Тень в ноябре

Аманда вовсе не собиралась рассказывать Хён Джуну всё. Она понимала, как будет выглядеть история, начавшаяся с подслушивания в коридоре библиотеки и закончившаяся её бесплодной попыткой спасти Кейт от смерти. И она собиралась выдать ему сокращенную версию, в которой не было бы ни её безумных видений, ни кажущегося при свете дня наивным предположения, что она — банши. Но, стоило ей начать рассказ, Хён Джун прервал её:  — Сначала и правду.  — Откуда ты знаешь, что я вру? — Аманде хотелось бы возмутиться, но вопрос получился жалобным. — Ты мысли умеешь читать?  — Нет необходимости, — он прислонился спиной к холодному оконному стеклу. Они сидели в коридоре у библиотеки, только учеников там почти не было: взбудораженные второй смертью за сутки, все предпочитали собираться в спальнях и столовой, а не в помещениях, где и пошуметь было нельзя. — Мало кто умеет скрывать эмоции, а если человек лжет — это видно сразу. Ты, например, начинаешь мять в руках рубашку, — он едва кивнул в сторону. — Точно так же ты делаешь, когда пытаешься придумать, почему не выучила урок. Аманда закусила губу. Она боялась рассказывать Хён Джуну обо всем, что происходило последние сутки или двое, но теперь они были в одной упряжке, и — хорошо это или нет — ей было нужно хотя бы попытаться довериться ему. Вряд ли он был бы так спокоен, если бы действительно имел отношение к смерти Кита и Кейт. Или наоборот, именно поэтому он и был так безразличен.  — Ты меня боишься, — Хён Джун утверждал, а не спрашивал. — И себя ты боишься.  — Много ты понимаешь, — пробормотала она, защищаясь от его спокойного, всезнающего тона. — Ты совсем ничего обо мне не знаешь. Он слегка выгнул бровь, но не удивленно, а скептически.  — Ты думаешь? — чуть наклонившись вперед, он взглянул ей прямо в глаза, и Аманда поняла, что его глаза на самом деле болотно-зеленые, с коричневыми вкраплениями и ярким темным ободком вокруг радужки. Зрачки его слегка расширились, но быстро вернулись в обычное свое состояние. — Поверь, я весьма наблюдателен. Только я не люблю, когда меня вмешивают во что-то, о чем я ничего не знаю. Раз ты назвала меня своим парнем, — Аманда услышала в его голосе легкую насмешку, — тебе придется рассказать мне, ради чего мне грозит попасть в кабинет директрисы. Аманда всегда считала себя достаточно устойчивой к чужим увещеваниям и убеждениям, но Хён Джун не просил ничего рассказать: он просто ждал, пока она заговорит, а она испытывала его терпение. Ей вспомнился могильный холод, идущий от стен, в которых прятались подвластные ему тени, и она подумала, что же будет, если одна из этих теней сейчас прихватит её за горло? Хён Джун вздохнул.  — Я не убивал ни Клера, ни Аддерли, если ты этого боишься. Тебе бы стоило больше доверять своей интуиции. Впервые Аманда уловила акцент, с которым он говорил: легкий, приятный и, в общем-то, почти незаметный. Будто он очень устал следить за своей речью и позволил проявиться маленькой слабости. Её пугало, что Хён Джун угадывал её скрытые мысли. Её бесило, что она оказалась такой предсказуемой. И жалела, что у неё не было с собой Таро: первая выпавшая карта подсказала бы, стоит ли рассказывать Хён Джуну обо всем, что она надумала за это время. Впрочем, кости бы тоже сгодились. Зажмурившись, Аманда попыталась прислушаться к своей силе. Впервые очень хотелось использовать её для помощи. Быть может, она способна на что-то ещё, кроме как видеть чужую смерть? Поначалу сила непокорно молчала, но Аманда не сдавалась, и через несколько минут ей показалось, будто она может видеть с закрытыми глазами. Она по-прежнему видела — или воображала, что видела — школьный коридор, ничуть не изменившийся, и себя, сидящей на подоконнике. Только Хён Джун, сидевший рядом с ней, был гораздо взрослее. Черты его лица по-прежнему оставались вызывающе-красивыми, только похудели щеки, и губы он сжимал ещё плотнее. На его шее, прямо под ухом, прикрытая вьющимися темными прядями, подживала свежая татуировка в виде черепа. Правая рука, лежавшей на обтянутом джинсой колене, была талантливо разрисована неведомым мастером под кости скелета. Повзрослевший Хён Джун