На круги своя

Вокзал был пуст. "Ни души", как сказал бы Альбус. Ни души... Чистилище? Да, именно так и оно должно выглядеть. Тихо. Спокойно. Можно отдохнуть и подумать. Придти в себя и окончательно осознать, что мир живых уже не для него. Ветер носил бумажные стаканчики, обрывки газет и прочий хлам. Один из обрывков прилип к булыжнику на мостовой – обрывки фраз и колдография с вратами Нурменгарда. „Ради общего блага“ и изображение даров смерти. Альбус тоже считал, что делает все ради общего блага. Посылал на верную смерть людей, давал им поручения, калечащие не только жизнь, но и душу... Северус потер рукой шею – следов от укуса не было. Он молча усмехнулся – это грязноватое чистилище нравилось ему все больше. Покой. И никого поблизости. Ни души. Он сел на скамью и прикрыл глаза. Хорошо. Еще бы узнать, чем все закончилось у Поттера. Смог? Справился? Или бежал, струсил? Впрочем, если струсил или просто оказался слабее – об этом лучше пока не знать. Неведенье приятнее. Пока приятнее... - Вы не против, если я тоже присяду на эту скамью, Северус Тобиас? Северус вздрогнул и открыл глаза, мгновенно выхватив палочку и направив ее на источник звука. Старик скривил узкие губы в подобии усмешки: - Значит, не против. Северус вскочил на ноги, пытаясь вспомнить, где он видел это лицо. Старик тем временем сел на скамью и поплотнее запахнул серую мантию. - Ну и как вам здесь, Северус Тобиас? - Было неплохо. Пока был один. Кто вы такой, гиппогриф вас раздери?! - Можете называть меня просто Геллерт. Думаю, несмотря на разницу в возрасте, это будет вполне уместно. Гриндевальд? Но... - Ну, хоть по имени узнали, - снова скривил губы старик. - Уже неплохо. Прекрасно. Просто замечательно. Вместо покоя – такое соседство. И, как назло, все другие скамейки на вокзале исчезли. - Думаю, мне не стоит спрашивать вас, Северус Тобиас, было ли в вашей жизни что-то, о чем вы очень сожалели. Ваше присутствие здесь – уже ответ на этот вопрос. Северус сжал кулаки. - Вы зря злитесь, молодой человек. Вы же сами понимаете, что я прав. И понимаете, в чем разница между мною и Томом Риддлом. - Вы уже проиграли, а он – вот-вот проиграет? - зло прошипел Северус. В этом старике его раздражало абсолютно все. И то, что Северус знал о его прошлом. И манера говорить, очень напоминавшая ему Альбуса. И жесты – словно он копировал Дамблдора. Хотя, тут еще неизвестно, кто кого копировал... - Насчет второго я не так уверен, - ответил ему Гриндевальд. - Но вы мыслите не теми категориями, что тут уместны. Вспомните, где вы. И почему. Очень остроумно. Они здесь, потому что Волдеморт натравил на него Нагини. И это было вполне предсказуемо – наверняка Альбус подумал и об этом. Но и он сам не полный идиот – прекрасно понимал, к чему ведут речи директора и чем все закончится. Просто выбора у него не было. Но рассуждать сейчас о том, насколько Дамблдор виновен в его смерти, уже как-то бессмысленно. Старик удрученно вздохнул: - Похоже, вы продолжаете мыслить не теми категориями. В таком случае, просто слушайте... Для того, чтобы идти дальше, нужно понять две вещи. Очень простые. Я и сам их понял не так давно. Чуть больше двадцати лет назад. Но окончательно уверился в своей правоте только когда увидел Тома лицом к лицу. Это невозможно обьяснить, можно только почувствовать. А он... он уже не чувствовал. Он слишком заигрался в темную магию и попытки расчленить свою душу, поэтому так ничего и не понял. Ни то, что случилось с ним прежде, ни то, что он сделал в Нурменгарде. Вернее, понял, но по-своему. Не увидев главного. Северус поморщился – только старческого бреда ему и не хватало. Гриндевальд сплел узловатые пальцы в замок. Его руки лежали на коленях, палочки нигде не было видно, но у Северуса было ощущение, что попробуй он атаковать этого старика – отпор будет сокрушительный. Прежде такие мысли у него возникали только рядом с Дамблдором. - Чтобы идти дальше, нужно раскаяться. Это последний шанс, который нам дается. Все, что у нас есть. Задуматься о том, что наделал. И раскаяться. Мужества для этого требуется гораздо больше, чем для любых других поступков. Северус рассмеялся. Гриндевальд собирается читать ему лекцию о спасении души? Геллерт Гриндевальд?! Ему?! - Том тоже смеялся, когда я ему это сказал. Слова эти были для Северуса как удар по лицу. Смех оборвался. - Том был уверен, что я боюсь смерти. Или боли. А мне было страшно совсем другое. То, что будет потом. Ведь раскаянье – лишь половина дела. - А в чем вторая половина? - спросил Северус почти машинально. Разговор с Гриндевальдом оглушал. Потому что будил в нем старые страхи. Что он сможет сказать Лили, когда увидит ее в царстве мертвых? Что скажет ему она? Что скажут остальные, кто погиб по его вине? Или те, кого он так и не смог спасти?.. - В том, сделал ли я все, что было в моих силах. Для того, чтобы изменить уже случившееся. Раскаянье, помноженное на бездействие – пустота. - И?.. - Я знал, чувствовал, что Том ко мне придет. Рано или поздно он начнет искать Старшую палочку и наведается в Нурменгард. И знал, что он пойдет до конца, чтобы вызнать у меня правду. А остальное – дело техники. И знаний темной магии. Старик самодовольно улыбнулся, и от этой улыбки у Северуса пополз холодок по спине. - Когда душа разделена больше, чем на две части, она пронзает не только