Любовь под объективом

      Он приезжает часа через три после отъезда Эммы. Молча заходит в дом и кидает вещи в коридоре. Поднимается наверх и видит, как Реджина убирает гостевую спальню. Опирается на косяк двери, складывая руки на груди.       — Не хочешь объяснить? — Реджина вздрагивает и резко поворачивается на голос, но потом улыбается, облегченно выдыхая.       — Робин… Ты напугал меня. Как поездка? Заключил договор?       — Я требую объяснить.       — Что? — брюнетка возвращается к своему занятию, понимая, что муж скорее всего ничего не подписал и сейчас злой, как черт, а значит лучше не спорить.       — Почему ты убираешь гостевую?       — Потому что у нас ночевала моя подруга. Вчера была гроза, ты же знаешь.       — И ты решила, что надо всех обогреть, накормить и спать уложить? Или у тебя какие-то свои планы на «подругу»?       — Робин! Следи за словами!       — Что?! — он подходит к ней и выбивает из ее рук все постельное белье, которое падает на пол.       — Робин. Перестань. Остынь. Иди поешь, я приготовила.       — Я не хочу это!       — И что ты мне предлагаешь? — устало и спокойно спрашивает Реджина, закрывая глаза. Утро было таким хорошим, а сейчас все казалось таким темным, что безумно хотелось просто сбежать. Куда-нибудь подальше. Возможно даже к Эмме, с ней спокойно и можно просто работать, не думая, что на каждое неверное движение Миллс услышит крики.       — Приготовь мне паэлью. Хоть какая-то польза от тебя будет, — Робин уходит в душ, а Реджина чувствует, как к горлу подступает истерика, руки трясутся от обиды и злобы. Ей так надоели эти ссоры. Брюнетка спускается вниз, на кухню, достает продукты и начинает готовить, изредка смахивая выступающие слезы из-за которых не видно, что творится на разделочной доске. Она слышит, как Робин выходит из душа, слышит, как он ходит по второму этажу, видимо одеваясь. От резкого звука со стороны их спальни рука Реджины, дрогнув, насыпает больше соли, чем следовало, но девушка этого не замечает, стараясь закончить побыстрей. И все равно ей приходится заканчивать готовку под тяжелым взглядом мужа, которого интересует только то, насколько быстро она закончит.       Реджина ставит перед ним тарелку и бутылку пива, отходит к кухне, чтобы убрать, но тут слышит звон разбившейся тарелки и вздрагивает, сжимаясь и заранее зная, что сейчас будет очередная буря. Резкая боль в районе плеча из-за того, что Робин сжал ее руку.       — Ты… Идиотка, которая даже готовить нормально не умеет!       — Робин! Мне больно! Что не так?!       — Что не так?! — он толкает ее в сторону кастрюли. — Пробуй.       — Но…       — Сейчас же! Пробуй! — он почти рычит, поэтому девушка решает, что лучше сделать так, как он сказал. Берет ложку и пробует на вкус приготовленное блюдо. — Чувствуешь?!       — Я пересолила… Прости… — муж отталкивает ее, отчего Реджина больно ударяется бедрами о стойку.       — Никчемная. Вон с моих глаз. Спи где хочешь, но не в моей спальне.       — Робин… Но это мой дом, — он бьет ее по лицу, и сейчас Реджина рада хотя бы тому, что он из-за увлечения боями умеет бить так, чтобы не оставалось синяков. Так себе повод, понимает она, но по крайней мере ей не придется тратить тонны косметики.       — Замолчи! — Робин уходит наверх, оставляя девушку наедине с ее истерикой и бардаком, который ей придется убрать до утра.

