Позволь мне быть твоим героем

      Кэтрин отказывалась сдаваться. Даже сейчас, умирая от сердечной недостаточности в дальней комнате старинного особняка Сальваторе, она отказывалась сдаваться и принимать с вою судьбу. Прежде загадочная и желанная, а ныне развенчанная и, о ужас, стремительно стареющая красавица продолжала бороться за каждый вздох, поддерживаемая памятью о тех временах, когда все ночные создания приходили в ужас от одной мысли о встрече с ней. Когда она была живой легендой, овеянной пугающими историями о предательстве Первородного, а её имя звучало в сознании вампиров словно капля крови, разрывающая ночную тишину.       Внизу, в гостиной, собралось общество из её врагов, организовавшие нечто вроде «клуба» и теперь активно обсуждавшие кому она больше успела насолить, досадить и испортить жизнь. Что сказать, за прошедшие пятьсот лет Кэтрин Пирс немало преуспела в дурных делах. Однако, даже будучи непроходимыми идиотами, собравшиеся внизу, в конце концов, должны были понять, что сколь бы ужасными, жестокими и кровавыми не были её действия, именно она сделала их теми, кем они были сейчас. Ну а ещё, до кучи, разнообразили их скучные жизни, добавив в них перца. А пока же подростки предпочитали радоваться тому, что она скоро умрет.       Они шутили и смеялись, устроив нечто вроде странного и довольно мрачного праздника, напоминавшего мексиканскую «пляску смерти». Из-за своей человечности Кэтрин не могла разобрать, что именно они говорили и делали, но её слуха то и дело достигали взрывы громкого смеха и звон стеклянной посуды, знаменовавший произнесение очередного тоста. Понимая, что её хрупкая, человеческая жизнь сейчас находится в руках сверхъестественных существ, каждое из которых было намного сильнее неё, Кэтрин чувствовала себя чрезвычайно уязвимой. Но сколько бы она ни старалась держаться настороже, усталость и препараты, которыми её накачали в больнице, взяли верх. Веки девушки смежились и перед глазами заскользила бесконечная вереница воспоминаний...       ...в своём сне Кэтрин снова вернулась в Болгарию. В чёрный 1492 год, когда она ещё была Катериной и, спасаясь от гнева Клауса, бежала из Англии в надежде найти убежище в родных землях. Девушка спешила как могла, но путь был не близким и занял почти месяц. К тому же приходилось соблюдать осторожность – за ней охотились все сверхъестественные существа, мечтавшие угодить преследовавшему её Первородному. Но несмотря на опасности и ловушки, подстерегавшие её буквально на каждом шагу, Катерина сумела преодолеть их и добраться до родной деревни. После двухлетнего отсутствия она наконец-то вернулась домой!       И это была худшая ночь в её жизни... Кэтрин отчётливо помнила, как летела сквозь мглу в экипаже, запряжённом четвёркой вороных лошадей. Позаимствованные у одного местного аристократа, чьей кровью она полакомилась этим вечером, они отличались не только скоростью, но были ещё и на удивление выносливы. Загипнотизировав возницу и приказав ему гнать что есть сил, Катерина откинулась на мягкие подушки и, попыталась справиться с волнением, которое с каждой секундой охватывало её всё сильнее.       Глядя из окна на погружённый в ночной сумрак лес она с каким-то болезненным изумлением понимала, что не может вспомнить последний день, проведённый под крышей отчего дома. Зато она отчётливо помнила каждую деталь его интерьера и лица родных людей. Память девушки сохранила так много образов, что стоило ей закрыть глаза, как они начинали струиться в её сознании. Бесконечная вереница подёрнутых золотистой дымкой видений, звуков и запахов, которые она ощущала находясь там. Лица родителей и сестры, звучание их голосов и весёлого смеха, песни на родном языке, опьяняющий запах лаванды, которой мать украшала дом, тонкий аромат мяты, исходивший от волос сестры и благоухание свежескошенной травы, проникавший в их спальню через открытое окно, когда они с сестрой любовались рассветом и, держась за руки, мечтали что их их жизни будут такими же чистыми и яркими.       