***
Лишь сделав шаг через порог и вступив в новое место, Алан тут же увидел и почувствовал всю его необычайную уникальность. Не сказать, что внешне оно было каким-то слишком необычным, но вот сердце его переполнялось неким странным чувством. Что-то подсказывало ему, что это место было абсолютно уникальным, непохожим на всё то, что он видел до этого. Но в то же время этот мир казался ему очень знакомым, будто когда-то давным давно он уже бывал здесь. Но было странно и то, что он в данный момент и сам до конца не понимал, как у него получилось оказаться в этом мире. Да и был ли это мир вовсе? Оглянувшись по сторонам Лейк тут же сообразил, что он находился на некоем острове с редкой растительностью, где по большей части преобладала пустынность. Кругом царила ночь, но ночь весьма светлая, которую такой делала висящая в небе серебряная луна, заливающая своим светом все просторы вокруг. Но больше всего Алана удивился, когда повернул голову и увидел возле себя берег, к которому приливали воды океана. И берег этот нескончаемой ровной линией проходил как в одну сторону, так и в другую. Он будто был бесконечен. Но и океан ему соответствовал. Его необъятные воды были необычайно спокойны, нигде нельзя было наблюдать не единого покачивания волн. И сколько бы Алан не смотрел своим всевидящим взором, но край его никак не мог увидеть. Однако было в его тёмных водах ещё что-то необычное и чарующие. Но пока Алан не мог этого рассмотреть. И тут, осматриваясь, Лейк неожиданно увидел сидящего на берегу человека. Это был мужчина, закутанный в тёмные длинные одеяния, что больше походили на тряпки, но плотно закрывали всё его тело ниже шеи. Этот мужчина просто сидел на песке и не отрываясь смотрел вдаль, рассматривая просторы океана. Заинтересовавшись незнакомцем Алан подошёл к нему чуть поближе и заговорил. — Извините, вы не знаете, что это за место? Где я оказался? И кто вы такой? Мужчина отреагировал. Спокойно поднявшись на ноги, он повернулся лицом к Лейку. — И всё-таки ты добрался сюда. Это был мужчина примерно сорока лет. У него были длинные тёмные волосы, на лице росла небольшая щетина, а глаза отливали ярким серебряным оттенком. Алан подошёл ещё ближе, встав напротив незнакомца. Странное чувство начало терзать его ещё больше, говоря, что он был знаком с этим человеком. — Мы знакомы? — спросил он. Мужчина легонько улыбнулся. Была в его улыбке некая доброта, с которой улыбаются старым знакомым. — О да… мы знакомы, пусть ты про это и забыл. А я тебя помню, — ответил мужчина, — Много ж ты имён привык носить. В своём последнем человеческом бытие ты звался Алан Лейк, а сейчас привык носить имя Заратустра. Это я ещё не говорю про твои прошлые жизни. Теперь Алан по-настоящему насторожился. Мужчина вызывал у него всё больше подозрений, но в то же время всё больше казался знакомым. Что-то в голове Алана начало происходить. Замок на двери старых воспоминаний начинал отпираться. — Кто ты? — спросил Лейк. Обычно он мог бы без проблем заглянуть в сущность человека перед ним, воспользовавшись своим ясновидением. Но в этот раз всё было по-другому. Он пытался, он хотел узнать, что за незнакомец перед ним находиться, но ничего не получалось увидеть. Взор перед этим незнакомцем словно застилала тьма. А мужчина ответил ему. — Имя для меня является лишь условностью, но всё же я иногда ношу их. В разные времена, в разных мирах я назывался по-разному. Одни именовали меня Уроборосом. Для вторых я был Эвикхайтом. Третьи звали Вечностью. Ну а порой я носил имя Джон Белью. Тут Алана не столько шокировало, сколько осенило. Он вспомнил человека перед ним, приподнимая и указывая пальцем. Дверь воспоминаний оказалась открыта — Ты ведь… Ты же!.. Вечность немного расставил руки в стороны, как бы представляясь и подтверждая догадки Лейка. А следом сказал: — Я — Бог. Поначалу Алан даже и не