***
-Ты замечательно справилась. Улыбка Деат казалась искренней, но всё же что-то с ней было не так. О, я вам скажу, что с ней не так – абсолютно всё, чёрт подери. Я подавила страх и раздражение – сейчас не время показывать свои чувства. Нужно молчать и быть спокойной, сказать что-нибудь о том, как противна бычья кровь. Не более. -Мечи – оригинальный выход из ситуации. Ева поступила разумно, - продолжала Деат. Она помогала мне смывать с лица засохшие брызги крови. В руках у неё был какой-то платочек, который она наколдовала минуту назад. Медленными, но настойчивыми движениями она стирала красные пятна с моей переносицы. -Так и нужно было? – спросила я. Деат отстранилась, наклонилась к поверхности воды – мы сидели прямо на земле, в тени ив у пруда – и прополоскала несчастный платочек. Волосы скрыли её лицо, и на секунду мне стало спокойнее. -Задание состояло в том, чтобы принести жертву – способ вы должны были придумать сами, - согласилась она, выжимая платочек. -Это сделала я, - без энтузиазма пояснила я. – Если бы не я, они бы не решились. Быков превратили в наших близких людей. -Как тебе это удалось? Деат вновь неторопливо принялась за дело. Она плавно стёрла последние капли крови с моей щеки и прошлась платочком по всему лицу – так сказать, начисто. Ох уже эти тёплые белые руки, сделавшие со мной такое количество чертовски приятных вещей… Руки убийцы, руки палача. Кто бы мог об этом подумать, взглянув на них? -Я приказала им. Телепатически, - я усмехнулась без особой радости. – И приказала Еве наколдовать что-нибудь острое. -Ты не представляешь, как я тобой горжусь, Кристина, - она скомкала платок, подкинула, и он растворился в воздухе. – Это было достойное посвящение кровью. Осталась последняя ночь, и всё это закончится, детка. Опять эта «детка». Дыши, только дыши. Не вздумай разреветься. Держи голову выше. -Да, закончится, - поддакнула я. – Убивать в первый раз всегда так тяжело? Я когда-нибудь забуду этот ужас? -Сомневаюсь, дорогая. Я до сих пор не забыла своё таинство, - она подвинулась ко мне, шурша своим шикарным зелёным платьем. – Боль почти исчезнет, это я тебе гарантирую. Последняя ночь окончательно изменит тебя, и твои силы достигнут своего зенита. -Жду не дождусь, - мрачно пробормотала я. Деат слабо улыбнулась и протянула ко мне руки, призывая в свои объятия. Я покорно прислонилась к ней, положив голову на её плечо. Тёплая снаружи, но холодная в душе. Всё, что в ней есть – сплошной обман. Ей нельзя доверять. Рука Деат погладила меня по волосам, по плечу, легла на израненную спину. Я едва подавила желание отстраниться. Спину вдруг защекотали мурашки – по мне побежали маленькие разряды магии. -Прости за это, - Деат поцеловала мою макушку. – Я не хотела причинить тебе боль. Так будет лучше. Я физически ощущала, как затягиваются рубцы на спине и постепенно исчезает боль. Приятные мурашки щекотали мою гладкую кожу ещё несколько секунд. -Не останется и шрама, - она улыбнулась и наклонилась, чтобы поцеловать меня. Она не хотела причинить мне боль… Я должна притворяться, что верю в это? Между нашими губами была лишь пара сантиметров, и я заставила себя положить ладонь ей на щёку. Деат с непониманием уставилась на меня. -Я только хотела спросить… можем ли мы снова заняться сексом в той пещере, когда всё закончится? -Как пожелаешь. Тем же утром встретимся там. Тебе понравится чувство, которое ты обретёшь после последнего ритуала. -Может ли оргазм стать ещё более фантастическим? Представить себе не могу. Деат засмеялась, её голос звучал мягко. Поцелуй был коротким и вместе с тем глубоким. Про такой говорят – многообещающий, но я уже точно знала, что никакого секса после последнего ритуала не будет. И самого ритуала, если мне повезёт, не будет тоже. Возможно, из меня и вправду получилась бы неплохая актриса.***
