IV
Сердце пропустило удар и забилось чаще. Девушка взглянула на ванну, затем вернула взгляд на Ивара. «Он не уйдёт», – поймет девушка, когда викинг даже не дёрнется и не отведет взгляд. Не отрываясь, он продолжал смотреть на нее. Сильное смущение проберет ее до самых кончиков пальцев. Саксонка сделает глубокий судорожный вдох. Она никогда прежде не представала обнажённой перед мужчиной. Поднимаясь со своего места, она шагнет к ванне. Ивар улыбнулся, когда до Рейвен дошло, что он как рыцарь с ее земель не станет отворачиваться или ретироваться, попутно рассыпаясь в извинениях. Бескостный был воспитан иначе, чем саксонские бездельники, что выросли подле Рейвен. Он уважал женщин, но не всех и не всегда. Он почитал Фрейю и свою мать. Не все женщины достойны хорошего к ним отношения. Лагерту, Маргрет и тех девушек из Каттегата он хотел изничтожить. Смущение девушки конунг принял на свой счёт. Опасался, что и ей известны слухи о его мужской слабости. Всю свою жизнь он учил людей не судить по внешности о мужественности. И каждый из тех, кто считал иначе, запомнил этот урок на всю жизнь. Делая еще шаг ближе к ванне, она повернется к викингу спиной. Это и выдало ее смущение. Внезапный жар в щеках подкрепил чувство стыда. Она подцепит низ рубахи. Помедлила, будто сомневалась, а после всё же сняла рубаху через голову. Взору конунга открылось ее молодое тело. Рейвен красива. У Ивара перехватило дыхание. Гладкая кожа смотрелась бархатной в свете свечей. Девица еще не подозревала об истинной силе своей красоты – она может быть более убийственна, чем взмах клинка. Они были в нескольких шагах друг от друга и у Бескостного возникла потребность провести рукой по ее спине, коснуться груди. Саксонка не повернулась показать красоту бюста, конунг немного разочаровался. Но ненадолго. От изгиба спины и талии трудно было отвести взгляд. Сапоги присоединятся к рубахе на полу. Развязывая штаны, девушка на короткое мгновение замрет. «Он ведь не идиот, сразу догадается…», – подумала Рейвен, а после продолжила справляться с завязками. С узлами покончено и плотная ткань предательски сползает вниз, оголяя бедра, упругие ягодицы и красивые ноги. Оставляя саксонские одежды на полу, девушка заберется в ванну. Рейвен тихо выдохнет, когда кожей ощутит горячую воду. Тепло разольется по телу, принуждая мышцы расслабиться. Смущение не пройдёт окончательно. Христианство не одобряет подобное поведение девственных девиц. От этого в ее голове поселяется мысль о греховном поступке. Опускаясь в воду, она прикроет глаза. Вода очищает не только тело, но и разум. Мельком, через плечо, она глянет на конунга. То, что он все это время смотрел на нее, смущало еще пуще прежнего. Казалось бы, волевая, сильная воительница, а так смущается предстать обнаженной перед мужчиной. Ивар заметил тревожный взгляд девчонки. Чего она боялась? Гнева своего Бога или своего пленителя? Северянки рано начинают раскрывать свою чувственность. Матери делятся с дочерьми знаниями, а языческие ритуалы избавляют их от девственности. Каждая ждет этого важного дня с трепетом и страхом. Видимо у христиан все не так. «О Великий Один, у них одни запреты! Даже не удивительно, что половина населения откровенные святоши», - мысленно возмутился Ивар, глядя на обнаженные плечи девушки. Одно он решил точно: ни один брат не подойдет к Рейвен, не дотронется до ее кожи, не поцелует. Бескостный начинал чувствовать к саксонке что-то близкое к любовному томлению, а желание обладать становилось неудержимым. А еще была жадность, море жадности, помноженное на интерес к ее персоне. Ивар допил хмельной напиток и стал снимать наручи с перчатками, в которых он сам когда-то отрезал пальцы, дабы не стирать ладони об острые камни, но, чтобы конечности оставались подвижными. Освободив руки, пришло некое облегчение. Столько лет в попытках приспособиться, а привыкнуть к постоянному неудобству никак не удавалось. Рукава рубахи он закатал выше локтя. Девушка взяла чистую ткань с края ванны в руки и намочила ее в горячей воде. Ивар спустился со своего места и подполз к ванне. Она начала обтирать свой живот и грудь, в тот момент, как увидела приближающегося к ней Ивара. Он сел на пол лицом к девице и оперся на край деревянной конструкции руками, согнутыми в локтях.