Тень императора

Острая боль пронзила ладони, отчего не было сил даже кричать. Всё тело колотило, ужас жгучим шлейфом прошёлся под кожей, и когда сердце, казалось, сейчас пробьёт рёбра и вырвется из груди, Нацу буквально подорвался на месте, вглядываясь в очертания комнаты. Сон, просто сон. Холодный пот рекой стекал по телу, сердце билось как после пробежки, а давно затянувшиеся раны на ладонях неприятно ныли, отчего парень украдкой потёр руки, пытаясь прогнать наваждение сна. Он дома, ему ничего не грозит, однако былые страхи никак не хотели отпускать. Ночь была ясная и в комнате было довольно светло от яркой луны, тихий шум ветра колыхал деревья за окном. Холодно, ему почему-то было очень холодно, и этот холод словно шёл изнутри, вызывая табун мурашек, а на серых глазах непроизвольно выступили слёзы. — Нацу. — тихий женский голос раздался прямо возле уха, когда тоненькие пальчики прошлись по каменной от напряжения спине. — Ты весь дрожишь. — Всё хорошо. — одними губами прошептал парень и потёр лицо, пытаясь привести себя в чувства. — Просто дурной сон. Вдруг мягкая ладонь легла на лицо и повернула к себе голову парня. Заспанное личико никак не вязалось с тревогой в больших карих глазах, золотые локоны струились по изящным плечам, а сама девушка лишь приподнялась и нежно поцеловала жениха в губы. Так мягко, словно боясь спугнуть и всё также мягко посмотрела в серые глаза: — Нацу, я же не дурочка. Последнее время ты сам не свой. Пропадаешь по вечерам в каком-то подполье, да и я бы поверила в важные заседания… Если бы хоть один чиновник пришёл. Парень лишь иронично усмехнулся, даже не пытаясь что-то соврать или оправдаться и от этого на душе блондинки стало ещё тоскливее. Что-то было совсем не так, как хотелось, что-то в этих серых глазах изменилось, однако вместо каких-либо объяснений, Нацу лишь осторожно притянул к себе невесту, крепко обнял и поцеловал в макушку. Спокойствия это действие блондинке не принесло, так как она всем телом почувствовала лёгкую дрожь и напряжение мужчины. Нацу что-то не договаривал, и даже не пытался это скрыть, а Люси лишь крепче прижалась к супругу и поцеловала в шею. — Я люблю тебя. — голос парня слегка надломился, а по телу прошлась волна неприятной дрожи, отчего Нацу сжал невесту в объятьях так сильно, что Люси было не вдохнуть. — Если бы ты только знала, как сильно я тебя люблю и как сильно боюсь потерять. — Нацу. — блондинка попыталась осторожно выбраться из медвежий хватки. — Ну, что случилось? Скажи мне, пожалуйста. Я так больше не могу. — Я всё тебе скажу. Обо всём и обо всех… Когда придёт время. — украдкой поцеловав любимую женщину, Нацу бессильно рухнул на подушку, утягивая за собой Люси и прижав её к груди так сильно, на сколько мог. — Просто ещё рано. Как ни странно, но блондинка не стала кидаться в расспросы, а лишь молча прижалась поближе и покорно прикрыла заспанные глазки. Заснула она, на удивление, довольно быстро, а вот Нацу ещё с час монотонно перебирал золотые пряди, ища ответы на тайны бытия где-то на потолке. День тринадцатой луны неумолимо приближался, принятие престола должно было решить положение сил в Империи, и чем ближе был этот день, тем труднее ему было дышать. До судного дня оставалось чуть больше двух месяцев, однако, хоть Нацу и предстояло решить судьбу всего мира, сейчас его волновала завтрашняя встреча, которая предстояла быть не самой приятной в его жизни. Заснул молодой правитель уже ближе к рассвету, но если великие и могучие личности засиживаются допоздна в своих размышлениях, то личности поменьше подрываются с рассветом, даже если сегодня выходной. Ромео никогда не славился ранними подъёмами, однако два месяца изнурительных тренировок Макарова выбили из мальчишки не только всю дурь, но и поставили жёсткую дисциплину. Подъём с первыми лучами солнца, зарядка, завтрак, лёгкий перерыв, пробежка, тренировка, перерыв на обед и утрамбовку обеда, опять тренировки, ужин и можно пострадать всякой дичью, если силы, конечно, останутся. Но Ромео предпочитал заваливаться спать прямо после ужина, а с рассветом начиналось всё по кругу. Макаров не щадил своего ученика, от слова, совсем, прививая навыки ведения боя самыми ужасными способами, а конкретно — бамбуковой палкой. Открыл бочок для удара — сам виноват. После первых пары дней, у Ромео все рёбра и спина были синие, однако уже через пару недель это дало свои плоды. Тело задиры и проказника очень быстро провело логическую цепь между открытыми участками и болью, а потому уже через неделю количество ударов палкой и синяков снизилось в несколько раз на потеху учителя. Старик был очень доволен успехами юнца, а также вынужден признать, что Металликана не ошиблась в своём выборе и всё сделала правильно. Ему достался более чем достойный экземпляр, которого не пугали изнурительные тренировки и боль, а это на поле брани одно из самых важных качеств воина. Мастер не жалел ни одного из своих подопечных, однако, и в бессмысленное насилие не позволял себе уйти. У каждого его ученика всегда было свободное время и свободные дни, и в один из таких Ромео вновь подорвался ни свет, ни заря, уже по привычке, и направился делать зарядку. Почему-то без этого странного ритуала он не мог нормально проснуться, наверное, уже выработанные до автоматизма действия, и всё же в такую рань народу во дворце было мало, хотя привычку подрываться с рассветом Макаров привил не только ему. — Уже проснулся? — ехидный старческий голос оторвал юнца от его дела и Ромео повернулся. — Доброе утро, Полюшка. — мальчик тут же встал по стойке «смирно» и улыбнулся. Бабуля смерила юнца оценивающим взглядом и, надо признать, оценила. Всего пару месяцев назад этот сутулый проказник ел руками со стола, чавкал, а ещё постоянно горбился и выжидающе глядел по сторонам, норовя напакостить. Но сейчас на неё смотрел более чем уверенный в себе маленький мужчина, с прямой осанкой и широко расправленными плечами, а в больших глазах блестела уверенность в завтрашнем дне. Макаров хорошо его натаскал, правда пара шрамов и коричневых синяков всё ещё украшали торс юнца. Ну, что поделать — издержки воспитания. — Что-то ты не торопишься на тренировку. — укоризненно выдохнула бабуля. — Сегодня выходной. — гордо выдал юнец, который явно был рад такому стечению обстоятельств, и в то же время немного растерян. — Даже не знаю, чем бы заняться. — Отлично! Я как раз знаю, как ты смог бы нам помочь! Честно говоря, Полюшка ожидала, что юнец начнёт увиливать, тут же найдёт целый ряд более интересных занятий и срочных дел, но Ромео даже не дрогнул, а лишь уверенно кивнул и направился одеваться. Вот такого расклада не ожидал никто, а потому старуха лишь в очередной раз по-матерински улыбнулась, дождалась, пока Ромео оденется, и они вместе направились в её личный лазарет! Да, хорошо, когда ты воспитала будущую супругу императора, сразу столько привилегий открывается! В лазарете не стихала шумиха даже по ночам, так как столько всего нужно было сделать, а потому, хоть юнцов тут и было много, а рук катастрофически не хватало. Организация новой ячейки Столицы, толпа необученных лекарей и нервы-нервы-нервы. Полюшка бросила все силы на то, чтобы хоть как-то выжать из происходящего максимум пользы, но, видели боги, даже с её опытом такую кучу бездарей за два дня не построить, хоть за два месяца она очень в этом и преуспела. Задачу перед Ромео старуха поставила не столько сложную, сколько муторную. Они обустраивали новое помещение под раненных. Да, эта бабуля даже разделила лазарет по участкам и видам больных, ибо нехрен дородной девице валяться в одной комнате с больными лихорадкой! Она этого за свою жизнь навидалась столько, что её уже трясло от этого невежества! Ромео же был в куда более приподнятом настроении и охотно принялся помогать. За два месяца тело привыкло к изнурительным нагрузкам, а потому, когда в лазарет начали подтягиваться первые обитатели, работа была практически сделана. Молодой воин был весьма собой доволен, однако, зазвездиться ему не позволили отточенные рефлексы. Мальчик ещё не успел сообразить, как тело само развернулось на сто восемьдесят градусов, и крепкая намозоленная рука юнца перехватила массивную палку под довольную улыбку мастера. — Тренировки дают плоды. — улыбнулся Макаров и убрал палку. — Я горжусь тобой, ты учишься быстрее многих моих учеников. Ещё немного и ты научишься не только отбивать удары, но и перехватывать оружие соперника, что нередко спасает жизнь в пылу битвы. Я так погляжу, к режиму ты тоже привык. — Это верно. — немного грустно выдал мальчик, потирая неприятно ноющие ладони. Как-никак, а хоть он и не схлопотал палкой по бокам, рукам тоже очень неприятно. — Вот, попросили помочь. — Молодец. Если ты можешь помочь и при этом ничего не теряешь, помогать всегда надо. Но нельзя забывать и о себе любимом! Сходи куда-нибудь, развейся, с твоими возможностями ты можешь делать в Столице всё, что заблагорассудится, ну, в пределах разумного, разумеется. И тут малец явно задумался. Он ведь так мало видел в Столице, он вообще Столицу видел лишь проездом, когда ехал от места побоища Нацу со стражниками, в клетке до темницы. Он живёт в этом городе уже два месяца, а за пределы дворца вышел лишь до нового лазарета Полюшки. Даже странно как-то и несолидно, что-ли. — Уже управился?! — со стороны входа послышался восхищённый возглас Полюшки, после чего она, демонстративно игнорируя Макарова, подошла к юнцу и потрепала чёрные волосы. — Молодец! А теперь хватай Венди и дуйте на рынок за травами! Я распоряжусь, чтобы к вам приставили стражника. — Я и сам справлюсь! — обиженно провозгласил мальчишка. — Я не сомневаюсь, но знаешь, два меча лучше, чем один. Да и тащить вам много придётся, так что не серчай, а собирайся! — Может и я что-то могу перенести в лазарете? — как бы невзначай поинтересовался Макаров, украдкой глянув на бабулю. — Там не знаю… Знахаря например… Главного. — Знаешь, а вообще можешь! — неожиданно подхватила Полюшка и гаденько оскалилась. — Ты пойдёшь с ними на рынок! Да, идеально! Тут выцветшие глаза дедка очень недобро блеснули, возмущение стало мешаться с досадой и безысходностью, а старик резко поднял глаза на Полюшку и заглянул, казалось, прямо в эту пропитанную желчью и ядом душу: — Поля, я требую ужин! НЕМЕДЛЕННО!!! Надо признать, от обстановки в комнате Ромео захотелось слиться с интерьером, а Макаров уже настроился получить по мордасам, но старуха не торопилась осуществлять приговор. С минуту поглядев на деда, бабка задумчиво вздёрнула седую бровь, развернулась и направилась прочь из комнаты. — Не смей уходить, не дав мне ответа или по морде! — скомандовал Дреяр. — ПОЛЮШКА!!! — … — знахарь вдруг остановилась в проходе, и спустя несколько секунд молчания, безразлично выдохнула. — Я подумаю. С этими словами она скрылась за дверным проёмом, оставив двух воинов одних со своими мыслями. Оба стояли какие-то потерянные, но спустя пару мгновений Ромео посмотрел на учителя, и только набрал в лёгкие воздух… — Подумает. — отрешённо выдал Макаров, а по лицу поползла немного кривая и довольно болезненная ухмылка. — Она подумает… Подумает. — вдруг старик резко развернулся к юнцу и схватил того за плечи. — Она не сказала: «НЕТ»!!! Она сказала: «ПОДУМАЕТ»!!! И это всего на пятьдесят шестой раз из ста двадцати! ЧЁРТ ПОДЕРИ! Так, пошли на рынок, мне надо приглядеть свадебное кимоно! С этими словами дедок буквально сорвался с места и бросился, судя по лицу, за своими