-Это было ужасно, не представляю, что тебе пришлось пережить… Бедная, бедная… - шептала мне на ухо Нора, видимо, она наивно полагала, что её слова чем-то помогут. Надо отдать ей должное, без её объятий мне было бы ещё хуже. Меня уничтожало изнутри осознание содеянного, и от мысли «я лишила человека жизни» рыдания только усиливались. Я плакала без остановки. Сначала – в одиночестве, отвернувшись к стене в своей скромной постели и завалившись подушками. Страдать нужно в комфорте, простите мне мой неуместный сарказм. Затем меня услышала Нора, из воздуха материализовалась Ева, и вскоре половина всех наследниц уже разместилась вокруг меня, пытаясь как-то помочь. Было непривычно думать об этом, но они искренне сочувствовали мне, увидев, что я уже не так хладнокровна, как в амфитеатре, в свете костров. То, что произошло этой ночью, перевернуло мир каждой из них, а меня практически свело с ума. Убить пришлось всем, и все видели перед собой вовсе не животное. А мне пришлось убить настоящего человека вместе с заколдованным быком. Меня мутило, я снова и снова мысленно повторяла эти слова с того момента, как Деат оставила меня у пруда. Нора говорила, что у меня будет болеть душа и спина. И то, и то успешно болит. Хорошо хоть, что Деат сжалилась над спиной. Я знала, что и Ева, и Нора запомнили тот момент, когда я показала им свои раны. Что вы думаете теперь, две несчастные утопистки? Эти издевательства нужны только для одной цели – ожесточить наши души и сломать нас. И я уже сломана так, что вечная жизнь больше не кажется благословением. Она никогда и не была им. Смерть страшна и конечна, но она подводит итог. А этому ужасу никогда не будет конца. Люди часто заявляют, что мы должны жить, несмотря ни на что. Жить другим назло. Эти люди ничего не знают о настоящем горе. Во всяком случае, многие из них просто не понимают, о чём говорят. Я ревела на плече Норы, у меня болели глаза, заложило нос, покраснели щёки и лоб, и у меня не было никакого желания жить с тем, что произошло. Может быть, это бред. Мне казалось, что есть крайняя черта, перейдя которую, ты погружаешься в полное безумие. И я эту черту пересекла. -Это было ужасно. Когда я очнулась от бесконечных рыданий, моя голова всё ещё лежала на плече Норы, а она одной рукой обнимала меня за плечи. Девушки тихо говорили о таинстве. -Он был там, на месте быка и я… не знаю. Это было так страшно. Я всегда боялась, что из-за моих чувств его могут убить. Наставница косо смотрела на меня... Я так испугалась, боже. -Кем он был? -Я любила его. -А я видела маму. Она была такой настоящей. Нет, это были не мои слова. Я молча слушала их разговор. И чем дальше – тем хуже разбирала слова, смысл уплывал, а разум погружался в сон. Я не помню кто и что рассказывал. Помню только, что каждая история была жуткой и трагичной. Убитая мать, убитый отец, убитый любимый, любимая, подруга, друг, тётя, брат, сестрёнка. Есть такой фильм «Убей своих любимых»... Но всё это не фильм, это реальность. Перед тем как окончательно отключиться и заснуть, я вспоминала искажённое отчаянием лицо моей матери вместо окровавленной головы быка. Когда я проснулась, мне казалось, что я отключилась всего на пару минут, но всё вокруг говорило о том, что прошло несколько часов. Девушки спали, кто-то шептался на другом конце пещеры, и стены приглушали слова, я лежала в постели, а не на плече Норы. Две секунды мир вокруг был безмятежным, тихим, тёмным, с мягким рыжим светом где-то под потолком обиталища наследниц. А затем всё, что случилось, непосильным грузом свалилось мне на плечи. Я вздрогнула и откинулась на постель, глядя на огоньки Евы надо мной. Это не сон, это реальность. Вдруг появилось нестерпимое желание, чтобы всё прекратилось, чтобы за этим чудовищным моментом осознания не было больше ничего, кроме вечного забвения. И я встала – в голове у меня рекой лилась кровь, пролитая мной этой ночью, – и поплелась к пруду, развязывая тесёмки на левом боку, которые удерживали на мне это страшно-красное