Сейчас, закрывая глаза, Катерина почти могла вспомнить себя прежней. Такой, какой была до отъезда из Болгарии – непослушным подростком с длинными кудряшками и звонким смехом. Хрупкой девочкой, обожающей свою семью и влюбленной в любовь. Эти воспоминания поддерживали её на протяжении всего изгнания, помогая не потерять свет даже в самые тёмные моменты и, одновременно, причиняя ей боль. Ведь вспоминая о прошлом, Катерина всё яснее осознавала, сколько мало в ней осталось от той доброй и наивной девочки. Чтобы выжить в незнакомой стране ей пришлось превратиться сначала в холодную, расчётливую и бессердечную стерву, а затем и вовсе в чудовище, питающееся человеческой кровью. Возвращаясь в Болгарию Катерина надеялась, что здесь она вновь сумеет отыскать путь к себе прежней, но теперь начала сомневаться в этом. Слишком сильно она изменилась.       Карета остановилась и девушка, стряхнув наваждение, схватилась за ручку двери, но почти сразу отдёрнулась, будто обжёгшись. Замерла в нерешительности, поняв, что так и не придумала, что скажет родителям? Как объяснит им, что она не только не восстановила свою добродетель за время изгнания, но пала ещё ниже, достигнув самых глубин порока. А впрочем, был ли у неё выбор? Ведь приехав в Британию, Катерина почти не говорила по-английски и не знала никого, к кому могла бы обратиться за помощью. Одна в чужой стране, среди незнакомых людей она сделала то единственное, что умела делать лучше всего – флиртовала. Мужчины везде были одинаковы. Их не заботило ни её бедное происхождение, ни то, что она не могла связать и пары предложений. Их интересовало только её красивое лицо и тело. Чтобы выжить Катерине пришлось оставить свою добродетель дома – в Болгарии.       Обольщая состоятельных горожан и подворовывая у невнимательных и рассеянных, Катерина медленно но верно прокладывала себе путь наверх. Первое в своей жизни элегантное платье из тёмно-бордового бархата она получила в дар от одного из своих любовников, который годился ей в дедушки, а первый золотой гребень для волос, инкрустированный парой некрупных рубинов стянула у некой дамы, имевшей неосторожность оставить её в незапертом помещении. Чем больше у неё появлялось красивых и дорогих вещей, тем чаще мужчины приглашали её на различные праздники. И пусть её социальный статус по-прежнему оставался удручающе низок, а благородные дамы смотрели на неё свысока, бросая во след презрительное «шлюха», Катерина добилась желаемого. Подобно своим предкам, которые, начав с нуля, сумели сколотить немалое состояние, она поднялась с самого дна наверх – к свету.       Или так её тогда казалось. Потому что если этот путь и вёл куда-то, то только во тьму – в лапы Первородного вампира, который хотел использовать её кровь в языческом ритуале, чтобы снять Проклятье Солнц а и Луны. Эта мысль вернула девушку в реальность. Забыв о страхе перед отцовским гневом Катерина резко распахнула дверь кареты, и едва не закричала от ужаса. Менее чем в десятке шагов от того места, рядом с которым остановились лошади лежала перевёрнутая повозка. А рядом с ней – труп светловолосого паренька, распростёршийся на груде опавших листьев. Кровь, на его губах уже запеклась, а на детском лице застыло болезненное недоумение. Бедняга даже не успел понять, что именно его убило. На такое был способен только очень старый вампир.       Понимание пронзило девушки сотней иголок и она, подобрав подол длинного, сумрачнолилового платья, со всех ног кинулась к дому, уже зная, что опоздала. Отца она нашла почти сразу, приколотого мечом к стене спальни. Как раз рядом с дверью. Его голова свесилась на залитую кровью грудь, а длинные высеребренные сединой волосы закрыли застывшее в посмертии лицо. Задушив рвущийся из горла крик девушка ворвалась внутрь и увидела остывающие тела. Мать лежала поперёк кровати, с запрокинутой головой. Её волосы темной, с проблеском седины, волной свешивались до самого пола, обнажая разодранное клыками горло. Сестра сидела на полу, привалившись к одной из стоек кровати. Её белая ночная рубашка пропиталась кровью, хлеставшей из прокушенной шеи...       Всё было кончено. Клаус вырезал её семью в наказание за непослушание. Опустошённая горем девушка рухнула на кровать и горько заплакала над телами близких. Той ночью Катерина Петрова умерла, а родилась Кэтрин Пирс. Та, кто выживала на протяжении веков. Однако там было и что-то ещё. Какой-то полузабытый образ, почти истёршийся из памяти. Он было таким зыбким, словно никогда и не существовал на самом деле. Будь Кэтрин в форме она заподозрила, что кто-то проник в её сознание, создав ложное воспоминание, однако сейчас она была слишком слаба, чтобы сопротивляться или даже полностью осознать это. А потому ей оставалось лишь удивиться, когда позади неё, во вспышке потрескивающих золотых молний появился молодой человек в диковинной для того времени одежде, и вывел её из залитого кровью и разорённого дома до того, как её схватили приспешники Клауса.       