вековыми накоплениями. Мальчик решил не вникать, а потому лишь послушно направился искать свою подругу, пока Полюшка направлялась в свои покои. Даже таким матёрым и прожжённым людям, как Полюшка, иногда нужно было побыть в тишине, покое и спокойствии, но и тут покой ей только снился. Открыв дверь в свою новую обитель, женщина лишь досадно сморщилась, но попыталась не выказать раздражения, когда на неё глянули две пары огромных карих глаз. Жёны обоих сынов императора хоть и были одними из самых важных людей империи, а почтенные поклоны любящей и любимой наставнице всё же отвесили, за что Поля едва не отвесила подзатыльник Леви. — Ну куда ты так наклоняешься с таким-то пузом?! — старческий голос опасливо дрогнул, когда девица с голубыми волосами выпрямилась, однако после уже приобрёл привычный ворчливый тембр. — Что вы вообще тут забыли? А ну, дуйте к своим мужьям! Ладно Леви, она «в процессе», а ты вообще с брачной койки слезать не должна, пока в таком же «процессе» не окажешься! От слов наставницы девушки лишь тихо засмеялись, но явно не собирались никуда уходить. По их лицам было видно, что эти две чертовки что-то задумали, и они явно намеревались довести дело до конца, отчего бабка лишь подозрительно сощурилась и грозно зыркнула на девиц: — Так, чтобы вам обеим не пришло в голову, я просто ненавижу сюрпризы. Я слишком старая для того, чтобы… — Мы заварили вам чаю. — перебила Леви, одной рукой придерживая живот, а второй указывая на уютный столик и чайный сервиз. — … — Полюшка лишь боязно сглотнула. — Всё настолько плохо? Но девицы лишь улыбнулись и сели за стол, ожидая старуху. Надо признать, Полюшка шла на негнущихся ногах, опасливо села и отпила чаю. Приятный запах трав успокаивал неровно бьющееся сердце, а девицы лишь достали откуда-то из-под стола какие-то свитки, заговорчески переглянулись и протянули старухе указы. Полюшка не рисковала открывать свитки, однако, собравшись то ли с духом, то ли с силами, взяла один и долго разглядывала. Довольно увесистый, даже в какой-то степени внушительный указ, который-таки заставил бабку отложить чашку чая, и затаив дыхание, открыть папирус. Сотни иероглифов сливались в глазах пожилой женщины в одно мутное пятно, однако с каждым прочитанным символом, руки старухи медленно ветшали, взгляд становился мягче, уверенность на лице пропадала, к горлу подкатил ком, а улыбки на лицах двух девушек становились шире. Медленно, даже как-то промахиваясь взглядом, бабка подняла на девиц уже слегка намокшие глаза и как-то подозрительно глянула в эти ехидные ухмылки. Она не верила им, не верила указу, она вообще привыкла сомневаться во всём на свете, и всё же… — Императорская династия дала добро. — даже немного гаденько и хвастливо улыбнулась блондинка, аккуратно взяв дрожащую руку наставницы. — С восхождением тринадцатой луны указ вступит в силу, а пока у нас есть два месяца на то, чтобы подготовить здание. — Какое здание? — Полюшка уже не пыталась скрыть дрожи в сдавленном от слёз голосе. — А вот это вопрос к вам. — ехидно усмехнулась Леви, поглаживая уже большой живот. — Вы, как знающий профессионал, имеете представление о главных устоях и необходимых элементах данного учреждения. Поэтому именно вам предоставляется возможность выбора любого помещения в Столице или за её пределами. Мы с Гажилом подыскали пару, на наш взгляд, подходящих построек, но вам предоставляется возможность выбрать любое, на ваше усмотрение, годное. Полюшка ничего не ответила. Указ выпал из рук куда-то на пол, иссохшая от времени рука легла на лицо, прикрывая слёзы, что катились по щекам, а Люси и Леви лишь немного грустно переглянулись и улыбнулись ещё шире. Полюшка молчала, пытаясь осознать, что вообще сейчас произошло, и молила всех святых и проклятых, чтобы это не оказалось сном. Она прошла столько дерьма, столько воспитала беспризорников, тщетно лелея надежду, что когда-нибудь её труды окупятся, и вот этот день настал. Одно единственное слово: «Школа». Место, куда может прийти любой беспризорник без рода, знати и приданного, где каждому найдётся угол и дадут шанс выбиться в люди… Место, которого ей так не хватало когда-то, которое она всегда пыталась организовать, но никогда не получалось. Она обучила бессчётное количество таких, раскидав своих учениц по всей империи, но вот наконец то, чего она так хотела и к чему так стремилась всю сознательную жизнь, пусть и на закате, но пришло к ней. Тихий всхлип лишь на секунду разорвал тишину, а старуха резко собралась и попыталась принять прежнее грозное состояние, но мокрые глаза выдавали её с потрохами. Утерев мокрые дорожки, Полюшка не сдержала немного нервный смешок, даже не зная, чего она хочет больше: смеяться или плакать. И всё же, спустя пару секунд, она таки смогла определиться. Наклонившись слегка вперёд, женщина резко схватила обеих послушниц за кимоно и притянула к себе так сильно, на сколько позволяли старушечьи руки. — Вы. — дрожащим голосом выдала бабка, вцепляясь в золотые и голубые волосы обеих девиц, не давая им даже шелохнуться, и прижимая к себе. — Вас обеих… Ебали мало… Раз у вас ещё силы остались. Девушки ничего не ответили, а лишь крепче прижались и тихо засмеялись. Эта женщина дала им больше, чем просто много. Она дала им ВСЁ там, где не было ничего и сейчас, когда вся империя лежала у их ног, это было меньшим, что они могли сделать. Больше им не нужно было её «крыло», а значит теперь они должны были передать его следующим девицам и юнцам, с кем жизнь обошлась не лучшим образом. Так должно быть. Это правильно… Это честно. Сопливые посиделки затянулись до обеда, а к обеду златовласой девушке предстояло, наверное, самое суровое испытание, к которому она готовилась морально на протяжении нескольких недель. Нацу что-то говорил по поводу обязательной явки всех кланов на присягу, а потому за последнее время в Столицу подтягивались все знатные кланы империи, причём, с немалым привилегированным войском, и конечно же клан Хартфелиев не был исключением. Каждый день Люси была, как на иголках, ожидая увидеть в толпе незнакомых людей знакомое лицо, а, как известно, ожидание страшнее любого наказания. Хоть виду блондинка и не подавала, а извелась она знатно. В очередной раз шагая по коридорам, женщина вглядывалась по сторонам, и как ни странно, но встретила до боли знакомого ей человека, причём в весьма неоднозначном состоянии. Всегда уверенный в себе, расчётливый и холодный Самуил, шёл как-то потеряно, словно не видел ничего вокруг. За идеально начищенными очками казначея блестела то ли усталость, то ли тоска, и всё же заприметив блондинку в поле зрения, мужчина попытался тактично удалиться, однако этого не получилось, так как в прямом коридоре разминуться не представлялось возможности. — Почему вы хотите со мной говорить именно тогда, когда я не хочу? — залпом выпалил мужчина. — Послушай, нам надо… — вдруг девушка осеклась после чего глаз нервно задёргался. — Как ты это делаешь?! — Не важно. — мужчина обречённо поправил очки. — Ваш статус не позволял мне игнорировать вас в поместье Хартфелиев, а тут и подавно. — Кстати о Хартфелиях. Я хотела поговорить с тобой о моём отце. Только не говори мне, что ты ничего не знаешь! — Конечно, знаю! — обречённо выдохнул казначей. — Он у вас за спиной. — Очень смешно! — злобно топнула ножкой блондинка. — Я вообще-то серь… — Люси? — мужской голос раздался откуда-то сзади, отчего девушка оцепенела. Этот голос молодая прелестница узнала бы из тысячи, однако весь заготовленный запал резко улетучился, как и фразы и всё остальное. Всё тело сковал липкий ужас, она боялась повернуться, а Самуил лишь натянул дежурную улыбку и совершенно спокойно провозгласил: — Здравствуйте, господин Джуд, несказанно раз вас снова видеть. Вы явились на присягу? Люси казалось, что она сейчас просто сойдёт с ума от страха. Медленно, на негнущихся ногах, девушка повернулась и встретилась в лоб со свирепым взглядом своего родителя, отчего в душе вновь проснулась запуганная мышка, рьяно жаждущая найти укрытие, где угодно, и благо Самуил был не против. Ему просто было насрать. — Значит вот, куда ты переметнулся. — с трудом сдерживая эмоции, сквозь зубы прошипел Хартфелий. — Не жалеешь? — Я вообще редко жалею о своих поступках. Сказывается то, что я их всегда делаю обдуманно и взвешенно. — Вот как оно значит. И долго ты «обдумывал» это решение? — Десять минут. — гордо заявил мужчина, даже не думая терзаться угрызением совести. — И заметьте, иногда качественные «десять минут» более продуктивны, чем «годы пустых размышлений». — Я так погляжу, ты более чем доволен своим положением. — Джуд явно терял самообладание и начал медленно наступать на казначея, отчего Люси лишь ещё сильнее спряталась. — Ты мне ничего не хочешь сказать, Самуил? — Э… Нет. — издевательски улыбнулся мужчина и как-то неоднозначно поправил очки. — Но я хотел бы кое-что услышать. — Да? И что же ты хотел бы услышать? — в той же манере ответил Хартфелий, что стоял уже вплотную. — Например, слова благодарности. А вот тут предпринимателю замкнуло что-то в голове. Самуил сказал это на полном серьёзе, и явно ожидал от своего бывшего хозяина каких-то действий. Видят боги, Джуд бы просто дал ему в морду, но он хорошо знал этого расчётливого плута, что никогда ничего не делал просто так, а потому лишь опасливо отступил, нервно сжимая и разжимая кулаки. — Благодарности? — Хартфелий буквально разжевал это слово. — Ты? От меня? Слова благодарности? — Ну, всё остальное мне вполне может предоставить императорская династия. — Можно узнать, Самуил, чисто из спортивного интереса. — Джуд уже был готов занести руку для удара. — Ты поспособствовал срыву свадьбы, срыву огромной сделки? — Заметьте, ваша дочь об этом не жалеет. — С ней у меня будет отдельный разговор! А вот что касается тебя, так это, скажи мне, за что я должен быть тебе благодарным?! — Ну, как сказать. — задумчиво выдохнул казначей. — Пойти против интереса своего хозяина — это предательство, а вот пойти против воли императора — государственная измена. Чувствуйте разницу? Кстати, в этом плане вам стоит быть благодарным своей дочери, она обеспечила вам куда больше возможностей, чем я. Нет, она не умнее, чем вы, ей просто повезло чуть больше. Даже не столько сами слова, сколько интонация этого напыщенного предателя, заставила рассудок Хартфелия буквально взвыть от ярости, отчего тот не выдержал и уже успел занести руку для удара, как вдруг мужчина почувствовал острую боль в плече, а конечность безвольно повисла. Всю руку свёл спазм, до предплечья она онемела полностью, а Самуил лишь лениво потёр костяшки пальцев. Теряет сноровку, раньше он так ломал суставы, даже не ощущая соприкосновения. Надо бы возобновить тренировки, так, для поддержания здорового духа в здоровом теле. — Эмоции-эмоции, господин Хартфелий, одни эмоции. Почему нельзя без эмоций, без нервов, без насилия? Всё вам надо всех построить и побить. — Самуил лишь как-то неоднозначно глянул на своего бывшего хозяина исподлобья и в глазах мелькнул какой-то до жути неприятный огонёк. — Пожалуйста, Хартфелий, я вас очень прошу. Я попрошу вас запомнить, потому что скажу это только один раз. Никогда, ни при каких обстоятельствах не вынуждайте меня решать проблему дракой. Я не люблю эмоции, не признаю насилия и поверьте мне на слово, не приведите боги, мне придётся решать проблемы кулаками, я себя знаю… Я не остановлюсь пока один не сдохнет, и мне будет глубоко наплевать, кто именно. Эти