***
Мидория приоткрыл глаза, сладко зевнув, и попытался потянуться, однако тут же по всему раздалась мучительная боль, в особенности его побеспокоили спина и… задний проход, из-за чего он остался в лежачем положении. Зеленоволосый не сразу сообразил, где сейчас находиться и почему прижат к чьему-то оголённому телу, и только попозже до него смутно начали доходить отрывки прошлой ночи. Довольно таки бурной ночи. При последних воспоминаниях веснушчатый смущённо оглядел парня, лежащего возле него, и тут же моментально отвернулся, заметив, что нижняя часть чужого тела была абсолютно не прикрыта. Студент несколько минут так лежал, смотря на белый потолок, считая это достаточно увлекательным занятием, боясь вообще как-либо пошевелиться и разбудить спящего рядом парня. — Ты проснулся, — осведомился Тодороки. — Угу, — Мидория всё так же пялился в потолок, даже не сводя с него взгляда, дабы не встречаться глазами с Шото. Это оказалось довольно-таки проблематично, учитывая тот факт, что рядом с ним находилось наипрекраснейшее, мускулистое, превосходное, накаченное тело. Как это ещё описать? — Не хочешь сходить в душ? — При сказанных словах руки Шото стали опускаться ниже, проскальзывая от спины до мужских ягодиц. — Вместе?.. — лицо Мидории, можно сказать, «пылало» и готово было в любой момент «взорваться». — Ну, если ты настаиваешь… — прошептал парень, хитро улыбнувшись, отчего веснушчатый ещё гуще покраснел, предпочитая оставить Тодороки без ответа. — Что ж, полагаю, это должно означать «да»? Юноша с гетерохромными глазами поднялся с большой двухместной кровати и направился в ванную, дверь в которую находилась справа от «королевского ложе». Через несколько секунд оттуда послышалось журчание воды, после чего парень вернулся и опустился на кровать, где всё так же лежал студент, не сменивший позу и задравший одеяло по самый подбородок. — Всё в порядке? — Тодороки заглянул прямо в глаза юноши, положил свою большую ладонь на его щеку, большим пальцем начиная едва ощутимо поглаживать её. Шото ощущал, будто бы плескался в фонтане непонятных и непривычных для него чувств, и это… было очень даже приятно. Это манило, раззадоривало. — Да… нет, — Мидория приподнялся на руках, принимая сидячее положение так, чтобы их лица оказались на примерно одном уровне. — Просто… Это всё слишком… неожиданно? И я… я даже не имею понятия, о чём сейчас думать и как реагировать на то, что произошло прошлой ночью… Я не считаю, что поступил правильно… Я просто… просто показался парнем лёгкого поведения и… Что бы подумал обо мне… Если бы он узнал… О, б-боже, не-е-ет… А вдруг ты вообще гомофоб, который решил поиздеваться над таким, как я… Почему… почему я раньше об этом не задумывался? Это… Я запутался… Нет… Мидория запустил обе руки в волосы, глаза накрылись влажной пеленой, из-за чего изображение комнаты и сидящего напротив него парня начало размываться. Конечно, он и раньше рассуждал на эту тему, однако… ведь не весь окружающий мир дружелюбный, каким хочет казаться. Изуку всю жизнь любил одного и того же человека, даже когда тот от него отвернулся, ещё тогда, когда произнёс какое-то непонятное слово гневно, агрессивно, словно Мидория и вправду в чём-то провинился перед ним. Юноша прекрасно запомнил этот момент, лицо Кацуки было просто перекошено в нехарактерной ему тогда ярости, правда, он всё время задавался лишь одним единственным вопросом: что его могло настолько разозлить? Они были знакомы с пелёнок, их матери являлись хорошими подружками, но что такого тогда натворил Мидория, что отношение Бакугоу к нему кардинально изменилось? Веснушчатый этого вообще не понимал, он свято верил, что когда-нибудь они всё-таки будут вместе, но вместе с тем приходило и осознание — этот человек никогда больше не будет обращаться с ним так же, как делал это раньше, в далёком детстве. Изуку боялся, Изуку не догадывался, Изуку не предполагал, но в одно мгновение всё пошло чудесным образом наперекосяк. Шото молчал, терпеливо дожидаясь. Закусив губу, он внимательно смотрел на зеленоволосого и слушал его, однако терпение с каждым сказанным им словом напрочь уходило, в особенности на начавшихся предположениях о том, что он является гомофобом, который решил окончательно испортить репутацию Мидории. Это было не сколько унизительно, а сколько обидно для самого Тодороки. Выслушав того до конца, парень с разноцветными волосами медленно, с неким сомнением, протянул руку и коснулся плеча Мидории. В его выборе сейчас стояло лишь два варианта: либо обидеться и даже, может быть, накричать на этого отчаявшегося студента, дабы привести хоть к какому-то уму, либо пропустить мимо ушей достаточно оскорбительные слова в его сторону и оказать моральную поддержку юноше. Зеленоволосый поднял взор на парня, громко шмыгнув. — Вот скажи мне, — Тодороки начал, изогнув бровь. — Скажи, ты правда дурак или просто притворяешься? — Ч-что? — Как ты пришёл к такому выводу, будто бы я являюсь гомофобом? Ты в своём уме? — Тодороки уже чуть ли не переходил на крик. — Как можно вообще о таком подумать?! Какой гомофоб переспит с парнем, будет дотрагиваться до него в интимных местах?! Это просто невозможно! Гомофобы — те, кому даже мысль о таком противна, не то, что проведённая совместная ночь! Если бы я являлся таковым, моего шага бы здесь не было. — Я… — Боже, забудь, — закрыв лицо рукой, произнёс Тодороки. — Извини меня, наверное, я очень задел тебя этим… Снова я творю какие-то глупости, уже какой раз на меня обижается человек из-за того, что я не думаю перед тем, как что-то говорить. — Не в первый раз? — удивлённо спрашивает парень. — Ага. Но это не так