знал, что сказать. Он был слишком растерян и пытался собраться с мыслями. Хлынувший поток воспоминаний прошлых жизней пытался хоть как-нибудь упорядочиться в его голове. Но и то была лишь их малая доля, не открывающая и одной частицы всего происходившего на самом деле, поэтому он всё ещё ничего и не понимал. Но в конечном итоге он смог произнести слова, на которые только был способен сейчас. — Но… зачем? А Эвикхайт ответил: — Пойдём прогуляемся. Нам нужно многое обсудить. Неторопливыми спокойными шагами Эвикхайт пошёл вдоль берега, а Алан двинулся за ним, идя сбоку. — Что же всё это значит? — спрашивал Лейк, — Я всё ещё до конца не всё понимаю. — Что, ещё не всё вспомнил? Неудивительно, ведь последняя наша встреча оказалась для тебя слишком… тяжёлой. — Последняя встреча… И как давно это было? — Как давно? Ха! — Вечность немного рассмеялся, — Боюсь, что на этот вопрос невозможно нормально ответить. Когда был последний раз? Можно сказать, что это произошло ровно перед тем, когда на мгновение время перестало существовать во всех своих возможных проявлениях. И время, и не время, и ничего другого не было в тот момент. Теперь понимаешь, что невозможно ответить на вопрос «как давно?», когда этого даже не было в этих вариантах времён. — Всё ещё ничего не понимаю. Мы ведь с тобой уже давно знакомы, так? Но как давно это… началось? И что это значит: «не в этих временах»? — То и значит. В конечном итоге «всё» встречает свой конец. И в каких бы формах не пребывало время и не время, но всё это настигает конец. Наступает миг конца, за которым следует миг начала. Это то, что я называю циклом. — Цикл? — Да. Всё циклично. У всего есть начало и конец. И когда я говорю про «всё», я говорю про «всё» во всех смыслах. И только лишь это место, где сейчас мы с тобой, стоит за пределами всего это. — Как это? — А ты оглянись и посмотри повнимательнее. Лейк прислушался к его совету и незамедлительно так поступил. Сначала окинув взглядом остров, а после переключившись на океан он наконец смог узреть невидимое ранее. Теперь он понял. Тот самый бесконечный океан был гораздо большим, чем просто океаном. Алан увидел, как в его водах плавало всё, что он видел до этого; всё сущее. Вселенные, нити, облака измерений, библиотеки историй, нескончаемые слои миров, время, не время, бытие, небытие, существование, не существование, бесконечности во всех смыслах — всё это было частью океана. Он содержал в себе то самое «всё». Океан мироздания. — Теперь ты видишь? — сказал Эвикхайт, — Вот он нескончаемый океан миров, в которым ты так долго бродил. Но это место уникально. То, что стоит за гранью всего — Запределье. Посмотри, — указывал он на океан, — Во всех этих мирах есть огромное множество богов. Каждый из них думает, что является вершиной всего, властителем всего мира, и выше нет ничего. Они не способны осознать всю низость своего положения. Но что бы они не думали, истина всегда будет лишь одна. Лишь это место стоит за пределами всего, и выше нет ничего. Ну а мы с тобой стоим выше всех, и выше нас нет никого. Алан вновь осмотрел океан. Пазл в его голове потихоньку начинал складываться. — Мироздание… Запределье… Да, что-то такое я действительно припоминаю. Но всё же!.. — он повернулся к Эвикхайту, —Я так и не понял, что ещё за цикл? — Как, разве всё так сложно? Послушай, ты ведь начинаешь вспоминать свои прошлые жизни. Это у тебя началось с момента, как ты был изгнан из изначальной вселенной в этом цикле. Но ты ведь не думал, что все твои прошлые жизни были в этих вариантах времён? Нет, всё не так. Одно мироздание, один цикл, одна жизнь. — Получается… — начал он догадываться. — Да, именно так. Мироздание циклично. Может это и кажется невообразимым, но, как я уже говорил, даже у «всего» есть конец. Жизнь океана этих миров подходит к мигу конца, после чего наступает миг начала. Всё начинается