слова заставили Джуда резко прийти в себя и опасливо отступить. Самуил никогда не рассказывал о своём прошлом, тактично уходя от ответов, но не было ещё ни одного языка, которого он не смог развязать, а боевые, и даже в какой-то степени, весьма садистские наклонности, сопряжённые с явной долей мазохизма, давали понять, что этот человек повидал куда больше дерьма, чем визуально казалось. Единственное, в чём Хартфелий был уверен, так это в том, что этого человека лучше не злить, а сейчас он был зол. Он был зол настолько, что глаза за стёклами очков почернели, а тихое утробное рычание разносилось гулким эхом по коридору, внушая ужас не только бывшему хозяину, но и его дочери. — Что тут происходит? — властный мужской голос заставил всю компанию вздрогнуть, а Самуил словно очнулся. Медленно повернувшись в сторону, в поле зрения попался высокий мужчина в алом кимоно. Длинные розовые волосы были подвязаны в высокий конский хвост, а грозное лицо украшали шрамы, и, как ни странно, но это оказалось, как нельзя, кстати. Самуил сделал немного шаткий шаг назад, словно пьяный, зажмурил чернеющие глаза, потерев переносицу, а после посмотрел на императора, как ни в чём не было. — Мой император. — дежурно улыбнулся Самуил, отвесив поклон своему владыке. — Господин Хартфелий явился во дворец на присягу императорской династии. — Почему невеста моего сына дрожит от ужаса? — как-то даже возмущённо выдал Игнил, словно лицезрел непотребство высшего ранга. — Люси, как это понимать? — Простите, мой господин! — блондинка тут же кинулась к отцу своего жениха и поклонилась, однако тот немедля приподнял её подбородок и посмотрел в глаза. — В твоей жизни есть только один господин, которого ты должна бояться и перед которым должна склонять свою голову. Это — мой старший сын. — Да, мой император. Девушка поспешила раскланяться, однако тут же была схвачена под горло весьма болезненной хваткой. Крепкая ладонь пережала глотку и грозила оставить синяки, отчего в карих глазах мелькнул неподдельный ужас, но у императора это вызвало лишь горькую злобу, что тот резко одёрнул девицу и притянул ближе, глядя в напуганные карие глаза. — Я сказал: «только один господин». — буквально сквозь зубы прошипел император. — Ты поняла меня? — Да. — чуть слышно выдохнула девица, хватка на шее ослабла, и та, не смея даже моргать или отвести взгляд, продолжила. — Могу ли я идти? — … — Игнил смерил Самуила и Хартфелия придирчивым взглядом, гордо вздёрнул подбородок и посмотрел куда-то в сторону. — Ступай. Люси не посмела ни то, что возразить что-то, она не посмела даже моргнуть, после чего, не кланяясь, развернулась и направилась куда-то прочь, под весьма суровым и пристальным взглядом императора. Женщина должна знать своё место во дворце, но не меньше, чем место, она должна знать свою цену. Служанки, пришлые шлюхи и прочий сброд не имели права даже поднять глаз, но в случае с Люси всё было как-раз таки наоборот. Как будущая супруга императора, она была «Лицом и Гордостью» его сына, а «Лицо и Гордость» не должны жаться в угол и дрожать от каждых тени и шороха. Суровый взгляд серых глаз переметнулся на казначея и неизвестного ему мужчины, отчего Самуил лишь вновь почтенно поклонился, а Хартфелий попытался встать на колени перед владыкой, при этом не рухнув на пол с ватных ног. В коридоре воцарилась гробовая тишина, в которой можно было различить нервно колотящееся сердце гостя, отчего владыка лишь снисходительно отвёл глаза и явно о чём-то задумался. — Значит клан Хартфелиев посетил наш дом. — мерно разжевал Игнил. — Приятно видеть ещё один клан, что остался верен императорской династии. Дворец примет союзников, как почётных гостей. И всё же я хочу знать, почему невеста моего первенца и будущего владыки дрожит от страха в собственном доме. — … — надо признать, если кто-то и дрожал от страха, обливаясь холодным потом, так это был Хартфелий. — Это моя дочь. — Дочь? — не сказать, что Игнил как-то сильно удивился или опешил, скорее он проявил к этой ситуации чуть больше интереса, чем обычно. Спрятав руки в рукава, владыка с несколько секунд смотрел на дрожащего гостя, как вдруг на редкость по-доброму улыбнулся. — Вам не стоит беспокоиться, уважаемый Хартфелий. В этом дворце ваша дочь окружена заботой и ни в чём не нуждается. С восходом тринадцатой луны мой первенец станет новым правителем, а ваша дочь займёт положенное ей место супруги и матери будущего наследника империи. А потому, я попрошу вас, Хартфелий, окажите мне честь и будьте желанным гостем императорского дворца. — … — мужчина с трудом поднял глаза на императора, силясь не упасть в обморок. — Да, мой владыка. Игнил лишь как-то покровительственно и беззлобно улыбнулся, вновь принял довольно нейтральный вид и посмотрел на совершенно спокойного казначея: — Меня очень радуют твои успехи, Самуил. С твоим приходом в казне наконец наступил порядок, а я ценю это. Если тебе что-то понадобиться, ты можешь смело обратиться ко мне лично. — Благодарю, мой император. — Самуил украдкой кивнул. — Императорская семья даёт мне больше, чем достаточно и я благодарен ей за это. Игнил лишь украдкой улыбнулся, в той же манере кивнул и направился прочь, оставив двух мужчин в коридоре. Самуил на это лишь поправил очки и улыбнулся бывшему хозяину: — С вашего позволения, господин Хартфелий, я бы удалился для дальнейшего служения императору, и да! — мужчина как-то очень странно поправил очки и гаденько усмехнулся. — Я всё ещё жду слова благодарности. — Как это произошло? — дрожа всем телом выдал Хартфелий, подымаясь на ноги. — Просто как? — Ну… — задумчиво протянул казначей. — Мы живём в стране, где император всплывает в болоте, наряжается в платье и ворует девок со свадьбы. Богатые и властные, сами знаете, чудят беспробудно. Иногда нужно им подыграть. А вы как считаете? — … — Хартфелий ничего не ответил, а лишь молча поднялся, и немного затравлено посмотрел на бывшего подопечного. — Спасибо, Самуил. — Всегда пожалуйста! — казначей аж просиял. — Я обязан семье Хартфелиев очень многим, а потому всегда рад протянуть руку помощи своему бывшему хозяину… Даже если это на первый взгляд выглядит немного предательски. С этими словами Самуил направился по своим делам, оставив бывшего хозяина с целой кипой вопросов, нерешённых задач и просто дефицита внимания. Дальше Хартфелия подхватят служанки, которые обаяют его со всех сторон, обласкают, оближут и ещё невесть что сделают, а у него есть целый ряд задач, которые он должен решить, дабы облегчить процесс введения новых реформ и учреждений… Кстати, об учреждениях. Лазарет Полюшки находился в паре минутах ходьбы от дворца, а потому Самуил, пренебрегая услугами извозчиков, решил прогуляться, во имя порядка инвентаризации. Надо признать, Полюшка была скупердяйкой, но в каком-то необычно хорошем смысле для этого обозначения. Наверное она была из тех самых людей, которые держали своё счастье и любовь на коротком поводке, показывая чужим лишь в порядке исключения, а дорогих себе людей предпочитала совать за пазуху, туда же, где было мягкое доброе сердце, под железным занавесом. Железный занавес. Что может быть более практичным? Сидишь себе тихонечко и наслаждаешься жизнью, но обязательно найдётся дико умный индивидуум, который постучится. Ей богу, его окружают одни идиоты… А он центральный. Дойдя до лазарета, мужчина оценивающе глянул на огромное трёхэтажное здание, в котором кипела жизнь, отчего тот невольно ухмыльнулся. Много работы, а это значит голодным он точно не останется. Нет, он, конечно, мог увильнуть от мелкой халтуры, если бы его об этом попросила, например, госпожа Люсьена, но его об этом очень вежливо попросила дражайшая супруга императора, и дело было даже не столько в том, что Металликане было опасно отказывать. Умел ли Самуил отказывать красивым женщинам? Он не считал их за людей, будучи свято убеждённым в том, что у бабы только две задачи в её никчёмном существовании: рожать и не мозолить глаза, правда, вся соль ситуации заключалась в том, что к мужчинам он применял аналогичный принцип. У него вообще было очень извращённое видение мира, который делился на «Я» и «Прочие Мелочи», и вот тут вот и есть та самая загвоздка. Даже в мыслях мозг величайшего из циников сильно ссал называть госпожу Рэдфокс «Мелочью». Произнеси он это вслух, вмиг бы лишился головы… А быть может и не лишился бы, ведь эту женщину нельзя было назвать просто очередной игрушкой императора. Она мыслила по-другому, думала, прежде чем что-то сделать, да и в целом под прекрасным шёлковым кимоно и десятком ажурных бриллиантовых заколочек скрывался свирепый и крайне ядовитый хищник, а это будило интерес. С его-то эрудицией, кому-то его заинтересовать, практически нереально… А вот у Металиканы получилось. Может в его действиях и не было логики, но не умрёт он, если один разок сделает что-то просто так, хотя бы для разнообразия, тем более, если он с этого ещё что-то и получит. Шагнув в здание лазарета, мужчина уверенной походкой направился в сторону склада. Наверное, стоило найти Полюшку, но внутренний стратег тонко намекнул, что она сама его найдёт, а он к тому времени уже и закончит. По его расчётам он потратит тут не больше часа, после чего вернётся с чувством выполненного долга в свой любимый кабинет, куда в течении полу часа зайдёт госпожа Рэдфокс, дабы убедиться в завершении работы. Она отдаст ему оговоренный оклад, улыбнётся, отвесит лёгкий поклон, украдкой поблагодарит и молча выйдет из комнаты… Идеальная женщина. Красивая, умная, говорит вкрадчиво и по делу, эстетически и морально радует, и никаких, НИКАКИХ лишних телодвижений или прочих ненужных взаимодействий… Нет, он в натуре влюбился, как пацан. Складское помещение располагалось в подвале, куда неспешно направился мужчина, однако отварив дверь, спокойствие слегка дрогнуло на безразличном лице. Всего на миг в глазах мелькнула некая растерянность, а Самуил немного с опаской поправил очки и оценил масштаб работы. Он рассчитывал на маленькую комнатушку и пару стеллажей в свой рост, но видимо понятие «Маленький» у него оказалось сильно занижено. Перед ним предстало помещение, в котором можно было вести банкеты, метров двадцать в длину одной стены, и всё оно было плотно заставлено стеллажами со всевозможными склянками, банками, травами и прочим. В этот самый момент Самуил понял, почему именно его попросили этим заняться, что Металликана не из вежливости предложила завышенную цену, а главное, за час он не управится. Нервно сняв очки и протерев их, мужчина озадачено прокашлялся, смиренно выдохнул, достал какие-то бумаги, свою кисть и пошёл вдоль полок. Надо было признать, всё оказалось не так страшно, как выглядело на первый взгляд. Несмотря на нереальные объёмы, тут царил идеальный порядок, а порядок — залог всего мироздания. Деньги любят счёт, а экономика — порядок в отчётах и на полках. Работа увлекала, полностью поглощая и абстрагируя от мира, и вот, когда уже третий лист был исписан мелкими иероглифами… — Ты как сюда вообще проник?! — грубый старческий голос заставил мужчину лишь досадно фыркнуть и оторваться от своего занятия. — Тебя кто сюда пустил?! — Металликана Рэдфокс. — на «отъебись» ответил мужчина и посмотрел на Полюшку, как на кусок говна. — Все претензии к императорской династии, пожалуйста. Я бы хотел закончить отчёт для супруги императора и покинуть это место, как можно быстрее. У меня масса незаконченных дел, поэтому буду премного признателен, если вы дадите