кровавое платье. У воды оно соскользнуло с плеч и упало к моим ногам. Можно ли снимать одеяние до последнего ритуала или нет – меня уже не волновало. От пруда поднимался лёгкий пар, но вода была не обжигающе-горячей, как прежде. Я села на берегу, опустив в воду ноги, и наклонилась, смотря на своё отражение. Едва ли что-то можно было различить – мои спутанные волосы составляли силуэт головы, только линии плеч и талии были ровными, мягкий свет, падавший на них, отражался и выделял их в полумраке. Как жаль, что скоро вместе с моей никчёмной душонкой сгниёт и это красивое тело. Я всегда любила свою внешность. Нужно хотя бы попрощаться. Я провела рукой по плечу, дотянулась до лопатки – никаких рубцов. Бёдра, грудь, талия… Скоро всё-всё сгниёт. И внутри и снаружи. Закрыв глаза, я полностью погрузилась в пруд. Мир стал тёплым и жидким, воздух исчез. Было страшно позволить себе вдохнуть воду, и пару долгих минут я заставляла себя выдыхать всё, что было в моих лёгких, чтобы постепенно уйти на самое дно. Пруд не был глубоким – не глубже двух метров – и я медленно погружалась ниже и ниже, отталкиваясь от каменной стены. А потом в меня хлынула вода – я расслабилась и сдалась напору стихии. Говорят, эта смерть спокойная и почти безболезненная. Приятнее только постепенно замерзать – там и вовсе лишь медленно засыпаешь, откидываясь в объятия смерти. Хотелось всплыть, хотелось кричать. Организм в отличие от разума пытался бороться за свою жизнь, но я снова и снова заставляла себя оставаться на глубине и думала о парнишке-кассире с автозаправки, которому я в сердце всадила кинжал. Всё, что тебе нужно – смерть. Всё, что тебе нужно – смерть. Всё, что тебе нужно… Понятия не имею, когда меня вытащили. Я тогда уже потеряла сознание. Заболела грудь, мне открыли рот, и вода сама собой покидала меня. Вокруг было не тепло, а холодно. Затем я очнулась и зашлась кашлем. Ушла далеко не вся вода. Я осознала, что должна была быть мертва. Надо мной сидела Анна-стихийница, бледной тенью в воздухе висела Ева, Нора накрыла меня моим страшно-красным кровавым платьем. Валерия часто моргала и вытирала слёзы с щёк. «Мы вернулись к началу», - про себя пошутила я, хотя смеяться мне было физически не под силу. Забыв о том, что на мне нет ничего, кроме платья, которое следовало бы придерживать, я села, обхватив руками колени, бесформенная куча платья сползла до талии. По всему телу пробежалась дрожь, и вскоре я уже не могла прекратить рыдания. Я всё ещё жива, и это самое отвратительное, что могло со мной произойти в этом грёбаном змеином гнезде.***
Полы моего красного одеяния всё время шуршали, и скромные туфли на плоской подошве надоели ещё больше, чем хождение босиком. Я натёрла парочку мозолей только за то время, что нас, покорных глупых куриц, вели к месту последнего ритуала. И шли мы так же: стайкой, зашуганные и с отстранёнными лицами. Я по очереди перемещалась в голову каждой и тихонько слушала, что происходит внутри. Что если я могу получить полный контроль над одной из них? Или сразу над всеми? Я могу приказать, и они исполнят приказ, но могу ли я управлять ими как марионетками? Хороши были бы мои дурацкие способности, если бы у меня не было такой возможности. У Норы в голове был полный бардак, и, пытаясь собрать её разрозненные мысли, я едва не упала на ходу. Голова начала кружиться. Альбина старалась думать только о своих паучках – к слову, Твикс уже вымахал с собаку среднего размера. Карину потряхивало, и она снова не могла контролировать температуру своих рук. Валерия по-прежнему держалась рядом с ней и каждый раз, как ладони Карины раскалялись, быстро охлаждала их. Кто-то мирился с грядущим, кто-то лишь пытался. Элла гипнотизировала саму себя, боясь сорваться. Она тоже хотела покончить с собой, но если мне эти мысли стали привычны, то её пугали до чёртиков. Элла боялась смерти и по пути заставляла себя видоизменять цветы и камни