Тигриной тропой

Каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу. Дьяволу служить или пророку — каждый выбирает для себя. Каждый выбирает по себе слово для любви и для молитвы. Шпагу для дуэли, меч для битвы каждый выбирает по себе. Ю. Д. Левитанский Я нашла свое убежище случайно. Мне уже исполнилось девять лет, я отпраздновала день рождения жареными грибами, запеченной в глине рыбой и, ощутив такое редкое для меня чувство сытости за последние четыре дня, уснула под шум водопада. Денек был теплым, наступила середина весны. Трава густая, мягкая, шкура волка накрыла меня всю, волк был при жизни огромный, я же мелкая. Котелок с остатками жареных грибов повесила на ветку огромного дуба, самую нижнюю. Еле дотянулась, плохо расту. Ем много, питание сбалансированное — я знаю много умных слов, даже понимаю их значение. Моя наставница умерла четыре дня назад. Перед смертью она вручила мне гладкую толстую бумагу, внутри которой было записано ее имя — Асти Баслим, родившаяся семьдесят девять лет назад в Северно-Западных Пределах, дочь торговцев, черные волосы, серые глаза. Бумага была размером с кленовый лист, и такая же зеленая. Ни сжечь, ни разорвать, ни уничтожить другим способом, да и потерять трудно. Документ как бы приклеивался к владельцу. Умений ее хватило, чтобы изменить дату рождения на мою, тем самым я обрела имя, родину и родословную. Изменяла Асти дату рождения долго, вливая по вечерам весь накопленный за послеобеденный отдых запас своих невеликих сил. Ни у кого другого не получилось бы. Только у настоящего хозяина, и только по искреннему желанию. Теперь мне придется всю жизнь красить волосы. Глаза у меня серые, а вот волосы темно-каштановые, ну хоть брови и ресницы черные. Асти хихикала, говоря о том, что как повзрослею, придется мне красить волосы везде. И показала где. Действительно, целители не имеют стыда. Думаю, что повзрослев, смогу все-таки изменить в документе описание внешности, хотя у меня пока и нет волос… ну там. Попала я к старой Асти два года назад, после полугода скитаний по диким лесам Приграничья. Увидев меня, оборванную и грязную, она не нашла ничего лучшего, чем попытаться поймать меня, заклеймить и обрести рабыню. Потому что ей уже трудно самой добывать пропитание, а я показалась ей мальчиком, с коротко стриженными волосами и в штанах. От родителей, охотников на тварей из-за Грани, мне досталась редкая способность прятаться на ровном месте и сопротивляемость к внушению. Это у меня развивали чуть ли не с рождения. Им это не помогло выжить. И не могло помочь. Одно дело, когда охотишься ты, в готовности дорого продать свою жизнь, совсем другое — когда гость, принятый как друг, внезапно посреди ночи, превращается в кровожадное безумное существо, ростом с медведя и покрытого шипами и нападает в твоем собственном доме. Я мало помню все обстоятельства этого безумия, но оторванная голова моей мамы, что успела выбросить меня за окно нашей крепости, подкатилась ко мне и меня унесло вихрем ужаса. Унесло меня, как оказалось, на двадцать ли, поэтому, когда я прибежала назад, был уже вечер следующего дня. Мне было шесть с половиной лет и мне были нужны мои мама и папа. Ворота крепости были сломаны, каменная кладка ограждения искрошена, двор перерыт. Стены исполосованы глубокими царапинами, а мостик через ручей посреди двора обвалился. Замирая от страха, я вошла в саму крепость, уже зная, что поздно, все уже мертвы. Дальше все слилось в бесконечное перетаскивание трупов, дров и сжигание всех тех, кто мне был дорог. Трупы были частями, головы надо сжигать особенно тщательно. Голову мамы нашла там же, откуда меня перенесло, под окном моей спальни. Думаю, что я сошла с ума, иначе как объяснить, что маленькая девочка, хоть и дочь охотников, за один день управилась с огненным погребением двенадцати мужчин, двадцати женщин и пятерых детей. Но я успела до восхода синей луны, сожгла всех, прах пустила по ручью. Все реки ведь текут к морю, правда же. Теперь они не проснутся переродившимися тварями. Обряд огненного погребения проводился почти после каждого прорыва тварей из-за Грани, принимали в нем участие все охотники, поэтому нас и осталось так мало. Это был последний в этом семилетии восход синей луны, после этого Грань становилась непроходимой на семь лет. Помощь так и не пришла, никто