Руки девушки невольно прикрыли обнаженный бюст, стараясь скрыться от взгляда викинга. Послышался всплеск и по воде пошли круги от резкого движения. Ивар смотрел лишь в ее глаза. Поворачиваясь к нему лицом, девушка встретит взгляд его голубых глаз. – Я удивляюсь куда смотрели воины Этельвульфа. Не разглядели в тебе девушку. А быть может среди вашего народа в чести женственные юноши? – Ивар усмехнулся, безучастно опустил пальцы в воду и слегка прыснул на Рейвен каплями. Девушка немного вжала голову в плечи, будто это могло спасти от брызг. – Не так трудно выдавать себя за юношу, особенно если никто не норовит проверить, что находится под одеждой, – ответит Рейвен, а уста искривятся в полуулыбке. Она была наслышана о мужеложстве среди саксонской знати, но не сказала бы, что эти юноши выглядели женственными. Если церковь ловила за подобным греховным преступлением мужчин или юношей, их ждала бесплодная участь. Таковым было наказание, однако со всей его суровостью, Рейвен сомневалась, что это наказание диктовал сам Господь. Тонкие пальцы скользнули с ключиц ниже. Она приобняла себя за плечи. Ивар видел, как она пытается преодолеть стеснение, потому продолжил отвлекать девушку. – Сотворив мир, Óдин и его братья задумали его населить. На берегу моря они нашли два дерева – ясень и иву – и вырезали из них мужчину и женщину. Затем Один вдохнул в них жизнь, Вили – разум и возможность мыслить и двигаться, а Ве вложил в них чувства и научил говорить. Так появились первые люди: мужчина –Аск, и женщина – Эмбла, – Ивар выдержал короткую паузу, понимая, что девушка внимала каждому его слову. – Ты похожа на Эмблу. Он не пожирал ее глазами рассказывая эту легенду. Ивару пока достаточно быть рядом, не посягать на что-то большее. Рейвен не могла отвести взгляд от северянина. Язычник ставил под сомнение всю ее веру своим рассказом. – В христианстве, дева, сотворенная Богом, представлена иначе, – отвечает она. Откровенные разговоры у них получались лишь когда они оставались наедине. Это только подпитывало образовавшееся доверие к конунгу. – Знаю, у моего отца был раб – жрец вашего Бога. Отец его освободил, они много битв пережили бок о бок. Я не помню жреца, но его рассказы нам иногда пересказывал Бьёрн – мой старший брат. У нас разные матери, – как-то сквозь зубы процедил конунг. Он не стал добавлять, что Этельстан всю жизнь метался между язычеством и христианством. Как ему все не доверяли, кроме самого Рагнара. Полные желчи речи Флоки о жреце тоже не было смысла пересказывать. – Мой отец рассказывал Этельстану о наших богах, сотворении мира и Рагнарёке. А тот о вашем Боге, Деве Марии и Святых. Два мира могут не только бороться, но и делиться знаниями, – подытожил Ивар. Бескостный намеренно долгим рассказом отвлекал себя от чудной женской красоты совсем рядом. Теплой и манящей. Обычно у него легко получалось отринуть подобные желания, но не в этот раз и не с этой девицей. Получилось вызвать у Рейвен улыбку, а это уже многое значило. Дорогого стоит вызвать у женщины улыбку или смех. Повисло неловкое молчание. Рейвен опустила взгляд на воду, сжимая в руке тряпицу. Она все еще прикрывала руками грудь, обнимая себя за плечи, подтянула колени ближе к себе. Христианка не могла преодолеть стеснение перед мужчиной, а ведь в бою смелости ей не занимать. Ивар склонил голову на бок и задумчиво провел большим пальцем по губам. Он сомневался в своих догадках. – Откуда