Тишина

Шаги, медленные и мягкие, почти неслышно шелестели за спиной, то и дело замирая и прерываясь, будто кто-то донельзя упорный осторожно ступал по вате, проваливался в её мягкие сугробы, но продолжал идти, одержимый целью, ждавшей впереди. Оливия не оборачивалась, хотя вся изнемогала от любопытства: отчего-то незнакомец позади не внушал ей ничего кроме страха, липкой густой жижей растекавшегося по спине, пропитывающего футболку, холодом окутывающего плечи. Впереди синей необъятной пеленой стелилось море, лёгкий бриз нежно дул прямо в лицо, заставляя шевелиться хилые прядки каштановых волос, приносил с собой солоноватый морской запах. Девушка прикрыла глаза от удовольствия, игнорируя подкашивающиеся от ужаса колени, дрожащие худые ладони. Солнце, похожее на тусклое золотистое яблоко, повисшее в небе, дарило миру своё прощальное тепло, лаская землю слабыми лучами. Близилась ночь. Как только что-то влажное коснулось обнажённых ступней, Оливия тотчас опустила голову: грязно-зелёная волна облизала её ноги, едва касаясь щиколоток, и ушла, оставив после себя пучок зелёных водорослей, беспомощно застрявший меж её пальцев. Она наклонилась, чтобы поднять его и швырнуть обратно в море, когда вдруг почувствовала чужое склизкое прикосновение к своей шее и в груди похолодело. Длинные, словно черви, векторы обвили её горло и, за считанные секунды лишив её возможности дышать, грубо подняли над землёй. Отсюда, сверху, Оливия могла чётко видеть следы своих ног, которые остались на влажном песке и которые теперь нещадно стирала волна, сине-зелёную грязную морскую воду, пустые лежаки и обломки ракушек на пляже. В голове быстро, словно навеянная тем же тёплым летним бризом, мелькнула глупая мысль о том, что, должно быть, осколки очень острые, и ей стало жаль человека, который, не заметив, наступит на них. Воздуха в лёгких стало не хватать и их обожгло первым неуверенным приступом удушья. Поначалу робкий огонёк разгорался быстро и вскоре ощущение, что внутри произошло извержение вулкана и лава густыми горячими потоками растекается в груди, усилилось. Железная хватка чудовища, немо стоящего позади, стала только крепче и взгляд её серых глаз оказался беспомощно прикован к алому закату на небе, а ноги в последней, навеянной агонией, надежде спастись, нащупать почву там, внизу, болтались из стороны в сторону. В отчаянном порыве она вцепилась короткими ногтями в чёрный вектор, ряззявила рот в попытке сделать вдох. «Я умру здесь?» В следующую секунду она уже, брошенная и свободная, летела вниз, словно капля дождя тёплой осенью — склизкое щупальце отпустило её шею так же резко, как и схватило, в лёгкие внезапным порывом ворвался желанный воздух. Пожар внутри постепенно угасал. Вытянув вперёд руки, она ударилась о мягкий мокрый песок, взволновала телом воду. Её ботинки, носки и джинсы безнадёжно промокли и Оливия окинула их тоскливым взглядом, сделала несколько частых глубоких вдохов. Должно быть, она выглядела как рыба, выброшенная на берег, лежала и не могла надышаться свежим морским воздухом, казавшимся теперь таким сладким и чарующим. Она бы ещё долго оставалась здесь, наполовину в прохладной воде, вцепившаяся посиневшими деревянными пальцами в песок, липкий и мокрый, приставший к её ладоням, если бы чудище не решило заявить о себе, подойдя ближе. Сейчас она могла детально рассмотреть его. Белое и гладкое, без единой морщинки, лицо нависло над ней, заслоняя собою солнце, а глубокие впадины, черневшие на месте глаз, уставились с презрением и любопытством. Оливия застыла, боясь вдохнуть или пошевелиться: этот человек, до абсурдного высокий, с непропорциональными длинными и тонкими конечностями, минуту назад мог с лёгкостью лишить её жизни. Ни за что, просто потому что хотел. Но она жива, она видит его. «Я удостоил тебя чести жить», — голос, прозвучавший в голове тяжёлым баритоном, заставил её тело вновь содрогнуться. Громкий чёткий звук донельзя сильно давил на уши, хоть и не раздавался в пространстве, как звучал бы любой другой голос, и в какой-то момент девушка подумала, что должно быть от напряжения у неё лопнут барабанные перепонки. «Но не просто так», — Тонкий Человек присел на одно колено и Оливия с сожалением посмотрела, как пачкается идеально чёрный костюм о грязный пляжный песок. В следующую секунду чужие длинные пальцы с силой сжали её горло, вырывая из груди несколько жалких хрипов, а бледное лицо едва не коснулось её собственного. Она не могла оторвать взгляда от впадин, служивших чудищу глазами, хотя её саму одна за одной прошибали волны дичайшего животного ужаса. «Должно быть так и выглядела бы смерть, имей она плоть», — проскользнула в мозгу робкая шальная мысль, «и должно быть именно с помощью удушья она бы вытягивала из людей души». «Ты мне любопытна, Оливия Уилсон», — тишина последовала за этими его словами. Затихло море, девушка не слышала больше мягкого шелеста волн: лёгкий ветер исчез, оставив морскую гладь томиться в ожидании нового шанса устремить свою волну к берегу, словно копьё в цель. Похоронный костюм Тонкого безвольно обвис вдоль его тела и теперь выглядел не так жутко, как когда полы пиджака угрожающе развевались, словно плащ. Даже её сердце, казалось, остановилось. Оливия не слышала мерного стука у себя в груди как ни старалась, как сильно не напрягала слух. Тишина, властная и всепоглощающая, стала здесь полноправной царицей. Внезапно жуткой, резкой болью прошило шею, точно в том месте, где её касались холодные пальцы монстра. «Жизнь и Смерть, соприкасаясь, всегда порождают нечто ужасное», — Его голос был спокоен, пока она мучительно корчилась от боли в крепкой ловушке его рук, срывалась на крик, извергая из горла нечеловеческие вопли. «Это нечто — моя метка. Я приду за тобой, Оливия. Я найду тебя, где бы ты не пряталась и уничтожу всё, что тебе дорого. Я — Твой новый Господин и вечный Хозяин. Я — Слендермен».