мне завершить процесс инвентаризации. Спасибо. — Любящая свекровь не доверяет своим невесткам? — иронично усмехнулась бабка. — Меня это не касается. Мне платят не за вопросы и рассуждения, а за чётко и грамотно выполненную задачу в максимально кратчайшие сроки. — Как ты умно рассуждаешь. — Сочту за комплимент. С этими словами мужчина демонстративно отвернулся и продолжил считать. Полюшка была кем угодно: стервой, ведьмой, возможно даже в какой-то степени некромантом неофициальным, но только не дурой, а потому быстро смекнула посыл в пешее эротическое на скорости порохового снаряда. На этом диалог в принципе и закончился, Самуил продолжил считать имущество императорского дворца, а бабка пофигистично фыркнув, направилась в другой угол. Не хочет общаться — не надо, но это её склад, и она будет тут столько, сколько ей понадобиться. Украдкой, искоса глянув на бабку, Самуил лишь едва заметно сощурился, однако смиренно принял факт неизбежного зла и продолжил своё занятие. В помещении было довольно тихо, а потому было слышно очень хорошо возню Полюшки на соседнем столе и тихий счёт казначея. Невольно вслушавшись в быстрое перебирание цифр, знахарь сначала даже не поняла, что ей конкретно не понравилось, после чего вслушалась уже более отчётливо и заметила какую-то очень непонятную систему счёта. «Два», «четыре», «шесть», «восемь», «десять». Обычный счёт двойками, так считает половина империи, если не больше, но был в этом счёте странный прикол. «Два», «четыре», «шесть», «восемь», «десять», а после опять: «два», «четыре», «шесть», «восемь», «десять». И так пять раз, после чего отмечал пол сотни и снова начинал считать. — Ты что так странно считаешь? — как-то озадачено выдала бабка и повернулась к мужчине. — Что, простите? — даже немного возмущённо выдал казначей, который сбился со счёта от такой беспардонности. — Ты считаешь до десяти пять раз, а потом плюсуешь пол сотни. Нахрена? В этот момент в голове Самуила что-то щёлкнуло, глаза налились кровью, а губы исказились в немного болезненной и весьма кривой усмешке: — Я вас сейчас правильно понял, госпожа Полюшка? — дрожащие от злобы пальцы поправили очки. — Вы будете меня, казначея императорского дворца, учить… Считать? — Я ничему не буду тебя учить, просто… — старуха вдруг как-то подозрительно сощурилась. — Почему такая сложная система? — … — если бы это был кто-то попроще и помоложе, видят боги, Самуил бы вогнал ему кисточку в глаз, просто так, для профилактики. — Давайте предположим, что мне так удобнее. Такой ответ вас устроит? Самуил ненавидел, когда его отвлекали от работы, ненавидел до скрежета зубов, когда его рабочий график выходил из привычного течения. У него всё распланировано, всё идеально, всё идёт своим чередом без сюрпризов и инородного воздействия. А тут, мало того, что он столкнулся с отличным от его расчётов объёмом работы, так ещё и какая-то древняя пизда докопалась до того, как он «НЕПРАВИЛЬНО СЧИТАЕТ»!!! — Странно. — Что странно?! — казначей уже реально начал терять самообладание. — Почему человек, так зацикленный на оптимизации рабочего процесса, выбирает такую сложную систему исчисления? Надо признать, этот вопрос заставил всепоглощающее пламя в груди слегка поутихнуть, а мужчина, не снимая очков, потёр глаза, и слегка отдышался: — Она не сложная. Она просто непривычная, отличная от других, но поверьте, к ней очень легко и быстро можно приспособиться. — А зачем? — Полюшка медленно поднялась из-за стола и смерила мужчину весьма подозрительным взглядом. — Зачем приспосабливаться к сложной, если есть проще? — … — Самуил уже набрал в лёгкие воздух, однако словно осёкся на пол слове, после чего как-то кокетливо закусил нижнюю губу и немного нервно усмехнулся, глянув на бабку. — Что вы от меня хотите, Полюшка? — Самуил, а ты откуда вообще? — Хм. — смех стал более издевательским, мужчина с вызовом посмотрел на старуху и невинно улыбнулся. — Из Эдоласа. Вам это о чём-то говорит? — Эдолас? Хм. Я была в Эдоласе, давно это было… Не самое приятное место. — А вот тут я с вами полностью согласен! Я приложил много усилий, чтобы его покинуть и назад возвращаться не намерен. Ещё вопросы имеются? — Почему двойками до десяти пять раз, а после плюсуешь пол сотни? — Потому что мне так нравится. — буквально прорычал казначей в глаза старухе. — Если это всё, то я… — Одиннадцать. — перебила старуха, вглядываясь в реакцию мужчины. — Что? — это слово словно отрезвило мужчину, но в тот же миг привело в ярость. — Вы сейчас издеваетесь надо мной?! — Двенадцать. — старуха внимательно глядела в налитые кровью глаза. — Тринадцать. — При всём уважении, это даже не смешно! — Четырнадцать. Голос оборвался, словно пропал на долю секунды, а в налитых кровью глазах мелькнуло что-то несвойственное его образу. Что-то живое и, словно напуганное самим фактом своего существования. Что-то давно забытое… Запрятанное под железный занавес безразличия и расчётливости. — Госпожа Полюшка. — надломленный голос подозрительно вежливо и опасливо прозвучал. — Я вас очень прошу, давайте… — Пятнадцать. — … Не будем доводить ситуацию… — Шестнадцать. Голос резко оборвался и застыл, вместе с комом в горле. Такое давно забытое оцепенение, парализовало всё тело, голубоватые волосы неприятно зашевелились на затылке, а налитые кровью глаза почернели от расширившихся зрачков, но не от злобы, а от такого давно забытого и очень неприятного липкого холода. И вот Полюшка уже набрала в лёгкие воздух… — Хватит! — не своим голосом выкрикнул Самуил, отчего бабка аж вздрогнула. Минутное молчание, опешивший взгляд недоумённо взирал на всё вокруг через стёкла очков. Это он сказал? Словно не веря в собственную причастность, мужчина будто искал средь стеллажей, на кого бы свалить вину, но людей, на которых можно было повесить обвинения нигде не было, а вот ненужный свидетель был. Немного грустно, одними кончиками губ, Полюшка осторожно улыбнулась. Таких людей не пробить на допросе, они не бояться боли, им нечего терять, но у них всегда есть одна слабая точка, удар в которую рассыпает их вдребезги, и, кажется, Полюшка её нашла. — Детская травма? — осторожно поинтересовалась знахарь. Самуил ничего не ответил. Он с минуту пялился куда-то в пустоту, как вдруг резко развернулся, дрожащими руками взял кисть и попытался сосчитать колбы на полке, но все цифры разом вылетели из головы. В голове идеального перфекциониста, вероятность погрешности расчётов которого измерялась, как «один из тысячи», сейчас была такая каша, что он не мог сосчитать до пяти по пальцам. — Может поговорим? — Полюшка не теряла надежды разболтать казначея. — Мне надо работать. — чуть слышно, практически одними губами выдохнул Самуил. — Очень… Надо… Полюшка не была дурой ни в одном месте, быстро смекнув, что ей тут не рады, однако она же была и медиком до мозга костей. Озадаченно потерев шею, бабка достала из-за пазухи какую-то склянку, откупорила и протянула Самуилу. Мужчина словно не видел, или делал вид, что не видел, единственное, что сейчас его реально заботило, так это желание сосчитать хотя бы количество пальцев на одной руке. — Выпей. — настойчиво, но довольно осторожно попросила Полюшка. — Ситуацию это не изменит, но это не сделает и молоко… Выпей. Наверное, чисто на рефлексе, Самуил не глядя потянулся к колбе и так же отрешённо выпил до дна содержимое. От этой картины, Полюшка неприятно поморщилась, так как она знала всю мешанину, что там была заспиртована и её вкус, но Самуил выпил её как воду, не глядя, молча, даже как-то жадно, что-ли. — Мда… Пиздили тебя безбожно. — тихо констатировала Полюшка. — … — Самуил даже не глянул на бабку, а лишь утёр рукавом рот и немного потеряно свёл глаза на бутыли. — С чего вы это взяли? — Когда у человека нет сил защищаться, он начинает думать, как избежать последствий. Продумывать по четыре, по пять действий наперёд… А ты даже шаг не сделаешь, сто раз не подумав, чем он для тебя обернётся. Затуманенный взгляд медленно повернулся к Полюшке, отчего по дряблой коже побежал табун неприятных мурашек, но знахарь виду не показала. Наверное, она хотела положить ему руку на плечо, но она даже вздрогнуть не успела, как мёртвая хватка в мгновение ока перехватила запястье и сжала так, что рука начала пульсировать. Надо признать, ей было больно, реально больно, очень, однако эта бабуля имела больший стаж видения дерьма. — Я считаю… От Одного до Восемнадцати… — шёпотом, сквозь зубы, и едва ли не давясь слюной, прошипел мужчина, глядя на старуху мутным взглядом исподлобья. — Так я считаю… На допросах… Когда мне нужно получить информацию. — И что же считаешь? — Кости… То, как они хрустят. — Не уж-то кто-то продержался столько раз? — спокойно, словно рука не синеет, спросила врач. — Нет… Никто больше девяти не продержался. — Тогда почему «Восемнадцать»? — Потому что… На «Восемнадцатом»… — глаза мужчины почернели, а через стёкла очков это выглядело внушительно. — Сломался я. Старуха смерила взглядом мужчину, и как-то грустно усмехнулась. Вот она, истинная личина безразличия и расчётливости, так умело спрятанная в стальной кокон от лишних глаз. Рука уже начала неметь, пальцы теряли чувствительность, а кость жалобно скрипела, но бабуля лишь достала из кармана очередную склянку, только уже поменьше, и отпила. Ей не привыкать резать себя на живую, но хочешь — не хочешь, боль — штука неприятная. — Кости, значит… Ну что-ж. — бабка расслабилась и с вызовом посмотрела в глаза казначея. — Один. Надо признать, эти слова, подобно удару копытом степного жеребца, так ударили по, и без того смятым в кашу, мозгам, что Самуилу показалось, он не то, что сломает эту руку, а вырвет её с частью рёбер. Крышу замкнуло окончательно, но Полюшка лишь отвела глаза и безразлично посмотрела в стену. Ей было больно, но любимое варево уже начало действовать, а от этого чувство слегка притупились, на её радость и злобу Самуила. Хватка у мужчины была такой, какой, наверное, позавидовал бы даже Симон. Кость жалобно скрипела, норовя с минуты на минуту расколоться пополам, однако что-то… Что-то ему мешало, не давало закончить начатое… Смысл, задача, логика, что угодно, чтобы оправдать свои действия… Ему нужен был враг. Мутные глаза вновь взглянули на умиротворённое изъеденное морщинами лицо, отчего хватка стала ещё крепче. В нём не было агрессии, страха, мольбы… Ничего. Она просто ждала, пока он успокоится, и это давило по мозгам так, что казалось, рассудок сейчас просто расколется. И вот, когда казалось, что Полюшке придётся обращаться к Гилдартсу с заказом на новый протез, хватка ослабла, а Самуил как-то хищно выдохнул. Слегка шатнувшись, словно пьяный, мужчина с минуту пытался собрать рассудок в кучу, после чего очень интеллигентно прочистил горло, достал из кармана платок, протёр запотевшие очки и вернулся к инвентаризации. Полюшка же лишь украдкой усмехнулась шире и оценила бардовый след от ладони у себя на запястье, довольно оскалилась и посмотрела на казначея: — Я всем скажу, что ты зажал меня в углу склада и пытался изнасиловать. — Говорите. — безразлично фыркнул казначей, механически поправив очки и вновь приступив к привычному счёту вещей. — Мне глубочайше насрать. Сейчас я должен закончить инвентаризацию, остальное меня не волнует. — Так и отмечу. — бабка поставила на полку перед мужчиной очередную склянку с непонятным пойлом и направилась к выходу. — Выпьешь на ночь, чтобы крепче спать, десять капель на кружку воды. Дозу не превышай. Нет, ты не отъедешь, просто