под ногами, чтобы как-то отвлечься. Афина, казалось, готовая вообще ко всему, с ранних лет воспитывавшаяся ведьмой, едва держалась на ногах от страха. Мария, Майя и Тина были совершенно разбиты. Жанна надеялась, что силы будут стоить всего, что она уже потеряла. Увереннее всех были Дария и Ева. Ева – потому что у неё не было права бояться, и морально она была сильнее всех нас. Дария – потому что ей было нечего терять. Наверное, она мертва уже несколько десятилетий… Одна Анна верила, что всё встанет на свои места. Другая молилась, чтобы потом, если всё будет слишком плохо, её сил хватило, и она смогла перенестись в другое время. У Анны, обладавшей способностью контролировать время, никогда ещё не получалось перемещаться во времени самой. Если бы мне тоже только хватило сил… Я могла бы спасти их всех от этой жизни. Сосредоточившись, я попыталась залезть сразу в головы ко второй Анне и к Элле. Было странно, как одной рукой гладить себя по голове, а другой – водить кругами по животу. Чёрт подери, многозадачность – это не моё. Надо. Давай. Анна, состарь цветок. Элла, измени его, чтобы он стал сухим листиком. Нет, тремя листиками. Девушки подчинились. По очереди. Красивый красный цветок с куста – такой же, что я сорвала когда-то, – мгновенно завял и упал на землю двумя листиками. Что ж, их не три, но и менять приказы в процессе – не лучшая затея. Теоретически, Элла и Дария могут делать почти то же самое – нет, они не согласятся помочь мне. Если бы я убедила их раньше! Или внушила им?.. Ева предполагала, что я смогу управиться с глубинным внушением. Боже, о чём я думаю? Я в сердце ведьминского сестринства, в их тысячелетней святыне – что я могу против сотен взрослых, полностью овладевших силами ведьм? Орудовать четырнадцатью девушками, только получившими кровавые платья? Едва ли способными сотворить масштабное колдовство? Альбина – ребёнок. Анна, Мария и Карина, владеющие стихиями, – мало что могут, кроме детских фокусов. Валерия не замораживает предметы, по размерам превышающие человеческую голову. Анна, владеющая временем – ещё ни черта не владеет временем. Нора умеет только различать вкус крови и предсказывать будущее. Тина бесполезна, впрочем, как и Майя, Афина, Дария и Жанна – они ещё не до конца понимают, что за силы сокрыты в них. Элла может вызвать галлюцинации у десяти человек одновременно, но мы имеем дело с сотнями ведьм… Ева – единственное доступное мне рабочее оружие, принцесса и… И живой щит, если это потребуется. Её никто не посмеет тронуть. Я – изменница, а она сильнейшая из нас. Нет. Нет, хватит. Ты дура, самоубийца, идиотка. Помни, кого ещё убьют, если ты нарушишь закон. Нору – да, её точно убьют. Я привязалась к ней. И Альбину. К чёрту. Я сама хочу умереть, я не хочу, чтобы умирали они. Хочу, чтобы умерла она. Нас вывели на площадь, которой раньше не было. Теперь она занимала большую часть всего Змеиного Хвоста. На месте фонтанов высились каменные столбы, почерневшие от времени. Пятнадцать штук. Вокруг них были собраны сухие брёвна. Или столбы стали чёрные от огня… Стойте. Нет, нет, нет, нет. Нет. Как там было в той речёвке на пиру? Очистит вино, очистит кровь, очистит – смерть? О нет. Нет. Как угодно, но не так! У кого они перенимали традиции – у священной инквизиции?! Ты не пройдёшь через это. Ты не пройдёшь. Ты сможешь увернуться и умереть как простая смертная. Ты сможешь, я знаю. Девушек затрясло от вида столбов. Кто-то, простите мне каламбур, остолбенел сам. Готова поспорить, я стала белая как мел от ужаса. В мире существует странный рейтинг болезненности. На втором месте – роды. На первом месте – сожжение заживо. Ни то, ни другое мне не улыбается. -Добро пожаловать на последнюю ночь таинства! – громко возвестила хранительница, та молочная девушка, что выявляла наши силы, разглядывая титьки. До сих пор мороз по коже при воспоминании. -Это ночь, когда ваши души очистит смерть. И вы не