сначала. Новый цикл, что является точной копией старого. И так оно было и будет всегда. Лейк не стал отвечать. Слегка наклонив голову он на некоторое время ушёл в раздумья. Но позже спросил: — Так получается… что «всё» было всегда? Я имею ввиду, что эти циклы… неужели они никогда не начинались? — Пожалуй так. Но по правде говоря, я толком и о себе не знаю ничего. Появился ли я когда-нибудь? Или я существовал всегда, без начала и без конца? Понятия не имею. Но я знаю лишь то, что мы с тобой знакомы так долго, что даже время вне времени этого не помнит. Такова жизнь двух Богов. — Чего? Ты хочешь сказать, что я Бог? Нет, нет, нет, погоди! Этого быть не может! Здесь что-то не так… Я ведь родился человеком, рос, взрослел. Может я и стал всемогущим, но я сам добился этого. Я не был таким с рождения. Я не могу быть Богом. А даже если я и Бог, то почему… почему всё так сложилось? На лице Эвикхайта появилась мрачность. Остановившись и опустив взгляд, он отвернулся к океану. — Знаешь, я всегда хотел, чтобы для меня всё остановилось. У людей, кажется, это зовётся желанием. Пожалуй, это и есть моё желание — найти и остановить свой момент счастья. Чтобы больше никогда ничего не менялось. Я хотел бы наслаждаться своим моментом вечно. Но видишь ли, я не могу это сделать, и не мог никогда, как бы сильно не хотел. — И почему? Он повернулся и посмотрел Алану в глаза. — Всё из-за тебя. Мы ведь враждуем. Всегда враждовали. Каждый из нас стремится переписать мироздание по своему усмотрению. И пусть всё же я над ним властвую, но из-за тебя, из-за факта твоего существования я не могу осуществить своё желание. Никто из нас не может. Один гегемон препятствует полному властвованию второго. Каждый навязывает миру свои законы, и в итоге ничего не происходит в соответствии с полными желаниями хотя бы одного. Наверное, это тоже было всегда, но когда-то в нашем конфликте возник компромисс. Не знаю, сам я на то решился, или так получилось, но в итоге имеем что имеем. Не в силах полностью переписать мир в соответствии со своим желанием — то есть остановить его момент — я сделал, как мне казалось, вариант, который должен был устроить нас обоих. Вернее, он получился сам собой. — И что же за вариант такой? — Закон. Один единственный закон, которому подчиняется всё мироздание. Вариант сосуществования двух враждующих Богов, компромисс. И как бы я не хотел, я не могу его изменить. То, из-за чего и происходят эти нескончаемые циклы. Вечное возвращение. Тут Алан широко раскрыл глаза, и с первого раза непонятно: то ли от удивления, то ли от ужаса. Но факт был в том, что он начал по-настоящему осознавать истину, которую когда-то забыл. — Всё было всегда и никогда не закончиться, — продолжал говорить Эвикхайт, — Мироздание циклично. После старого возникает новое, точно такое же. Всё идёт по своему старому пути, идентично повторяя прошлое. И ничего не может быть изменено. Но к сожалению наш конфликт не закончился, а наоборот, казалось, только усилился. Раз за разом ты пытался свергнуть меня с этого трона мироздания. Но ничего не может быть изменено. Даже если бы я хотел, то не смог бы убить тебя окончательно. Сам фактор твоего существования заставляет действовать закон вечного возвращения. Мироздание перезапускается, начинается новый цикл, и всё происходит сначала. Понимаешь? Ничего не может окончательно умереть, включая тебя, поскольку из-за закона вечного возвращения всё перезапуститься, вновь оживёт и начнётся сначала. Истинной смерти не существует. Так, наш компромисс превратился в нерушимое проклятье. Но меня это не могло полностью устроить, покуда наш конфликт продолжался. Тогда я придумал план. Я захотел сделать так, чтобы ты осознал всю бессмысленность нашей борьбы. И для этого я решился на создание чего-то немыслимого. Я создал действительно уникальный сценарий, действия которого