Mon inspiration

Чрезвычайно громкий, будто ниспосланный из ада звук дрели раздаётся в пятый раз за десять минут, и Антон смачно ругается вслух, захлопывая крышку и без того разваливающегося ноутбука. Около минуты он сидит на месте, пялясь на стену с тупым выражением лица и моля всевышние силы избавить его от этого мучения, но те самые силы, видно, слишком заняты делами поважнее, а звук дрели будто только усиливается всё больше с каждой секундой. Антон рывком вскакивает на ноги, раздражённо рыкая и потирая виски. Мало того, что все, будто сговорившись, давят на него в психологическом плане, так ещё и соседи сверху затеяли внеплановый ремонт в новёхенькой, казалось бы, многоэтажке, и технически Антон даже не может предъявить им каких-либо претензий, так как на улице стоит полдень и никаких законов они не нарушают. — Блядские Гордеевы, — выкрикивает в потолок парень, решив не сдерживаться, — я вас, сука, не-на-ви-жу! Всё та же дрель радостно вторит ему, будто накладывая стрёмную музыку на матерные слова, и Антон хватает любимую рабочую сумку, впихивая туда ноутбук, кошелёк, блокнот и пару ручек на всякий пожарный, а после направляется к входной двери. Не дойдя до неё пару шагов, он оглядывается на окно, отмечая непривычное для Питера яркое мартовское солнце, и всё же возвращается в спальню, находя там огромную ярко-оранжевую толстовку. Быть закалённым — это, конечно, хорошо, но выходить в одной майке на улицу пока что чревато последствиями, а терять время на болезни он не может себе позволить. Взрослая жизнь, чтоб её. Натянув старые, но такие родные кроссы, Антон чуть ли не бегом отправляется на улицу, чувствуя, как его голова грозит взорваться из-за ненавистных нескончаемых звуков. На улице спокойно, и парень наконец-то расслабляется, выдыхая белый пар изо рта и слегка ёжась: наверное, в начале марта стоило бы и куртку носить, но Шастун совершенно не дружит с верхней одеждой. Или, как говорит Димка Позов, со своей головой. Идея пойти в любимое антикафе неподалёку кажется блестящей, и уже через двадцать минут Антон отогревает замёрзшие руки о горячую чашку зелёного мятного чая. Это место всегда было этаким обиталищем творческих людей, фрилансеров и просто тех, кто любит прийти, заплатить за час и выдуть за это время как можно больше напитков или нажраться сладостей до икоты. Помещение здесь поделено на главный зал, где непосредственно можно взять напитки и сладости, выступить или провести собрание, и несколько небольших комнат, по 5-7 столиков в каждой, куда люди приходят поработать и побыть в тишине. Антону дико нравится сама концепция оплаты за проведённое в антикафе время, а не за то, сколько и чего он взял или как много вайфая использовал. Возможно, потому что иногда ему не хватает тишины в своей квартире, или же, как говорит всё тот же Позов, Шастун просто слишком любит пожрать и поход в обычное кафе всегда выдаётся ему в копеечку. Да, он настоящий сладкоежка, и что с того? Антон не скрывает своей любви к еде и с такой же радостью может умять три куска мяса, гарнир и огромную нарезку фруктов на раз-два. Благо, метаболизм работает на славу и на внешнем виде Антона такое количество еды никак не сказывается. Набрав себе на тарелку несколько видов печенья и пару яблочных долек, Антон раскладывает пожитки, устраиваясь поудобнее, и включает ноут. Несмотря на свой довольно молодой возраст — всего 27 лет, на его счету уже две изданные книги, ставшие на удивление довольно популярными не только в России, но и в ближнем зарубежье, и сейчас с него агрессивно требуют последнюю часть трилогии, написание которой приходится на чёртов писательский блок. Писать что-то под давлением и требованиями постоянных отчетов — такое себе удовольствие, ну а писать книгу, которую ждут преданные фанаты, верящие, что автор придумает нечто эдакое и ни за что не разочарует их, в то время как издательский дом требует сжать сроки ещё сильнее, чтобы попасть на пик популярности — вообще никакое не удовольствие. Антон считает, что его хобби, которое плавно перетекло в работу, должно приносить положительные