важно, — отмахивается Мидория, нервно улыбнувшись. — Понятно… Между парнями повисло неловкое молчание, каждый из них чувствовал это нарастающее напряжение. От этого неприятного ощущения очень хотелось избавиться, но никто не знал, как добиться данного исхода. — Ты же кого-то любишь, — это звучало скорее как утверждение, нежели вопрос. — Да… — А в каких вы с ним находитесь отношениях? — Мы… — Изуку вспоминает абсолютно всё самое плохое, что связывало его и Бакугоу. — Всё сложно, — зеленоволосый опустил взгляд. — Тогда почему ты согласился… провести со мной ночь? — Тодороки внимательно вглядывался в лицо Мидории, желая найти хоть каке-нибудь признаки ответов на его вопросы. — Я… Я не знаю. Просто, просто ты такой… — Мидория запнулся, так и не закончив, и начал сильно жмуриться. Изуку сдерживался, он не мог заплакать перед буквально незнакомым человеком, несмотря на прошлую физическую близость. Это было бы позорным, очень постыдным поступком с его стороны, но… из его глаз всё равно потекли солёные слёзы, которые он просто никак не мог контролировать. Тодороки же с непредвиденной жалостью смотрел на то, как по веснушчатым щекам стекает влага, которая в итоге падает на белоснежное постельное бельё. — Просто… этот человек, к-которого я лелею, он… он, можно сказать, является любовью всей моей жизни, как бы это сопливо не звучало! Н-но в детстве, когда мы были ещё в садике, он вдруг обозвал меня. Тогда-то и начались последующие издевательства… Конечно, я тогда не понял, что значило это слово, но он был так зол на меня… И дело было даже не в этом, а в том, что я как раз таки и не знал причины его внезапной агрессии. — Мидория начал вытирать слёзы тыльной стороной руки. — Ты не понимаешь, насколько это обидно… Мы были знакомы с пелёнок, и тут наша дружба была просто перечёркнута из-за непонятно чего… Тодороки взял его за руку и подтянул к себе, начиная ласково проглаживать юношу по оголённой спине. Парень ощущал, как зеленоволосый дрожит, отчего на душе становилось как-то совсем неспокойно и гадко. Изуку же, покорно уткнувшись в ключицу юноши, зарыдал навзрыд, уже не предпринимая каких-либо попыток сдержаться. Шото наклонился к покрасневшему ушку Изуку и начал нашёптывать успокоительные фразы. Веснушчатый от этого в корень расслабился, однако позже ему стало жутко стыдно за своё поведение, после чего он сразу же отстранился и отвернулся от Тодороки, который даже не успел уследить за такой негаданной переменой настроения. Минуту назад между ними буквально царила идиллия в виде взаимной доверенности и симпатии, однако сейчас этого не наблюдалось. — Знаешь, когда я тебя впервые увидел, то ты мне сразу же понравился. Можно ли это назвать влюблённость с первого взгляда? — парень подпёр подбородок сжатыми в кулак пальцами, причём указательный упирался в висок. — Но ведь ты меня только вчера увидел… — в интонации веснушчатого проскользнуло недоверие и недопонимание. — Нет, я видел трансляцию Мика, видел, как вы… Нет, как ты выиграл. Это было нечто, — прикрыв глаза, одобрительно покачал головой Шото. — Не нужно преувеличивать. Это… очень неприятно, когда люди пытаются добиться твоего расположения именно таким способом, — скептически пробубнил себе под нос Мидория. — Я вовсе не преувеличиваю, — начал доказывать свою точку зрения Шото. — Ты правда классно играл. Похоже, ты отличный тактик, раз смог выбраться из изначального положения вашей команды, я сразу это приметил. — Придурок, — Мидория, сильно нахмурившись и пряча пытающуюся проступить улыбку, дал лёгкий подзатыльник напротив сидящему парню. — Ау, — отметив про себя и приняв правила некой «игры», Тодороки слегка прикусил участок кожи на шее Изуку в отместку за недавний подзатыльник. — Ты что делаешь?! — студент начал аккуратно проглаживать повреждённое место, гневно взглянув на гетерохромного. — Это тебе за подзатыльник, — объяснил причину Тодороки, сложив руки крест-накрест. — Ах, значит так, да? — зеленоволосый начал жестокую войну, из которой эти двое точно не уйдут целыми. Вцепившись в нижнюю губу юноши, он чуть ли не прокусил её до крови, однако Шото успел повалить веснушчатого на кровать, при этом начав щекотать в чувствительных местах, отчего тот сразу же постарался поскорее убежать от него и от этой ужасающей пытки, но Тодороки не дал и шанса, захватив его запястья и подняв над тёмной макушкой. Изуку заливисто смеялся, всячески пытался освободиться, но ничего не выходило. И, казалось бы, это означало, что, вот он — его позорной проигрыш, правда в действие пришли ноги, начавшие активно пинать Шото, которые чуть не проехались по его прифигевшему выражению лица. Тодороки сразу же сел на живот Изуку, продолжая так же сильно щекотать бедного парня, и преграждая какие-либо пути на отступление. Никого вообще не волновало то, что они были абсолютно голые. В их беспощадном бою с ними участвовало лишь скомканное покрывало. — Всё-всё! Сдаюсь! А-ха-ха, пожалуйста-а-а! — на последнем слове раздался жалобный писк, который, по идее, должен был быть яростным криком о помощи. Шото, услышав его просьбу, нехотя остановился. Ему определённо нравился этот комочек счастья, который только что так искренне смеялся и радовался. Тодороки не мог нормально сформулировать в голове то, что он ощущал, но ему было настолько приятно и хорошо на душе, что, казалось, слова уже не нужны. Ведь достаточно того, что он в действительности чувствует сейчас, а не то, что он мог бы сказать? Ему было откровенно плевать на то, что думает Изуку по поводу того, что он влюбился в него с первого взгляда. Нет, конечно, не настолько плевать, однако если Мидория не верит в истинность