Часть 1
22 октября 2019 г. в 06:47
Звонок с последнего урока спасительной трелью разнёсся по всей школе, и одиннадцатый «Б» радостно понёсся по домам. Последний урок права в четверти. Последний урок в четверти в целом. Теперь есть целая неделя отдыха, много часов свободного времени и возможность потратить это самое время на себя любимого.
Только вот не у всех. Павел Игоревич, в отличие от его любимых выпускников, должен будет в это время работать. Пускай и не так много, как в учебные будни.
— Юр, помощь твоя нужна, — Паша перекинул сумку через плечо и пошёл на выход из кабинета следом за Музыченко, — можешь со мной съездить за книгами для подготовки к ЕГЭ? Просто на меня эту херню повесили, а сам я, боюсь, столько макулатуры не утащу.
— Конечно, принцесса, куда ж ты без меня, — Юра широко улыбнулся, плечом опираясь на стену.
По второму плечу его ударил Паша. Ибо нехер принцессой его называть. Музыченко довольно заржал.
— Далеко едем-то вообще? — поинтересовался он, спрятав руки в карманах.
— Надеюсь, не очень, — Павел Игоревич пожал плечами, — хотя я не думаю, что в первом попавшемся книжном магазине мы найдём нужное количество нужных книг.
Личадеев, видимо, в прошлой жизни был Нострадамусом. Или Вангой. Или любым другим предсказателем.
Короче говоря, в первом попавшемся магазине книги они действительно не нашли. Как и во втором. Как, собственно, и в третьем.
Видимо, Вселенная сегодня была против них.
— Может, забьём, а? — предложил Юра, которому уже откровенно надоело таскаться по магазинам с Пашей. Но не бросишь же его на произвол судьбы. — У тебя целая неделя впереди, успеешь ещё съездить. — Ну Паш, ну поехали домой уже.
— Ты можешь ехать, я тебе даже ключ дам, — Павла Игоревича данное положение дел очень напрягало всё сильнее, — не привык я на потом всё откладывать.
— Да почему ж ты такой правильный-то? — буркнул Юра и сильнее голову в плечи вжал — холодный ветер неприятно покалывал подбородок и шею, отчего Музыченко начинал замерзать.
— Вот скажи, я тебе сколько раз ещё повторить должен, чтобы ты теплее одевался? — Паша строго нахмурился и накинул капюшон на голову парня. — Простудишься, дурак.
— Да не простужусь я, — Юра движением головы скинул мешающий капюшон и выпрямился, полной грудью вдыхая холодный воздух. Личадеев лишь устало цыкнул — это позерство пацана только сильнее напрягало.
— Стоять, — Павел Игоревич резко остановился и схватился за рукав куртки Музыченко, разворачивая его лицом к себе. А после, стянув шарф со своей шеи, с абсолютно спокойным лицом повязал его на шее Юры и как ни в чём не бывало пошёл дальше. Будто всё и правда так и должно быть.
— Ну Паш, ну чего ты со мной, как с маленьким, — а Юре-то было стыдно, что Паша о нём так заботится. Нет, конечно, приятно, что ему не всё равно, но не по-пацански это как-то — принимать такие ухаживания, будто Юра не Юра, а девка какая-то.
А шарф тёплый, мягкий и уютный такой. Пахнет Пашей и почему-то апельсином.
Музыченко настолько погрузился в свои мысли, что едва ли не упал, запнувшись о бордюр.
— Ты в порядке? — заметив задумчивое выражение лица Юры, поинтересовался Павел Игоревич.
— Да, в полном, — отбросив остатки совершенно не «пацанских» мыслей, юноша улыбнулся, а после, резко схватив Пашу за руку, кинулся вместе с ним к пешеходному переходу. — Шевели ж ты ногами, а то не успеем!
Куда им спешить, никто не знал — впереди ещё половина дня, можно хоть весь (ну, почти) город объездить и в каждый книжный магазин зайти. Но Юре почему-то казалось, что сейчас надо бежать.
Видимо, его на это толкнула та же невидимая сила, что и Антона, который бежал им навстречу и так же, крепко вцепившись в руку Игоря, тащил его за собой.
Встреча эта, пускай и продлившаяся всего несколько секунд, неожиданной была для обоих пар, но Юра с Антоном успели обменяться взглядами, которые значили что-то вроде «вы не видели нас, мы — вас». На том и порешили.
— Я думал, они друг друга ненавидят… — оказавшись по ту сторону пешеходного перехода, Паша обернулся на скрывшихся за поворотом парней из эконома. — Они ж дерутся чуть ли не каждый день.
— Так они не сильно, — Музыченко пожал плечами, — бьёт, значит любит, и вся херня.
— Получается, они… — со сложным выражением лица предположил Личадеев. Юра кивнул:
— Да, они встречаются, — и, взяв своего мужчину под руку двинулся дальше, — пошли уже, я жрать хочу.
Но пожрать Юре не удастся в ближайшие часа два…
Двадцать толстенных книг — это вам не шутки. Ну вот почему обществознание на ЕГЭ сдаёт почти весь гуманитарный класс?!
Кое-как дотащив всё это добро до квартиры Паши, они с Юрой расслабленно выдохнули и осели на пол прямо в прихожей, не снимая верхней одежды.