эмоции, и только тогда его истории получатся искренними и живыми, но его начальство всячески поддакивает, поддерживая молодого таланта, а потом дальше гнёт свою пластинку, заставляя Антона проклинать тот день, когда он внезапно решил, что писать в стол — это скучно. После трёх часов работы и всего десяти сносно написанных страниц, Антон нервно потирает шею и проверяет телефон. Когда он пишет, то уходит в себя и забывает про остальной мир, что, в общем-то, неплохо, но иногда доставляет проблемы. На донышке бумажного стаканчика плещется уже давно остывший чай, и Антон идёт заваривать себе новый, одновременно набирая Диму, успевшего настрочить ему десяток сообщений за это время. — Алло, Поз? — немного хрипит Антон, услышав голос на той стороне трубки. — Чё случилось-то? Я тут работать пытаюсь вообще-то. Настроения нет никакого, и Шастун чувствует себя попросту разбитым. Возвращаться домой не хочется, писать не получается, и остаётся только страдать и залипать в интернете, надеясь найти там что-то интересное и вдохновляющее. Димка же кажется вполне себе довольным жизнью. — Работа — это хорошо, — бодрым голосом заявляет он. — Много написал? Ты дома? Дело одно есть. Антон кривится, чуть крепче сжимая края стаканчика и делает слишком большой глоток. — Не очень, — честно отвечает он, даже не собираясь врать другу. — Я на нашем месте, а чё за дело? Дима хмыкает, без слов понимая состояния Шаста. — Оставайся там, я скоро буду. В трубке раздаются гудки, и Антон пожимает плечами, отключаясь. Таинственность, хули. Уже за три, и Позов, наверняка закончив со своими лекциями, возвращается из универа и находится где-то недалеко. Минут пять Антон смотрит в дальнее окно, разглядывая мельтешащих за ним людей, но никто из них не трогает его сердце. Раньше он мог находить источники вдохновения буквально из ниоткуда: увидел красивый пейзаж — описал, заметил стильный берет у дамы в метро — запомнил и добавил такой своей героине, наткнулся на солидного мужчину-грубияна — сделал его одним из второстепенных мразотных персонажей. Быстро, легко, надёжно. Живые люди всегда казались Антону самыми интересными, и он внаглую пользовался многочисленностью жителей и гостей северной столицы, их колоритом и яркостью. А потом мир будто погас. И больше его не привлекали ни ярко-жёлтые осенние деревья, ни красивые розовые закаты, ни фиолетовые помады под цвет волос. Ему стало просто всё равно и на людей, и на себя. Пропала страсть. И всё, чего хотел Антон — дописать эту грёбаную книгу и затаиться, уехать куда-нибудь подальше и поюжнее, забыть родную речь и лица хотя бы на время. Раствориться в самом себе. Ну, а пока он терпит. Позов приходит через десять минут, принося с собой аромат всё-таки начавшегося дождя и загадочно сияя глазами из-под очков. — Здарова, Шаст, — он жмёт руку Антону, кидая вещи на соседний стул, скидывает с себя объёмную куртку и тут же направляется в центральный зал. Антон по-доброму усмехается, глядя на то, как смешно семенит его проголодавшийся после работы друг, и надеется, что тот догадается взять что-нибудь и для него. Дима возвращается с горячим кофе и горкой сухарей, а после, видя обиженное лицо Антона, хитро улыбается и достаёт откуда-то печенье на салфетке. Первое время они едят в тишине: Антон потому, что тихо грустит, а Дима потому, что очень голодный, но через некоторое время молчание надоедает обоим. — Слышь, Матвиенко подкинул мне просто потрясную идею! — не выдерживает первым Позов, и Шастун может сказать, насколько тот взбудоражен только по тому, как активно он начинает жестикулировать руками. — Ему ж на отработке своей делать нечего, и он вечно шлындает с кем попало. Так вот, две недели назад начался новый семестр, и у нас пара новых преподов. Прикинь, один из них оказался старым другом Серёги, ты бы видел, как он радовался! Антон мычит что-то нечленораздельное, делая вид, что не особо заинтересован, но восторг друга явно подкупает его, и он внимательно прислушивается. Тот же, не дожидаясь особой реакции, вдруг замолкает. — И? — в этот раз не выдерживает