овощем будешь с утра, а с твоей профессией это непозволительно. И да! — бабка развернулась к мужчине уже стоя одной ногой в проходе. — Бошка у тебя светлая, сынок, даже через чур, но явно не в порядке. Ты уже большой мальчик, чтобы самому решать, как тебе поступать, а потому, если захочешь привести свой «чердак» в божеский вид — ты знаешь, где меня найти. С этими словами Полюшка вышла из помещения, оставив казначея одного. Обычно Самуил пропускал такое мнение мимо ушей, даже не вдумываясь в сказанное, и этот раз не стал бы исключением, если бы кисть в руке не ходила ходуном. Даже не столько сами слова, сколько факт того, что какая-то бабка так ловко сыграла с его слабостями, подстроив под себя, вымораживал до мозга костей. Он вообще ненавидел признавать сам факт своих слабостей. Нет у него слабостей, и души нет, сердце только кровь гоняет, и вообще он идеален… А ручки-то дрожат, отчего Самуил отложил кисть и потёр вспотевшие ладони, украдкой глянув на склянку. Он хотел въебать этой старухе, но склянку всё же забрал, так как сегодня здоровый сон ему просто жизненно необходим. *** Нацу сидел в своих покоях, медленно обдумывая произошедшее за чашкой чая. Встреча с Хартфелием не заставила себя ждать и, хоть новоиспечённый родственник и успел стократно раскланяться и признать свою неправоту, думы парня были заняты несколько иными вещами. Он хотел знать ответы, которых не было ни у кого, а желания имеют поганое свойство исполняться. — Нацу. — тихий голос брата заставил императора поднять голову. Он даже не услышал, как тот вошёл. — Нам надо поговорить. — Ну давай поговорим. — даже как-то немного со смехом выдал парень. — Что расскажешь? Но вместо ответа, брат бросил перед старшим какой-то свиток. Даже не столько грубость действия, сколько взгляд алых глаз, заставил будущего владыку заметно помрачнеть и молча взять папирус в руки. Он боялся этого больше, чем огня, но почему-то не ощутил ничего, кроме отвратительного чувства смирения и неизбежности. — Их много? — безразлично поинтересовался Нацу, глядя в мелкие иероглифы. — Пара тысяч, может чуть больше, но не думаю, что их численность превысит десяток. Нацу ничего не ответил, а лишь молча отложил свиток в сторону и задумался. Серые глаза отрешённо смотрели в пустоту, после чего мужчина поднял взгляд и как-то неуместно снисходительно улыбнулся, достал вторую чашку, разлил чай и жестом пригласил Гажила за стол. Младший с минуту глядел на брата с укором, однако послушно сел, но приступать к чаепитию не торопился. — Нацу. — Да? — Ты понимаешь, в каком мы сейчас положении? — Я? — парень издевательски вздёрнул розовую бровь и продемонстрировал круглый шрам на тыльной стороне ладони. — Как никто другой в этом дворце, но, с другой стороны, разве ж не этого мы добивались? — Нацу. Старший лишь отставил чашку и сдавленно выдохнул. Счёт шёл на тысячи, причём ни только врагов, но и мирных граждан, и видели боги, вторая категория мучала рассудок будущего императора куда больше, чем первая. — Я думаю, армии стоит призвать новых рекрутов. — осторожно предложил брюнет. — Нам надо вывести людей из Столицы. — Что? Серые глаза с укором глянули на опешившего брата, однако в них не мелькало ни грамма сомнения или слабости. Нацу был твёрдо уверен, и явно уже продумывал новый указ, пока брюнет прибывал в каком-то смятении. — Ты хочешь… — Да. — твёрдо заявил император. — Я хочу вывести гражданских из Столицы. — Но если ты это сделаешь… — Вывести их из Столицы куда рентабельнее, чем пытаться спрятать в её стенах. — Нацу лишь потёр лицо, отрешённо глядя, как в кружке плавают кусочки листьев. — Это не война, не бойня за власть, а лишь предсмертные судороги загнанной в угол крысы, направленные лишь на одну цель — нанести максимальный урон. Даже с такой численностью у Бикслоу нет шансов победить, и он это знает, а потому, эта стена будет крушить всё, что встанет у неё на пути. Я не хочу, чтобы на пути этой стены стояли мирные граждане, поэтому я считаю, что жителям Столицы лучше покинуть город. — И куда ты предлагаешь засунуть несколько десятков тысяч человек, если не секрет? — В окрестности Харгеона. — лениво выдал император. — Он находиться вблизи Столицы, хорошо экономически развит и вполне сможет потянуть такое полчище в течении нескольких дней или недель. — Ты думаешь, Харгеон даст добро на это? — Вот именно поэтому я отдам приказ Хартфелию. Любимый зять мне не откажет… Не рискнёт. И с этим было не поспорить. Хартфелии были самой влиятельной династией в Харгеоне после Драгнилов, а потому слово Джуда в этом городе приравнивалось к словам едва ли не императора, а если эти два человека скажут одно и то же… — Нацу. — тихо позвал брат. — Что? — … — Гажил лишь виновато опустил голову. — Ты действительно хочешь этого? А ты уверен, что они не попрут на Харгеон? — Уверен. — Почему? — Потому что, если они ввяжутся в конфликт с Харгеоном, у них не останется сил дойти до Столицы. Они ударят сюда, массово, снося всё на своём пути, а потому, мне не нужны лишние жертвы. Хартфелий позаботится о жителях Столицы какое-то время, пока резня не кончится. — Но кто будет защищать город? — Уж точно не гражданские. Императорская армия по численности, может, и не превосходит альянс врага, но у нас есть присягнувшие кланы и их немногочисленные войска. Отобьёмся. — Значит поведёшь людей в Харгеон? — Не я поведу, а ты. — Что?! — а вот тут брюнет резко оживился. — В смысле: «я поведу»?! — Я хочу, чтобы ты покинул Столицу вместе со всеми. — спокойным, но нетерпящим неповиновения тоном выдал старший. — Я хочу, чтобы ты забрал Леви и Люси, взял с собой Полюшку, Венди, Ромео и ушёл в Харгеон вместе с Хартфелием. Бикслоу нужна моя голова, МОЯ, и ничья больше, а потому он придёт за мной, в надежде дотянуться до того, что мне дорого, и мне не хочется, чтобы он это сделал. Ты — единственный, кому я могу доверить этих людей. — Нацу, ты в своём уме?! — Гажил со злобы выбил чашку из рук брата. — Я — командующий императорской армии! — И это ещё одна причина, по которой я хочу, чтобы ты отправился с гражданскими! — Нацу рывком сократил дистанцию, глядя прямо в алые глаза. — Если что-то пойдёт не так или выйдет из-под контроля, Харгеон превратится в «кровавую баню»! Толпа бездарей, что не способна и меча поднять, я видел это на перевале перед Райской Твердыней! Им нужен будет лидер, который сможет сорганизовать войска Харгеона и дать им отпор! Нацу сказал, как отрезал, и даже Гажилу не нашлось, что ответить ему поперёк. С минуту два брата смотрели друг другу в глаза, после чего брюнет досадно отвернулся, а Нацу нехотя вернулся на своё место. Тишина затянулась, и никто не решался её нарушить, когда брюнет резко поднялся со своего места и направился к выходу, однако в проходе остановился и посмотрел на брата через плечо: — Я отвезу их в Харгеон и буду там находиться ровно до того момента, пока войска не обойдут его стороной. После этого, я седлаю самого резвого скакуна и мчу в Столицу и мне насрать, что ты об этом думаешь. Я выполню твой приказ, брат, но так, как считаю нужным! С этими словами Рэдфокс резко развернулся и направился прочь, оставив брата с разлитой кружкой чая, проклятым свитком и очень неприятным осадком на душе. Медленно переведя глаза на пергамент, Нацу вновь вгляделся в мелкие иероглифы. Войска врага шло с Севера, медленно, но верно оно миновало уже половину пути от поместья Бикслоу и направлялось в Столицу. Может в действиях врага не было смысла или логики, но, когда тебе перекрыты все пути отступления, мозг начинает думать по-другому. В том, что Бикслоу ни на что не надеется, Нацу не сомневался, но это, как-раз таки и было самым страшным. Обезумевшая, загнанная в угол крыса способна на любые безумства. До прихода войск, по расчётам, было не больше двух недель, а вот до катастрофы в казначействе — не больше трёх минут. По коридорам шла какая-то на редкость взбаламученная девушка, лицо выражало крайнюю степень возмущения, и в то же время растерянности. Она не знала, как реагировать на услышанную информацию, а потому просто решила разобраться в ситуации, прежде чем объявлять караул. — Самуил! — Люси беспардонно ворвалась в казначейство. — Это как понимать?! Медленно и плавно, словно отъевшейся и разморенный на солнышке удав, казначей императорского дворца сначала поднял голову, после чего немного угрожающе посмотрел на блондинку через плечо. Кристально чистые очки недобро блеснули, однако на лице не дрогнул ни один мускул, но Люси всё равно твёрдой походкой вошла в казначейство и захлопнула за собой дверь. — Ну и что ты молчишь?! — бесновалась блондинка. — Я думаю. — разжевав каждое слово, чуть ли не басом заговорил мужчина. — И о чём же?! — Когда вы были дочерью моего хозяина и, по совместительству, главного человека в Харгеоне, после подобного появления в моём кабинете, я швырнул в вас наполненную чернильницу… Сейчас вы супруга императора… Я думаю, что можно в вас кинуть. От этих слов Люси немного поубавила прыти, так как видела: мало того, что он не шутит, так ещё и обязательно найдёт ответ и решение поставленной перед ним задачи, однако у неё тоже была поставленная задача и она не собиралась отступать. — Ты что с Полюшкой сделал?! — бесновалась девушка. — У неё синяк на пол руки! — Я её изнасиловал. — Что?! — Ебал безбожно, кончил в жопу! — тоном «отъбитесь от меня наконец» рявкнул казначей. — Я утолил ваше любопытство?! Заебись! Дверь вон там! — Что за хрень ты несёшь?! — А что вы меня всякую хрень спрашиваете?! Не нравятся мои ответы, идите к Полюшке и интересуйтесь, как я её обесчестил, а меня оставьте в покое! — Ты считаешь это смешным? — Нет. Я считаю, что, если тридцати четырёхлетний мужик долбит семидесятилетнюю бабку — это грустно! Ну, или по меньшей мере — ненормально! Хотя… Как говориться: «о вкусах не спорят». — Самуил! — Что? — рвано выдохнул мужчина, силясь не откусить кусок от этой надоедливой девчонки. — Что вы от меня хотите, госпожа Хартфелия\Рэдфокс\Драгнил?! — Что случилось на складе?! У Самуила начал слегка дёргаться глаз, но тут он убрал все бумаги со стола, взял кувшин с водой, достал кружку, налил до краёв и начал пить… С кувшина. Пил большими глотками, вода текла по щекам, он явно надеялся опустошить его, однако явно не успел. Оторвавшись от сосуда, силясь перевести дух, мужчина глянул в остатки воды, и… Вылил себе на голову. Вода стекала по дорогому шёлку, в залитых очках всё плыло, но вот что касается самого мужчины, ему явно полегчало. Глянув на опешившую девушку, Самуил указал в сторону двери: — Госпожа Люси, выйдете из моего кабинета, я неадекватен. — ровным и невозмутимым тоном обратился мужчина, вытер руки и приступил к работе. — Мне надо работать. Передайте Макарову мои искренние пожелания в успехе дел любовных. «Брачную Функцию» он может и утратил, но, как говориться: «кто ищет — тот найдёт». Желаю им много плотских утех и… Да будет рот этой старой манды занят до скончания её существования. — Да что у вас там случилось?! — Знаете, Люси, в поместье вашего отца, до вашего побега, вы меня так не раздражали, и за эти пару месяцев я часто думал: «почему?». Однако, пообщавшись с вашей наставницей всего пятнадцать минут я понял, что вас обучал «Величайший из мастеров»! — Очень смешно! — Нет, это тоже очень грустно! Вам я искренне желаю нескончаемых плотских тоже! А теперь дайте мне нормально РАБОТАТЬ!!! — Я никуда не уйду, пока ты мне не скажешь, что случилось! — Люси уверено топнула