пространство, но и время. Это заметно. Как и количество осколков души. Восьмерка. Самое нелепое число для такого дела – перевернутая бесконечность. Дневник, кольцо, медальон, чаша, диадема, змея и мальчишка... К тому моменту, когда Том пришел ко мне, дневник и кольцо уже были уничтожены. Осталось пять хоркруксов и сам Том. Шесть осколков. Самое уязвимое для темной магии число. Северус облизал пересохшие губы и сел рядом с Гриндевальдом на скамью: - И что вы сделали? - Том думал, что убил меня. Но я ушел сам. Это не было самоубийством, нет. Просто попытка изменить что-то из того, что я сделал прежде. Искупить свою вину, если хотите. Старик не шутил. Не язвил. Он был предельно серьезен. И от этого Северусу становилось все больше не по себе. Дамблдор победил Гриндевальда. Но это было больше полувека назад. Больше полувека... - И что вы сделали? - повторил он глухо. - Шесть осколков, один из которых сам Том. Энергия триедина. Единение дает восемнадцать, неоднородность сбивает счет. Думаю, в результате у меня вышла осень восемьдесят первого. Да, скорее всего именно так – раз уж Том пропал именно на Самайн. Я почти уверен, что вышло утро перед Самайном. Северус медленно выдыхнул и потер лицо внезапно заледеневшими ладонями. - Для вас эта дата много значит, не так ли? - спросил Гриндевальд. - Да. Много. Несколько минут они сидели в тишине, потом Северус продолжил: - Я любил мать Гарри Поттера. Лили Эванс. Она погибла в тот вечер. Потому что я за несколько месяцев до этого рассказал Волдеморту о предсказании. Их предал Хранитель Фиделиуса и... - Детали мне не важны. Только если вы сами не хотите выговориться. Северус молча покачал головой. Которая уже и так шла кругом от услышанного. Слова Гриндевальда казались Северусу то полной чушью, то откровением, но он чувствовал – дело не в словах и не в обьяснениях. Старик что-то знает. И определенно может что-то изменить. Но что? И как? Ясно было одно – он не лжет о желании исправить свои ошибки, какими бы масштабными они ни были. Он действительно раскаялся. И что-то сделал. Что-то, что пока ускользало от понимания Северуса. Что-то, зачем он был нужен этому старику. - Ее смерть – это именно то, что вам важнее всего исправить? - Да. И снова воцарилось молчание. Ветер становился все более холодным и промозглым. Северус ждал. А старик не спешил продолжать разговор. - То, что я сделал в Нурменгарде... - произнес он наконец, - навсегда закрыло мне путь в мир живых. Чистая энергия, чистая магия. То, что скользит сквозь время и пространство. Но она бессмысленна, если у нее нет носителя... - … и вы считаете, что им должен стать я, - закончил за него Северус. - Но что это означает для меня? Старик мягко улыбнулся и стал неуловимо похож на Дамблдора. Когда тот давал Северусу очередное поручение, от которого невозможно было отказаться. И которое не сулило Северусу ничего хорошего. - Вы знаете, что из себя представляют хоркруксы, и как с ними справиться. Вы знаете, кто предал тайну заклятия Фиделиуса, и у вас будет время все исправить. Надеюсь. Будет время, чтобы спасти Лили. Сделать так, чтобы с ней ничего не случилось. Он пришел к Дамблдору, чтобы умолять его защитить Лили. И был готов к тому, что тот убьет его или отправит в Азкабан. А сейчас враг Дамблдора обещает ему помощь. За которую он был готов отдать все, что имел – еще семнадцать лет тому назад. - И что я должен для этого сделать? - Принять эту магию. Для которой я только носитель. Северус молча кивнул. Старик посмотрел на него с любопытством: - Вас не интересует цена? Вы же не настолько наивны, чтобы считать, словно темная магия ничего не возьмет взамен. - Интересует. Но я понимаю, что все равно не смогу ее изменить. - Разумно... - Все случилось в Нурменгарде, в тюрьме. И завершится все тоже в тюрьме. В Азкабане, полагаю. И Нурменгард, и Азкабан расположены в энергетических впадинах, которые как раз дополняют друг друга. Так что я абсолютно уверен в своих расчетах. Северус поежился, но не от промозглого ветра. От воспоминаний. Тогда он провел в Азкабане меньше суток – Дамблдор решил, что Северус еще будет ему полезен, и вмешался. Но допрос Хмури и давящая темнота камеры еще долго снились ему в кошмарах. - Я не уверен, что вам поверят. Но у вас будет шанс исправить то, что случилось осенью восемьдесят первого. У вас будет шанс остановить Тома. И мы оба будем уверены, что сделали все, что было в наших силах. - Но велика вероятность, что я так ничего и не смогу изменить. И сделаю только хуже. - А сейчас вы уверены, что мальчик справится? Не уверен. Зато наверняка известно, что Лили мертва. А если принять предложение Гриндевальда, ее можно будет попытаться спасти. Попытаться... Ветер стих. Тишина на вокзале была почти звенящей. Северус невесело усмехнулся: - Ради общего блага? - Именно. В прямом смысле. Он встал со скамейки и засунул одеревеневшие от холода руки в карманы. - Ну так что я должен делать? Я хочу попытаться. Чего бы мне это ни стоило. Все вокруг вдруг потонуло в тумане. Таком густом, что Северус едва мог различить даже скамейку с сидящим на ней стариком. А когда туман рассеялся, никакого вокзала уже не было. Было кладбище. Такое знакомое Северусу кладбище в Годриковой Лощине. Он стоял рядом с могилой Арианы Дамблдор. А на месте могилы Поттеров была зеленая трава.