данных слов — Тодороки докажет. Он сломается, перейдёт через себя, свои принципы, сделает всё, что угодно, но докажет их правдивость. Поцеловав веснушчатого напоследок, он смог запечатлеть довольно-таки примечательного содержания картину: Изуку, весь раскрасневшийся и запыхавшийся, глубоко дышащий через нос, отчего даже показалось, что у него раздувались ноздри, сильно нахмурил брови и сжал губы в тонкую полосочку. На его лице можно было прочитать, что он, кажется, вот-вот готов «взорваться» от злости и сделать из Шото какое-нибудь вкусненькое блюдо. Сначала сварить в котелке с очень горячей, кипящей водой, хорошенько там его перемешать, добавить какие-нибудь приправы и вуаля — готово! Пусть тоже помучается! Не проходит и минуты, как парень с гетерохромными глазами прыскает в кулак и начинает широко улыбаться, сдерживая вырывающийся смех. Злость Изуку вмиг проходит, и по всей комнате раздаётся счастливый смех. Когда оба более менее успокаиваются, то сразу же прыгают к друг другу в крепкие объятия, начиная строить дорожки тёплых и мягких поцелуев, ластиться. Все границы, существовавшие между ними до этого, как будто стираются, не оставляя после себя и следа. На их лицах свободно гуляют лишь умиротворение и удовлетворённость, они максимально наслаждаются обществом друг друга. — Предоставь мне возможность попробовать оказаться на месте того человека, которого ты любил. Знаешь, я вообще не представляю, в какой ситуации ты мог оказаться, и я ни в коем случае не заставляю тебя забыть его, однако просто разреши мне быть с тобой. Если быть откровенным, то я уже не представляю своей жизни с этой минуты без тебя. Позволь мне, прошу, — Шото нежно шептал это, закрыв глаза и потираясь о поцелованное солнцем плечо кончиком носа. Изуку хотел было уже дать волю чувствам, вспомнить прошлое, связанное с… кое-кем, но нет, он не мог так подло поступить с новоиспечённым «другом», потому сдержался, дабы не заплакать и лишь счастливо улыбнулся, тихо угукнув. — Так, а теперь в ванную, — решительно проговорил Шото, проведя большим пальцем по щеке веснушчатого.***
Наступил Новый Год. Если быть точнее, до него оставалось ещё пару часов, но Изуку это мало беспокоило. Он сидел на подоконнике и, прислонившись лбом к прохладному стеклу и поправив горло тёплого свитера, смотрел на белоснежные хлопья, кружащиеся повсюду, и проходящих мимо людей. Они все спешили куда-то по своим делам, улыбались, смеялись, возможно, обсуждали предстоящий Новый Год… Однако у Мидории в голове крутились абсолютно другие мысли. Веснушчатый думал о прошедшей неделе, размышлял обо всём, что с ним произошло за неё. После того, как они с Тодороки покинули тот мотель, то Шото честно признался в разговоре, что у него нет квартиры в этом городе. Мидория, конечно же, сразу же великодушно предложил перекочевать у него, а Тодороки никак не мог не согласиться. Когда Изуку спросил Шото, что где он вообще живёт и почему находится в незнакомом городе, то тот попросту смолчал. «Он не ответил» — назойливый факт, который всё никак не уходил из головы, пробуждая различные рассуждения и мысли по этому поводу. Изуку в итоге не стал настаивать на этом, потому перевёл тему их беседы. В обмен на проживание парень предложил полностью заняться готовкой и, по возможности, уборкой. Сначала Изуку скептически отнёсся к данному предложению, но когда предстал шанс попробовать произведение юноши, то он всецело поддержал эту идею с небывалым восторгом и радостным хлопаньем в ладоши. На следующий день Изуку отважился представить своего «друга» — по совместительству парня-сожителя-иещёмногочегоподобного — Урараке и Ииде. Они все вместе мило поболтали на различные интересующие их темы — без расспросов про отношения однополой парочки не обошлось — и даже устроили двойное свидание, на котором довольно хорошо, по мнению Урараки — замечательно, все провели время. Наверное, Изуку навсегда запомнит этот «впечатляющий» день, наполненный насыщенными красками, а в особенности вопросы наподобие: «А вы пользуетесь презервативами, да?», «Ой, Изу-чан, наверное, это больно… Я вот никогда Ииде не позволю туда…» Нет, Мидория не считал эту девушку глупой или, тем более, не соображающей, что такие вопросы задавать довольно неприлично, парень просто хорошо знал эту гиперактивную девушку, которая могла без стеснения и неловкости задать вопросы личного характера, к тому же если её друг является геем. Ну, если продолжать эту тему… то Шото частенько любил поразвлекаться подобным образом. Причём это могло произойти в абсолютно любое время, в совершенно любой миг, и даже в любом месте… можно было предполагать о том, что гетерохромному совершенно плевать где им «уделять друг другу время» —для него было всё одно, что кухонный стол, что туалет в каком-нибудь торговом центре. Конечно, Изуку это не особо симпатизировало, поэтому Тодороки перестал так делать и теперь они «увлекались данным занятием» только на их излюбленной кровати и только дома. Вообще, их физический контакт никак нельзя была предвидеть или предсказать, потому и каждая их половая связь была наполнена бурными и пылкими чувствами, безумным и невыносимым влечением к друг другу, потребностями в прикосновениях, ощущении удовлетворённости, пламенных и размазанных поцелуях и совместно разделённых, непередаваемых, ощущениях. В такие моменты Изуку полностью отдавался той страсти, которую в него буквально «вживлял» Шото, доводя до исступления, не мешкаясь и не сомневаясь ни в чём. Тодороки, можно сказать, заставил веснушчатого привыкнуть к этому, как будто это не является чем-то супер-удивительным-смущающим-ипрочее, и не стесняться «громко выражать свои эмоции». Изуку не может конкретно и подробно описать, что могло быть в половом контакте такого, однако когда это происходит, то ему кажется, будто он чувствует не только свой приближающийся пик, но и пик его партнёра; зеленоволосому кажется, будто он ощущает каждой клеточкой своего тела Шото, ощущает его всего — эмоции, настроение, разделяет их вместе с ним, пережёвывает, воспринимает и переживает, пребывает в этой мутной среде вместе с ним, и это не передать словами, настолько это будоражит, настолько заставляет вскипать и бурлить в венах кровь, просто расщепляет вселенную перед его глазами на атомы и даёт возможность взлететь вверх, туда, на седьмое небо — ему это просто до трясучки нравится, потому что он любит. С первого дня заселения Шото всегда «пинал на улицу» зеленоволосого, заставляя того гулять. Они успели побывать буквально везде, потому что у гетерохромного каким-то чудесным образом было достаточно много денег: он водил его по разным кафе, забегаловкам, кино и как-то раз они даже сходили на каток. Мидории это, безусловно, нравилось, хотя обычно он предпочитал вести домашний образ жизни, но когда рядом любимый человек, то с ним можно побывать и на краю света, и ради него горы свернуть, да и вообще потакать всем его прихотям, так ведь? На самом деле, Изуку не мог поверить, что всё это является реальностью. Он всегда грезил о том, чтобы именно так проводить время со своим любимым человеком, однако мечты мечтами, а что происходит в действительности? Человек, в которого он был безудержно влюблён, нет, даже не так, которого он любил, не разделял с ним этих чувств. Вот именно потому-то в жизни веснушчатого ничего такого не происходило. Он лишь болтался в социуме бесполезной вертушкой, существовал где-то в отдельной реальности, пребывал человеком-амёбой, не проявлял никакой активной деятельности, кроме баскетбола, за что, конечно же, был позже наказан виновником его ужасного состояния. И всё это происходило-происходило-происходило, повторялось-повторялось-повторялось… каждый типичный серый день, каждый невзрачный год — он превращался в незаметную тень, которая точно в скором времени смешалась бы с обществом, а потом навсегда исчезла бы под затмевающими солнечными лучами, потому что они бы не приняли его, не смирились. Его образ стёрся бы с этого света, ведь он неправильный. И всё так бы и продолжалось, пока не появился Тодороки Шото. Он был идеальным, образцовым парнем, что вынуждало любить его ещё сильнее. Именно с его появлением веснушчатый осознал, что всё это время он был и вправду зависим от постороннего мнения, и сейчас это… было очень неприятно принять в прошлом себе. Изуку ни капли не сомневался, что он изменился. Возможно, Шото смог вселить в него такие черты, как: способность хладнокровно рассуждать, быть независимым… Возможно, сейчас Мидории будет уже всё равно на его недоброжелателей, на их никому не нужное мнение… Скорее всего, он сможет постоять за себя, притом защитить ещё и свою вторую половинку… Наверное?.. По крайней мере, веснушчатому не хотелось разочаровывать Шото. Абсолютно не хотелось. Он просто не мог показать перед ним в другом свете: трусливым, ненадёжным, обманчивым… Зеленоволосый, поёжившись от холода, помотал головой, прогоняя ненужные мысли, и снова о задумался о преимуществах его взаимоотношений с Шото. Впервые за долгое время его не мучили всё время повторяющиеся кошмары, которые никак не хотели покидать его голову, и, засыпая в обнимку с этим юношей, он думал о том, насколько же ему повезло. Может быть, судьба решила подарить ему этого человека, тем самым попросив извинения за столь тягостное прошлое? «Нет, слишком много чести для Вас, Мидория Изуку.» На смартфон пришло короткое сообщение, отправителем которого был Тодороки:«Ты жив?»
Студент усмехнулся, поёрзав на подоконнике и почесав за ухом. Изуку заметил одну его — конечно же ужасно приятную для Мидории — особенность: когда Шото общается с кем-то другим, вообще не важно будь это незнакомый человек, прохожий, кассир в супермаркете, или же Иида с Ураракой, его голос был каким-то обычным, спокойным, не отличался особой интонацией или эмоциональностью, казалось, будто бы парню было абсолютно всё равно на происходящее. Правда, как только Тодороки заговаривал с веснушчатым, то его голос сразу же становился как-то покладистее, мягче и добрее… У Изуку голос Шото ассоциировался с чем-то уютным… с их квартирой, комнатой, на первый взгляд пустой и, наверное, немного неубранной… но наполненной их совместными вещами, их, как бы это странно не звучало, запахами. может быть, даже некой «аурой». Также Тодороки шутил только исключительно с Изуку. Иногда его шутки были… интимного характера, что очень смущало зеленоволосого, однако смешило и радовало Шото — на его лицо это было буквально написано в виде улыбки чеширского кота. При других людях парень не мог похвастаться своими комедийными навыками, он показывал лишь отталкивающую всех отчуждённость. Изуку много раз размышлял по этому поводу, ведь это настораживало… Если быть настолько закрытым человеком, не проявлять активности и коммуникабельности, то что потом с ним будет?.. Он разучится общаться с другими людьми? Ведь не все же такие, как Мидория. Юношу это конкретно так тревожило. Нет, конечно приятно, что лишь ему достаётся такое внимание, однако это может понести за собой тяжёлые последствия. Обременительную оценку ситуации остановило осознание Изуку того, что он до сих пор не ответил на вопрос парня, который наверняка уже успел переволноваться за него. От таких мыслей становилось тепло на душе.«С чего это я должен умереть?»