***

Когда Оливия распахнула глаза, за окном было ещё темно — небо глазело на неё из окна равнодушной темнотой, без малейшего намёка на скорое появление солнца. Отчего-то вся её подушка пропиталась холодной влагой, сердце бешено билось о грудную клетку. А ещё саднило шею. — Тьфу ты, приснится же такое! — пробормотала девушка, поджимая ближе к себе колени и плотнее кутаясь в одеяло. Её всё ещё дико трясло, а яркие воспоминания о кошмаре кинолентой проносились в голове. Дрожащая рука непроизвольно потянулась к источнику боли, пытаясь заглушить его прикосновением, заслонить рукой и закрыть от внимательных глаз мира. Осознание пришло резко, как удар молота о наковальню. Она вскочила с кровати, снося все преграды на своём пути. «Зеркало, мне нужно зеркало!». Оно было в трёх шагах от её постели, но тонкие ноги, запутавшись в упавшем на пол одеяле, подвели её. Оливия растянулась на полу, однако тотчас вскочила на локти, на руки, на колени, помогая себе подняться. Заветная зеркальная гладь сейчас была прямо напротив её лица, послушно отражая небогатое убранство комнаты, запутанные каштановые волосы и тёмные мешки под глазами. Она внезапно поняла, что до сих пор неосознанно прикрывает повреждённое место на теле ладонью и, вздохнув, робко убрала прочь руку. На коже красовалась чёрная, будто выжженное клеймо, отметина.