должны были заставить тебя пройти через тернистый путь, по которому ты осознаешь всё бессмысленность этого конфликта. Я подождал, когда после нашей последней вбиты, уже в этом цикле, ты переродился в одной из вселенных. И тогда я начал постановку сложной сей оперы. — Так всё это… — вдруг вновь осенило Алана, — Всё это было ради меня? Ты сделал всё это?! — Вот именно! Ради тебя! — загорелись его глаза, — Я сделал всё, чтобы эта история стала максимально уникальной, какой ещё не было ни в одном из прошлых циклов и ни в одном не будет. Я даже для этого перемешал две нити, две мультивселенной, переместив в твою из одной группу людей, которые и должны были сыграть важные роли. Я немного подправил историю той вселенной, куда они попали, добавив и изменив некоторые элементы. Я сделал всё, чтобы они прошли свой путь так, как по итогу прошли. Да я даже добавил во всю эту игру небольшую копию себя, куклу по имени Джон Белью. Конечно, для правдоподобности пришлось сделать его личность самостоятельной. И ты даже влиял на него, пытался изменить, чем подставлял под угрозу мой план. Мне из-за этого приходилось несколько раз встречаться с ним лично, чтобы он не сошёл с нужного пути. Ну и в конце всё доделала вторая созданная мной кукла — человек по имени Трей Эванс. Тебе ведь не показалось это странным? Какой-то слабый человек, с каким-то стандом смог изгнать тебя из вселенной, да так, что сколько ты не становился сильнее всё равно не мог вернуться назад. Странно ведь, так? А это всё с моей руки. Ведь во всём мироздании нет никого, кто больше мог бы одолеть тебя. Теперь ты видишь? — Вижу? А что я должен видеть? Ради чего всё это, чёрт побери, было?! — Да чтобы ты всё понял! Даже при такой уникальной истории, которой не было никогда раньше и никогда не будет, всё равно ничего не изменится. Насколько бы всё не казалось уникальным, но ничего по-настоящему не поменяется. Судьба неизменна. Алан опустил голову. Впервые за долгие годы скитаний по мирозданию его коленки задрожали и подкосились. Он едва не упал, но смог удержаться на ногах. В своей голове он отчаянно пытался найти мысль, согласно которой все услышанные им слова окажутся неправдой. — Но… но я ведь видел других версий себя! Как же они? У всех была разная жизнь, а некоторые из них даже достигали своих целей. — Не обманывай себя. Все эти отличия, все изменения, всё это на самом деле мнимо. Тебе только казалось, что они отличаются. В сущности, разницы никакой нет. Каждый цикл не отличается от предыдущего. Судьба неизменна. Какие бы жизни не были у них, чего бы они не достигали, но всегда, в любом случае конец у всех будет один. На краткое время губа Алан задрожали, пока он пытался найти подходящие слова. Его взгляд наполнился грустью и отчаянием, но также одновременно с этим можно было уловить промелькнувшую искру злости. — А как же… как же остальные? Что насчёт всех моих друзей? Грег, Майк, Хакселл, Патрик и… Брунхильда. Что с ними? Для них тоже судьба неизменна? Они что... ВСЕ ОБРЕЧЕНЫ?! Так ты хочешь сказать?! Эвикхайт тяжело вздохнул. Было видно, что он пытается всячески найти общий язык с Лейком. — Послушай, всё ведь не так плохо, как кажется на первый взгляд. Во всём этом вечном возвращении тоже ведь есть свои положительные моменты. Ты не подумал насчёт остальных людей? Многие люди ведь рано или поздно находят в жизни свои моменты счастья. Но эти моменты уходят от них. Они теряют то самое счастье, ту самую радость, ту благодать. Но вечное возвращение способно исправить это! Так, возвращаясь раз за разом, они будут вечно проживать эти моменты вновь. Это ли не тот самый Рай? — Да это самый настоящий Ад! А что насчёт тех, у кого вся жизнь — это сплошные моменты несчастий? Как насчёт, к примеру, моих друзей? Они, что вынуждены жить в своих страданиях? А что если они хотят изменить свои жизни? Что если они