Его образ казался размытым, смазанным от неестественно-быстрого движения, но не смотря на это Кэтрин довольно неплохо рассмотрела его красивое, тонкое лицо и сияющие, светлые глаза, взгляд которых рассыпал искры молний. Его не должно было быть там в день смерти её семьи, но всё же он был. И он помог ей в самый тёмный час, хотя она и не помнила его до этого момента.       Как такое возможно? – Кэтрин настолько заинтересовалась этим вопросом, что даже проснулась. Нашла силы разлепить налитые свинцом веки и, сквозь застилавшую взор мутную пелену, различила его – парня из своих воспоминаний, склонившегося над ней! На его юном лице было написано искреннее и глубокое беспокойство, почти страх. Кем бы ни был странный посетитель он очень боялся. Боялся за неё! В любое другое время Кэтрин Пирс лишь посмеялась бы над подобной наивностью, но сейчас, стоя на пороге смерти она вдруг отчётливо поняла, что тронута этим простым проявлением участия и заботы. Пусть и от постороннего человека. Единственного, наверное, во всём Мистик Фоллсе, кто смотрел на неё без презрения во взгляде и не отсчитывал минуты до того момента, когда последнее дыхание покинет её. Приятно, для разнообразия, встретить того, кто не испытывает к тебе ненависти.       Она даже попыталась ему улыбнуться, чем видимо спугнула незнакомца. Он отдёрнулся, а в руке у него блеснул шприц, вид которого привёл Кэтрин в ужас, заставив вжаться в кровать. Ну конечно! Как она могла быть такой наивной и поверить, что кому-то в этом мире может быть на неё не плевать. Наверняка этот парень пришёл сюда по приказу Клауса и собирался вколоть ей снадобье, которое только усилит её страдания. Как будто ей сейчас было недостаточно плохо! Чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы обиды девушка, вложила во взгляд всю ненависть и презрение к тому, кто готов был опуститься до глумления над умирающей .       Кто ты?! Что ты собирал... – прохрипела она, пытаясь позвать на помощь, но шатен сразу зажал ей рот, коротко прошептав:       Тише. Я ничего тебе не сделаю. Я пришёл, чтобы помочь! – учитывая, что руку от её лица он так и не отнял, его слова походили скорее на дешёвую уловку. Однако что-то в глазах незваного гостя заставило Кэтрин если не поверить ему, то по крайней мере допустить возможность того, что он сказал правду. Не найдя подходящего определения этому чувству, бывшая вампирша несколько мучительно долгих секунд вглядывалась в серо-зелёные, как у Стефана, глаза склонившегося над ней незнакомца, после чего кивнула, как бы давая понять, что не будет кричать и он может отнять руку. Шатен, с готовностью делал это, извинившись за доставленные неудобства. При этом вид у него был умилительный, как у щеночка, погрызшего хозяйские тапки. Прелесть да и только.       Тебя послала Надя? – шёпотом спросила девушка,с трудом сдерживая горькую улыбку. Поведение загадочного молодого человека казалось таким забавным, что смогло развеселить даже умирающую. Пусть и всего на несколько секунд, но ей стало лучше.       Нет – ты, – ответил он и, видя глазах Кэтрин вопрос в, пояснил. – Ты из будущего послала меня помочь себе в прошлом.       Ты что, терминатор? – бывшая вампирша недовольно фыркнула. Ей не нравилось, когда её держали за дуру. К тому же, от абсурдности ситуации, её снова начало клонить в сон. Лекарства действовали, а у организма не осталось сил чтобы превозмочь их.       Нет. Меня зовут Барри. Барри Аллен. Ты очень помогла мне. Точнее поможешь. Понимаешь, в будущем мы с тобой – друзья, и я пришёл спасти тебя. Этот состав нейтрализует токсин в твоей крови и замедлит разрушение клеточных структур, – в руке юноши снова оказался шприц, один вид которого вызвал у Кэтрин дурноту. Она не поняла и половины из слов незнакомца, однако уловила общую суть. У него было нечто, способное нейтрализовать Лекарство в её крови. Ну или он так говорил.       Обманывал её, играя на желании вылечиться и страхе перед смертью. Вот только Пирс в упор не могла понять – зачем? Чтобы дать ей надежду на спасение, а потом отнять её? Да, это было бы жестоко. Пожалуй, даже слишком жестоко для столь милого и открытого парня. Конечно, он мог находиться под внушением, но с каждой новой минутой, проведённой в его обществе девушка всё меньше верила в это. Люди, поддавшиеся гипнозу, механически выполняли команды, а Барри явно действовал по собственной воле.       