ногой, подошла к Самуилу и нависла над ним. Честно говоря, мало кто выживал после таких действий, однако ломать кости невесте владыке Фиора, пусть и будущего, было по меньшей мере нецелесообразно, а потому, Самуил лишь повернулся к столу, достал склянку Полюшки и отмерил десять капель в поставленный стакан с водой. Вообще, он хотел выпить с самого флакона, но не знал, как это поило отреагирует, а потому решил остановиться на прописанной дозе… Повысить её он всегда успеет. Опрокинув стакан залпом, казначей явно пришёл к выводу, что на сегодня рабочий день закончился, однако уходить явно не собирался. — Может мне повезёт и я сдохну, когда войска Бикслоу войдут в Столицу? — задумчиво выдал Самуил, даже не глядя на то, как вытянулось лицо девушки. — Сдохнуть от самурайского меча или жить с вами. Знаете, Люси, для меня это действительно сложный выбор. — Какие войска? — опешила девушка. — Войска Бикслоу. Люсьена, вы невнимательны. — В смысле: «войдут в Столицу»?! Как? Когда?! — По моим расчётам — через две недели. Пройдут по прямой, навряд ли заденут Харгеон, для этого им нужно сделать крюк, небольшой, но всё же, а сил у них и так мало. Камня на камне в Столице не оставят, но исход битвы уже ясен: императорская семья останется у власти, однако город, скорее всего, придётся отстраивать заново. — Ты откуда это знаешь?! — Работа у меня такая — знать. — досадно рыкнул мужчина и вытер мокрые очки. — Хотя, я уже думаю, что это не работа, а родовое проклятье. Куда не сунься, а всё знать приходится, будь оно проклято. — И ты так спокойно об этом говоришь?! — А чего дёргаться? — безразлично фыркнул казначей. — Дёргаться надо, когда всё идёт через одно место, а тут всё чётко и спланировано. — КЕМ СПЛАНИРОВАНО!!!??? — Вашим супругом. А вот тут по спине девушки пробежался неприятный холодок, а Самуил широко зевнул и глянул в маленькое окошко. Солнышко уже клонилось к закату, однако так рано он обычно не ложился, но, видимо, у Полюшкиного варева были другие планы. Инвентаризацию он сдал, своё честно заработанное золото получил, и ничего страшного не будет, если он ляжет спать пораньше. — Нацу не мог такое сделать. — потеряно выдала блондинка. — Я бы сказал, что вы плохо знаете своего жениха, но… — мужчину слегка шатнуло и он потёр глаза. — Мне всё равно. Знаете вы его, не знаете, меня не колышет. Я свою функцию выполнил, а дальше пусть они сами разбираются. — Какую функцию? — Ваш благоверный устроил охоту на кланы. Или вы действительно думали, что все эти гости приехали просто так, включая вашего отца? — Я знала, что они приехали на присягу, и не надо делать из меня дуру! — Дуру вы делаете из себя сами, если допускаете мысль, что все кланы всей империи послушно прибыли и склонили головы. — Самуил укоризненно глянул в растерянное лицо. — Вашему мужу нужны были имена и их союзники, а информация такого рода очень объёмна, изменчива, и обладает ею в этой империи очень малый процент людей. — … — Люси досадно сжала зубы, глядя на то, как казначей самодовольно усмехнулся. — И ты просто дал ему эту информацию? — Разве я могу отказать очень красивой и умной женщине? — Какой ещё женщине? — Очень умной и очень красивой, а ещё очень и очень ядовитой. Во дворце такая только одна, и поверьте, вам есть чему от неё поучиться, можете приступать прямо сейчас. — Это чему ещё я должна учиться?! — возмущённо вздёрнула носик блондинка. — Например — держать дистанцию и говорить только тогда, когда это требуется. У вас с этим явные проблемы. Ни чувства тактичности, ни внутреннего шарма и я очень надеюсь, что госпожа Рэдфокс собственным примером вам вправит мозги. — Она тебе явно приглянулась. — Я считаю, что женщина должна знать своё место в обществе или, на худой конец, осознавать уместность своих действий и слов. Металликана Рэдфокс — замечательный пример женщины, знающей себе цену, адекватно оценивающей свои возможности и обязанности, а самое главное — блюдущая ДИ-СТАН-ЦИ-Ю. — по слогам прожевал казначей, у которого уже слипались глаза. — Я молю богов о том, что вы тоже обучитесь этому ремеслу. — Дистанция-дистанция! Не удивительно, что ты не женат! — Многие мужчины считают, что женщину надо держать на коротком поводке. — Самуил медленно поднялся со своего места и направился в сторону выхода. — Я же отношусь к категории тех, кто ценит зону комфорта. Можно держать бабу на вытянутой руке, однако, лично я предпочитаю держать объект вожделения на расстоянии максимального удаления, стопроцентного попадания ножа. Ни ближе, ни дальше. — А что не на километр сразу?! — Отойдёт на километр — я могу не попасть. — И в чём прикол таких отношений?! — Ну, хотя бы в том, что она не будет врываться в мой кабинет и выносить мне мозг на ночь глядя! А если и рискнёт, то у меня стаж метания клинков! — Самуил уже взялся за дверь, после чего глянул на Люси, как на мясо. — Не путайте «Потребность» и «Эстетику». Это такие же разные вещи, как и «Обязанность», они не связаны и, в принципе, даже не нуждаются в альянсе, а потому, если мне захочется Эстетического Удовлетворения, я найду возможность и повод для беседы с госпожой Рэдфокс, а если мне захочется Плотских Утех, я воспользуюсь услугами профессионалов! СПОКОЙНОЙ НОЧИ!!! С этими словами Самуил едва ли не вынес дверь с ноги и скрылся в коридоре. — Ублюдочный эгоист! — вырвалось у блондинки. — Я — эгоист, рождённый в законном браке! — поправил казначей, крича откуда-то из коридора. Люси же лишь злобно фыркнула, однако уже через пару минут неприятное чувство тревоги охватило всё тело, а руки задрожали. Сознание хотело верить, что Самуил пытался просто напугать надоедливую блондинку, однако что-то внутри подсказывало, что слова его были более, чем честными. Война? Она уже пережила два набега, и совсем не хотела участвовать в ещё одном, тем более, если виноватым в этом окажется Нацу. Солнышко довольно быстро укатилось за горизонт, но сон в белёсую головушку всё не шёл и не шёл. Обычно Люси засыпала рано, но тут она промучилась до самой ночи, а потому таки смогла застать, когда любимый жених явился в покои. Вид у Нацу был малость потерянным и даже отрешённым, осторожно, пытаясь не скрипеть половицами, парень быстро скинул верхнюю одежду и прошмыгнул на футон. — Нацу. — тихий голос девушки заставил парня вздрогнуть. — Прости. — тихо шепнул будущий император. — Не хотел тебя разбудить. — Я не сплю. — А чего так? — Жду. — Чего? — Тебя. — как-то даже обиженно выдала блондинка. — Кого я могу ждать? Нацу лишь улыбнулся, украдкой поцеловал супругу и укрыл их обоих одеялом. Прижав любимую к себе поближе, мужчина начал проваливаться в сон. — Нацу. — тихий голос вновь вырвал из лап подкрадывающегося сна. — М? — У тебя есть от меня секреты? — Какие секреты? — непонимающе выдал парень, слегка отстранился и посмотрел в большие виноватые карие глаза. — Люси, что случилось? — … — девушка с минуту мялась, как вдруг уверено посмотрела на парня. — Грядёт война? — … — Нацу слегка замялся. — Кто тебе сказал? — Так она будет? — игнорируя вопрос продолжила блондинка. — … — будущий правитель с пару секунд смотрел в лицо, словно пытаясь запомнить его, не упустив ни одной детали. — Нет… Война закончилась. Будет бойня. — Почему? — Так надо. — Почему так надо? — Потому что, рано или поздно она должна была начаться. Кланы не смогли свергнуть правящую династию, не смогли убить нас с Гажилом, а значит все участники заговора потеряли всё и разом. Они разбиты, осквернены и сломлены, и они придут мстить мне за своё поражение. — Как? — Не знаю. — Нацу украдкой заправил золотую прядь за ухо любимой и погладил по щеке. — Но я точно знаю, что они попытаются добраться до тебя. — Почему? — Потому что ты — одна из самых дорогих вещей в моей жизни, и нет у меня недруга, кто не захочет отыграться на тебе. — Нацу, ну как так? — Люси слегка приподнялась на локтях. — Надо же что-то делать. — Надо. — мужчина вновь посмотрел на ту, которую любил больше всего на свете. — Именно поэтому я отправлю тебя в Харгеон вместе с Леви, Гажилом и остальными. — Нацу я… — Это не обсуждается. — тихо, но повелительным тоном перебил парень, глядя на то, как любимая резко сжалась. — Ты отправишься в Харгеон и будешь там до того момента, пока в Столице всё не успокоится. Ты поняла меня? — Нацу, послушай, я… — Я спросил: «Ты поняла меня?»; «Да» или «Нет»? Люси хотелось спрятаться от этого колючего настойчивого взгляда серых глаз, однако вместо этого она лишь обратно легла на футон, обхватив руками подушку и прижала крепче к груди. Она только поверила в собственное спокойствие и счастье, и вот опять её гонят, так ни куда-то там, а в отчий дом, с которого она уже дважды сбежала! Это жестоко даже для правящей династии. Нацу лишь молча обхватил невесту руками, после чего крепко прижал к себе. Она дрожала, ей хотелось плакать, а вообще, она хотела убежать, но крепкие руки не дали ей этого сделать. Мысли путались в кучу, но Нацу лишь поцеловал Люси в висок и положил себе на грудь дрожащее тельце. — Всё будет хорошо. — тихо шепнул парень, перебирая пальцами золотые пряди. — Я обещаю тебе, с восходом тринадцатой луны всё наладится. Эти речи ну никак не успокаивали, от слова «совсем», потому что до этой проклятой луны ещё два месяца, а враг в двух неделях от них и сама мысль, что ей придётся уехать, а Нацу останется в Столице заставляли сердце бедной девицы рваться на куски. Она не хотела верить в происходящее, но происходящее подкралось незаметно, а именно — сон. Слёзы, масса неприятных впечатлений маленько подкосили девушку, и та сама не заметила, как уснула. А вот Нацу засыпать не торопился, предвкушая последующие несколько недель. Провести несколько десятков людей через джунгли для Нацу было выше его сил, поднять деревню на бунт — ещё сложнее, но вывести несколько десятков тысяч гражданских из Столицы — воистину стало апогеем его похождений! Люди были напуганы, отказывались уходить, кто-то даже боролся со стражей, но в целом за несколько дней всё более менее наладилось, и теперь главной проблемой был Харгеон, которого не очень радовал приток ротозеев, так ещё и численно превышающий его раза в три! Видят боги, Джуд не смыкал глаз. С рассветом Хартфелий начинал улаживать конфликты, и до самой ночи делал это, подписывая указы уже лёжа на футоне. Через несколько дней первые беженцы явились в Харгеон, а вместе с этим и куча проблем и прочей дичи. Время работало против них, не так легко просто взять и выселить целый город, а потому через неделю они едва успели перевести половину людей, и это не на шутку напрягало Нацу, но ещё больше он взбесился, когда очередной отряд был отправлен на север ненаглядным брюнетом, а братец услужливо приступил ко сбору следующего. — Гажил!!! — бесновался император, отчего стражники поспешили ретироваться, дабы не стать свидетелями семейной драмы. — Ты почему ещё не в Харгеоне?! — Я поеду с последним заходом. — холодно ответил брюнет. — Гажил, сейчас же садись на коня и… Тут медвежья хватка брата намертво вцепилась в розовые лохмы, а увесистый кулак любовно выбил из лёгких весь воздух. Видят боги, удар в живот был такой силы, что император увидел звёзды, а Гажил лишь аккуратно задрал голову старшего и посмотрел в налитые кровью от полопавшихся капилляров серые глаза: — А теперь слушай сюда, император. — издевательски фыркнул брюнет. — Ты у нас может и владыка Фиора, но я тебя пиздил, пизжу и пиздить буду каждый раз, когда ты будешь нести мне всякую дичь. Ты хотел, чтобы я уехал в