умрёте, а восстанете из пепла, сильнее и свободнее, чем когда-либо прежде! Ваши силы достигнут апогея, ваше тело будет подчиняться только вам и перестанет стареть. Ваш разум станет кристально чистым. Ваша новая жизнь начнётся с того момента, как прах станет плотью, а огонь – душой и кровью. И при вашем желании эта жизнь не кончится никогда! Вечный кошмар. Сотни ведьм со всех сторон заполняли площадь, толпились вокруг пятнадцати столбов, но центр был свободен: там стояла хранительница долины, белым пятном сияя среди разномастных молодых красавиц. Вокруг неё собрались сильнейшие ведьмы. Дух Севера, Деат и остальные шесть. Я никогда не уделяла внимания изучению этих особ – все одинаково сияющие свежестью, они были противны мне. Только Деат и Дух Севера вызывали у меня первобытный страх. Дух Севера была в чёрных одеждах, и это было непривычно. Я-то думала, она никогда не меняет свой серо-бурый балахон. Как и прежде, она больше походила на старуху в окружении ведьм, юных особ, румяных и полных сил, с шелковистыми волосами, блестящими нарядами и великолепными фигурами. От её взгляда по коже пробежали мурашки. А Деат… боже, она была восхитительна. Страшна и восхитительна – это ей определённо удаётся на ура. Её платье было полупрозрачное, телесное, не скрывающее ни дюйма её чистой кожи. На плечах его скрепляли броши в виде драконьих голов. Красивое платье – как оно развевалось на ветру, как переливалась ткань… Я не успела и охнуть: девушек по очереди приковывали к столбам цепями. Альбина, тихо плачущая, оказалась первой. За ней последовала Карина – её руки вспыхнули, едва её и Валерию разлучили. Сама Валерия стала следующей. Анна-стихийница, Афина и Мария были прикованы одновременно. Ева и Дария были прикованы заклинаниями – какие же для призраков цепи – и обе не сопротивлялись. На мгновение мой взгляд поймала Деат. Она улыбалась и смотрела так пристально, что у меня мурашки пробежались по спине. Я не знала, что мне делать: подчиниться или отказаться и умереть прямо сейчас. Второй позор Деат не потерпит, я умру прежде, чем сумею пробежать хоть несколько метров прочь из этого ада. -Пусть загорится чудодейственное пламя предков, - глухим голосом вскрикнула Дух Севера и махнула рукой. Ещё не все наследницы были прикованы – я, например, – как вокруг первых столбов загорелось пламя. Закричала Альбина, и тогда я поняла, что чудодейственное пламя – это самое обыкновенное пламя. Из чудес здесь только ожидание того, что все мы выживем после такого кошмара. Загорелось пламя вокруг Карины – но и она сама горела, платье на ней чернело и разваливалось, открывая белую кожу, а плоть оставалась невредимой. Я пыталась влезть в её голову, только там, в её разуме, не было ни одной мысли. Одни лишь крики и боль, боль, боль, бесконечная боль, от которой у меня закружилась голова. Кто-то подхватил меня под руки – это оказались две незнакомые мне ведьмы. Я мельком видела, как к столбам, вместе со мной, ведут остальных: Эллу, Жанну, Анну, что управляла временем, Нору, Майю, Тину… Не понимая, что делаю, я забралась в разум Евы. И там нашла то же, что в разуме Карины. Разница была в том, что у живых пламя жгло тело, а у мёртвых – душу. Но если выжечь им душу – они умрут?.. Меня снова тряхнуло, я выпала из сознания Евы, метнулась к Валерии и Афине – всё то же самое, но с двойной силой, ударило по мне, вышибая дух вон. Кажется, я вскрикнула, и ведьмы не смогли удержать меня. Я рухнула на колени, обняв себя за плечи и пытаясь унять дрожь, боль и страх. Сквозь пелену ужаса, окутавшего меня, я слышала запах горящей человеческой плоти, и в голову мне приходили воспоминания о том, как мой отчим жарил шашлыки у нас во дворе… Глаза наполнились слезами, но я не могла плакать – я смеялась и не могла остановиться. Шашлыки! Вы только представьте себе! -Что с тобой не так, идиотка?! – закричала одна из ведьм. – Перестань, заткнись, тебя ждёт очищающий