***
Именно такого ответа Шторм и ожидал от неё. Его мать никогда не любила сталкиваться с конфликтами лицом к лицу, вместо этого предпочитая решать их прикрываясь саркастическими шутками и ремарками. Это было почти так, как если бы она жила в постоянном состоянии невежественного блаженства, никогда не утруждая себя выглянуть наружу и признать, что мир вокруг нее рушится. Было проще просто надеть солнцезащитные очки, которые защищали ее от истинной версии реальности. Что-то в таком поведении было жутко знакомо Шторму, но он отложил мысль в сторону, чтобы она мучала его в какой-нибудь другой день. Как бы то ни было, в этот саркастический теннисный матч могли играть они оба. — О, точно. Ты просто неожиданно решила заехать и посмотреть, как я езжу. У тебя есть на это время, но ты не могла найти и секунду в своем плотном графике, чтобы заглянуть к нам домой и навещать время от времени? Мать Шторма вздохнула. — Всё не так просто, Джексон… — Правда? Тогда как ты объяснишь то, что не задержалась даже после гонки? – он приподнял шины в воздух. – У тебя просто есть привычка проворачивать трюки с исчезновением, куда бы ты ни поехала? Она была так же раздражена. — Джексон, пожалуйста. Позволь мне объяснить. Но Шторм не унимался. Маленькая часть его самого в уголке его сознания знала, что он снова теряет контроль над своим темпераментом, но он отодвинул оставшуюся часть здравомыслия еще дальше. — Что? С чем это связано? – еще одна огорчительная мысль вторглась в его разум. – Деньги? Все дело в них? Его мать дернулась назад, театрально оскорбившись прижимая шину к себе. — Что? Нет! Что ты обо мне возомнил? – она откинула назад кончик пернатого боа и выпрямилась на осях. – К тому же мне даже не нужны деньги. Я прекрасно приспособлена, большое спасибо. Она сделала паузу, улыбаясь про себя, прежде чем переменить лицо и бросить на Шторма подозрительный взгляд краем глаз. — А что? Твой отец спрашивал о них? Шторм колебался с ответом. — Да. Гладкое купе выдало сухой смешок. — Хм. Типично. Каким-то образом их общая обида на Джона Шторма заставила Джексона Шторма прийти в себя. Он заметил, что они были расположены недалеко от въезда в спидвей, что привлекло внимание нескольких машин. Зная, что папарацци всегда были у его выхлопной трубы, Шторм хотел обсудить дела с матерью в более уединенном месте. — Пошли, – сказал он ей, кивнув в сторону более немногомашинной части стадиона. – Кто-то узнает меня. Но прежде чем он мог сдвинуться еще на дюйм, он увидел как раз ту машину, о которой беспокоился. — Э-э, привет, Шторм, – сказала серебристая Круз Рамирез, подходя к входу. Она колебалась, не зная, какое место она теперь занимает в списке знакомых Шторма. Вместо этого Шторм со стоном дернул капотом. — Именно в это время, – пробормотал он шепотом. Взгляд Круз переместился на другое серебристое купе рядом со Штормом. — Кто...? Мать Шторма показала самодовольную и спокойную улыбку. — Жаклин. Жаклин Винтер. Я мать Джексона. Глаза Круз расширились в удивлении. — Нет. Веко Жаклин дернулось вниз. — Да. Гонщица тряхнула капотом. — Ни за что! Какое совпадение, я… – она оборвала себя, бросив на Жаклин и Шторма еще один взгляд. Выражение ее лица посерьёзнело, читая ситуацию. — Ох, сейчас плохое время? Я могу вернуться, – Круз начала разворачиваться. — Как насчёт того, чтобы никогда не возвращаться? – выдал Шторм с сердитым взглядом. Круз остановилась и обернулась. — Эй! — Извини, – перебила Жаклин, – но ты кто? Бывшая? Шторм уставился на нее. — Что подтолкнуло тебя к такому выводу? Жаклин закатила глаза к небу. — О, просто то, как ты с ней разговариваешь. — Что это должно означать? — О, я просто подруга, – встряла Круз. – Я… – она сделала паузу, вспомнив, что должна быть инкогнито. – Фрэнсис Белтлайн! Жаклин пялилась на неё пустым взглядом. — Неужели. — Да? — Она Круз Рамирез, – пояснил Шторм, подъезжая к ней. – Она в Кубке Поршня. Глаза Жаклин загорелись. — О! Круз Рамирез? Я слышала о тебе, – ее взгляд остановился на Шторме, ее улыбка стала шире и нахальнее. – Ты девушка, которая перевернулась в воздухе через моего сына. Круз моргнула. — А, да. Я сделала это, – она наклонилась ближе к Шторму. – Спасибо, что раскрыл мое прикрытие. — Просто убирайся отсюда, – процедил он, стиснув зубы. Круз снова обратила свое внимание на мать Шторма. — Хорошо. Я просто хотела… – она взглянула на Шторма, намереваясь что-то сказать, но потом передумала. – Неважно. Эм, увидимся. Думаю. Она обратилась к Жаклин. — Было приятно познакомиться с вами, миссис Шторм! — Мисс Винтер, – поправила Жаклин, ее черты лица напряглись. — О! Верно. Извините! – она обернулась, по-прежнему радостная, но ей не терпелось оставить двоих разбивать свои личные дела. Солнечный свет отражался на ее серебристой поверхности, даже когда ее фигура уменьшалась по мере отдаления. Шторм и его мать смотрели ей вслед. — Ну. Она кажется очаровательной, – безэмоционально поделилась впечатлением Жаклин. — Как будто ты сама лучик дневного света, – парировал Шторм с большей ядовитостью, чем намеревался. Жаклин дёрнулась назад. Это не ушло от её внимания, и она расслабила свою позицию. — Извини. Я не знала, что она тебе нравится. Шторм нахмурился, прокручивая в голове последние несколько секунд. — Я… – он фыркнул, поворачиваясь в другую сторону. – Давай просто поедем куда-нибудь ещё. Я не хочу больше сталкиваться здесь с посторонними, – он направился к главной дороге. Жаклин снова улыбнулась — своей