Мидория слез с подоконника и плюхнулся на небольшой диванчик. Не прошло и минуты, как ему тут же ответили:«Ты долго не отвечал. И… ты ведь сам говорил мне прошлой ночью, помнишь? ;)»
Изуку уже давно привык к подобным шуткам, потому на это он отреагировал вполне спокойно, обходясь лишь тихим хихиканьем в кулак.«И что же я говорил?»
Зеленоволосый лёг, подняв ноги на спинку дивана и расположив руки на одном уровне с лицом.«Хм… Дай-ка подумать… А, точно, что-то наподобие: Шото, я так хочу тебя, если ты меня не возьмёшь, то я, наверное, умру!»
— Б-боже, вот дурак! — смущённо насупился веснушчатый. — Вот приедет, вот надаю пенделей за такие… сообщения! Зеленоволосый отложил телефон, игнорируя все последующие сообщения от Шото, давая понять, что он «обиделся» на его такие вот выходки. Может быть, Тодороки одумается и извинится, до него дойдёт, что так шутить… не стоит. Затем последовали три звонка, долгие мутки Изуку на тему: «отвечать или нет?», и в итоге на третий из них веснушчатый соизволил себе ответить. — Алло, — тихо прошептал Изуку. — Почему ты не отвечал? — в голосе Шото прозвучали нотки волнения и огорчения. Изуку после этого сразу же забыл про свою минутную «обиду». — Прости, не видел, — Мидория поднялся с дивана и направился на кухню. — Я хотел… хотел пригласить тебя на свидание, но потом подумал, что лучше провести его дома. — повисло недолгое молчание. — В общем, я приду через минут пятнадцать, наверное, — предположил юноша. — Ладно… Тебе что-нибудь приготовить? — поинтересовался Изуку, заглядывая в холодильник и шкафы. — Нет, не нужно. — Хорошо. Мидория счастливо улыбнулся и, смеясь про себя, проговорил: — Я люблю тебя, так что давай скорее, я соскучился, — юноша сбросил звонок, дождавшись ответного: «Хорошо». После этого на мобильный веснушчатого пришло сообщение:«Обожаю тебя».
Ровно через четырнадцать минут и двадцать пять секунд — Мидория засекал — послышался хлопок двери и спокойный голос юноши: — Я дома. — С возвращением, — Мидория прислонился к стене коридора, в котором стоял взъерошенный Шото. У однокомнатной квартиры зеленоволосого — и теперь ещё и гетерохромного — которая раньше принадлежала Урараке, было такое устройство, что на первый взгляд казалось, будто она состоит из трёх комнат. При входе взгляд сразу же бросался на довольно просторную прихожую, далее следовала кухня, которая больше напоминала гостиную — справа находилась барная стойка, а за ней плита, и вся остальная необходимая кухонная мебель, а слева же стоял диван, напротив которого размещался телевизор на маленькой тумбочке, а ещё правее было такое же окно, как в его комнате, только с вместительным подоконником. В промежутке между всей этой «установкой» находились две двери, одна из которых уходила в спальню Изуку и Шото, а другая же в ванну вместе с санузлом. Мидория стоял и смотрел на уже развязывающего шнурки парня с гетерохромными глазами. — Чем хочешь заняться на нашем «свидании»? — Тодороки спросил, не поднимая головы. — А ты чем хочешь? — в ответ поинтересовался зеленоволосый. — Давай посмотрим какой-нибудь фильм, прихватив при этом пару вкусняшек, и попьём чай. Точнее, чай буду пить я, а ты будешь пить… какао, наверное? Я вот даже знаю какой именно… — на этом моменте Шото наконец поднял взгляд и буквально «поперхнулся». — О, это было бы замечательно! — как ни в чём не бывало пролепетал студент, одобрительно хлопнув в ладоши. — Пойду готовить тебе чай! — тут юношу неожиданно прижали к стене, уткнувшись в шею. — Эй! После того, как Изуку вдруг сообразил, что сейчас предположительно может последовать за этими действиями, отпечатываясь яркими картинками в голове, то по его телу сразу же пробежали мурашки, что свидетельствовало о лёгком возбуждении. Почувствовав тёплое дыхание в районе шеи, тот немного поёрзал, попытавшись высвободиться из крепкой хватки. — Эм… Шото, — начал было протестовать юноша. — Изуку, я ведь могу не сдержаться, — томно прошептал парень. — С твоей стороны было очень не предусмотрительно надевать мою одежду. Ты в ней такой… милый. Мидория вздрогнул, почувствовав чужие, ещё холодные с улицы, руки, задирающие свитер, у себя на коже. Кончиками шершавых пальцев Тодороки проходился прямо по позвоночнику, забираясь всё выше и выше, вызывая тем самым контрастные ощущения. — Нет, я… Шото, ты снова портишь все мои планы, — блаженно выдохнул веснушчатый, подставляясь приятным ласкам. — Ну ты, — Мидория охнул, так и не закончив, когда почувствовал всё ещё прохладные пальцы гетерохромного юноши на уже давно вставших торчком горячих сосках и его горячие губы на своей шее. — Я хотел оставить побольше сил на ночь… В этот момент Изуку, не сдержавшись, издал тихий стон от одновременно болезненного и приятного ощущения, так как Тодороки пальцами надавил сразу на два этих чувствительных места. — Шото, — проскулил веснушчатый, начиная вертеть головой туда-сюда. Тодороки повернул голову Мидории в другую сторону, закрепляя такое положение, и поцеловал его, в это же время одной рукой теребя припухший сосок зеленоволосого, а другой постепенно начиная стягивать чужие домашние штаны, поглаживая пальцами поясницу. Через некоторое время Мидория с трудом оторвался от парня, оттолкнувшись от стены и вынырнув из цепких объятий, тяжёло дыша и пытаясь обрести ясность ума, моргая до смутных точек перед