— Я замёрз, — тело Павла пробила крупная дрожь, и он поспешил снять холодное пальто.
— А я тебе говорил, дурак! — Музыченко долго думать не стал и влепил парню подзатыльник. Не сильный, конечно, но ощутимый. — Если ты заболеешь, я тебе пизды дам.
— Говоришь, как моя мама, — Паша тепло улыбнулся и поцеловал Юру в щёку, поднимаясь с места и помогая подняться ему, — не заболею я, не бойся.
Откуда такая уверенность взялась, он понятия не имел.
— Пойдём переоденемся и тебя кормить будем, — предложил Павел, и Музыченко с готовностью кивнул.
Правда, в следующие полтора часа у него поесть снова не вышло: у Паши в холодильнике не было ни хрена, ни даже мыши повесившейся — пришлось готовить.
Но Юре это было даже в радость. Совместная готовка с любимым мужчиной, когда вы что-то обсуждаете, иногда балуетесь, как самые настоящие дети, а на фоне в это время тихо играет музыка — это всё очень нравилось Юре, казалось, каникулы начинаются просто идеально…
— Отойду на минуту, — Паша, поцеловав Музыченко в щёку, ушёл курить.
Вернувшись, он застыл в дверном проёме, заглядевшись и заслушавшись: Юра, прежде никогда не проявляющий свои таланты, напевал песню себе под нос, нарезая овощи, и ничего вокруг не замечал.
Но, почувствовав, что за ним кто-то наблюдает, Музыченко замолк и обернулся на дверь, где Павел стоял, молча восхищаясь. Уши и щёки Юры заалели.
— Чего ты так смотришь? — буркнул он смущённо, пока улыбка на лице Паши растягивалась до ушей.
— Ты такой прекрасный, — и в ответ на этот комплимент, сказанный самым влюблённым тоном, который Личадеев только мог изобразить, в него полетел помидор от ещё более смущённого Юры.
— Иди ты, — тихо произнёс он и добавил уже чуть громче: — посуду мыть.
День пролетел как-то слишком быстро, но приятно: готовка, ужин, игра Паши на аккордеоне, когда была уже очередь Музыченко восхищаться своим парнем, и много, много поцелуев.
Вечером, когда они уже легли спать, Павел вдруг начал надрывно кашлять, за что получил кулаком в плечо от Юры.
— А я тебе, блять, говорил! — прошипел ему на ухо Юра и лёг, уложив голову парню на плечо. — Дурак.
— Я тоже тебя люблю, — Паша хихикнул, но из-за этого снова зашёлся кашлем. Музыченко лишь тяжело вздохнул. Вот вроде взрослый мужик, а порой ведёт себя хуже, чем его ученики.
Утром Юра подорвался рано — сработала привычка вставать в школу даже раньше будильника. Хотелось поспать подольше, но уснуть он всё равно не сможет, поэтому, осторожно высвободившись из объятий Паши и мягко поцеловав его в лоб, Юра ушёл в ванную.
Во время всех утренних процедур он успел заглянуть в аптечку: там, кроме лейкопластыря столетней давности и бутылька перекиси водорода, не было ничего, и уж тем более того, что может помочь при простуде.
Тяжело вздохнув, Музыченко оделся и отправился в аптеку. Вернулся он с пакетом лекарств и апельсинов. Ну, а что, Паше ведь нужны витамины для выздоровления, верно?
Личадеев ещё спал, что давало Юре время на то, чтобы приготовить что-нибудь вкусное на завтрак. Может, Пашка от этого себя ещё лучше станет чувствовать?
Павел Игоревич проснулся спустя час и первым делом, не обнаружив парня подле себя, отправился на кухню, откуда доносился приятный запах блинов.
— Пиздуй в постель, — ни тебе «доброе утро, любимый», ни «как себя чувствуешь?», даже обидно как-то, — у тебя постельный режим.
— Ну ма-ам, — протянул Паша, закатив глаза, но в постель не ушёл, а подошёл ближе к Юре и крепко, насколько позволяли силы, обнял его со спины, — я нормально себя чувствую.
Осипший голос и кашель, последовавший за ним, опровергли слова Личадеева.
— Так, я не шучу, — Музыченко действительно был максимально серьёзным, — Паш, иди в постель, я тебе сейчас чай принесу.
На этот раз Павел действительно его послушался и отправился обратно в комнату. Юра же спокойно доготовил завтрак и, сделав Паше тёплый чай, принёс ему это всё прямо в постель.
Стоило ему ступить на порог спальни, как телефон Паши разразился песней.
«Сегодня болен тобой и завтра болен тобой,» — пел Дима Билан из динамика, в то время как Личадеев, посчитав себя, видимо, просто титаном юмора, громко ржал.
— И кто из нас двоих тут ещё школьник? — цыкнул Юра, но тоже рассмеялся, опускаясь на кровать рядом с парнем и вручая ему кружку с тёплым напитком и тарелку с завтраком. — Простудой ты болен, а не мной.
— А у меня две болезни, — невозмутимо ответил Паша, пожав плечами и принялся уплетать блины за обе щеки, — одна — хроническая, и это ты.
— Ёбаный ты романтик, — Музыченко снова рассмеялся, впрочем, почувствовав в груди тепло. Приятно было слышать, что кто-то тобою болен.