повернул голову, глядя ей прямо в глаза, и, утопая в вязкой тьме его зрачков, Аманда подумала, что вот-вот поймет, кто же он… Там, в видении, он протянул ладонь и дотронулся до её щеки, и темные нити силы потянулись от него к ней, проникая в неё, наполняя её. Он делился с ней тем, что умел сам, и — кто знает? — быть может, без него она бы не смогла увидеть? Аманда чувствовала, как в стенах шевелятся покорные ему тени, и на краткое мгновение, они были покорны и ей тоже. Они тосковали, они любили, они были готовы сделать всё для него, но в них не было злобы — лишь усталость и вековая печаль. Возможно, Хён Джун вовсе не был хорошим. Но в его силе не было желания убивать. Она не подпитывалась ненавистью или страхом, она жила в нём сама по себе. Кем бы он ни был. Аманду выкинуло обратно в реальный мир, и она распахнула глаза, тяжело дыша. Если она, в попытке понять, может ли доверять Хён Джуну, заснула, то сон был очень реальным. Она всё ещё чувствовала силу, на миг слившуюся с её собственной.  — С возвращением, — насмешливо сказал он. Аманде захотелось его стукнуть. Но, вместо этого, глубоко вдохнув, она принялась рассказывать. Осторожно, выбирая слова, она делилась с Хён Джуном подозрениями этого дня, но старательно обходила тему своей силы, ограничиваясь фактом того, что она подслушала их с Китом разговор у библиотеки, а пойти к мужскому пансиону её заставил ночной кошмар. Упомянула она и о своих снах, в которых ей вспарывали руки — так же, как их вспорола себе Кейт. Хён Джун сидел, скрестив ноги, и слушал её внимательно и спокойно. По его отрешенному лицу нельзя было прочесть никаких эмоций, и Аманда удивилась, уже не в первый раз, как здорово он себя контролирует. Самой Аманде всегда казалось, что её чувства можно прочитать с легкостью, достаточно просто взглянуть ей в глаза. Она еще не понимала, может ли доверять ему до конца, стоит ли раскрывать все карты. Аманда успокаивала себя, что недоговаривать — не значит лгать, а, значит, Хён Джун вряд ли поймет, что она что-то скрыла. А еще она понимала, что пытается найти оправдания своему страху раскрыть кому-то тайну, которую она хранила уже восемь лет, с тех пор, как впервые увидела чью-то смерть. Самый верный способ сохранить секрет — никому не доверять, и все эти годы она с успехом следовала собственному принципу. Но почему-то именно сейчас думала, что, возможно, поступает неправильно. Может быть, её секрет уже давно нужно было кому-то поведать. Кому-то, кто поймет её страхи, нежелание видеть и ощущать обстоятельства чужой смерти. Кому-то, кто от неё не отвернется, даже узнав, кто она такая.  — Стена, говоришь… — задумчиво протянул Хён Джун. — Интересно.  — Там ничего не было, — пожала плечами Аманда. — Это был просто тупой сон.  — Может, и да, — Хён Джун потер подбородок. Аманда поняла, что в легенду о снах он поверил не больше, чем в её первоначальную попытку рассказа.  — А что это ещё может быть? — несколько агрессивно поинтересовалась она, зная, что скрывает за агрессией страх быть уличенной во лжи.  — Покажи мне, где ты была, — он спрыгнул с подоконника. — Прямо сейчас. Аманда не была готова вести Хён Джуна к загадочному школьному тупику, но она сама заварила эту кашу, втянув его в собственное расследование. А если заварила кашу — нужно быть готовой её расхлебывать. Оказавшись в небольшом коридоре, Хён Джун разом напрягся, потянул носом воздух, как животное. Никого из учеников не было видно, и Аманду это почти не удивляло: если кто-то и сворачивал сюда, то, обнаружив, что коридор ведет в никуда, больше не возвращался, предпочитая более традиционные пути. Аманда подумала, сколько ещё странных, не замечаемых преподавателями и учениками путей и комнат скрывает эта школа? Когда она попыталась шагнуть вперед, Хён Джун поднял руку, останавливая её.  — Лучше не подходи. Аманде оставалось лишь со стороны наблюдать, как он осторожно и мягко прощупывает холодную стену и неопределенно хмурится. Она даже не представляла, что творилось у него в голове, и вовсе не была уверена, что, посвятив его в свои сны — видения? — она поступила правильно. Всё, что Аманда могла сказать — ей по-прежнему не хотелось поворачиваться к этому тупику спиной. Хён Джун простучал стенку — а заодно и стены самого коридора, и хмыкнул:  — Она была построена позже.  — Почему ты так думаешь? — спросила Аманда, хотя и без его слов было ясно, что вряд ли какому-то сумасшедшему архитектору приспичило выстроить коридор, который заканчивался бы ничем. С другой стороны, некоторые душевнобольные аристократы надстраивали и достраивали свои дома бесконечно, веруя, что, пока их дом строится, они никогда не умрут. Кто был самым первым хозяином дома, ставшего — позже, гораздо позже — школой Святого Эдмунда, Аманда не помнила, хотя наверняка читала об этом. Когда-то. Возможно.  — Звук, который издает стена при простукивании, звонче, — пояснил Хён Джун и для наглядности постучал вновь, сначала по стенке тупичка, а потом — по обычной коридорной стене. Различий в звуках Аманда не заметила и вопросительно взглянула на него. Он вздохнул:  — Не важно. Главное, что я слышу. Не хотелось бы мне озвучивать очевидное, но если здесь есть коридор, значит, когда он куда-то вел, а потом это помещение почему-то решили скрыть от посторонних глаз. И мне кажется, об этом ты могла бы догадаться сама, — Хён Джун усмехнулся. — Гораздо интереснее тот факт, что, поступая сюда, я изучил планы школы вдоль и поперек, и хоть убей, никакого коридора не припомню, — он пожевал нижнюю губу. — А ты? Аманде не хотелось признаваться, что она плевать хотела на планы здания и вовсе не была любительницей бродить по школе в поисках тихого места для философских размышлений. Её пути были предельно просты и ограничивались учебными аудиториями, столовой, залом для тренировок и библиотекой, где она могла сидеть до самого закрытия, читая всё, что попадалось ей под руку.  — Может, там Выручай-комната? — она не очень хотела шутить с Хён Джуном, но ответить на его вопрос ей все равно было нечего. Теперь уже он посмотрел с недоумением.  — Прости, что? Аманда почувствовала себя в параллельной Вселенной: впервые в жизни осмелилась пошутить в присутствии парня, а он её не понял. Да уж лучше бы молчала! От взгляда Хён Джуна и так всегда было неловко, будто он считает всех вокруг идиотами, которые и лечиться не пытаются, а теперь сама себя дурой выставила. Еще откажется ей помогать, и останется только надеяться, что об её откровениях промолчит. Впрочем, рассказывать всё равно некому. Хён Джун продолжал смотреть на неё внимательно, ожидая ответа.  — Выручай-комната. Секретное помещение в Хогвартсе. Там можно спрятаться, или спрятать что-то, или… — Аманда смутилась. — Ни на одной из карт её нет. А ты «Гарри Поттера» не читал? Он пожал плечами.  — Нет, не читал. Знаешь, на свете есть множество книг, а я не прочел ещё и четверти. Но мысль про карты мне нравится. Аманда не очень поняла, что он имеет в виду — в какой-то степени всё еще отходила от шока, что кто-то не читал «Гарри Поттера». Хотя что она вообще ожидала от парня, который читал китайские произведения в оригинале? Или корейские. Аманда не была сильна в азиатской письменности, и отличить один язык от другого не смогла бы даже на слух, а иероглифика и вовсе чудилась ей наукой, доступной лишь избранным. Спросить, о чем Хён Джун говорил, вспоминая о картах, она не успела. В воздухе отчетливо запахло серой, будто кто-то зажег спичку и оставил гореть. В горле запершило. Аманда поморщилась, закашлялась, прикрывая рот рукой. Хён Джун вскинулся, шагнул назад, инстинктивно закрывая девушку собой.  — Кто ты, и что тебе надо? — тихо спросил он. Его голос почти не дрожал. Зато Аманда тряслась, как осиновый лист. Недовольное шипение, раздавшееся у неё в ушах, исходило не из стен. Оно заполняло все пространство вокруг, уплотняя воздух, и Аманда в испуге вцепилась в Хён Джуна, дрожа всем телом. Она уже была не рада, что рассказала ему о своих видениях и снах, что вообще ввязалась в это всё. Лучше бы научилась не лезть не в свое дело. Слов за змеиными звуками она не различала. Может, ей вообще все это чудится в больном бреду? А на самом деле она давно уже в психушке, отправленная туда заботливой семьей? Хён Джун стоял, расправив плечи, и его верхняя губа чуть