понимающей улыбкой — и устроилась рядом с ним. Недавно воссоединившийся дуэт проехал небольшое расстояние до близлежащего парка. Они подъехали к небольшому озеру и нашли себе убежище в тени деревьев, так как послеполуденная жара вызывала подобную необходимость. Фонтан бьёт из огромного водоёма, множество ручьёв стекают к своему источнику. Шторм и его мать медленно подъехали к берегу озера, вглядываясь в слабую рябь, танцующую на поверхности. Всякий раз, когда кто-либо из них двигался, их покрышки сдвигали грязь тропы под собой. Помимо этого, случайные далёкие крики и гул других посетителей парка пронзали воздух, нарушая абсолютную тишину. Двое из них не произнесли ни слова, вместо этого сделав паузу, чтобы спокойно вздохнуть. Шторм смотрел на отражение деревьев на глади озера, их темно-зелёные колеблющиеся линии выделялись на фоне ясной синевы неба. Он приблизился к воде и смог разглядеть смутные силуэты себя и своей матери. В парке пахло жизнью. Безмолвная игра не могла продолжаться вечно, но ни один из них не хотел сдавать позиции первым. Шторм полагал, что Жаклин, естественно, начнёт говорить, поскольку именно она появилась в его жизни в первую очередь, но она просто в ожидании глядела перед собой. Шторм фыркнул. У него не хватало на это терпения. С тем же успехом он мог бы стиснуть зубы и покончить с этим. Чем скорее, тем лучше. — Итак, – начал он, не утруждаясь скрыть своё раздражение. – Что привело тебя в это адское болото? Жаклин направила к нему свой капот, глаза её были полны раздражения. — Как я и говорила тебе, Джеки. Я хотела лицезреть, как ты участвуешь в гонках. Шторм забавно расширил глаза. — О, так это настолько просто, – он сбросил своё саркастическое выражение, хмуро глядя на скалы, окружающие озеро. – И не называй меня Джеки. Он видел, как лицо Жаклин обиженно исказилось морщинками, но из его поля зрения казалось, что она ведёт себя напыщенно. Или, быть может, это то, во что он хотел верить. Жаклин обернулась лицом к озеру и какое-то время не отвечала. Она сделала глубокий вдох, словно вдыхая влажный запах этого места, а затем выдохнула. — Ты знаешь, как ты получил свое имя, Джексон? – спросила она его, все еще смотря вдаль перед собой. – Твой отец хотел, чтобы тебя назвали Джоном, в его честь, потому что, ну, всё всегда должно было быть связано с ним. Но я хотела, чтобы тебя звали Джеком, в честь моего имени. Но имя Джек было слишком коротким — слишком суровым. Мы сошлись на Джексоне, – она вздохнула, почти с ностальгией. – Имя с тяжёлым началом и плавным концом, – она повернулась к нему, но Шторм отказался встретить её лицом к лицу. – Подходит, ты так не думаешь? Когда Шторм не ответил, она вздохнула и снова отвернулась, потратив достаточно усилий на какую-либо связь. — Значит, у Джона закончились деньги, да? – спросила она, восстанавливая пресыщенную маску. – Ты дал ему? — Нет, – категорично ответил Шторм. – Зачем мне это делать? — Не знаю. Я думала, возможно, вы двое уже… помирились? Шторм фыркнул. — Если бы. Ему пришлось притвориться, что ему жаль, чтобы хоть как-то привлечь моё внимание. Жаклин подняла веки с ироничной интонацией. — Старый добрый Джон — аферист до конца. Шторм сжал губы в тонкую линию. Он не хотел признавать тот факт, что на самом деле попался на ложные попытки отца помириться. Но правда была достаточно очевидна только лишь исходя из его угрюмого поведения. Жаклин сделала паузу, бросив быстрый взгляд на Шторма. — Он упрямо не признает свою неправоту… тебе это знакомо? — Нет. Ей потребовалось ещё мгновение, чтобы подумать, дольше останавливая мысли на своих прошлых отношениях. — У него вспыльчивый характер, это точно. У него это более заметно, чем у тебя. Джон склонен быть немного более… строгим. Шторм нетерпеливо повернулся к ней лицом. — Перестань менять тему. Почему ты уехала, когда я тебя увидел? – он придал себе язвительности, чтобы сбалансировать свой гнев. – Или — вот вопрос получше: почему я вижу тебя только сейчас? — Ну, ты знаешь, Джексон… — Перестань произносить моё имя, как будто ты меня знаешь! – его гнев закипел, несмотря на его попытки сдерживания. Жаклин вздрогнула и снова отпрянула, но на этот раз внимание Шторма было приковано к ней, и он мог в полной мере видеть, какое впечатление произвело на неё его поведение. И это было нехорошо. Он пытался убедить себя, что таким образом её глаза цеплялись за его совесть (глаза всегда цепляли тебя), но это не было притворством. Это не была её очередная роль. Его слова действительно ранили её. И как будто кинжалы, которые он метнул, отскочили прямо в него, нанося десятикратный урон. Она изо всех сил старалась мобилизовать что-нибудь, что-то, чтобы восстановиться. — Я хотела быть… знаменитой. — Знаменитой? – Шторм усмехнулся и отвернулся от неё. – Вот как? Ну, угадай что? – он вернул с местью. – Твой сын теперь знаменит, значит, твоя мечта все-таки сбылась! Жаклин поморщилась. — Дело не только в этом. Я хотела быть богатой, – она рассмеялась, пытаясь разрядить напряжение. – Я имею в виду, кто не хочет? — Ты уже была богата, – парировал Шторм. – Ты была замужем за моим отцом! Жаклин стряхнула грязь со своей шины. — Об этом… Шторм прищурился. — Что? Она продолжала ёрзать, блуждая глазами где угодно, только не обращая их на Шторма. Шторм наблюдал за её действиями, и его начало охватывать понимание. Он прищурил на неё глаза — оба удивлены, но на самом деле совсем не удивлены. — Подожди… ты была охотницей за состоянием? Глаза