не вспомнил о нашей заставе. Вспомнят, конечно, но это будет через цикл. Пока же, на семь лет о защитниках можно забыть. Я подслушивала все разговоры взрослых, потому что после отражения атак тварей, они расслаблялись и болтали обо всем. Такое наплевательское отношение к охотникам было только в нашей части Приграничья, имперской части. У родителей был контракт на эти и следующие семь лет. Самый каторжный вариант. Из-за мамы. Маму отправили сюда, даже не посмотрев на то, что она беременна. Моя мама посмела отказаться от должности императорской виталис. А так как обучение она прошла по императорской стипендии, обязана отработать десять лет в императорской лечебнице либо четырнадцать по выбору главного целителя. Мама же полюбила папу, вышла замуж и отказалась совмещать должность лекаря с должностью наложницы старшего сына Императора. Прождав несколько дней, я собрала оставшиеся вещички — котелок и топорик, это все, что было целым, большое хозяйство было раскрошено, и пошла к людям. Метакинис с нашей стороны заблокирован, работал только на прием. Никто не пришел, каменную плиту метакиниса посреди ближайшей полянки я караулила почти неделю. Обучение использования метакинисов начинается с девяти-десяти лет. Куда идти, я знала только примерно — на заходящее солнце. Леса я не боялась, после тварей милые волки и кабаны не представляли опасности для дочери охотников. Нашла речку, текущую в примерно нужном направлении и начала свой путь. Помрачение сознания не мешало мне рыбачить, собирать грибы и ягоды. Мясо вызывало отвращение, поэтому когда в силки попался кролик, я свернула ему голову, выпотрошила, поставила котелок с мясом на огонь, сварила и… начала блевать. Поймала утку, отогнала от стада маленького поросенка — варила и жарила и не смогла съесть ни кусочка. Сделав вывод, что мясо не для меня, наловила рыбы на острогу и с опаской сварила. С удовольствием съела, облизала котелок. Когда я только вышла из крепости стояла ранняя осень, зима в Приграничье мягкая, температура не опускалась до замерзания воды. Тем не менее, через два месяца пути однажды я проснулась с дикой головной болью и трясущимся в ознобе телом. Закутавшись во все шкуры, а к тому времени накопились четыре лисьих, около десятка кроличьих и одна волчья, провалилась в беспамятство. Снился мне тот бой с волком, чья шкура служила мне и шубой и подстилкой для сна. Снова и снова снилась оторванная голова мамы и жуткая морда чудовища, ее убивающая. Постепенно все сны слились в один бесконечный кошмар. Пришла в себя под слоем снега, и сначала не поняла, что это. Так, я заплутала и меня занесло севернее, чем я думала. Плюнула на все и решила двигаться к теплу, на юг. Через три дня, на подгибающихся от слабости ногах, вышла к зеленой траве. И поняла, что все воспоминания стали блеклыми, кошмары не снятся, голова больше не болит постоянной тупой болью. Теперь решила идти к югу, а потом уже поворачивать на запад. Четыре месяца спустя, срок приблизительный, на меня и попыталась напасть старая Асти. Не получилось у старушки, дар у нее был слабенький. Но это был первый человек, которого я встретила. Поэтому к вечеру я сама подошла к ней, угостила запеченной рыбой. Рассмотрела все-таки, что я девочка и заплакала. Давно уже никто не кормил старую Асти просто так. Асти оказалась изгнанной из деревни, за то что не смогла спасти сыну старосты ногу, попавшую в медвежий капкан. Далеко в Лес забредать она боялась, промышляла по окрестным деревенькам. Выстроила она себе домик из веток, перетащила пожитки, еле успела, дом в той ее старой деревне староста приказал сломать, вещи сжечь. На том месте построили крепкую избу и пригласили знахарку помоложе. Вот так и нашли мы друг друга. Поначалу я опасалась ее, только спустя год стала приходить к ней ночевать. А до этого каждый день приходила с рыбой, мясом и грибами. К людям я уже не рвалась, все они одинаковые, тем более в этой части Приграничья не чуждались рабства. Старуха знахарка в ответ обучала меня грамоте, я к стыду своему перезабыла все, что раньше умела — письмо и счет. Книг у старушки было две — травник и сборник артефактора, а собственные записи составляли десять толстых тетрадей. Но почерк у нее был кренделями, поэтому ничего прочитать не смогла. Асти пообещала оставить их мне в наследство. Не надо мне