у тебя такое оружие? – спросил он, на что в ответ получил вопросительный взгляд саксонки и выразительно приподнятую бровь. –Если продать твой меч, то можно купить целое стадо овец или построить драккар. Рейвен внимательно посмотрела на него. – Меч был не моим, – отвечает девушка, плавно откидываясь назад и продолжая протирать свое тело. Не скрывая судорожный выдох, брюнетка понимает, что сейчас она обнажила перед ним не только свое тело, но и свою душу. Ивару не нужно было подтверждение, что его проницательность оказалась безупречной. Взгляд девушки говорил за себя. Лгать было бесполезно. Мужчина медленно наклонился ближе к девушке. Он смотрел, как Рейвен протирает тело. Было что-то волнующее в этих размеренных движениях, пусть даже саксонка быстро поняла, что теперь обнажилась перед ним полностью. Он не мог не заметить, что напряжение постепенно спадало, но не полностью. – Он достался мне в дар, – пояснила свои же слова Рейвен. Сжимая ткань в руке крепче, девушка так и не сумеет полностью расслабиться, мысленно напоминая себе о грехе Евы. Его близость будоражила в животе стыдливое щекотящее чувство. Она не могла отвести взгляд от его крепких плеч и причудливых узоров, на которых играли тени в пламени свечей. Бескостный, к ее удивлению, понимающе кивнул. Он подбирался к ней всё ближе, с поразительной ловкостью для калеки. – Великий дар достойный великого воина. Тот, кто тебе его подарил был уверен в том, что в первой битве ты не лишишься жизни. И, как видишь, он был прав, – Ивар коротко улыбнулся. Ловко у него получилось перехватить из ее рук тряпицу. Рейвен понимала, что окончательно потеряла бдительность. Любому мужчине было бы тяжело устоять перед обнажённым телом в такой близости. Однако ткань не сменилась горячими руками викинга. Обмакнув ткань в воду Бескостный провел ею по плечам и спине девушки, стирая с ее кожи остатки усталости, пота и грязи недавней битвы. – Ты же не крестьянка, Рейвен, – вдруг сказал он. Внутри у саксонки что-то оборвалось. Сердце как по щелчку ускорило свой темп. Стараясь не подавать виду, она продолжила сидеть не шелохнувшись. Ивар наблюдал за ней, пытаясь приметить малейшие изменения в мимике девушки. Та держалась стоически. – Крестьянин бы не позволил себе носить такое дорогое оружие, даже если это подарок, и уж тем более уметь им сражаться. Ты не похожа на воровку, меч украсть не могла. Дыхание саксонки начало учащаться. Она пыталась успокоить себя, но находясь в таком положении, возможен любой исход. Ивар сидел у нее за спиной, рука скользила по плечам, коснулась ключиц. Сейчас Ивар представлялся ей змеем-искусителем. В животе появилось какое-то натянутое напряжение. В нижней части груди неприятное чувство вызвало ощущение тошноты. Ивар продолжал. Тон его голоса понизился. – Твоя кожа изнежена, хоть и слегка измучена долгими походами и боем. Речь не звучит безграмотной, ты держишь ложку не как крестьянка, а акцент чистый, – лёгкая хрипотца в его голосе вызвала волну мурашек по спине. Он приблизился к ее уху. Она ощутила кожей его теплое дыхание. Его шепот заставил ее замереть. – Не лги мне. Рука Ивара с тряпицей коснулась ее груди. Ненавязчиво приобнял ее одной рукой и прижал к краю ванны. Девушка схватилась за его руку, чувствуя, как под пальцами заиграли крепкие мышцы. Он не был груб с ней, скорее наоборот. Голос конунга стал мягче, теплее. Губы коснулись девичьего ушка. Саксонка напряглась, но не сопротивлялась. Такая близость для нее была самым настоящим испытанием. – Ты принцесса, да? – прошептал он свой вопрос, будто боялся, что их могут услышать. Он прижимал к себе девушку, а сам в то же время прислушивался к биению ее сердца. Ладонью он чувствовал, как сердце девушки участило темп. Уста мужчины дрогнули в ухмылке. Тешил себя тем, что был прав. Саксонка осторожно повернула голову в его