Жаклин расширились. — Нет! – она немного расслабилась. – Нет… Не совсем… – она скривилась. – Может быть, совсем немного… Шторма ответ не впечатлил. — Я хотела хорошей жизни, – объяснила она, глядя на него снизу вверх, взмолившись к его пониманию. – После того, как я выросла ни с чем, я отчаянно хотела что-то иметь. Всё. Шторм выдохнул через рот, отдернувшись в сторону. — Ну, у тебя было всё. — Да, но это было не моё, – она переместилась назад. – А мы с твоим отцом — у нас ничего не вышло. — Интересно, почему. Жаклин сжала губы, бросив на него усталый взгляд, прежде чем опустить его на землю. Воцарилась охлаждающая тишина, пока пара давала остыть накалённой атмосфере. В поле зрения Шторма попала семья на другом берегу озера. Группа остановилась, чтобы полюбоваться видом, прежде чем продолжить путь по грунтовой дорожке, окружающей водоём. Шторм созерцал, как их формы исчезают по дороге в другую часть парка. — Ты актриса, да? – обратился он вслух, почти ни к кому конкретно. Жаклин вздохнула, как будто упоминание о работе внезапно перегрузило её кабину. — В последние годы я перескакивала с одного дела на другое. Но да, я актриса. У меня с этим все в порядке. Я ещё не получила ни одной главной роли, так что я могла бы добиться большего, – она горько рассмеялась. – По крайней мере лучше, чем моделирование. Это пробудило интерес Шторма, так как напомнило ему об одном из его бывших случайных заработков. — Моделирование? Ты тоже? Жаклин была заинтригована его переменчивостью настроения. — Что? – хитрая улыбка расплылась по её лицу. – Только не говори мне, что ты тоже этим занимался? — Что-то в этом роде. Но в настоящее время модельный бизнес является частью моего контракта. Что по всем согласиям продукта... Жаклин кивнула. — Да, я видела несколько твоих реклам… – ещё одна улыбка появилась, но на этот раз в ней отмечалась нотка искренности. – У тебя это хорошо получается. Очень убедительно. Интерес гонщика к этой теме угас, когда он посмотрел на озеро. Снова наступило короткое молчание, но на этот раз напряжение стало нарастать, а не рассеиваться. Утомившись от беседы, Шторм почувствовал, как слон в комнате становится все больше и больше. Он боле не мог терпеть его игнорирования, и знал, что Жаклин хочет, чтобы он оставался. — Итак, в чем дело? – Шторм развернул колеса в сторону Жаклин, но не мог толком заглянуть ей в глаза. – Ты слишком занята, чтобы поздороваться? Жаклин возвела оборонительную стену. — Мы ведь никогда раньше не разговаривали! Я звонила, помнишь? Я присылала тебе подарки на день рождения! — Ты звонила, может быть, трижды, и даже когда звонила, это всегда было о тебе! – он приспустился к земле. – Кроме того, ты всегда присылала мои подарки с запозданием. Жаклин усмехнулась, не смущаясь. — Как я уже сказала, я была занята! — Слишком занята, чтобы посетить хотя бы один раз? – Шторм подъехал ближе, его обычно холодные серые глаза теперь вонзались в неё как горячие угли. – Один раз? Резкий акцент серого гонщика на повторении слова, похоже, подействовал на Жаклин. Она отодвинулась, её глаза бегали по сторонам, словно пытаясь найти объяснение. — Ну, знаешь, билеты на самолёт дорогие... Шторм с отвращением покачал капотом, отъезжая. — Звучит как оправдание. Жаклин изучала землю, просеивая мысли, роящиеся у неё в голове. — Я просто… подумала, что ты, возможно, не захочешь меня видеть… Если бы Жаклин дала Шторму пощёчину, это было бы менее оскорбительно, чем само это заявление. Неужели она действительно верила, что он не хочет её видеть? После всего того времени, что она провела вдали от него? Хотя воспоминания были смутными, Шторм вспомнил свои настойчивые расспросы о возвращении матери, когда он был моложе. Но в те редкие моменты, когда она связывалась с ним, у неё всегда были отговорки. Потом он перестал спрашивать. И его мать перестала звонить. Понятно, почему она так думала. Даже Шторм сумел убедить себя, что она ему не нужна и, что он не хочет видеть её снова. Но он не мог обмануть себя — на самом деле. Хотя он прятал эти мысли и чувства в задворки своего разума, их воздействия всегда ощущались. Их следы были в людях, которых он видел, в поступках, которые он совершал. Хотя он ненавидел признаваться себе об этих фактах, он не мог опровергать их вечно. Задумчивое молчание Шторма нервировало серебристое купе. — Ты злишься… не так ли? – спросила она, глядя на него снизу вверх, как виноватый ребёнок. Шторм запнулся на словах, не зная, что сказать. — Я просто… я не понимаю… почему, почему ты не могла навестить… тогда, – а потом настала его очередь быть ребёнком, устремив глаза в землю, чтобы скрыть свои эмоции. Он растерялся — потерялся. Он вспомнил свои ранние годы, те времена одиночества, когда он запирался в темноте своей комнаты и задавался вопросом: «Почему? Почему?» Это возвращение в детство сделало его уязвимым, и он ненавидел это. Он чувствовал, как на его лице отразилась наивная обида, но ничего не мог сделать, чтобы отогнать её. Взгляд Жаклин стал мягче, и впервые за все время разговора она походила на мать. Ей хотелось утешить его, оградить от правды, но она знала, что должна сообщить ему холодные, неопровержимые факты. — Я… я никогда не должна была вступать в брак и… иметь семью. Это было не для меня… я была молода и я… я не продумала это. Это не успокоило Шторма. Его глаза потемнели, а на лице отразился страх. Он поднял капот, дабы взглянуть на свою мать, и ужас отчётливо проявлялся в его