такого, они же по целительству в основном. Пообещала оторвать мою глупую голову. Учила составлять сборы трав и варить зелья. Люди за помощью постепенно перестали к ней ходить, ко мне она привыкла, да и я к ней по-своему привязалась. Поэтому, когда она предложила потихоньку идти к третьей столице, я согласилась. На тот момент мне было уже восемь с половиной, дитя Леса звала меня Асти, потому что свое имя я забыла, а может и не хотела вспоминать, как звала меня мама. Первую половину дня мы шли, пока не начиналась жара. Потом Асти укладывалась отдыхать, здоровье ее ухудшалось и долго ходить она не могла. Я же отправлялась добывать нам пропитание. После трапезы Асти учила меня медитировать, и это у меня получилось с первой попытки. От радости Асти предложила попробовать упражнения на увеличение силы дара. Так как дар определялся у меня, с ее слов, как слепящий глаза, она учила как увеличивая силу дара, скрывать его настоящую суть. Асти оказалась настоящим сокровищем. Постепенно рассказала свою трагическую историю — дочь богатого торговца, она имела довольно сильный дар виталис, учебу ей оплатил отец, поэтому от обязательной работы во благо герцога Северно-Западных Пределов она была отстранена. Влюбилась, сбежала из дома. Отец проклял, отказался от нее. Ничего не пугало молодую сильную целительницу. Через десять лет муж попался на воровстве, отрубили руки, умер через несколько дней от заражения крови. Асти же направили на каторгу в алмазные рудники на десять лет. Жена да чтобы не знала о делишках мужа, конечно она знала. И не только знала, но и помогала. Это же любовь. Муж как мог, выгораживал, потому и десять лет, а не отрубание рук. После этого пришлось уехать в Империю, где ее никто не знал. Руки ее стали после каторги трястись, дар практически уснул, внешне она сильно сдала. Почти сорок лет пыталась восстановиться, но не смогла найти купель жизни, хотя объехала почти всю Империю. Когда я рассказала ей свою историю, она сказала, что у меня сильный пространственный дар или дар перемещения. Теперь я пыталась ходить через тени. Все перемещаются тем способом, который у них получился первый раз. У меня был вихрь ужаса. По другому это называется поход через тени. Вызывая отголосок того, первого страха получилось переместиться на те же двадцать ли, или конный дневной переход. Никогда не буду целителем, две самые дорогие мне женщины были сильными лекарями, и вот результат. Асти умерла, я теперь новая Асти Баслим, девять лет. Хоронила старую Асти я по-охотничьи, плакать не могу уже три года. С вещами перемещаться удается только по десять ли, два раза в день. До столицы оставалось еще десять ли, я подумывала переместиться, как наткнулась на водопад. Замерев от восхищения, простояла до вечера. Брызги воды, что горели в солнечных лучах, шум, похожий на мелодию, что пела мама мне перед сном. Очнулась после заката солнца, спустилась к озеру у подножия водопада. Брызги сюда не долетали, шум стих. Живот напомнил о себе недовольным бурчанием. Доела последние сухари. Завтра у меня день рождения, в последний день среднего весеннего месяца. С утра наловила огромных ленивых рыбин, насобирала грибов и только дошло, почему так недалеко от города, возле такого прекрасного вида нет никого. Шуганулась в Лес, затаилась. Никто не пришел пугать дурочку, вокруг по-прежнему никого. Устроила шикарный обедоужин, из-за Асти последнее время аппетита не было. Прошло всего четыре дня, я ем как ни в чем не бывало. Видимо, я душевночерствая. Это один из диагнозов Асти. Она объясняла, когда пыталась вспомнить душевные болезни, отчего так бывает. Многого не поняла, но основное уяснила — смерть родителей, скитания, где можно надеяться только на себя, взросление без сверстников, учеба у умалишенной старухи — Асти всегда называла вещи своими именами. По ее советам я попробую выстроить свою жизнь — маскировка, работа, самостоятельность. Асти говорила, что все может получиться, я слишком взрослая как душевно, так и умственно. Как маленькая старушка. Простенькие исцелялки, которые я делала каждый вечер для нее, у меня получались с закрытыми глазами. Но я ее не спасла. Нужна была купель жизни. Я не могу плакать, но умею вызывать у себя гнев. Вот так и вызвала его в свой девятый день рождения, да так, что меня потащило прямо через струи водопада в пещеру