глазами. — Знаешь, ты прав, — громко сглотнув, проговорил Мидория. — Оставим силы на вечер. Зеленоволосому очень нравилось постоянно таким способом дразнить Шото. Тодороки всегда так… спокойно реагировал поначалу, но позже довольно-таки грубо проявлял себя во время их половой связи, так сказать, мстил за несправедливость по отношению к нему. Однако Мидория была даже не против такого исхода событий, да и позлить Тодороки являлось по-настоящему увлекательным занятием. — Ага… — послышалось сзади. Далее последовало незамедлительное бурчание про то, как Тодороки просто невыносимо тяжело с Изуку, на что тот прыснул в кулак. Шото резко снял верхнюю одежду и, пройдя на кухню, уселся на диван. Пока Тодороки включал фильм на ноутбуке хозяина квартиры, Мидория заварил ему чай, затем сделав себе какао. Веснушчатый, совсем не стесняясь, уже привыкший к такой близости, чему конечно же поспособствовал Тодороки, уселся к юноше на колени, после чего они начали просмотр довольно-таки интересного кино. Во время просмотра они только изредко переговаривались, обсуждая сюжет самого фильма и характер главных персонажей, что им нравится и что могло не совсем понравиться. Когда же видео закончилось, они решили немного перекусить, но готовить самим было обоим лень, потому они приняли решение заказать еду. Включив на телевизоре какою-то непонятную дребедень, парни снова уселись на диван, начиная болтать на различные темы, совсем даже не обращая внимания на болтающую впереди них коробку. — Изуку-у-у, — протянув последний слог, позвал Тодороки. — М-м? — А как бы ты отреагировал на то, если бы я вдруг исчез? — В смысле? Не понял, с чего вдруг такие странные вопросы? — веснушчатый, сдвинув брови к переносице, посмотрел в сторону гетерохромного юноши. — Или ты решил уйти от меня? — Нет, что ты! — нервно взмахнул руками Шото. — Ну, просто представь, что я ушёл, ничего при этом не сказав… Что бы ты тогда сделал? — Эм, ну… — Мидория успел сильно расстроиться за это время. — Я, как бы, не знаю… Я даже понятия не имею, что бы я предпринял в таком случае, мне… мне сложно и неприятно думать об этом сейчас, не то что представить. — Ох, извини, — хлопнул себя по лбу парень. — Это был просто дурацкий вопрос… Оставшийся вечер после такого неловкого разговора, который они сразу же постарались забыть, парни провели, выпуская в адрес друг друга колкие шутки и громко смеясь. Когда на часах было уже два ночи, Тодороки предложил разбавить «вечерок» при помощи небольшого количества выпивки. Изуку, уже давно сонный и уставший, сейчас абсолютно нормально не соображающий, любезно согласился, однако собирая остатки хоть какого-то здравого ума, заранее предупредил, что напиваться он сильно точно не собирается. Конечно, в итоге всё оказалось совсем не так, и парни выпили по полному бокалу вина, довольно быстро опьянев. Позже Тодороки находился уже в туалете, поэтому Мидория сидел за барной стойкой в одиночестве. Изображение перед глазами плыло, двоилось, но юноша всё равно пытался стойко держаться. Когда же Шото вышел, то предстал перед студентом в одних боксерах. Изуку, не сразу понявший, в чём, собственно, прокол, сначала пытался разглядеть смутный силуэт своего парня, и только потом до него наконец дошло, что Тодороки-то сейчас находится не в самом надлежащем виде. — И что это у нас такое? — с насмешкой пролепетал веснушчатый, немного покачиваясь из стороны в сторону. Вид, в котором оказался Шото, весьма возбудил Изуку, заставляя его вспыхнуть, плюсом ко всему ещё было то, что они сейчас абсолютно не трезвые и то, что произошло еще тогда, в коридоре. Тодороки встал напротив сидящего за барной стойкой Изуку и опёрся на неё локтем, чуть не съезжая при этом вниз. — А что не так? — Тодороки незаметно придвинулся ближе к Мидории, пытливо рассматривая. — У тебя башню снесло? Крыша тук-тук? — при последних словах Изуку даже легонько постучал кулаком по своему виску. Зеленоволосый сидел и прожигал затуманенными взглядом гетерохромного парня. Ну, по крайней мере пытался. Шото плавно приблизился к чужому веснушчатому лицу настолько близко, что кончики их носов почти соприкоснулись. Опьянённые друг другом, тонущие в собственных чувствах, разгорячённые и возбуждённые, они не отдают отчёт своим действиям, но над ними кружит лишь их распалённая страсть и всепоглощающая похоть. Студент закрывает глаза и подаётся вперёд навстречу Шото, раскрывая рот для поцелуя и ожидая инициатива со стороны парня, но Тодороки в последний момент в итоге отстраняется от Мидории, довольно облизываясь от только что совершившейся мести, и садится на место рядом. — Я о-б-и-д-е-л-с-я, — раздражённо произнёс зеленоволосый, выделяя каждую букву и покачивая из стороны в сторону голову, следом фыркнув и надув губы. — Изуку? — зовёт рядом сидящего юношу Тодороки. — Изуку-у? — начинает легонько потрясывать за плечо, наблюдая за тем, как на него совсем не обращают внимания. — Ну Изуку-у-у! — вытягивая губы в трубочку, хмурит брови Шото. Спустя некоторое время веснушчатый начинает недоумевать, почему же ему не дают нормально отдохнуть, совершенно позабыв про свою секундную обиду, однако продолжает сидеть на том же месте, не сдвинувшись и не повернувшись. — Теперь я обиделся-я, — гордо вскинув голову и громко хмыкнув, парень бросает тщетные попытки переубедить Мидорию, на что тот сразу