Фантом

      Люциус был уже около лестницы, когда услышал хлопок портального перемещения. Он быстро обернулся, но наткнулся лишь на по-лягушачьи широкую улыбку в обрамлении яркой красной помады. Это почему-то его разозлило. Двигаясь резче, чем обычно, Малфой отвернулся от начавшей было что-то говорить девушки, наотмашь открыл дверь по левую руку от себя и вошёл в свою гардеробную, ни мало не заботясь о том, следует ли кто-то за ним. Войдя, он скинул мантию, а затем с немым остервенением расстегнул пуговицы рубашки. «Что он опять задумал? Зачем ему грязнокровка?» - напряжённо думал Люциус, стягивая с себя одежду. Оставшись в одних брюках, он стал бездумно выбрасывать блузы и рубашки из огромнейшего шкафа, едва взглянув на них. Наконец мужчина остановил свой выбор на темно-зелёной рубашке простого кроя. Сорвав ее с вешалки, он накинул ее на плечи, не потрудившись застегнуть. Пусть катится все к Мерлину в жо... - Мистер Малфой? - Что? - спросил Люциус и обернулся. Его красивое лицо застыло с поднятой бровью и затаенной яростью в холодных серо-голубых глазах. Он уже и забыл про то, что не один. На него с заискивающей улыбкой уставилась девушка, которая явилась сюда вместе с Лордом, описывать его, Люциуса, законное имущество. Вздор какой. Однако, сейчас служащая уже не выглядела такой наглой и самоуверенной, как в гостиной. Ее глаза по-овечьи сверкали из-за роговых очков, то и дело останавливаясь на обнажённом торсе мужчины. «Так-так-так...», - подумал он. Люциус с вызовом откинул назад фалды изумрудной рубашки и подошёл к девушке, чью фамилию уже благополучно забыл. - Да? - вкрадчиво спросил Малфой, неприлично сократив расстояние между ними. Правда, вблизи лицо соратницы Лорда выглядело ещё более нелепо с этой вызывающей помадой на широком тонкогубом рте. Люциус поджал губы. - Мы должны приступить... - К чему? - насмешливо спросил Малфой. Видимо, порох в пороховницах у него ещё был, потому что вспомнить цель своего визита девушка смогла не сразу. Ей помогла чёрная конторская папка, в которую она вцепилась ярко-алыми ногтями. - Ваше магическое имущество,- наконец сказала та, прочистив горло. - Не имущество, а артефакты. Скажите, мисс..., - Люциус вопросительно поднял бровь, а девушка покраснела. - Мисс Херст. Агнесса. - Агнесса... может, мы отложим это важное дело? Я с удовольствием угостил бы вас чем-нибудь, - галантно сказал Малфой, в глубине души, однако, желая, чтобы она отказалась. - Да, разумеется... но после составления списка ваших артефактов, Люциус, - осмелела служащая. Малфой скрежетнул зубами. «Овца». - Что ж, прошу за мной, мисс Херст, - ледяным тоном бросил он и прошёл мимо, едва не задев ее плечом. Девушка нахмурилась, поправила очки и снова посеменила за ним, цокая каблуками.       Спустя полтора часа хождения по многочисленным комнатам, помада на Агнессе несколько потускнела, а из жидкого хвоста выбились белесые пряди. Она несколько раз уже намекала Люциусу, что не прочь отдохнуть и выпить что-нибудь прохладное, но Малфой с садистическим удовольствием нещадно гонял ее по своим тайникам. Хотите сделать у темного Лорда карьеру, фанатично исполнять все его предписания, записать все магические предметы, какие только есть под чьей-нибудь подушкой в магической Британии? Пожалуйста! Малфой, словно одержимый, вихрем носился по мэнору. В подземелье, запечатанное Эйвери, ходу, разумеется не было. Разумеется. В своём собственном доме, он, Люциус, - лишь жалкая тень, подобие хозяина! Желаете вывернуть все мои карманы, осмотреть все мои трусы? Милости прошу! Вот кольцо моей матери, увеличивает красоту хозяина. Вот яйцо Феникса, его привёз мой дед из предгорий Тибета, оно каменное, но говорят, однажды птица всё-таки вылупится. Вот дыба, да, мисс Херст, я держу ее в кладовой около кухни, - по ночам из неё до сих пор доносятся крики жертв. Амулет Герпия, копье Нибелунгов, зачарованный котёл, сломанная палочка короля Артура...берите все, стервятники! - А вот это зачарованная перечница. В ней более сотни отсеков, которые пополняются автоматически из лучших лавок Самарканда и Багдада. Правда, ее в основном использует Мафальда... Что-что, мисс Херст? - Я сказала, что это вряд ли заинтересует Господина,- вяло ответила служащая, устало переминаясь на высоких каблуках. - Вот как! А я думал, Милорд хочет знать обо всех моих магических артефактах, - с издевкой протянул Люциус. - Могу ещё препроводить вас в уборную, там есть магические... - Не стоит, - поспешно перебила его мисс Херст и закрыла папку, - я думаю, собранных мною сведений достаточно. - Что ж, домовики проводят вас, - сухо сказал Малфой и развернулся на каблуках. - Козел, - проскрежетала сквозь зубы девушка, но, не удержавшись, всё-таки проводила взглядом его решительно удалявшуюся спину.       