сторону. Лгать уже было бесполезно. Она даже не пыталась увильнуть или хитрить. «Обнаженная не только телом, но и душой», – напомнила себе Рейвен. Размеренным кивком головы она подтвердила догадку конунга. – Род моего отца произошел от Óдина. Моя мать – дочь великого героя Зигфрида, который сразил дракона Фафнира и легендарной воительницы Брюнхильды. Я могу различить великую кровь в жилах людей, – будто оправдывался Ивар. Он чувствовал, что Рейвен напряжена. Рубаха Ивара на груди и закатанных рукавах промокла и начала неприятно прилипать к телу. – Расслабься. Рейвен тихо судорожно выдохнула. Викинг и правда был непредсказуем. Он не позволял ей терять бдительность. Ивар напомнил, что освободил ее, но свободы она не ощущала. Обманчивая пелена скрывалась за этими словами. – Пока я рядом, твой Бог тебя не видит. Крылья воронов Óдина закрыли тебя, – саксонка отпустила его руку. В этом жесте было проявлено ее хрупкое доверие к конунгу. Рейвен и вправду попыталась расслабиться. Горячую ванну она принимала впервые за долгое время. В походах приходилось тайком ночью пробираться к водоёмам и довольствоваться тем, что давал ей Господь – чистый источник. Пусть и не самый теплый. – Нет греха в прикосновениях мужчины к женщине, и наоборот, если это им обоим приносит удовольствие. Жизнь может быть так коротка, – заинтересованные игривые нотки в его голосе заставили саксонку зардеться. Он отпустил ее, продолжая протирать ее тело. Рука с тряпицей откровенно переместилась на ее грудь. Движения были круговые и обхватывающие ее выразительную прелесть. Ненужная через пару минут тряпка плавала по поверхности воды. Мягкий ворс заменила горячая сильная рука Ивара. Твердеющие соски стали доказательством, что саксонке приятно. Бескостный старался не торопиться и быть нежнее, чем с женщиной из своего прошлого. Тогда на Маргрет он напал как зверь, обвиняя в том, что она никогда не сможет быть с ним нежной, отдающейся по хоть небольшой симпатии. А не потому что он сын Рагнара. Больнее для Бескостного была покорность Маргрет от того, что не было выбора. В таком случае он трогал сухую, твердую как деревянная кукла, женщину. Не было в этом радости, а только огорчение от собственной неполноценности, в которую тыкали мордой, как в зловонную жижу. Ивар ждал, что воительница оттолкнет его руку, возмутится. Этого не произошло. Ей нужно было отступить, воспротивиться, но прикосновения Ивара действовали на нее, как заклинание. Рейвен позволит стону сорваться с ее губ, когда тот начнет ласкать ее грудь. Девушка часто задышала, и видимо не от отвращения, так что викинг стал медленно продвигаться ниже. Плоский живот был оглажен, как недавно рукоять ее меча, кончиками пальцев. Тело предательски стремилось навстречу его руке, никогда в жизни она не испытывала такое чуждое, необузданное, желание. По венам побежала горячая кровь. Руки, скользившие по коже, поднимали волны возбуждения. От жаркого прикосновения его пальцев, чуть огрубевших от оружия и постоянного передвижения ползком, у нее перехватило дыхание. По мышцам ее плоского живота пробежало томительное напряжение, оставляя после себя чувство наслаждения, а колени задрожали. Лицо будто полыхало пламенем, хотелось закрыться его ладонями и спрятаться от нахлынувших ощущений, вслед за которыми пришло непомерное чувство стыда. Где-то внутри нее сейчас происходила сильная борьба между разумом и телом. Первобытные желания боролись за получение греховных утех. Прикрывая голубые глаза, она откинется назад, упираясь в край ванны. «Одумайся!», – кричал здравый смысл в ее голове, но она уже не слышала собственных мыслей. Разум же напоминал о грехопадении Евы в Эдемском саду. Воительница не могла позволить себе вкусить запретный плод, утонув в последующих грехах. Раскрывая глаза, девушка увидит, как на подоконнике небольшого окошка под самой