глазах. Это так поразило его, что даже Жаклин, кажись, забеспокоилась. — Так… ты хочешь сказать… я ошибка? Жаклин была потрясена, и такой же ужас виднелся на её лице. — Нет! Это… это не так, Джексон! — Перестань называть меня по имени! Жаклин напряглась, как будто слова поимели на ней физическое влияние. Выражение её лица медленно сменилось на другое. Словно украденное время наконец настигло её, добавляя все больше и больше груза в её багаж. Теперь она была другой машиной — без маскарада, хотя аксессуары все ещё располагались на её теле. — Прости... я была глупа, и... я не знала, что делаю. Я думала, что будет проще простого начать все сначала, как будто ничего не произошло. Не только мне, но и тебе тоже. Шторм собрал себя в шины. — Конечно, потому что это было очень легко для меня. Жаклин протянула шину, словно хотела дотронуться до него, но тут же отдёрнула её. — Это была моя ошибка. Как только я поняла это, так много времени уже прошло. И так быстро, я даже не заметила этого. К тому моменту я чувствовала себя слишком виноватой, чтобы возвращаться тебя увидеть, – она самоуничижительно хихикнула. – Я имею в виду, что фактически бросила тебя. Шторм молчал, принимая это во внимание. — Я не идеальна, Дже… – она поймала себя на слове, вспомнив его тревогу при звуке собственного имени, и вздохнула. – Я была эгоистичной, – она возвела очи к небу. – И до сих пор. Я никогда не стремилась заводить близких друзей и поддерживать с ними связь. Я просто хотела знать, как я могу использовать их в своих интересах, – она повзрослела на десять лет за считанные секунды. – И прежде чем я это осознала, я осталась одна. Одна уже долгое время. Шторм не хотел в этом признаваться, но её откровения задели его за живое. Они глубоко вонзились в его внутренности, вселяя в него что-то вроде отчаянной паники. Словно время утекало сквозь его покрышки, как песок, слишком быстро, чтобы удержать. Это воплощение пребывало там, и его присутствие что-то изменило в нем. Медленно, но верно. — Так что это? Кризис средних лет или что-то в этом роде? – спросил он её. — Возможно. Думаю, я в отчаянии. У меня есть всё, что я хочу, но ещё есть вещи, которых нет. Поэтому я пытаюсь вернуться и подобрать то, что упустила. Чувство внутри него продолжало распространяться, но трансформировалось по мере подъема. — Вы хотите снова стать семьей. Жаклин задумчиво сузила глаза. — Я просто хочу… кого-нибудь… Кого-нибудь? Шторм украдкой метнул взгляд на свою мать, но её внешность не указывала ни малейшего намёка на её истинные помыслы. Она была расслаблена и смотрела в озеро, словно ясновидящая, проецирующая будущее. Она тоже казалась неуверенной в том, что именно это значило. Ослепительное отражение в чистом голубом озере наполнило её и без того светло-голубые глаза ещё более сияющим серебристым оттенком. Жаклин оторвалась от озера, чтобы посмотреть на Шторма, что побудило его откинуть голову назад. — Да, ну, я знаю, это довольно жалко, – сказала она, и на её лице снова появилась эта кривая улыбочка. – Вот я и прошу тебя позволить мне снова стать твоей матерью, потому что я чертовски одинока. И ты меня ненавидишь, – она отвернулась, все ещё улыбаясь, но что-то в её облике создавало впечатление, будто он может разлететься на миллион осколков в любую секунду. – Конечно, я не виню тебя. Я пришла сюда не с мыслью, что ты захочешь иметь со мной дело, – она сделала паузу, и этот момент стал слишком неуютно долгим, призывая Шторма вновь раз взглянуть на неё, но что-то внутри увело его прочь. — Но… я просто подумала… Её голос повис на волоске, овладев Штормом обездвиживающим предвкушением. Он не мог вынести того, что было дальше. Ему нужно было ретироваться. Но его внутренние механизмы напряглись, удерживая его на месте. Он не мог двигаться, не мог дышать. Он слышал, как его мать раздумывала, какие слова использовать, и казалось, что она растягивала этот момент до предела. С каждой секундой напряжение в его корпусе возрастало. Он знал, что его глаза открыты, но не мог понять, что было перед ним. — Не знаю, я… я хотела тебя увидеть… – её голос звучал напряжённо, и Шторм чувствовал на себе её взгляд, но не мог заставить себя повернуться. — Даже… – последние слова произнесла шепотом. Шторм изолировался от всего остального. – ...лишь разочек. Эта сдерживаемая энергия мгновенно вытекла из него, вернув его обратно в бодрствующий мир. Он настроился на окружающем шуме парка, который заполнил тишину, которую она оставила, и использовал его, чтобы отвлечься от признания, эхом отдающегося в его аудиорецепторах. Она больше ничего не сказала и, скорее, ожидала, что Шторм даст какую-то обратную связь. Но он отказался от этой возможности. Было легче просто наблюдать за озером и признать ее таким образом. Она повернулась, чтобы присоединиться к нему, и он наполовину ожидал услышать какой-нибудь плачь — это, конечно, звучало вполне возможно, учитывая, как ее голос сорвался в конце, но она промолчала. Шторму почти хотелось, чтобы она плакала, поскольку она была так одарена проливать крокодиловы слезы, учитывая ее актерскую карьеру. Или, по крайней мере, он предполагал так. Таким образом, все это взаимодействие было бы игрой. Но его мать была спокойна. Спокойна, но задумчива. Так что он знал, что ее чувства искренни, потому что иначе они, вероятно, не были бы такими. И это то, что испугало его больше всего в тот момент. Это было реально. Прошла еще одна фаза молчания, прежде чем Жаклин сделала