дернулась, как у настороженного, готового напасть животного. Аманде показалось, что он понимает это шипение, серным туманом заползающее в разум, хотя как можно было понять, что за ним скрывается? Невидимые, холодные пальцы коснулись её затылка. Аманда хотела бы закричать, но поняла, что у неё нет голоса, и из горла вырывается только едва слышимый хрип. «Я заберу тебя… — вдруг услышала она отчетливо. Будто говоривший находился прямо за её спиной и нашептывал ей в ухо. — Я заберу тебя, и он тебя не спасет… Ты же хочешь узнать, кто твой отец? Я могу показать тебе его, если ты позволишь мне забрать тебя с собой. Я могу открыть, кто ты есть…» Аманда не знала, каким был голос, призвавший Кита на край пансионной крыши, и она не знала, что слышала Кейт перед смертью. Она не знала, что им обещали: раскрыть мучившую кого-то из них тайну, подарить любимого человека или завоевать мир. Вкрадчивый, но холодный голос был ей самой не знаком, но тот, кто за ним прятался, знал, что Аманда хочет больше всего на свете. Узнать, кто она есть. Понять свое место.  — Не слушай! — Хён Джун с силой встряхнул её за плечи. Его тон был жестким, а негромкий голос перекрывал елейный голос неведомого существа, прячущегося… в стене? За стеной? — Не слушай, я кому сказал?! Глаза у него были распахнуты. Если он и боялся, то не желал этого показывать. Он ещё раз встряхнул Аманду, и она с трудом сфокусировала взгляд. Черты его лица расплывались, превращаясь в смазанное пятно, и снова обретая четкость. Радужка глаз потемнела, почти сливаясь с бездонным зрачком. Во взгляде полыхнул желтый огонь. Его немигающий взгляд возвращал Аманду в настоящее. «Узнать, кто ты есть…» — последние слова невидимки, почти потонувшие в раздосадованном шипении, всё ещё звучали в ушах. Её трясло. Аманда почти плюхнулась на пол, но Хён Джун удержал её, обнял, прижимая к себе.  — Пошел вон, — негромким, почти не дрожащим голосом приказал он, обращаясь к невидимому существу. «Ты не сможешь меня прогнать. Ты никто по сравнению со мной…»  — Пошел вон. Ты не можешь оттуда выбраться. Ты не можешь нам навредить сейчас. В замершем воздухе раздалось озлобленное, громкое шипение, и Аманда зажала уши, зажмурилась, утыкаясь лицом Хён Джуну в плечо. Владелец шипящего, ледяного голоса представлялся ей огромным змеем, с клыков которого капала ядовитая слюна, прожигая дыры в полу. «Мальчиш-ш-ш-ка! Ты ей не поможешь, это не в твоей власти…»  — Идем. Ничего он тебе не сделает. В его последних словах для Аманды пряталась неуверенность и завуалированное «пока что», так и не высказанное вслух. Очутившись за пределами страшного коридора, Аманда заплакала, сползая вниз по стене. Хён Джун сел рядом и вытянул ноги, глядя на носки своих ботинок. Девушку он даже не пытался успокоить, очевидно, понимая, что не во всех случаях кому-то требуется утешение. Когда Аманда утерла руками щеки, он молча протянул ей маленькую бутылочку из темного стекла, которую прятал в карманах «на случай жизненных трудностей». На донышке плескался виски, но поняла это Аманда лишь после того, как сделала большой глоток. Поперхнувшись, она помотала головой.  — Черт! Дрянь какая!  — Я хотел тебе сказать, что в первый раз так быстро не отпивают, — произнес Хён Джун. — Смотрю, я опоздал. Вкус алкоголя был отвратительным, и Аманде захотелось вывернуть выпитое прямо на пол, чтобы избавиться от мерзкого привкуса во рту. Но в голове слегка зашумело, и страх пережитого отступил.  — Как тебя с этим еще не поймали?  — Я хорошо скрываюсь. Жвачка есть? — Хён Джун искоса взглянул на неё. — И кстати, это не дрянь, а двенадцатилетний Сантори Хакушу из бара моего отца. Аманда не сразу поняла, что Хён Джун издевается над ней. А когда поняла, возмущенно фыркнула.  — Зато тебе стало легче, — он спрятал бутылочку в карман джинсов. — Алкоголь быстро выветрится, но истерить ты уже не захочешь. Зато он сам довольно быстро пришел в себя. И ему даже не понадобилась выпивка. Хотя и было ясно, что существо, которое он обнаружил в том тупике, он там найти не ожидал.  — Я всё ещё не понимаю…  — Если тебя это утешит, я тоже, — ответил Хён Джун. — И я собираюсь всё выяснить.