огонь! Они обе не могли поднять меня на ноги, потому что я не могла стоять, только падала, безумно смеялась, а по моим щекам струились слёзы. Волосы разметались, трудно представить, какой ужас был у меня на голове, глаза покраснели – хороша, как смерть. Тогда рядом вдруг оказалась Деат. -Отойдите, курицы. Ведьмы повиновались, но сделали лишь пару шагов в сторону. -Ещё раз хоть одна из вас назовёт мою наследницу идиоткой, и вы обе следующую вечность проведёте червями, - она подняла меня и прислонила к себе, чтобы я не упала снова. - Кристина, сейчас не время сходить с ума. Посмотри на меня. Она стала суетливо убирать волосы с моего лица, вытирать слёзы с щёк. Её руки были холодными, и это немного приводило меня в чувства. Господи, какое она чудовище, и почему чудовище нянчится со мной, как с ребёнком… И как бы я ни ненавидела её, как бы ни боялась, в те минуты у меня была только она, а ещё смесь из любви и ненависти. Ведь было же в Деат что-то живое… -Кого ты любишь больше: меня или Элейну? – между приступами истерического смеха едва слышно спросила я. -Элейна мертва, а ты нет. Давай, сделай, что нужно, и всё будет, как я обещала. Ты и я навечно, давай же, - она повела меня к последнему столбу, но меня так трясло, что я спотыкалась через шаг. Я вдруг оказалась в её разуме. Там царил хаос, мысли потоками метались и переплетались между собой, и кто-то кричал и кричал. Может быть, так кричала умирающая Элейна, и Деат, это бездушное чёрствое создание, не могла выкинуть из головы этот страшный звук. Джоана, меня зовут Джоана! Джоана, Джоана Миловски! Кристина, пожалуйста… И мысли Деат снова заметались, словно какая-то сила контролировала их. Крик угас. -Ох, чёрт подери, я не должна была это делать. Это всё ты, идиотка, - шептала она, всё ещё крепко держа меня и помогая идти. – Мне нельзя помогать тебе. Давай же, давай, шагай. Скоро всё кончится. Боже, я не хочу умирать, не хочу, не хочу, не хочу! -Это никогда не кончится, Джоана, - тихо сказала я, внимательно глядя в её глаза. – Никогда. Они словно были чисты от проклятий и ужасов, никакого звериного взгляда – простые зелёные глаза, отражавшие пламя костров и меня. -Тебя так зовут: Джоана Миловски? Это твоё настоящее имя?.. Красивое, очень красивое – тебе оно подходит, - не контролируя свой язык, бормотала я. Деат вдруг остановилась, замерла и неестественно выпрямилась. Мне казалось, вместе с ней замер весь мир, но на площади всё ещё творилась неразбериха, ведьмы кричали и громко переговаривались, трещали костры, постепенно угасали крики прикованных к столбам наследниц. Их посвящение подходило к концу. В одно мгновение глаза Деат стали жёлтыми, с узкими зрачками, как и прежде. Вернулась её вечная властность и холодность, и она двинулась с места, крепче перехватив меня за талию. -Тебя ждёт костёр. Перебирай ногами, чёрт подери. -Джоана, прошу тебя, я не хочу умирать, - бессильно произнесла я. -Хочешь, маленькая утопленница. Погас костёр Альбины, Евы, Карины и Валерии. Обугленные цепи висели на столбах, девушки превратились в пепел. От углей поднимался дым, и он становился всё гуще и гуще, пока его не прорезали ослепительно-яркие лучи света. Пепел загорелся вновь, взлетел и закружился, создавая фигуры погибших девушек вновь. Сначала они были огненно-красные, но постепенно преображались: кожа светлела, будто заново вырастали волосы, черты лица становились узнаваемыми. Хранительница, совсем не обращая внимания на крики тех девушек, чей костёр всё ещё горел, на мой дикий приступ безумия, подняла руки, и каждую новоиспечённую ведьму охватил порыв ветра, поднял в воздух пепел – из этого пепла появились их последние одеяния. Чёрные балахоны, завязанные узлами на плечах. Только Ева была в прежнем облике – однако её дух теперь был тёмный, а не светлый… Деат затащила меня к столбу, но приковать не успела – отвлеклась на это зрелище. Это была её главная ошибка. Я метнулась