глубокий вдох, вылепляя себе подходящий образ. Она повернулась к своему сыну, ее отношение снова легкое и разговорчивое. — Ну и как ты? – она неловко рассмеялась, что было необычно для такой невозмутимой женщины, как она. – Я имею в виду, как ты поживаешь? Я знаю, что твой отец был… финансово обеспечен, поэтому думала, что ты будешь с ним в порядке. Но… – она посерьёзнела. – Был ли ты? Большая часть враждебности Шторма исчезла. Ему так отчаянно хотелось вызвать в воображении гнев, который он испытал всего несколько минут назад, но к этому моменту он утих. Осталась только тупая, примирившаяся горечь. — Могло быть и хуже. По большей части мне было скучно, – ответил он. — Ну, по крайней мере, сейчас у тебя все в порядке, – выдала она, бросив на него быстрый взгляд. – Более чем хорошо. — Все благодаря мне. Это поразило Жаклин смутным удивлением, и она была смущена напоминанием о своих действиях. Она предложила ему взамен искренность. — Я рада. Я рада, что у тебя все так хорошо. Я действительно рада, – она снова переключилась на юмор. – Не благодаря мне, конечно же. Шторм позволил себе метнуть быстрый взгляд на неё. — Ага. Наступило временное молчание, а затем Жаклин выдохнула с чувством завершенности. — Ну. Я думаю, что это всё, – она подтянула свое боа, которое развязалось во время разговора. – Я знаю, было бы слишком много просить раздобыть мне автограф Молнии Маккуина, так что я просто уйду. Шторм поморщился и посмотрел на нее, но ничего не сказал. Наступила пауза, и поведение Жаклин опять обретело серьезность, ее жесткая поза скукожилась. Она почти развернулась на 180 градусов, чтобы встретиться со Штормом, но он увидел её лишь мельком. — Я… я знаю, что это, вероятно, ничего не стоит для тебя, но… А потом как будто все притворство и маскировка полностью исчезли. Она устремила взор прямо на него, её тело напряглось от убежденности, и Шторм наблюдал за ней краем глаза. — Мне очень жаль, Джексон. Мне жаль, что меня не было. Я могу сказать… или, по крайней мере, я думаю, что могу сказать, что это… это было не так уж легко. Ты… ты кажешься… Она изо всех сил пыталась подобрать слова, исследуя его взглядом, словно могла определить, что именно не так. Но хотя она и чувствовала, что что-то не так, она не могла точно определить, что именно. Все, что она могла видеть, это ее собственное отражение, мерцающее на гладком, полированном теле Шторма. Она рассмеялась и склонила капот набок. — Я не знаю… Это как в поговорке: «Мы видим в других то, что видим в себе». Или что-то вроде того. Шторм повернулся, чтобы противостоять ей впервые за этот разговор с определенной решимостью. — Тогда ты сожалеешь об этом? – вопросил он с твердыми и выискивающими. — Что? – она была настороже. — Уход. Жаклин нахмурилась, тщательно подбирая слова. Приземлившись на подходящий ответ, она ответила на его твердый взгляд: — Я сожалею, что оставила тебя и не вернулась. Крылья Шторма опустились к земле, и он, похоже, удовлетворился этим ответом. Он мог уловить всплеск собственной темной покраски, отраженный в светлом серебристом цвете его матери. — Ну, тогда я думаю, ты права насчёт этого высказывания, – сказал он, и этот серебристый цвет напомнил ему тот, что был присущ некой гонщице Dinoco незадолго до этого. Напряженное выражение лица Жаклин расслабилось, когда она увидела, что ее сын немного успокоился. По крайней мере, он гораздо менее враждебен, чем раньше. Она одарила его легкой, но искренней улыбкой, на которую Шторм ответил ровным взглядом. Она развернулась, словно собираясь уйти, но остановилась. — Когда у тебя следующая гонка? – спросила она его небрежным тоном. Впервые за время их встречи выражение лица Шторма смягчилось, застигнутое врасплох этим, казалось бы, простым вопросом. Его удивленная реакция сменилась более приятной, и он выпрямился на осях. След гордости и уверенности в духе Шторма вернулся. — Через неделю. В 12 часов дня на гоночной трассе Texas Motor Speedway. — Ничего, если я приду? Шторм отодвинулся в сторону, закатив глаза. — Ну, не то чтобы я мог тебя остановить. Жаклин подняла его веки. — Можешь. Если не хочешь больше меня видеть. — Нет, это бы вызвало слишком много проблем. Жаклин улыбнулась, и Шторм тоже почувствовал намёк на улыбку на собственном лице. — Ты… ты можешь прийти. — Спасибо, Джексон. Эти двое встретились глазами и поддерживали зрительные контакт по крайней мере пару секунд, прежде чем Шторм оторвался. Довольная, Жаклин свернула, готовясь снова уйти, но снова остановилась и немного повернулась, думая об одном последнем вопросе. — Молния Маккуин будет там? – спросила она, ее веки были высоко подняты в застенчивом выражении. — Черт его знает, – ответил Шторм, и его лицо помрачнело при мысли о ветеране. – А что? — О, просто так, – сказала она с лукавой ухмылкой на лице. Его мать уехала прочь по грязной дорожке, снова оставляя за собой тайну. Шторм был вынужден смотреть ей вслед в растерянном, взволнованном замешательстве. — ...что?***