сами хотели бы измениться? Вечность опустил взгляд, показывая, что ему нечем обнадёжить Лейка. — Увы, но для них ничего неизменно. Остаётся лишь смириться. После этих слов Алан поник окончательно. Его золотые глаза заблестели от набежавших слёз. Он едва не заплакал, но сумел сдержаться. — Получается… моя мечта ничего не стоит? Значит можно… вот так втоптать её в грязь?.. Вечность молчал. Ненадолго уйдя в раздумья Лейк вновь заговорил: — Люди меняются. Что бы не происходило в жизни, но мы постоянно ищем что-то новое, идём вперёд, какие бы невзгоды оно нам по итогу не принесло. Порой мы ошибаемся. Но совершая ошибки мы также стремимся превзойти их, стараясь стать лучше прошлых себя. Это и есть взросление. Так неужели никто из нас не имеет право повзрослеть? На это Вечность вновь ничего не ответил. Слова были излишни. Окончательно всё осознав и обдумав Алан принял решение. Убрав пальцем набежавшую с глаза слезу, он легонько подёргал головой вверх и вниз, ставя на всём этом точку. — Теперь всё ясно, — сказал он, — Нам больше не о чем говорить. Прощай. Немало удивив Эвикхайта Алан прошёл мимо него и направился прочь, прямо по бесконечному берегу Запределья. — С-стой! — пытался остановить его Вечность, — Ты это куда? На Алан не отвечал ему и даже не оборачивался, а просто продолжал идти вперёд. Но сдаваться Эвикхайт был не намерен. — Заратустра! Лейк не реагировал. — Заратустра! И вновь ничего. — ЗАРАТУСТРА! И только теперь Алан остановился, чтобы выслушать его, при этом не поворачиваясь лицом. — Ну к чему всё это? — говорил Эвикхайт. В его голосе слышались нотки отчаяния. То была последняя попытка убедить Заратустру в своей правоте, — Мы ведь могли бы прекратить всё это прямо сейчас. Этот конфликт мог бы закончиться. Так зачем тебе всё это? Почему бы тебе не прекратить упрямиться и не отказаться от своих убеждений? Тогда бы всё закончилось! Алан едва заметно ухмыльнулся. Слабо повернув голову, он кинул последний взгляд на Эвикхайта, после чего риторически спросил: — Чего бы стоили мои принципы, если бы я мог так легко от них отказаться? Он вновь отвернул голову и больше не поворачивая пошёл вперёд. Но Эвикхайт вновь его окликнул: — Заратустра! То была последняя попытка полная отчаяния. С трудом вымолвил: — Ты ведь Бог… Алан остановился в последний раз и уже не оборачиваясь, после нескольких секунд молчания, собрался и ответил: — Я не Бог. Я — сверхчеловек. С этими словами он пошёл вперёд, а Вечность мог только провожать его взглядом. И больше никто из них не вымолвил друг другу не единого слова. Так они и разошлись. Так для них закончилась эта история.***
Так о чём же была эта история? Так они жили, всегда и во все времена; два знакомых, чей конфликт не имел начала и не имеет конца. И как бы они не пытались, но никто из них не способен разрушить цепи этого проклятья вечного возвращения. Каждый из них всегда будет стремиться переписать мир по своему усмотрению. Но тем самым в своей вечной борьбе они только заставляют действовать закон вечного возвращения. Таковы эти двое. Вечность и Человечность. Каждый из них будет представлять свой собственный закон, который стремится навязать другому. Они и есть живые воплощения своих законов и своих стремлений. Серебряный Змей и Золотой Зверь. Раз за разом будет продолжаться их нескончаемая борьба. Как бы не пытались, но они не способны окончательно убить друг друга. И никто из них не намерен уступать. Неизменность и изменчивость. Пока один хочет найти свой вечный момент, другой жаждет вечных изменений, и без разницы какие они будут. Так эти два желания и породили компромисс в виде закона вечного возвращения; компромисс, который стал их проклятьем.***