за ним. Грот был прекрасен. Солнечный свет через воду преломлял лучи, гранитные стены, пол и потолок пещеры расцветали радугой. Глубина пещеры была в двадцать моих шагов, высота в три моих роста. Внутри грота, ближе к завесе воды был свой водопад, падал он в небольшой бассейн, глубиной мне по грудь. Излишки воды через каменный бортик бассейна впадали в основной водопад. В пещере было тепло, и несмотря на обилие воды, сухо. Тепло шло от бассейна, сунулась потрогать воду, подскользнулась и плашмя упала в воду. Вынырнула и занырнула обратно. Вода была теплая, как парное молоко, которое я пробовала один раз в жизни. Асти подоила дикую козу, выпоила мне и больше никогда не давала, потому что пришлось мне сидеть под каждым кустом. Шрамы, который оставил мне один серый хищник, грубые рубцы на пол-ладони и на лице на моих глазах разгладились. Зеркалом служила отполированная слюдяная пластина, выступающая из дальней стены. Асти не дожила четыре дня до купели жизни. Сняла всю одежду и обувь, наплавалась до одурения. Мыло сварю с цветочным запахом, волчий жир у меня с собой. Разложенные по камням для просушки рубашка и штаны просохли, дырки пропали. К одежде вернулся цвет молодой листвы. Обувь, которая уже разваливалась, починилась. Чудеса с восстановлением одежды и обуви прошли мимо сознания, после сказочек Асти про купели жизни удивления это не вызвало. Денег у нас никогда много не было, но Асти покупала мне одежду по размеру, только все пыталась обрядить меня в платьица и чулочки. Неудобно, путаются в ногах, штаны лучше. Вещи-то, вещи остались на полянке возле водопада. Фух, я спокойно перемещаюсь туда и обратно. Достала записи Асти по купелям, все разложила и перечитала — все верно, никто из людей сюда не попадет, если место занято. Обряд занятия купели буду проводить через день, в ночь совместного прохода красной и зеленой луны. Надо попробовать ходьбу через тени, судя по заметкам, расстояние должно увеличиться до ста ли. А если буду купаться два раза в день, то через год ограничений не будет. После проведения обряда занятия купели закончилась еда. Рыба опротивела, на грибы смотреть не могу. Город в десяти ли. Но я боюсь людей. Но я хочу хлеб, кашу и чай. Пошла рыбачить, займусь копчением, раз я такая трусиха. Никого в окрестностях около ли во все стороны быть не может, купель жизни найти трудно, потому и не было никого возле водопада. Таково свойство купелей. Давлюсь рыбой, и тут меня осенило — охотничий скрыт, уже столько лет не применяла. Вот и выход, а если освою и Астин отвод глаз, смогу перемещаться незаметно от большой толпы. Стала обживаться в пещерке. Натаскала травы, застелила своей любимой волчьей шкурой, Асти пыталась приучить меня спать на полотняных тряпках. Ну нет, мало того, что я стираю ее постельные тряпки, это же лишний вес. Тепло теплом, а очаг нужен. Сделала каменный, дымовод замазала глиной с дальнего берега озера. Все вещи прекрасно разместились на каменных полках грота, как по волшебству расположенных на дальней стене. Полки обрамляют слюдяное зеркало, от пола до потолка, похожи на рукотворные. Возможно я не первая здесь, но обряд закрепления купели прошел без запинки, значит прежний хозяин умер, скорее всего убит. От старости владельцы купелей не умирают, вернее умирают, но остаются наследники, купель поддерживает родственные связи. Пыли в убежище нет, воздух сухой и чистый. Пол в гроте ровный, плиты гранита подогнаны друг к другу почти без щелей, но прохладный, застелила лисьими шкурками, сшитыми вместе. Асти завидовала моему опыту выделки любых шкурок, что особенного-то, все охотники это умеют. Уйди из головы, проклятая старуха, слишком много тебя. Приходится опять нырять в купель, кулаки ободрала, пока лупила стену. Сны не снятся, сплю с вечера до утра, солнце начинает освещать пещеру прям с восхода. Записи Асти потихоньку начали расшифровываться. Кроме целительских записей много про кражи, вот и объяснение изгнания, а то ножку она сыну старосты не спасла. Не врала мне, просто не договаривала. Вот и припомнили ей липкие ручки, это же деревня, весь народ на виду. Отвод глаз от Асти для воровства выглядит легким, или она все под себя переделала, дар у нее ослаб. Она сказала, что я могу все это делать. Почему купель нашлась так поздно. Сломала руку, в купели вылечилось к