Круз ждала у входа на трассу Charlotte Motor Speedway, бегло переговариваясь по телефону с Молнией. Чего именно она ждала, вопрос был спорным. Она знала, что Шторм куда-то уехал со своей матерью и, вероятно, вернется, чтобы встретиться со своей перевозчицей. Она подошла к Шторму с намерением определить, где они сейчас находятся на шатком мосту между дружбой и соперничеством. Но у нее не было возможности здраво оценить ситуацию. Круз подумала, что ей следовало просто уйти, чтобы присоединиться к своим друзьям, но она настаивала на том, что ей нужно оставаться на месте для звонка. Что было не совсем правдой. Если Шторм хотел принять ее предложение, он знал, где ее найти… наверное. С ее стороны больше не осуществлялось никаких переговоров. Ей не нужно было оставаться… ...но она решила, что могла бы приостановиться и перевести дух. Она объясняла встревоженному Молнии Маккуину как прошла встреча с её отцом. — Да, все прошло хорошо, – успокаивала она его. Из динамика донесся еще более обеспокоенный лепет. – Не волнуйся. Я в порядке! — Я просто хотел убедиться, – заверил Молния. – Я имею в виду, у тебя есть привычка держать свои заботы при себе, понимаешь? Круз закусила губу, уставившись в землю. — Да, думаю, ты прав… – ее глаза взметнулись, оживившись. – Но я работаю над этим! — Рад это слышать, – ответил Молния, и Круз прочувствовала его улыбку через телефон. – Кстати, как тебе гонка? Точнее, наблюдение за ней. Тебе это помогло? – его голос приобрёл низкий тон, и он пробормотал, наполовину про себя: Даже несмотря на то, что Шторм выиграл. Круз оживилась при упоминании угрюмого гонщика. — О да, во всяком случае, победа Шторма заставила меня еще больше хотеть вернуться на трассу! — Ты пользуешься этим, да? – Молния усмехнулся, ссылаясь на девиз гонщицы Диноко. Она ухмыльнулась. — Ага! – ее беззаботное выражение лица сникло, и она не решалась произнести следующие слова. – Да, я просто ждала здесь, пока вернется Шторм, чтобы поговорить с ним… – она напряглась, готовясь к возможному неодобрительному ответу своего наставника. — Шторм? – да, она могла слышать неудовольствие в его голосе, его голос вновь понизился. – Круз, я думал, что сказал тебе держаться от него подальше.***
Шторм метался в пробках и выезжал из них, эти маневренные навыки на гоночной трассе теперь применимы и к заполненным улицам. Он не знал, зачем торопился. Не то чтобы он снова опаздывал на репетицию с Рэем (хотя, если бы это было так, он бы не торопился). Это не вызвано ни скукой, ни поиском развлечений. Нет, Шторму пришлось вернуться на трассу, чтобы догнать Круз Рамирез до того, как она уедет. Если она еще была там — зная ее настойчивый характер, он чувствовал, что она там. Вопрос был только в том, почему? Почему он хотел добраться до неё? Каким-то образом его недавняя встреча с матерью что-то изменила в нем. Ощущение было похоже на переключение передач. Этот страх заставил его резко упасть, как если бы он находился в свободном падении. Его фундамент мира рушился, и, несмотря на то, что он мог бы восстановить его с течением времени, он не выглядел бы прежним после реконструкции. "Тогда ты правда сожалеешь об этом?" Его собственные слова преследовали его в мыслях. Имелась причина, по которой он задал этот вопрос. Было что-то крайне пугающее в том, чтобы увидеть, как кто-то в свои поздние годы, после обретения славы и известности, ползёт обратно к людям, которых они обидели. Сожалеет, когда смерть постучала в их дверь. Или в других случаях, подобных этому, когда полжизни пронеслось перед глазами. Вы не удивитесь, обнаружив, что все, что у вас когда-либо было, исчезло, если вы никогда не удосужились за это удержаться. Красный свет остановил Шторма от дальнейшего продвижения, но его мысли по-прежнему беспрепятственно мчались вперед. Он застрял за грузовиком, волочащим, как ему казалось, радиоактивные отходы. Его двигатель бездействовал, наполовину в нетерпении, наполовину в тревоге, когда он вспомнил те парализующие размышления, которые были у него той ночью. Когда он вылетел из бара «Шплинт», пьяный и злой. Его мать могла позволить себе роскошь вернуться к утраченным вещам. У Шторма не было бы такой возможности, если бы ему с самого начала нечего было терять.***
— Яяяя могла бы заключить с ним сделку. — Ты что? Круз нервно рассмеялась, пытаясь рассеять растущее волнение Молнии. Это только усилило его опасения. — Круз, – голос у него был строгий, осуждающий. – Что ты наделала? — Это не то, что вы думаете, мистер Маккуин! – воскликнула Круз, её громкость привлекла некое внимание. Она понизила голос. – Я не должна ему денег или чего-то еще. Я просто… – она заметила, что на нее смотрит больше пар глаз. Она все еще была слишком громкой? Она отошла подальше в сторону, отвернувшись от них. – Я просто хотела немного повеселиться с ним, – закончила она с ухмылкой на устах. Было немного забавно нервировать Шторма, заставляя его хоть раз стать членом общества. Это не помогло подавить страхи Молнии. — Веселье? Какое… именно веселье? Круз подпрыгнула на амортизаторах, проигнорировав его вопрос. — О, я подумывала, что он мог бы помочь мне и в моей ситуации! — Что? О чем ты говоришь, Круз? Что это за «сделка»? Круз хихикнула, получая удовольствие от того, что держала Молнию в неведении. — Ты узнаешь позже. Я хочу, чтобы это было сюрпризом. — Сюрприз? – он помрачнел. – Я не люблю сюрпризов… – и это несмотря на то, что он довольно часто сам планировал сюрпризы. — Не волнуйся, я обещаю, что это не… – Круз оборвала себя, когда у нее внезапно появилось острое ощущение, что за ней наблюдают. Она медленно обернулась, только чтобы встретить множество пар глаз, уставившихся на нее. Десятки других машин остановились, чтобы поглазеть на вновь появившуюся знаменитость, и образовалась толпа. Море глаз, смотрящих на нее, напомнило ей о голодных детях, наблюдающих за взрослым, запасающимся конфетами. Среди них был шепот, но она не могла разобрать ничего внятного. Так было до тех пор, пока кто-то не решил натравить на нее собак. — Это Круз Рамирес! — О-о.***