По одну сторону стоит Эвикхайт. Этот пребывающий в своём Запределье Бог, что никак не может прекратить конфликт со своим знакомым. Он Вечность. Вся его жизнь и его естество является воплощением его же желания. Ему ничего не нужно кроме спокойствия. Он жаждет лишь когда-нибудь найти свой вечный момент. А пока он будет продолжать пребывать в этой нескончаемой борьбе, ради того, чтобы однажды навсегда всё остановить. Он Уроборос. Мировой змей, что волею судьбы обречён пожирать свой хвост. Он есть жертва и причина своей трагедии. Так и будет идти вся его жизнь — в вечном пожирании самого себя, по кругу, раз за разом до бесконечности. Такова сущность Серебряного Змея. Он мироздание. Всё сущее является воплощением его самого, как и он сам всего сущего. Он и есть «всё». Он неизменность. Не в силах навсегда остановить свой момент он пришёл к альтернативе. Заставив мир вечно возвращаться к началу, он пришёл к балансу, который стал сразу и его проклятьем, и его утешением, в котором ничего быть по-настоящему изменено, подчиняясь силе судьбы. Таковой является суть этого вечного Бога.***
А по другую сторону стоит второй Бог, который всячески отрицает свою божественную сущность. Он Заратустра. Странствующий мудрец, которого многие сочли безумцем. Он стремиться научить всех людей своей мудрости, дабы тебе смогли стать по-настоящему лучше, достойными его. И пусть для многих кажется, что эгоистичен он и жесток, но искренне любит всех и хочет помочь. Многие отвергают его, но он всё равно не сдаётся и продолжает в одиночестве ходить по миру, наставляя на путь истинный. Он Золотой Зверь. Своими когтями он уничтожает полчища врагов своих, прокладывая путь к свободе и завоёвывая себе земли. Считает он царём себя, и искренне свободу любит. Но так хотелось бы ему, чтоб были рядом и другие звери — равные ему. Смертоносное сияние вечного золота. Искреннее жаждет он нести любовь. Однако же – ах, ничто не способно вынести его! Ничто на этом свете не выносит малейшего касания его, не говоря уже об объятии. Всё мироздание, все жизни будут столь болезненно хрупки для него. Всё потому что через чур он силён. Любовь его является проклятьем. Не способный отделить любовь от разрушения, но всё равно жаждущий любви, он обречён на крах. Жаждет он любви, и хотел бы дарить свою любовь, но волей-неволей уничтожает он всякого кто приближается к нему. Золотой свет, манящий людей своим ослепительным сиянием и сжигающий дотла всякую руку, что к нему протянется. Он Данко. Храбрый юноша, чье сердце не способна застелить тьма. И этим сердцем он освещает путь всем заблудившимся, и ведёт их, и умирает сам, но ничуть не обижается, когда остальные несмотря на спасение забывают про него. Он Зигфрид. Великий герой, чья доблесть сравнима только с его острым мечом. Слишком свободен и храбр он. Не зная страха он готов пойти на любые подвиги и бросить вызов любому врагу, даже если тот является всем миром. Он человечность. Сущность всего человечества мира смогла воплотиться в нём. Он живое воплощение человечности, её идея. В этой идеи он и воплотился в человеческом облике, став идеальным человеком. Он человек, что жаждет превзойти человека. Он сверхчеловек. Он изменчивость. В своём желании он всегда будет стремиться к изменениям, какие бы они ни были. Он хочет жить, как ему вздумается. Именно поэтому он так возненавидел Серебряного Змея и закон вечного возвращения. Это его истинное проклятье. Он Алан Лейк. Одинокий юноша, что оказался в плену собственной мечты. Не желая мириться с предначертанной судьбой, он всячески старается превзойти её. Что бы не вставало у него на пути, он всё равно будет идти вперёд. И в этом вся его трагедия. Будучи обречённым всегда терпеть поражение, он не перестаёт пытаться вновь и вновь измениться весь мир и свою судьбу. Он никогда не сможет по-настоящему победить. Но он никогда и не сдастся. Так заканчиваются скитания этого несчастного странника. И такова суть его истории в этом вечном противостоянии, которое не имеет ни начала, ни конца.