***

      Они не разговаривали весь понедельник и вторник. Реджину это устраивало. Это было лучше, чем вечные ссоры и крики. Она задерживалась на работе, предпочитая теперь возвращаться домой уже после того, как Робин уснет. За всем эти она и забыла, что договаривалась с Эммой о вечере в студии. Вспомнила она об этом лишь ближе к вечеру, когда на телефон пришло сообщение от блондинки.       Хей. Сегодня все в силе?       Черт. Спасибо, что написала. Я чуть не забыла. Да, через часик подъеду.       Без проблем. У меня есть предложение. Обсудим, как приедешь.       Реджина качает головой, легко улыбаясь, заканчивает с работой, вызывает такси и едет к девушке в студию. Ты встречает ее привычной улыбкой и глазами, которые смотрят, кажется, в самую суть.       — Хей. Рада, что ты приехала.       — Привет, дорогая. Что за идея?       — Слушай. Раз это для твоего мужа… Может вставим в альбом несколько кадров в рубашке и белье? — Реджина напрягается, вспоминая пять синяков на своем плече и тонкую полосу от удара о стойку на бедрах. — Все будет максимально прикрыто. Так. Легкое кокетство.       — Думаешь, хорошая идея?       — Да. Мой диван готов к тому, что на нем будет фоткаться красивая девушка. Рубашку я дам.       — Ладно. Но можно я переоденусь в отдельной комнате?       — Конечно. Налить пока чаю?       — Да, давай, — кивает брюнетка, забирает из рук Эммы специально купленную для этой идеи рубашку и уходит в отдельную комнату. Когда она возвращается, — блондинка заканчивает с настройкой света. На столике, недалеко от дивана, но так чтобы не попадать в кадр стоит чашка чая. Миллс только по запаху понимает, что это тот чай, который она очень любит. Осознание этого принесло какое-то внутреннее тепло, заставляя легко улыбнуться. Брюнетка садится на диван и ждет от своего фотографа указаний. Та делает пару пробных кадров, кивает своим мыслям и начинает работать.       Минут через сорок Реджине становиться проще. Она даже забывает о синяках и боли, но рубашка сползает с плеча, оголяя больше, чем нужно. Эмма хмурится, подходит к брюнетке и берет ее за плечо, но не так, как это делал Робин, а мягко и ласково. Рука у Свон меньше, чем у мужа и ее пальцы лишь немного закрывают синяки. Миллс смотрит на это, нервно кусая губу. Эмма отходит куда-то в сторону, а возвращается с тюбиком тоналки, которой пытается осторожно перекрыть свежие синяки.       — Это мужская рука, — констатирует факт фотограф.       — Да, — девушка не видит смысла отрицать очевидное.       — Он тебя обижает.       — У него был плохой день.       — Это не оправдание, Реджина. Это бред. Какой бы не был плохой день, нельзя вымещать злобу на близких. По факту, я прямо сейчас могу усадить тебя в свою машину и отвезти в участок, чтобы дежурный вместе с врачом сняли побои и собрали у тебя показания. И как минимум на штраф он попадет, — Эмма не произносила имя её мужа, казалось бы нарочно.       — Я не собираюсь подавать заявление на своего мужа, Эмма.       — А зря. Он уже переходит черту. Это побои, милая. И это не нормально.       — Это… случайность, — она пытается говорить тише, чтобы не было слышно, как дрожит голос.       — Будем считать, что я поверила. Пей чай. Кадры уже есть. Думаю на этом мы закончим.       — Прости…       — Я просто ненавижу насилие. И когда причиняют боль другим, — Реджина замечает, как пальцы одной руки Эммы начинают перебирать края рукава на второй руке, как меняется в лице девушка, в миг становясь слабой и какой-то напуганной.       — Все в порядке, — она притягивает блондинку к себе за край кофты. девушка сначала вопросительно смотрит, а после садится рядом и прикрывает глаза.       — Обещай, что если он перейдет черту окончательно ты придешь в мой участок и мы заведем на него дело.       — Ладно, — кивает Миллс, делая глоток уже остывшего чая.       — Может заварить снова?       — Нет, я люблю холодный, спасибо.

***

      Эмма приходит в среду на работу явно раздраженная и злая. Руби сразу замечает что с девушкой что-то не так, но ждет. Проходит часа два прежде чем она решает подойти к подруге и положить свои ладони на её плечи.       — Эмс? Что случилось?       — Руби… Я его убью…       — Что такое? Кого?       — Он её бьет. Бьет, блять, понимаешь?!       — Тише. Тише. Я понимаю. Она не хочет написать заявление?       — Неа… Говорит, что это случайность…       — Понятно… Как ты? — Руби садиться возле блондинки.       — Чуть не сорвалась…       — Черт… Принести бинты?       — Нет. В последний момент остановилась, — она утыкается напарнице в плечо, закрывая глаза. — Ебать люди психи…       — Знаю, родная. Знаю. Но… Любовь иррациональна. И пусть человек дерьмо, если любишь будешь оправдывать его, что бы он не делал.       — Руби Лукас… Откуда в тебе столько мудрости?       — Ну. Ты же знаешь, Эмс. Мой образ — лишь моя маска.       — Да, знаю… Ладно, давай работать.