Харгеон, поверь мне, я уеду вместе с Леви, Люси и прочими… Когда все беженцы покинут Столицу. Я поеду замыкающим, и вернусь в Столицу сразу, как войска нас обойдут, а до тех пор, если не хочешь разбить свою изумительную мордашку, не суйся ко мне, братик. Я понятно изъяснился? Гажил не стал дожидаться ответа, а лишь оттолкнул от себя парня и вернулся к распределению людей и войск равномерно. У него было, чем заняться, ведь его армия в столь ответственный момент имеет все перспективы остаться без командующего, а значит он должен их подготовить, но и Нацу понять было можно. Он хотел, чтобы все самые дорогие ему люди были, как можно дальше от эпицентра событий и задержка в отъезде брата его не радовала. Пока они укладывались в график, но всё могло измениться в любую минуту, так как разведка уже донесла, что вражеские войска были в неделе пути, и, как ни странно, но это была очень хорошая новость. Траектория пути врага шла мимо Харгеона, обходя его парой десятков километров, а это давало надежду на то, что беженцы не пострадают. Последующие пара дней для Нацу казались бесконечно долгими. Оно и понятно: ожидание хуже любого наказания, но вот, наконец, оно окупилось, и последние беженцы собирались идти в путь. Надо признать, во дворце никогда не было так тихо. Никаких слуг, никакого мельтешения, только шум клинков и доспехов, что угнетало, как никогда. — Ну вот. — обречённо выдохнула Полюшка, глядя, как гражданские седлают коней. — Только всё наладилось, только настроилась на рабочий лад, только инвентаризацию сделали и всё, опять война! Да сколько можно?! — Не волнуйтесь! — воодушевлённо выдала Венди, улыбаясь от уха до уха. — Когда вернёмся, наладим дела в клинике, наконец займёмся школой, наберём новых учеников и… — В тебе столько энергии. — снисходительный мужской голос заставил Венди осечься и повернуться к низенькому старичку, что грустно улыбался. — Всё правильно, малая, думай о хорошем, о том, что будет после, а все проблемы оставь позади. — А вы что, не собираетесь? — опешила девочка, глядя на деда в доспехе, который и не думал тащить за собой какие-то пожитки. — Нет, малышка, мы остаёмся. — Мы? — Да. — уверенный голос юнца заставил вздрогнуть уже Полюшку. — Мы остаёмся. Честно говоря, у Венди душа в пятки упала, когда она увидела Ромео в доспехе и со своей собственной катаной, а вот мальчик явно был более уверенно настроен и даже не думал прятать глаз. — Тебя что, сильно пиздили на тренировках?! — у Полюшки седые волосы на всём теле зашевелились. — А ну собрал свои манатки и марш на коня, а то сейчас я отхерачу, придурок малолетний! — Мы примем бой! — твёрдо заявил Ромео. — Я тебе сейчас такой бой устрою, мама не горюй! Макаров, ты что с ребёнком сделал?! Но стоило Полюшке сделать шаг в сторону своего подопечного, как между ней и мальцом тут же встал низенький старичок. Сейчас в его глазах не было ни грамма сомнения или привычной ему дурашливости, а лишь холодная уверенность, которая явно дала понять, что это больше не её подопечный, и если Макарову придётся это доказывать, то он это сделает, а Полюшка знала, как это происходит. Он может бегать от неё и за ней целую вечность, но, если он захочет вставить пизды, Полюшке мало не покажется. Тихое рычание раздалось из глотки бабки, и она вновь посмотрела на мальчишку. Мозги ему промыли хорошо, и он явно рвался в бой, даже не думая о том, что ему всего десять, хотя с таким-то учителем. — Поля, я приглашаю тебя на ужин. — самодовольно улыбнулся Макаров, глядя на то, как бабка давиться ядом от безысходности. — Чего бы тебе хотелось отведать? — Твоих потрохов. — сквозь зубы прошипела старуха. — Я так понимаю, это — Да? — воодушевился дедок и проникновенно посмотрел в бешенные глаза. Поля думала, что она бросится на этого камикадзе невзирая на оружие и доспех, однако, тут неожиданно раздался обречённый вздох, после чего бабуля вновь достала из своих бездонных пазух в халате очередную бутыль и отпила. Как она к своему восьмому десятку ещё не спилась оставалось загадкой, но вдруг она опустила взгляд на полные надежды выцветшие глаза и почти ребяческую улыбку и басом выдала: — Я дам тебе ответ после бойни… Если не сдохнешь. — Теперь я просто обязан выжить. — казалось старик сейчас упадёт от нахлынувших эмоций, однако удержавшись на ватных ногах, твёрдо глянул в глаза своему предмету обожания. — Так, устрицы с чесноком и ягодное вино. Я всё помню! — Заебись. — буркнула бабка и пошла к своему каравану. — Венди, пошли, мы опаздываем! Но девочка боялась сдвинуться с места. Она смотрела на лучшего друга в доспехе и, наверное, впервые в жизни осознала, что может больше его никогда не увидеть. Ноги подкосились, ком подкатил к горлу, но вдруг девочка сорвалась с места и бросилась на шею Ромео. Так крепко она его ещё никогда не обнимала, а паренёк аж опешил, но всё же приобнял девочку. Даже через доспех он чувствовал, как её колотит, а она боялась даже вдохнуть. — Ты обещал на мне жениться. Обещал защищать меня всю жизнь. — как-то даже со страхом и неким наездом раздалось из спёртого от слёз горла, а хватка девочки стала ещё крепче. — Ты ведь не нарушишь слово? Ромео ничего не ответил, потому что, кажется, только сейчас осознал, что не может сказать наверняка, а потому лишь крепче обнял подругу. Дети, у которых не было никого, кроме друг друга, они играли в «Мужа и Жену» всю свою сознательную жизнь, даже не вдумываясь в смысл, повторяя то, что видели в, как им казалось, правильных семьях. Как дети, бездумно и механически делая одно и тоже, не вникая в суть игры, просто отдавались процессу подражания, но почему-то сейчас холодом отдало очень страшное осознание — это не игра, теперь всё по-настоящему. Даже в Райской Твердыне, когда казалось, конец уже близок, не было этого щемящего чувства какой-то липкой безысходности, ведь они были вместе. Они были вместе, сколько себя помнили, но сейчас… Обняв девочку так крепко, на сколько мог, на ресницах юного воина выступили слёзы. Игра окончилась, дальше только реальность, которая ржавым гвоздём засела где-то в рассудке. Она по-настоящему сядет и уедет в Харгеон, а он по-настоящему уходит на фронт, пусть и в тыл, пусть и за живой стеной вооружённых солдат, но ПО-НАСТОЯЩЕМУ! И он по-настоящему не может быть уверенным, чем эта реальность закончится… «Реальность», а не «Игра». Дети, у которых не было детства, которым пришлось рано повзрослеть и стать самостоятельными, но истинное недетское осознание пришло только сейчас, от чего девочка лишь отстранилась и посмотрела в глаза. — Ты обещал. — игнорируя слёзы в больших девичьих глазах горел явный наезд. — Если ты умрёшь, я выйду за другого, ты меня понял?! Я в девках не останусь, даже не мечтай! И на похороны твои не приду, потому что ты лжец, а я лгунов оплакивать не собираюсь! Повисла давящая тишина, которую никто не решался нарушить, а Ромео стоял, как вкопанный, даже не зная, что сказать. Наверное, он должен был что-то сделать в такой ситуации, и почему-то он вспомнил, как прощались солдаты со своими жёнами. Недолго думая, мозг выдал самое, что ни на есть логичное решение, как ему тогда показалось, а потому, мальчишка резко подался вперёд и поцеловал девочку в губы. Сказать по правде, Венди ахренела, Ромео тоже ахренел, но, как известно, если начал делать дичь, то делай её до конца. С пару секунд оба ребёнка стояли в оцепенении, после чего Ромео отстранился и посмотрел в глаза-блюдца. Венди не поняла, что сделал её друг, Ромео тоже не понял, но вроде как всё сделал по инструкции, и, надо признать, реально почувствовал… себя идиотом. Венди же лишь как-то смущённо отвела взгляд, даже не зная, что делать в такой ситуации. Они никогда не играли в «проводи мужа на фронт», но тем не менее Ромео как-то выкрутился, а она нет и от этого было реально стыдно. Не придумав ничего умнее, девочка резко взяла друга за голову и тоже поцеловала в губы, после чего так же резко отстранилась и бросилась в сторону своей готовой в любой момент заржать наставнице. — Молодец. — одобрительно кивнул Макаров и посмотрел, на всё ещё не вдупляющего в ситуацию юнца. — Ну как, понравилось? — Я не понял. — виновато выдал мальчик в доспехе. — Не волнуйся, всё правильно сделал! — подбадривал старик. — Ты, кстати, теперь выжить должен. Тебя невеста с фронта ждёт, а это уже даже не Повод, а Обязанность! Что, в первый раз поцеловал? — Ага. — Ну и как ощущение? — Невкусно. От этих слов Макаров чуть не напрудил в штаны, однако силясь не смущать молодого воина, задыхаясь давился смехом, пытаясь успокоиться. Только дети, с их наивной честностью могут такое ляпнуть. А вот у каравана действия проходили более, чем несладко. Леви стояла не в силах поднять глаза, когда на живот легла тяжёлая, но такая родная рука. От этого прикосновения ей захотелось заплакать, но тут же вторая рука подняла её лицо, и девушка встретилась взглядом с парой алых глаз. Гажил осторожно утёр покатившуюся слезу и сочувственно улыбнулся. — Всё будет хорошо. — тихо выдал брюнет. — Мы едем вместе в этот раз. — А потом ты уедешь. — дрожа прошептала девушка. — Да. Такова моя судьба и таков мой удел. — … — Леви взяла ладонь мужа и прижала крепче к щеке. — Удел военного. — Хуже. — Куда уж хуже? — … — Гажил лишь отвёл глаза куда-то в сторону, посмотрел на заплаканную супругу и поцеловал её в лоб. — Я родился вторым, а значит мой удел — быть «тенью» старшего брата, но знаешь… Из всех вариантов, чьей «тенью» я мог стать, быть «Тенью Императора» не самый плохой расклад… Хотя, быть может и худший из них. — Гажил… — Всё будет хорошо. Садись в повозку. Леви ничего не ответила, а лишь украдкой кивнула и покорно села в повозку. Им предстоял долгий путь до Харгеона, который занимал один день, но с таким грузом и ношей, брюнет рассчитывал на дня два. — Я не давала тебе добра на погибель. — грозный женский голос вызвал в брюнете лишь ухмылку, и он повернулся к Металликане. — Даже наличие ребёнка не даёт тебе право отойти в мир иной. Ты меня понял? — Конечно, мама. — немного с издёвкой улыбнулся парень. — Когда захочу отойти в мир иной, обязательно спрошу твоё разрешение. Женщина лишь тяжело выдохнула, поле чего развернулась и направилась прочь, и почему-то именно в этот момент Гажил ощутил себя последним кретином. Досадно рыкнув, парень в пару прыжков нагнал родительницу и взял ту за плечо. Она была холодна и спокойна, а потому, даже не глянула на сына. — Мама. — Твой дед, мой отец, запретил мне умирать. — брюнетка вздёрнула голову и посмотрела куда-то в небо. — Когда пришли войска императора и обесчестили его дочерей, истекая кровью он обращался только ко мне, потому что я была единственной, кто мог пережить ту бойню. Если бы не его приказ, я бы здесь не стояла, а давно бы уже разделила участь своей семьи. — вдруг женщина подняла глаза на сына, а в алых глазах засиял укор. — Твой брат займёт положенное ему место на троне императора, а потому я обращаюсь к тебе. Не дай мне умереть с мыслью, что я выжила в логове своего завоевателя зря. Она не стала дожидаться, когда сын созреет на ответ. Она просто развернулась и ушла, гордо, с высоко поднятой головой, не взирая на жалких людишек, которые ютились у последнего каравана. Она — Железный Дракон, и пусть ей обломали крылья, пусть растоптали её честь и заковали в цепи, но никому не сломить дух последнего выжившего Рэдфокса в империи. Она не бежала от врагов тогда, не бежит и сейчас, она обвилась вокруг этого замка в три кольца, и, если