же поворачивается с ошалелым выражением лица, однако заставляет приобрести точно такую же физиономию своего «собеседника», выпалив очень несуразное и нехарактерное для себя предложение. — Давай займёмся... сексом, — с каменным лицом сказал Изуку, скрещивая руки и ноги. Тодороки, абсолютно не ожидавший такого «эпичного» поворота событий, сначала таращится глазами-блюдцами на паренька напротив, но позже, вроде как, отходит и собирается с мыслями, выпалив строгое: — Нет. — В смысле? Ты же… — его резко перебивают. — Потому что, — Тодороки поближе придвинулся к Мидории, впустив руку в его кучерявые и, как оказалось, мягкие на ощупь волосы. — Чтобы я исполнил твою просьбу, тебе нужно постараться попросить меня как следует, — он сжал волосы веснушчатого в своей руке, немного помяв и помассировав тому голову плавными движениями, и слегка потянул за пряди. Студент, не сопротивляясь, наклонил голову, вслед за рукой Шото, тем самым показывая свою покорность. — Ну? — гетерохромный парень прищурился и наклонился ниже к лицу Изуку. — Я… Губы Тодороки слегка мазнули по шее юноши, оставляя за собой след в виде немного покрасневшей кожи. Мидория сдавленно выдохнул, всё более открывая чувствительный участок и изгибаясь; по его телу снова прошлись, как в тот не состоявшийся раз, мурашки, все мышцы тела напряглись, внизу живота сладко потянуло, слабо задрожали коленки, пальцы рук и ног выводили какие-то непонятные узоры в воздухе, и появилось ощущение, будто ему стало трудно дышать. Конечно, Изуку, не осуществляющий сейчас надзор над своим поведением, до чёртиков возжелал, чтобы его мучения в виде ожидания поскорее прекратились. Юноше хотелось, чтобы его взяли как-то так мучительно медленно, оттягивая до невозможности момент, побуждая всепоглощающее чувство похоти, стимулируя Шото предпринять меры для их более быстрого взаимодействия, резких ощущений, доводящих до чёрных точек перед глазами и истошного крика, срыва голосовых связок, чуть ли не беспамятства, а после неприемлемо безобразного самоощущения. — Шото, прошу… — и этой мольбы было достаточно, чтобы парень в буквальном смысле съехал с катушек. Мидория проглотил вязкую слюну и прикрыл веки, сосредоточившись только на своих ощущениях и закусив покрасневшие губы. Парень, сняв верхний элемент одежды, соблазнительно провёл по довольно-таки выделяющимся ключицам, неторопливо спускаясь вниз, по пути задевая набухшие розовые соски, при этом громко выдохнув, и, пересчитывая кончиками пальцев рёбра, отпуская резинку домашних штанов к низу, беззастенчиво забираясь в трусы. Когда он приоткрыл один глаз, то увидел, что юноша, сидящий напротив, пялился и буквально пожирал его взглядом. Веснушчатого это, конечно же, не устраивало, поэтому он, устало закатив глаза, схватил за запястье сейчас по-настоящему тупящего во всех смыслах парня, потянув их в совместную, небольшую спальную комнату, по дороге снимая полностью штаны и кидая их на пол. Когда они оказались уже в своём излюбленном помещении, Мидория взял из ящика тумбочки смазку и необходимую «защиту», после чего решив перетянуть всю инициативу на себя, сразу же повалил ничего не понимающего гетерохрома на застеленную кровать. Казалось, будто Тодороки вообще отключился от этой реальности и пребывал где-то там, в другой вселенной. Начиная водить подушечками пальцев по груди Тодороки, Изуку сползал всё ниже и ниже, так и наткнувшись на уже достаточно большой бугорок партнёра. Ничуть не смутившись, он провёл по нему, отметив про себя, что ткань в этом месте была влажной и мокрой. Про себя усмехнувшись и посмотрев прямо в затуманенные глаза Тодороки, зеленоволосый — с трудом — стянул с них обоих оставшееся нижнее бельё, приступая к основным действиям. Распаковав упаковку, Изуку сразу же натянул на уже давно истекающий естественной смазкой половой орган своего возлюбленного резинку, раскатывая по всей длине и предвкушая будущие впечатления. Для него это уже не было каким-то супер смущающим явлением, а наоборот даже привычным, потому что в первое время Шото действительно просил, нет, даже принуждал его сделать это. Надеть резинку. Ему. На… Мда. Этого никогда не забудешь, а в особенности его первая реакцию на данную просьбу. Выдавив из тюбика мазь и размазав в ней указательный палец, веснушчатый выпятил свой зад, опираясь на бедро Тодороки, и начал медленно вводить его в своё сокровенное место. Сперва это вызывало достаточно смешанные ощущения — было необычно, странно… даже немного больно, но, однако, когда юноша смог свыкнуться с проникновением, то сразу же начал осуществлять круговые движения внутри, что, тем самым, вызвало волнительную дрожь и сладострастные ощущения, которые распространялись по всему телу. Это было настолько приятно, что его половой орган также оживлённо реагировал на это — множество раз дёргался, чуть ли не соприкасаясь сочащейся головкой с другой. Когда юноша убедился, что достаточно подготовил себя к будущим «испытаниям», то нервно выдохнул и невольно потёрся своим органом об чужой, сразу же издавая тихий и томный стон. Веснушчатому было до дикости приятно прикасаться к любимому человеку таким — и не только таким — образом. Это побуждало необыкновенно фантастические эмоции, стимулируя повторять данное действие снова и снова. Вдруг Шото будто бы очнулся ото сна, громко клацнул зубами и облизал