Коли, – желая сбить его с толку и проверить реакцию девушка решительно протянула руку, внимательно следя за Алленом.       Вот так просто? – парень смешным именем растерялся от столь неожиданной перемены настроения и замер в нерешительности. Это было хорошо. Ведь находись он под внушением Клауса, уже давно вогнал бы ей эту иглу по самое основание. И смеялся бы.       А у меня есть выбор? – спросила Кэтрин осторожно прощупывая зыбкую почву открывшихся возможностей. – Я, вообще-то, не в том состоянии, чтобы оказывать сопротивление. А та компания внизу... что же они с радостью посмотрят на мои муки.       Я слышал. Это ужасно. – против её ожидания Аллен отложил шприц на тумбочку и опустился на край кровати, присев рядом с испуганно покосившейся на него Пирс. В его взгляде было сочувствие. Не унижающая жалость, а именно сочувствие. Как будто он был не просто не согласен, а искренне возмущён тем, что Деймон и остальные говорили о ней. Как будто думал, что это не правда.       Поверь. Я это заслужила, – отмахнулась Кэтрин, сделав вид, что её совершенно не колышет вечеринка, устроенная по поводу её смерти. Играть в бесчувственность было лучше, чем принимать поддержку и рисковать разрыдаться на глазах у своего спасителя.       Нет! – с жаром воскликнул Барри, ласково проводя пальцами по её седеющим волосам – Не заслужила, что бы там ни было.       Слушай а будущая я... она тебе хоть что-то о себе рассказывала? – прищурилась умирающая. В историю с путешествием во времени она всё так же не верила, однако столь яростная защита со стороны этого Аллена намекала на то, что он не был посвящён во все детали её грешного прошлого и мог быть просто ещё одной жертвой чьей-то изощрённой манипуляции. Если так, то у того, кто это сделал, был отличный стиль, напоминавший её собственный. А значит этот мальчишка мог быть тем, за кого себя выдавал!       Я знаю что ты не ангел, но ты моя подруга и я не дам тебе умереть, – заявил Барри, прервав ход её размышлений. В его голосе звучала уверенность, напугавшая кажется, даже его самого, поэтому он сразу же принялся умилительно извиняться за это.       Но ты не думай, что я вколю тебе этот препарат против твоей воли. Нет, я никогда бы не поступил так – они обменялись взглядами, в которых, наконец-то, наметилось нечто, отдалённо напоминавшее понимание. И это была точка их соприкосновения.       Давай уже. Коли, пока я не передумала. – Кэтрин обречённо откинулась на подушки. Этот спор не просто утомил её, а буквально лишил остатков сил. Она понимала что заснув сейчас скорее всего уже не проснётся. Но если ей суждено было умереть, она предпочла умереть с надеждой. Пусть даже такой крохотной, как надежда на непонятно откуда взявшегося, чудного незнакомца.       Ты веришь мне? – Барри задал этот вопрос таким тоном, словно от её ответа зависела его жизнь, и если бы близость смерти не смягчила характер даже такой бессердечной стервы, как Кэтрин она бы не преминула уколоть его, заявив что никому не доверяет. Но сейчас это не имело смысла. Во-первых поцапаться с ним означало рисковать последним оставшимся у неё шансом, а во-вторых она слишком устала чтобы тратить нервы на ни к чему не приводящие перепалки. Видимо со старостью к ней пришла и мудрость.       Нет, но вряд ли мне станет хуже, чем сейчас, – не открывая глаз пробормотала бывшая вампирша. Доверять этому парню и правда казалось несусветной глупостью, но умирающая Кэтрин пребывала в таком отчаянии, что цеплялась за любую соломинку.       Когда холодная игла шприца проколола кожу, впрыснув его содержимое в кровоток, девушка из последних сил прошептала:       Ты будешь гореть в аду, если соврал мне, Барри Аллен! – её голос прозвучал так глухо, словно раздавался из могилы.       Всё будет хорошо. Я о тебе позабочусь, – девушка приоткрыла глаза, намереваясь сказать, что сильно в этом сомневается, но поняла, что не может не то что говорить, но даже просто сфокусировать взгляд на лице Барри – его образ стремительно таял, становясь всё более призрачным. Комната закружилась вокруг неё, растворяясь во тьме наступающего беспамятства, а боль и страх сменились ощущением покоя. Границы её восприятия сузились и Кэтрин слышала только своё замедляющееся сердцебиение...