вечеру. Боюсь людей, но медитирую и самовнушаюсь успешно, к осени выйду в город. Наверное. Все-таки во второй старухиной тетради есть дельные советы, паригория развивается вполне успешно. Надо больше практиковаться. Кулаки больше не разбиваю, мысли стали упорядоченней, на душе покой. Оказывается, чтобы паригория развивалась еще лучше, надо бегать. Озеро красивое, если обегать слева направо и обратно получается около двух ли, бегаю с каждым днем быстрее. Город огромен. Глупая я переместилась на самое видное место, которое разглядела с ближайшей к столице горки. Шел какой-то праздник, толпы народа на площади, музыка, гром барабанов, паригория моя лопнула, я домой. На следующий день переместилась на самую тихую улочку, какую разглядела со своей горки. И не прогадала. Прямо передо мной была витрина, на которой лежали исцелялки, светильники, фризки и тому подобная мелочевка, которую я умею делать не глядя. В соседней лавке продавался хлеб. Денег у меня хватило на два свежих, горячих калача. Продавец разглядывал мою одежду, но ничего не сказал. Придется надевать платье, лучше перешью из старухиного. Волосы отросли, научилась плести косичку. Краску из корня сарии наношу на волосы раз в неделю, купель стремится восстановить мой цвет. Сварила шампунь по записям Асти, добавила корень сарии, можно мыть голову каждый день. Шампуня получилось много, на год хватит. Стазис начал получаться все лучше. Асти была гений. Грусть моя стала легкой, кулаки об стену разбивать не хочется. Назавтра пришла к открытию магазинчика артефактов, попросила позвать хозяина, выложила двенадцать исцелялок, шесть фризок и светильник. Хозяин осведомился, за сколько продаю. Обрадовался, что не продаю, а пришла проситься на работу. Принял на испытательный срок, спросил про документы и почему одна. Документ вот, а бабуля у меня старенькая, но метакинисы делает хорошо, поэтому могу каждый день приходить на шесть часов. А детям больше и нельзя работать. Работаю с девяти утра, нашла в трех шагах от магазинчика глухой уголок, перемещаюсь к нему, потом в мастерскую при магазине. Мастер Керрам разрешил через пару недель перемещаться прямо в мастерскую, сказала что попрошу бабулю перенастроить метакинис. Внук мастера учится на факультете артефакторики при универсальной школе, платит за учебу гильдия, работать будет на гильдию. Приходит в мастерскую к пятнадцати часам, я уже заканчиваю работать. Но если есть срочные заказы, остаюсь. Так бывает, если в городе начинается поветрие, исцелялок нужно много. Постепенно выведываю у Керрама-внука нужную информацию, а что, шрамов нет, глазки понаивнее, платье скромненькое. Тяжелее всего изображать восхищение неземной мудростью двадцатилетнего студента. Год испытательного срока закончился. Проверку мой документ прошел, в главной гильдии артефакторов так и записали — Асти Баслим, десяти лет, принята в ученики подмастерья, после испытательного срока. Работаю теперь в мастерской метакинисов, одежду пришлось заказывать из-за маленького роста. Стандартный костюм артефактора мне носить везде, пока числюсь в гильдии. Ну что ж, денег, что мне платят, явно не хватит на оплату всей учебы в императорской школе, на стипендию даже не подумаю подавать. Хочу поступать на десятилетний курс-универсал, вот только денежек за каждый год надо по сто империалов, а я за неделю зарабатываю один империал и два минима. В году таких недель пятьдесят две, то есть за два года, если ничего тратить не буду, заработаю на один год обучения. Главное, начать, а там что-нибудь придумаю. Третья тетрадь Асти оказалась тем, чем нужно. Можно, конечно и наворовать, но пример наставницы перед глазами, а я не хочу вызывать подозрений. И так, пока сперла сломанный артефакторный стол из сарая Керрама, чуть не попалась. Воровала ночью, про собак не знала. Пришлось перемещаться прямо со столом из сарая, куда влетела от зубастых тварей, и ведь убивать нельзя. Наутро Керрам сказал, что хотели обворовать магазин или мастерскую, но собаки прогнали воров. Про стол даже не вспомнил, я так и думала. Стол починился в купели, правда пришлось ножки подпилить и укоротить, а то под воду не весь входил. Купель не стала наращивать длину ножек стола, а подровняла их. Теперь мой собственный стол, со стазисом, с экранированием, с ящиками со стазисом и ящиками с экранированием.