свои пересохшие губы, следом вцепившись сильной хваткой в ягодицы зеленоволосого и насаживая изумлённого парня на свой член. От такого грубого проникновения у обоих резко перехватило дыхание и как будто потерялись все силы. Хоть и задний проход веснушчатого был довольно-таки обильно смазан, всё равно ощущалась мучительная боль, которая буквально заставляло ощущать там неприятное жжение, непроизвольное сопротивление с его стороны, что только усиливало страдания, и не такое уж приятное чувство заполненности, плотное трение до безумия чувствительных и влажных стенок ануса о внушительного размера плоть. Спустя определённый промежуток времени Шото не сдержался и начал медленно двигаться в чужом, только сейчас податливом теле, всё более ускоряя и набирая темп. Из этой глубокой бездны никак не хотелось уходить, им слишком нравилось полностью чувствовать друг друга; плотно прилегать телами, не оставляя ни миллиметра свободного пространства, хвататься за прохладную простынь, за друг друга, Изуку — насаживаться глубже, дальше, при этом не сводить пристального взгляда с парня и соприкасаться с ним лбами, а Шото — сильно давить на талию веснушчатого, заставляя ощущать его в полной мере, без остатка, заходиться в умопомрачительном удовольствии до забвения, искр перед глазами, чувствуя приятно облегающие его орган горячие стенки; слышать вздохи, приглушённые стоны, что ласкали слух, вылавливать нуждающиеся в горячем и влажном поцелуе губы, смотреть в глаза, в радужке которых словно отражались скопления миллиардов звёзд, перемешивающихся в необычайно красивых цветах, их отражения, переплетать трясущиеся пальцы, взаимно нежно поглаживать в различных местах, заправлять выбившиеся из мокрых волос прядки и улавливать абсолютно каждое движение, эмоцию любимого человека, захлёбываться в нескончаемом потоке, океане чувств и задыхаться друг в друге. — Из-зуку, — на последнем толчке чуть ли не рычит гетерохромный парень, бурно изливаясь в горячее нутро. — Ш-шото-о… Они не хотят терять эти мгновения.***
В комнате было достаточно темно, что создавало какую-то уютную атмосферу, а из-за зашторенных окон пробивался слегка заметный, продолжительный лучик света, что падал на пол, далее перебираясь на кровать. На стенных часах показывалось 13:32, режим зеленоволосого: «ложиться спать в 10-11, вставать в 9», — в любом случае прервался, что действительно огорчило бы его. У окна стоял гетерохромный парень, задумчиво переключающий взгляд то с веснушчатого, то в промежуток свободного пространства между шторами приятного, однотонного оттенка. Тодороки был одет в уличную одежду — простое чёрное пальто, за которым скрывалась такого же цвета водолазка, и тёмные джинсы. По юноше было вполне заметно, что тот о чём-то сильно волнуется, переживает, что-то обдумывая в голове и размышляя. Он переминается с ноги на ногу, всё время закусывает губу и, пытаясь таким образом отвлечься от гложущих мыслей, пристально смотрит на свои пальцы, будто там в действительности есть что-то интересное, даже пересчитывает их. Шото отошёл от подоконника и, взяв в руки небольшой чемоданчик коричневого цвета, который стоял как раз таки неподалёку, приблизился к мирно посапывающему юноше, что иногда ворочался из стороны в сторону и забавно морщил носик. Оставив на веснушчатой щеке лёгкий поцелуй, он отстранился, простоял так ещё пару минут, продлевая мгновение совместного пребывания, и, наконец направился к выходу из не такого большого по размерам комнаты. На пыльном письменном столе осталось лежать лишь одинокое письмо, которое слегка колыхнулось при открывшейся двери, где выделялся красиво выведенный почерк:«Изуку, извини меня, что я так ужасно поступаю по отношению к тебе. Я правда не хотел этого. Мой отец выдаёт меня за Момо Яойрозу — девушка из богатой и влиятельной семьи. Конечно, я пытался протестовать, но мой отец непреклонен, его невозможно переубедить; он даже не попытался меня выслушать, ему никогда не было важно моё мнение. Так что… вот, ещё раз прошу простить меня, я действительно не в состоянии что-либо сделать сейчас. Зная своего отца, я ни в коем случае не могу позволить тебе ввязываться в наши семейные дела. …Завтра уже будет свадьба. Я не рассказал тебе это из-за того, что не хотел прерывать наши прекрасные и счастливые вместе проведённые моменты. Я не хотел, чтобы в один миг это всё просто испарилось. И ты бы не смирился с этим, не пережил, я точно знаю. Если быть честным, то с тобой я научился проявлять какие-либо эмоции. Я знаю, что у меня были очень сильные проблемы с этим, из-за чего меня, конечно же, постоянно упрекали в семье. Я знаю, что людям, возможно, было неприятно общаться со мной, потому что... ну, конечно, наверное, такое ощущение, будто со стеной общаешься. правда… я не особо обращал на это внимание. А потом появился ты. Такой яркий, красивый, необычайный… и вообще самый лучший на этом свете. Спасибо тебе за это. Кстати, знаешь, вчера я загадал желание — встретиться с тобой хотя бы ещё один раз. Очень надеюсь, что оно сбудется, надеюсь получить эту возможность… Молю тебя простить меня и готов так делать снова и снова! Я никогда не забуду тебя и то, сколько тепла и света ты принёс мне в эту скучную и серую жизнь. Прощай, Изуку, и всегда помни о том, что я люблю тебя. P.S.: Не пытайся искать меня. С любовью, Шото.
»