крышей расположилась благородная черная птица. Ворон наблюдал за ними. «Крылья воронов закрыли тебя», - припомнит девушка слова конунга. Но как только Рейвен его заметила, птица с лёгкостью вспорхнула, улетая прочь. Что это, если не языческий божественный знак? Из ее груди донесется томный, тихий стон. Длинными пальцами она впилась в деревянные края ванны. Стон, тихий, но сладкий, как мед в роге. Вкус победы был именно таким. Ивар никогда не слышал от женщины, с которой он спал, стоны. Она вся напрягалась, становилась каменной. Все происходило в щемящей сердце тишине. Бескостный видел не раз, как стонут женщины в объятиях братьев. Его разъедала жгучая зависть. От этого Ивар начинал думать, что не способен и вовсе удовлетворить женщину. Начинал закрываться, становился злым, изощренно жестоким, жаждущим крови и битв. Пальцы мужчины приблизились к темному треугольнику волнистых волос. – Ивар… Этот отрывистый шепот вырвался у нее непроизвольно и был скорее похож на тихую мольбу. Воительница назвала его по имени, да и еще как? Один Всеотец! Бескостный наконец решился посмотреть на девицу и попал в ловушку этих чудных синих глаз. Рейвен нравилось, что он делает. Важнее, что это делает он! Бескостный судорожно вздохнул. Пришлось убрать руку из воды чтобы изменить положение своих многострадальных ног. Они же, побеспокоенные, заболели, а Ивар даже не заметил. Он встал на колени возле ванной. Мужчина как-то сразу загорелся, но это не предвещало ей беды или мучений. – Ты меня не боишься? – немного недоверчиво поинтересовался конунг. Лица их были так же близко, как несколько часов назад в церкви. На этот раз он не злился и не был похож на змею перед укусом. Щеки саксонки зарделись девичьим румянцем. Вопрос заставил ее замереть, она не ощущала такого оцепенения рядом с ним, как прежде. Даже наоборот, где-то в глубине рождалась трепетная нежность. Как же легко оказалось опутать мысли наивной девчонки. – Нет, – со всей присущей ей уверенностью ответила девушка, чуть отодвигаясь в сторону, поворачиваясь всем телом к Ивару. Молчание повисло между ними на недолгое мгновение, но достаточное, чтобы Бескостный понял: эта женщина будет его от кончиков пальцев до самой макушки. Со всеми ее несовершенствами, если найдутся. Боль впервые за двадцать лет жизни отступит. «Нет», – мысленно повторил Ивар. Это могла быть ее величайшая ошибка, ну или дар, смотря как лягут руны по судьбе Рейвен. Бескостный мог быть ее проклятьем или же мужчиной, который перевернет ее жизнь с ног на голову. Он уже переворачивал, уж если быть честными. Явно до Ивара саксонка никому не позволяла так себя касаться. Конунг смерил ее недоверчивым взглядом и отстранился от ванны. – Располагайся, – он показательно обвел комнату рукой, – сегодня ты ночуешь здесь. Завтра мы поищем тебе более безопасное пристанище. Он не сказал ни слова больше, а лишь уполз прочь из комнаты, оставляя Рейвен одну. Напряжение спало, как по щелчку. Девушка тихо облегченно выдохнула. Признаться, уход мужчины принес ей некоторое облегчение. Рейвен уткнулась лбом в собственные колени и тихо выругалась. Нужно будет помолиться перед сном. После ванны она ощутила себя новым человеком. Так хорошо ей уже давно не было. Привыкшая к постоянным удобствам, саксонке было тяжело свыкнуться с жизнью, что была обыденной для многих жителей Англии. Эту ночь Рейвен провела в одном доме с Иваром. Пусть они были в разных комнатах, она долго не могла уснуть, в голове вертелись навязчивые мысли. Но она была рада одному – она спит в мягкой и чистой постели. Каждый раз она закрывала глаза и чувствовала на себе его мягкие и нежные прикосновения. Этот вечер ярко отпечатался в ее памяти. Рейвен коснулась серебряного крестика, закрывая глаза. Она старалась вытеснить мысли об Иваре, о его руках… Греховные мысли.Никакая мысль не может утаиться от Бога.