Когда Шторм вернулся на автодром, он ожидал, что там останется очень мало людей. Вместо этого его встретила большая толпа, почти заблокировавшая вход на гоночный трек. Все они, казалось, роились вокруг одной точки. Загоревшись любопытством, Шторм подъехал ближе, чтобы определить виновника ажиотажа. Приблизившись, он смог разглядеть в центре капот серебристого автомобиля, а журналисты окружили его со всех сторон. Купе протискивалось мимо них, пытаясь вырваться из их жадных шин. — Круз! Что привело тебя сюда, на спидвей Шарлотт, несмотря на то, что ты не участвуешь в гонке? – спросил один репортер. Другой ткнул микрофоном в ее лицо: — Ходили слухи о твоем долгом необъяснимом отсутствии на Кубке Поршня после твоей аварии. Не хочешь рассказать нам об этом? — Это правда, что ты покончила с гонками навсегда? Теперь незащищённая гонщица Диноко продолжала отдаляться от них всех, обеспокоенная вниманием, но все еще пытаясь оставаться сердечной. — Я просто заехала посмотреть гонку! Но я обязательно вернусь задолго до окончания сезона! Один автомобиль, вероятно, фанат (судя по экипировке), подъехал к ней боком: — Вы не были в социальных сетях и не контактировали с Кубком Поршня во время перерыва. Оказалось ли крушение хуже, чем полагалось? Круз закусила губу, вопрос затронул одну из ее неуверенностей по поводу всего инцидента. — Мне просто нужен был перерыв, – попыталась разъяснить она. – Дело не в том, что я не люблю общаться с вами, ребята, потому что я люблю — я просто… мне просто нужно было немного времени для себя. Это вызвало новый шквал запросов, которые только усилили беспокойство Круз по поводу того, что они подумают о ее реакции на аварию. К счастью, только что прибыла охрана, чтобы заглушить силу толпы, позволив Круз вырваться из её хватки. — Мне пора идти! Есть куда пойти, на кого посмотреть, – она попятилась от них всех, улыбаясь, но, судя по ее постепенному отступлению, страстно желая продолжить свой путь. – Спасибо всем за вашу поддержку! Вы не будете разочарованы! – хотя, когда она повернулась, чтобы уйти, это последнее предложение испарило твердую ухмылку с ее лица. Шторм созерцал, как она откатывается, и двинулся вперед, собираясь догнать ее. Но затем он остановился, поняв, что ее прикрытие было раскрыто, и все скоро узнают, кто она такая, увидев ее в серебряной раскраске. И публика, несомненно, узнала бы Шторма, если бы завидела его. Они двое, увиденные вместе, вызовут интерес и интригу, чего ни одному из них не хотелось. Шторм остался на месте, чувствуя, как толпа движется мимо него. Отставшие надеются сделать последнюю фотографию Круз, задать последний вопрос. Время от времени проезжие легонько стучали в него, что обычно вызывало у него реакцию, но на этот раз он оставался неподвижен. Затем Шторм понял, что, несмотря на то, что он был среди толпы, единственной машиной, которая интересовала публику, была Круз, а не он. Запах выхлопных газов и тепло двигателей в рабочем состоянии заливали его со всех сторон, и Шторм наблюдал, как толпы машин обволакивают его, действуя как все более и более широкий барьер между ним и Круз Рамирез. Серебряная фигура Круз уменьшилась по дороге, едва виднеясь. Хотя скопление разделяло двух гонщиков, в то же время оно и объединяло их. Время остановилось, и все стихло. Все остальные помехи исчезли на месте. Они были только вдвоем. Оба застыли на месте, а Шторм смотрел вслед удаляющейся фигуре. И чем дольше он смотрел, тем больше задавался вопросом, знала ли Круз о его одиноком присутствии здесь.***
Был уже вечер, когда Шторм вернулся в отель "Drive Inn." Его опоздание было связано с тем, что ему нужно было некоторое время, чтобы переварить недавние события и определить, как действовать в будущем. Он позвонил Гейл, чтобы сообщить ей, где он будет (хотя он удивлен, что она не связалась с ним первой). Каким-то образом она смогла прознать конфликтное состояние Шторма по линии разговора и спросила о его самочувствии. Шторм снова принялся убеждать ее, что с ним все в порядке, и на этот раз она, казалось, действительно приняла это. Может быть, что-то в его голосе изменилось, чтобы успокоить ее. Может быть, дело было в его поведении в целом. А может, она просто была рада разрыву звонка. В любом случае, Шторм всегда был впечатлен способностью Гейл определять его истинное настроение. Иногда это заставляло его задуматься, действительно ли его так легко читать другим людям. Когда Шторм вошел в вестибюль отеля, на этот раз он не встретил никого из знакомых, что стало для него некоторым облегчением. Последнее, что ему было нужно в данный момент, это бессмысленное общение со знакомыми. Когда он ехал по коридору к своему номеру, он решил нанести Гейл небольшой визит. Шторм никогда не говорил о своих чувствах или о чем-то личном в своей жизни, но на этот раз он не чувствовал такой неохоты рассказывать о недавних событиях. Если бы он мог сделать это с кем-то, то этим кем-то была бы Гейл. Шторм остановился возле номера Гейл, который находился за несколько дверей до его собственного. Он нахмурился, когда заметил, что ее дверь осталась приоткрытой. Свет внутри тоже был выключен. Шторм на мгновение задумался, найдя ситуацию необычной. Может быть, Гейл забыла закрыть дверь, когда уходила. Затем его мысли обратились к гораздо худшему сценарию. Может быть, кто-то вломался внутрь? Он