Шастун. — Что там с твоим Матвиенко опять? Дима отмахивается, качая головой. — Да не с Серёгой, а с другом его. Оказывается, он ведёт зарубежную литературу и сам весь какой-то дико крутой, поэтому его пригласили как почётного гостя только на один семестр. Я слышал, что он вроде как из Москвы даже. В общем, все профессора в восторге и считают его за своего, Матвиенко тоже в восторге, а уж студентки просто посходили с ума. Мне даже пришлось сегодня выгнать парочку, — делится он. В этот раз Антон всерьёз удивляется, потому что Димка — спокойный, рассудительный работяга Димка, который работает стоматологом пять дней в неделю, а на шестой зачем-то читает лекции безголовым студентам, буквально один из самых терпеливых и лояльных преподов, которых только можно вообразить, и Шастуну сложно представить, насколько ему должны были мешать те девицы, чтобы он решился их выгнать. — Ого, — очень по-умному отвечает он. — Такой крутой хрен? Наверняка какой-то выскочка, хорошо разбирающийся только в одном Шекспире и считающий себя божеством, — фыркает он. Антон обожает читать, пусть даже по его речи и повадкам не всегда это можно понять. И Антон обожает зарубежную литературу не меньше, чем родных классиков, поэтому ко всему, относящемуся к этой тематике, он относится трепетно и с уважением. Ну и, конечно же, он терпеть не может людей, считающих себя профи и при этом не умеющих отличить барокко от модерна. — Насколько я знаю, он действительно настолько хорош, — вновь качает головой Дима. — Я за этим, собственно, и пришел. Ты же говорил, что не можешь найти вдохновение? Чем тебе не вдохновение! Сходи на его лекцию, пока он тут, развейся, послушай что-нибудь с задних рядов, вдохновись. Я же знаю, как ты тащишься со своих викторианцев! Наверняка кто-то, говорящий о них с таким же пафосом, поднимет твой боевой дух. Антон замирает от неожиданности, ломая печенье в руке на мелкие крошки. Да, он обожает литературу, но не звучит ли всё вот это… слишком? Поди туда, не знаю куда — послушай то, не знаю что. Да ещё от какого-то кретина, по которому тащатся старухи и недозрелые девицы. С другой стороны, Дима далеко не дурачок и Антон полностью доверяет его мнению. Да и этот его Матвиенко, проходящий у них годовую отработку после магистратуры, вроде как не совсем чмо. — Поз, я не знаю… — тянет Антон, отряхивая руку от печенья. — Это вообще нормально, ходить на лекции в чужой универ, когда ты уже давно закончил свой? — Ой, Шастууун, — вдруг начинает смеяться Дима, — ты бы себя слышал. Будто ты что-либо когда-то вообще делал нормально! Антон сворачивает ближайшую салфетку с крошками и посылает её зарядом в лицо смеющегося очкарика, но попадает ему прямо на деловой пиджак. Дима возмущённо бормочет что-то про их слишком солидный возраст для такого поведения и отряхивается, в этот раз смеётся Шастун. — Я серьёзно, ты думаешь это хорошая идея? — повторяет Антон, начиная задумываться о том, что мысль Димы может быть и неплоха хотя бы потому, что если этот недопрофессор скажет что-то не то, он всегда может разбить его в пух и прах и с гордым видом покинуть лекционный зал. В конце концов, он не студент и бояться незачёта ему не надо, ведь так? Плюс, это всего лишь одна-единственная лекция. — Попробуй и узнаешь, — успокоившись, пожимает плечами Дима. — Но я лично думаю, что да. Ты всё равно говоришь, что у тебя особо ничего не движется… а там глядишь, и с ним можно будет аккуратно проконсультироваться если что. Антон фыркает ещё раз, абсолютно точно решая в уме, что консультироваться насчёт своей книги с кем попало он не будет, но идея прийти и поставить на место московского засранца кажется всё более заманчивой с каждой секундой, и гоповская натура Антона требует отчаянных действий, а также съебать кому-нибудь с пятки. Поэтому он кивает, криво улыбаясь. — Ну раз так… Как ты говоришь его зовут? Профессора вашего? Дима слегка удивляется такой смене настроения, но делает вид, что ничего не замечает, пряча довольную улыбку за чашкой кофе. — Арсений Сергеевич, — просто говорит он. — Его зовут Арсений Сергеевич Попов.