в разум Евы, и изменения, произошедшие в нём, ошарашили меня: перерождение привело её в восторг, всё внутри неё горело, и магия, чистая, неразбавленная, кипела в её существе. Но чего-то не хватало – это была не та мёртвая девушка с печальным прошлым. Новая Ева чувствовала себя как никогда живой, и что-то в ней напоминало мне Деат. Жестокость. Ева никогда не была жестокой – даже в то утро, когда заставила Валерию забрать мои эмоции. Ева непоправимо изменилась и пребывала в странном состоянии, в оцепенении, вызванном перерождением. Я упала на колени среди брёвен, окружавших столб, и только благодаря рукам не ударилась лицом. Я стояла на четвереньках, цепи как змеи бились о каменный столб, но не могли найти меня и поймать в свои смертельные объятия. Сквозь мои пальцы прорвались робкие языки пламени и стали разгораться. Тогда страх с новой силой овладел мной. У меня не хватит сил контролировать настоящих ведьм, а не наследниц, нет, нет… И снова я рванулась в голову Евы, что есть мочи крича: -Защити меня! Ева повиновалась, сама того не понимая. Огонь залила вода, цепи бессильно повисли. Площадь была охвачена гневом ведьм. Вокруг я слышала их крики, Дух Севера обратилась длинным серебристым драконом, и её вопль на несколько секунд оглушил всех в Змеином Хвосте. Деат рванулась ко мне с перекошенным от гнева лицом, но Ева, подвластная мне, отбросила её назад одним лишь взглядом. Удерживая Еву, я оказалась в разуме Карины, и вмиг все ведьмы на площади вспыхнули и заметались – пламя не убьёт их, но Карина обеспечит им тяжелейшие ожоги. В толпе воедино слились вопли сотен ведьм, то тут, то там забрезжила магия – они пытались спастись от огня Карины. Дух Севера металась из стороны в сторону, ещё не понимая, что происходит. Я перешла в Валерию, и дракон стал покрываться толстой ледяной коркой. -Это ты! – закричала, Деат, поднимаясь. – Это всё творишь ты! Безумная, чокнутая дура… Ещё один переход, и по велению Евы по всей площади пробежала стремительно увеличивающаяся трещина, а ведьмы, охваченные огнём, стали падать в неё. Я никогда в жизни не чувствовала себя такой сильной. -Ты сдохнешь! Сдохнешь, чёрт тебя подери! Проникнув в разум Деат, я стала сжигать её изнутри. Так же она поступила с Элейной. Ничто в этом мире уже не имело значения, и я не видела ничего вокруг, не слышала больше крики, только разум Деат плавился, мне казалось, что я взрываю её мозг. Плевать, как я это делала – у меня получалось. Не успев приблизиться ко мне, она упала замертво, дёргаясь в предсмертных конвульсиях: её голова чернела, из ушей и рта вытекала кипящая кровь, заливая её прекрасное полупрозрачное платье и мягкие чёрные волосы. «Я люблю тебя», – перед смертью едва слышно в моей голове прошептала Джоана Миловски, что столетиями была заключена внутри Деат. Это её крики я слышала. Это её имя скрывала Деат. И её тело она носила, как красивую обновку. Значит, Деат – это не Деат. Чёрт побери! Дракон Дух Севера взвыл, и лёд Валерии затрещал и раскололся. Серебристый змей на моих глазах покрывался чёрной чешуёй, а его глаза становились ярко-жёлтыми, с узкими зрачками. Тот самый взгляд, которого я боялась, как огня. -Думаешь, ты убила меня? – прошипел голос Духа Севера, хотя пасть зверя не двигалась. – Смерть – это не человек и не ведьма, Смерть – это дух. Ты убила не меня, ты убила её. Меня нельзя убить. Я – все мы. Я – сама магия. Дракон стал подползать ко мне и по пути откинул бездыханное изуродованное тело Джоаны. Чёрный дракон с жёлтыми глазами. Меня шатало и трясло как лихорадке всё сильнее и сильнее, но я встала с колен, держась за свой каменный столб, и заглянула в глаза Смерти. Заплаканная, покрасневшая, растрёпанная, совершенно безумная. Не так я собиралась умереть. Дракон бросился на меня, вонзил зубы в моё тело – челюсти были настолько огромны, что вся моя грудь и талия в одну секунду превратились в кровавое месиво: красное платье и ноги заливали потоки крови. А моей последней мыслью было: «Хочу стать газом, газу не больно».***