раздумывал над тем, чтобы проверить это, вызвать охрану или просто закрыть дверь до упора, но решил, что достаточно храбр, чтобы столкнуться лицом к лицу с тем, чем — или кем бы то ни было — находящимся внутри. Шторм бесшумно проскользнул через порог, его двигатель почти не урчал. Он подумал было окликнуть, но потом понял, что такой звук выдаст его позицию. Затем он проклинал себя за то, что сделал ставку на придуманную им идею грабителя, теперь находя эту теорию довольно смешной. Он решил просто включить свет. Он нащупал в темноте выключатель и приподнял колесо, чтобы нажать на него, когда услышал тихие голоса. Он замер. Они были слишком нечеткими, чтобы он мог их распознать, что только усилило его тревогу. В тот момент, когда он перестал двигаться, он услышал, как замолчали и голоса. Они знали, что он там. Усиливающийся звук его двигателя, жужжащего от беспокойства, делал его еще более заметным. Шторм мысленно обдумывал, что делать дальше. Он клялся, что совсем не боялся, но не мог отрицать тот факт, что он не совсем опытный боец. Он знал, как делать только одну вещь очень хорошо: гонять по кругу. Он полагал, что по крайней мере это могло бы быть ему в пользу. "Кто бы это ни был, я могу их обогнать", — уверенно подумал он про себя. Набравшись смелости; он был уверен, что уже набрался, Шторм щелкнул выключателем, одним быстрым движением ворвался в номер. — Кто здесь? – потребовал он во тьме помещения. Первый транспорт, на которого обратил внимание Шторм, был большой тёмно-серый грузовик. Это была Гейл. Шторм на долю секунды почувствовал облегчение, но затем он различил ее потрясенное выражение. — Джексон?! – воскликнула она, широко распахнув глаза в смеси замешательства и ужаса. И тут Шторм понял, что Гейл не одна. Его взгляд скользнул немного вправо, и тогда он увидел его. Еще один грузовик. Окрашенный в красный цвет. Очень знакомый оттенок красного, который он видел в своих кошмарах. Шторм почувствовал, как часть его самого умирает на месте. — Какого хуя?!***
Несколько дней спустя... Круз, Молния и горстка других жителей Радиатор-Спрингс бездельничали в кафе Фло, наслаждаясь прохладной погодой, оставшейся перед полуденной жарой. Круз вернулась из поездки в Северную Каролину, чтобы навестить своих друзей. Хотя следующая гонка была в Техасе, она и ее приятели из Нового Поколения решили провести свободное время в Аризоне, прежде чем отправиться обратно на восток, в штат Одинокой звезды. Пребывание там также предоставило бы ей возможность увидеть свою семью, поскольку это был их родной штат. Круз восхищалась недавно перекрашенной желтой поверхностью с соответствующими синими акцентами Диноко. Рамон точно никогда не разочаровывал. "Хорошо вернуться в желтый цвет." Молния бросил на нее взгляд, преисполненный надежды. — Значит ли это, что ты собираешься участвовать в гонке на следующей неделе? Круз кивнула, хотя все еще сомневалась в своей способности участвовать в гонках. — Ага! – она сосредоточилась на земле перед собой, бормоча себе под нос: Не знаю, выиграю ли я… Из-за поворота в их город выскочила большая красная конструкция, направляясь в их сторону. Молния оживился от увиденного. — Эй, вот ты где, Мак, – поприветствовал он, когда грузовик приблизился. – Где ты был? Мак припал к земле от стыда, громко заболтавшись. — Извини, босс. Я знаю, что, вероятно, должен был сказать тебе, но беспокоился о том, что ты можешь подумать, так что не сердись или еще что-то, но… — Воу, воу, воу. Помедленнее, – проговорил Молния, подняв перед собой шины. – Что бы ты ни сделал, это не могло быть так уж плохо. Грузчик изобразил беспокойную ухмылку. — Ну… – он отъехал в сторону, позволяя другой фигуре появиться из-за угла. Молния нахмурился, щурясь, когда темная машина подъезжала все ближе и ближе. Она казалась ему до жути знакомой. — Эй… разве это не…? — Молния, – сказал Мак, когда темно-серый грузовик остановился перед ними после того, как бросил трейлер в стороне, – это Гейл. Ты, наверное, уже знаешь ее как перевозчика Шторма. Упомянутая дама тревожно улыбнулась Молнии, а Молния смотрел, не до конца осознавая ситуацию. Два грузовика придвинулись ближе друг к другу, их крылья соприкоснулись. Мак еще раз застенчиво улыбнулся, готовясь к реакции своего друга. — Мы вроде как встречаемся… Молния какое-то время молча смотрел на него, на его лице застыла недоуменная улыбка, прежде чем тут же огляделся. — ...Извини, что? — Это еще не все… – добавила Гейл, оглядываясь на свой трейлер. Звук двери трейлера, грохнувшейся о землю, эхом отразился от каньонов Аризоны. Еще одна темно серая фигура появилась из чрева тьмы, скользя в его сторону, медленно, но верно сокращая расстояние между ними. Черная туча, готовая вычеркнуть свет из мирного солнечного дня Молнии. "Должно быть, это кошмар, – в отчаянии подумал Молния, – просто обязано быть кошмаром". Хотя это мог быть и не настоящий сон, это определенно был кошмар наяву. Джексон Шторм блистал перед ним во всей своей надменной красе, ездя по грязи его священного дома, появляясь перед его друзьями. Летняя жара, казалось, превратила его старого соперника в мираж пустыни, что было бы предпочтительным объяснением появления Шторма. Шторм сверкнул Молнии одной из своих печально известных ухмылок, лучи солнца сверкали на его зубах. — Привет, Ветеран. Похоже, мы будем соседями по комнате. Молния молча уставился на него, его застывшая улыбка превратилась в выражение шока и замешательства. — Э-э-э, что?!