хоть кто-то отважиться перешагнуть порог её дома — пока в ней будут силы, она будет убивать. Обстановка давила, и Люси это казалось смутно знакомым. Все боятся, ждут чего-то страшного, а она ждала лишь того, что её позовут, смутно надеясь, что супругу будущего императора смогут забыть в спешке. Нацу не пришёл проститься, у него были другие задачи, которые он решал с армией и полковниками, но какого же было её удивление, когда за спиной раздался до боли знакомый голос: — Госпожа Люсьена, я хочу, чтобы вы знали это из первых уст. Я вас искренне и беззаветно ненавижу. — Да что ты говоришь. — издевательски выдала девушка, даже не глядя на казначея. — Никогда бы не подумала. — Да я сам в шоке. — Самуил вышел немного вперёд и оглядел толпу беженцев. — В шоке? — неподдельно удивилась блондинка. — И от чего же ты в шоке? — Хм. — мужчина поправил очки. — Понимаете, Люсьена, я не испытываю к людям привязанности, вообще не думаю о том, что с ними и как они… Но о том, как вы меня заебали, я думаю каждый день. Даже непривычно как-то, не могу выкинуть вас из головы. — Это, типа, комплимент? — Это констатация очень неприятного мне факта. Вы меня бесите, меня бесит всё в вас. — Зачем ты мне это говоришь? — Ну, во-первых, другой возможности может не представится, а во-вторых… — казначей повернулся к девушке, посмотрел на ту каким-то снисходительным взглядом, протянул ей какие-то свитки, и вновь поправил очки. — Наверное, так я проявляю симпатию. Я вас ненавижу, но мне бы хотелось, чтобы вы выжили… Желательно, конечно, подальше от меня, но выжили. — Что это? — Люси недоумённо смотрела в кучу пергамента в руках. — Это — расчёты движения вражеского фронта, основанное на информации разведки. Не надейтесь там что-то понять, я просто хочу, чтобы вы передали это Гажилу. — Зачем? Мы же знаем, как фронт движется. — Возможно да. — как-то озадачено выдал казначей, что уже само по себе напрягло Люси. — Но есть один очень странный момент. Фронт идёт… Неправильно. — В смысле: «неправильно»? — В смысле: «нелогично». Гружёные войска первую половину пути шли чётко и выверено по протоптанным тропам, но последние донесения говорят о том, что они удаляются от Харгеона на восток. — И что? — Они не идут по прямой, а в их положении любое промедление стоит очень и очень дорого. Они либо что-то обходят, либо пытаются зайти с тыла, но движение неестественное. У меня есть пара гипотез, я их расписал, как может повести себя фронт, а может и не повести, это всё лишь теория. Просто передайте Гажилу. С этими словами Самуил развернулся и ушёл, под опешившие взгляды карих глаз: — А ты что, не едешь?! — Я ценитель комфорта и сдохнуть хочу со всеми удобствами. — Самуил лишь гаденько подмигнул девушке. — Приятной дороги, госпожа Хартфелия… Рэдфокс… Драгнил. Как вам удобнее? Не дожидаясь ответа, мужчина направился в сторону дворца в предвкушении просто идеальной атмосферы рабочего процесса. Ни слуг, ни надоедливой блондинки, даже императору не до него, а быть может он даже напроситься на чаепитие с изумительной брюнеткой, кто его знает, он же умный. Минуя ряд коридоров, мужчина направился в сторону столовой в надежде чем-то поживиться, однако настрой на благодатную тишину и покой улетучился, пусть и не сразу, но вполне стремительно. — Караван почти отъехал. — тонко намекнул Самуил о том, что столовая должна опустеть. — Так что ж не поехал?! — наездом на наезд ответил уже слегка поддатый Локи, который хлебал вино прямо из бутылки и закусывал остатками креветок в кисло-сладком соусе. — Пойдёшь на кухню, захвати винца! Самуил задумчиво смерил двух мужчин, что раздражали самим фактом своего существования. Вполне себе подтянутый Дрой, сбросивший за всё это время около ста кило, лениво ковырялся бамбуковыми палочками в остывшей тарелке, пока Локи хлебал вино и ел креветки руками. Украдкой поправив очки, казначей вдруг поймал себя на мысли, что дворец пуст, свидетелей нет, а свиньи в хлеву голодные и вполне успеют справится с двумя тушами до того, как тут вновь будет кипеть жизнь. Воистину, соблазнительно навязчивая идея, однако собравшись с духом, мужчина лишь направился в сторону кухни, набрал себе тарелку и уселся подальше от двух пьяниц. — Так чего не поехал? — повторил Локи, пока Дрой искал в креветках смысл бытия. — Ты что, глухой?! Я с кем разговариваю?! — … — Самуил медленно поднял хищный взгляд на мужчин и широко улыбнулся. — Я ценю уединение. — О да! — Локи отложил бутылку и посмотрел в потолок. — Уединение — это круто! — Согласен. Караван скоро уедет, вы ещё можете успеть. — Не, не хочу. — И почему же? — Задрало бегать. — буквально выдохнул Локи, отрешённо разглядывая трещины. — Задрало. Просто задрало. С деревни сбежал, с фронта сбежал… Теперь ещё со Столицы бежать. Не хочу. Надоело. Ничего в этой жизни не отстоял, ни за что в этой жизни не боролся… Надо остановиться. Просто остановиться и будь, что будет. Выживем — хорошо. Сдохнем — хорошо. Всё хорошо, только не бежать. — Похоже, всё же придётся скармливать свиньям. — задумчиво протянул Самуил, отправляя в рот кусочек мяса. — Чего? — Ничего, так, мысли в слух. — отработанно улыбнулся казначей. — Не обращайте внимание. Приятного аппетита. — А, тебе тоже! А пока Самуил продумывал тысяча и один способ избавиться от нежеланного соседства, последний караван направился в сторону Харгеона. Все были, как на иголках, но Гажил не давал себе права на слабость. Не сейчас, когда от его хладных и продуманных действий зависит жизнь пары сотен людей, а учитывая то, что он прочитал в документах, отданных ему Люси, неприятный холодок всё больше обволакивал сознание. Это действительно были расчёты движения фронта врага, и в них действительно прослеживалась какая-то необычная динамика, неположенная привычному движению войск. Признаться честно, с такими мозгами Самуил должен был работать генералом, ну или по меньшей мере, командующим. Как человек он быть может говно и мудак, но как стратег — он гений. Этот казначей, не выходя из своей тесной комнатушки рассчитал движение фронта от поместья Бикслоу, до Столицы, подметив все нюансы и нестыковки, а также нарисовал план возможных действий врага и причин нелогичного движения. Тут было всё: и заход на Столицу с тыла, и удар по ослабленным частям города, но был один план, который Самуил пометил, как важное. Он был настолько важным, что казначей расписал его на несколько листов и скрепил шнуром. Было в этом нечто пугающее, потому что до боли походило на правду. План представлял из себя ряд рисунков и пояснений к ним, а они гласила очень недобрые вещи. Самуил предположил, что причина такого странного движения — попытка равномерно взять Столицу в кольцо. С одной стороны действие крайне безрассудное, учитывая размеры города, но с другой… Они ждут удара с Севера, массивного и прямого, а потому все силы будут брошены концентрировано в одну точку. Да, они снесут северный фронт, но остальное войско беспрепятственно войдёт в Столицу со всех сторон одновременно, так как они не успеют распределиться, а учитывая, что город пуст… Гажил заметно напрягся, после чего отдал команду продолжать путь, а сам седлал коня и рванул вперёд вереницы. Сжимая в руке свиток Самуила, Гажил молил всех святых и проклятых, чтобы тот оказался неправ, но с каждой секундой это становилось всё сложнее, ведь если его расчёты верны, и войско движется не так стройно, заходя с нескольких сторон одновременно, это значило два очень неприятных факта: они идут разряженным потоком, против которого плотный удар крайне незначителен в плане урона, и, самое страшное… Они движутся быстрее, чем рассчитывала императорская семья. За этими размышлениями мужчина не заметил, как ускакал далеко вперёд вереницы. Он заметно нервничал, ссылаясь на общее напряжение, но когда скакун взобрался на очередной холм, Гажил дёрнул поводья на себя так, что жеребец едва не скинул наездника. Сердце билось, как у воробья, глаза отказывались верить, но это было верным… Как и расчёты Самуила. Между Харгеоном и Столицей с Востока на Запад и Юг мерно растекалась река разряженного фронта. Они обходили её, растягивая дистанцию между солдатами, передвигаясь мелкими группами, и пусть медленно, но, верно, грозились взять Столицу в кольцо, равномерно смыкая его на безопасном расстоянии. Одним словом — Жопа, причём не только Столице. Стегнув коня, Гажил стремглав кинулся в сторону идущей вереницы, что уверенно шагала в сторону вооружённых солдат. В том, что караван беженцев не пройдёт фронт, Гажил не сомневался, они опоздали, и теперь всё, что они могли сделать, это максимально быстро вернуться в Столицу и успеть подготовиться к невиданной прежде атаке. С таким брюнет ещё не сталкивался, все его враги не метили править на пепелище, а потому стремились понести минимальный урон сооружениям и инфраструктуре. Тут же была цель полного уничтожения, воистину загнанные в угол крысы, и они об этом знали. Они даже не планировали возвращаться с фронта живыми и это делало их ещё страшнее. Заветного каравана Гажил достиг через пару часов, но вместо приветствий люди услышали лишь грозное «РАЗВОРАЧИВАЙ!!!». Немногочисленные солдаты опешили, караван остановился, а Гажил срывая глотку приказывал развернуться и возвращаться в Столицу, отчего из повозки высунулась взволнованная Люси: — Гажил, что случилось? — опешила блондинка. — Сиди в повозке и не высовывайся вообще! — скомандовал мужчина. — Мы возвращаемся в Столицу!!! — Почему в Столицу?! Что случилось с Харгеоном?! — С Харгеоном всё в порядке, но в нескольких часах езды стоит фронт!!! Он не плотный, но мы не пройдём! В Столицу! ЭТО ПРИКАЗ!!! Напуганные беженцы не понимали, что происходит, а солдаты не отважились перечить младшему сыну императора и по совместительству генералу, а потому лишь послушно развернули караван и поспешили ретироваться в сторону дома, благо ушли не так далеко, как могли. Пока люди спешно гнали повозки домой, Гажил гнал коня, не жалея ни его, ни себя. Если фронт будет идти таким темпом, то они окажутся у ворот города не через неделю, как они думали, а через два, максимум, три дня! Вот теперь время действительно было против них, но если Гажил испытывал страх неизбежности, то Бикслоу испытывал лишь гаденькое чувство отвращения ко всему живому. Некогда один из влиятельнейших людей империи, сейчас восседал на коне и выглядел хуже, чем Нацу, когда его выловили из реки. Обросший из-за длительной дороги, осунувшийся и не спавший пару дней, впалые зелёные глаза с ненавистью смотрели на Юг. Он не хотел возвращаться в своё поместье, не хотел возвращаться в лагерь, где до сих пор ноет Лисанна и дерёт на себе волосы, он вообще не хотел возвращаться, никуда и никогда. У него в руках был целый мир, он мог стать его полноправным хозяином, и видят боги, добрая половина империи добровольно воздвигла его на трон, но сейчас всё, что он хотел, это выжать из проклятого розововолосого упыря все соки и уничтожить всё, что имеет в его жизни смысл. — Пленных не брать. — сквозь зубы прорычал Бикслоу, даже не глядя на командующего. — Разнести и сжечь всё, что видите, без исключений. Вырезать всех и каждого, кто попадётся на вашем пути, и да! — мужчина таки соизволил повернуться к стушевавшемуся командиру и очень нездорово оскалился. — Я тут слышал, что император вознамерился жениться, а жена его брата носит под сердцем ребёнка. Мне бы очень хотелось посмотреть на них… Принеси мне эту белобрысую голову, а что касается малого… Вспори ей брюхо.