Не знала раньше, что в Змеином Хвосте бывает снег. Этот чудесный оазис даже в середине осени был наполнен свежей зеленью. Наверное, когда ведьмы навсегда покинули это место, здесь перестала действовать всякая магия. И как я сразу не поняла? Башни больше не были скрыты волшебством и от большей части из них остались только стены высотой в два-три метра. Они рассыпались, и каждый новый порыв ветра неумолимо приближал их полное исчезновение. Амфитеатр стал похож на глубокую яму из известняка, никаких фонтанов и каменных столбов не было и в помине, площадь, на которой я умерла, превратилась в глубокую яму, на её дне журчали горячие источники. Наверное, если спуститься туда, можно найти ход к пещере наследниц, но зачем оно мне нужно? Большой чертог, который так напоминал греческий пантеон, лишился крыши. Одни только колонны взмывали ввысь, и возвышался мраморный помост. Я кружилась по нему и смеялась. Снег запорошил мои волосы, снежинки быстро таяли, я вся промокла, и было невыносимо холодно, но ещё было… свободно. За всю свою жизнь я не чувствовала свободу так отчётливо и ещё никогда от неё не было так легко на душе. Свобода, о которой мне говорили в школе – свобода выбора колледжа. Свобода, о которой мне говорили в колледже – свобода выбора профессии. Свобода, о которой мне говорили хореографы – свобода вкладывать душу в танец, поставленный не мной. Свобода самовыражения была ничем, потому что всё, что мне хотелось выразить – пустоту в душе, тоску и эйфорию, приходящую и уходящую одинаково быстро. Я не лишилась жизни. Я не перестала быть человеком и не стала полноценной ведьмой. Я никто и сейчас, если задуматься, нахожусь нигде. Но как же я чертовски люблю это. Мне никуда не нужно спешить, не нужно гнаться за временем, не нужно возвращаться домой и не нужно выбирать профессию и танцевать поставленные не мной танцы. Не нужно бывать на гулянках, пить, курить и «веселиться». Не нужно заполнять пустоту – пустоты нет. Не нужно быть сестрой всем ведьмам, не нужно подчиняться, не нужно бояться Деат. Не нужно приносить жертвы. Не нужно снова и снова видеть вокруг реки крови – моей и не моей. Как же я свободна! У меня не кружилась голова. Я всё танцевала и танцевала, а потом, сама того не заметив, запела песню из «Песни льда и пламени» про Дженни и её призраков в Старых Камнях… Я стала совсем как она, разве что откуда мне взять погибших королей? Зал полностью запорошил снег. Я покинула чертог, всё напевая, и стала спускаться к морю, петляя через всю долину. Сугробы скрыли мощёные дорожки и продолжали расти, угрожая спрятать и стены Северных Башен. Амфитеатр стал ровным белым оврагом. Море было неспокойно за скалами Змеиного Хвоста, но я, словно укуренная, продолжала думать о чём-то милом и возвышенном, и мне казалось, что волны со мной заодно – непременно! Пена шипела и рассыпалась о каменный берег, а по нему скакали фиолетовые тени. Это были изящные кони, и они ржали и фыркали в один голос с пеной. Будто созданные из дыма, грациозные, с тонкими ногами и длинными хвостами, они мчались ко мне. Меня завораживали их движения. Песня о Дженни улетучилась из головы. Развивался подол моего белого платья – не знаю, откуда оно, больше похоже на ночнушку с этими глупыми кружевами. В левой руке у меня был толстый кожаный чемодан. Из него вываливались какие-то вещи. Я запоздало осознала, что это мои толстовки, футболки и танцевальные купальники. Гетры, шарф, перчатки. Как я вообще умудрилась закрыть этот чемоданчик? А, к чёрту, посмотрите, какие прекрасные кони. Надеюсь, меня растопчут. Что за жизнь после смерти со всем этим барахлом? Разве мне оно нужно? Я не стала ведьмой, значит, меня не сделают ещё одним бледным призраком долины. Что ж, будем надеяться. Теперь я почти что газ, в который обращалась Деат, и газу не больно.