Камин полыхнул зелёным пламенем, Люциус остался один в своём поместье. Помешивая освежающий коктейль, приготовленный Гребеней, мужчина вышел в сад, но, не выдержав и минуты, вернулся в прохладу гостиной. Солнце сегодня было какое-то сумасшедшее, злое, белое, слепящее. Это вызывало невнятную тревогу. Конечно, виновато было солнце, а не то, что грязнокровки нет уже который час. Люциус сделал глоток, но не почувствовал вкуса. Умом мужчина понимал, что сейчас, когда он предоставлен сам себе, нужно пойти и проведать сына, но ноги его странным образом одеревенели. Он откинулся на спинку дивана и стал бездумно смотреть в потолок. Это жара. Это она во всем виновата.       Очевидно, он задремал, потому что спина его затекла, когда мужчина открыл глаза в потемневшей гостиной. Небо в открытом окне горело пожаром заката. Пытаясь понять, что его разбудило, мужчина вдруг почувствовал каким-то звериным чутьем, что он не один. Будь у него шерсть, он бы ощетинился, но у Люциуса не было даже палочки, поэтому он просто осторожно осмотрелся по сторонам. Волдеморт, словно бледное видение, стоял в дверях, убрав руки в карманы. Малфой удивленно замер. - Прохлаждаешься, Люциус? Привычки аристократии воистину неизменны. - Вам ли не знать этого, - нашёл в себе силы учтиво отозваться Малфой, намекая и на благородное происхождение хозяина, однако в ответ лорд лишь странно посмотрел на него, сверкнув глазами. - Теперь я могу себе это позволить, бесспорно, - наконец согласился с ним темный маг и присел на другой край дивана, положив ногу на ногу. Люциус знал, что одной из особенностей лорда была способность застывать в одной позе на многие часы, полностью погружаясь во внутреннее созерцание. Однако, лорд вскоре нарушил своё молчание. - Наша с тобой игра затянулась. С тобой и грязнокровкой. - Мне начало казаться, милорд, что я все же достиг определённых успехов, - осмелился сказать Малфой. - Казаться? Тебе? Есть ли более сомнительная характеристика? Впрочем, это неважно. Я не вмешивался в то, что вы с ней делаете, полагая, что в этих делах тебе помощники не нужны. Ты ещё не забыл первоначальную цель твоей миссии? Малфой смутился, уголки его рта подрагивали. - С того нашего разговора прошло много событий. Вы женили меня на ней... - Ради твоего же блага, согласись, эта задумка с рунами была очень остроумной - она не дала тебе покалечить ее, а ей - покалечить тебя. Наладить отношения гораздо проще, когда нет выбора. Для тебя это был полезный опыт - смирить гордыню, понять, что одного твоего чистокровного происхождения недостаточно, чтобы занимать место в моем новом мире.       Люциус понял речь лорда по-своему. - Милорд, я ослышался, или вы сказали, «опыт был...». Могу я узнать, что это значит? - спросил волшебник внезапно севшим голосом. Волдеморт усмехнулся. - Можешь. Я не договорил. Упиваясь потерей своего драгоценного положения, ты совсем забыл, что я поручил тебе сделать грязнокровного обскурного выродка нашим союзником. Привлечь ее полностью на нашу сторону. Так каких успехов ты в этом добился? Узкое бледное лицо лорда притягивало, красноватые зрачки мерцали. Люциус почувствовал, что его сознание куда-то уплывает. Глаза лорда то приближались то отдалялись, и против своей воли, Малфой стал говорить: - Она полностью предана мне, она пойдёт за мной куда угодно. Она любит меня, а я ее..., - Люциус запнулся, но демонические глаза напротив все мерцали и мерцали. Внезапно из глубины сознания Малфоя всплыла фигура волшебника в серой мантии. Его бескровные губы прошептали только одно слово: «Окклюменция». Люциуса обдало жаром, магическая хватка лорда слегка ослабла. Не подав вида, что морок легилименции спал, мужчина закончил хриплым дрожащим голосом: - А я ее держу на коротком поводке, ещё немного и она полностью мне отдастся. А так как я безусловно и полностью предан вам, то и грязнокровка тоже.       Волдеморт молчал. Наконец он едва заметно качнул головой. Люциус почувствовал беззвучный щелчок. Лорд прекратил свою магическую атаку. - Хорошо. Хорошо... проверим, так ли это. Сказав последние слова, лорд поднялся и поправил идеально сидящий узкий сюртук мастерового. - Вы... уходите? - с трудом выговорил Люциус, ослабевший от короткой, но изнурительной борьбы. - Хочешь предложить мне чай? - недобро усмехнулся лорд. - Но где же Эв... грязнокровка? В ответ Волдеморт одарил его все тем же странным взглядом, а через мгновение исчез с негромким хлопком. Малфой в изнеможении откинулся на подушки.

***

Утром того же дня в небезызвестном месте - Прочитала что-то любопытное? - учтиво спросил волшебник, отлепляясь от косяка. Эва только сейчас заметила, что та плавность движений, которая поражала в Волдеморте, напоминала ей кольцеобразные движения змеи, которая сокращает все своё гладкое тело, чтобы сделать бросок вперёд. Во рту у девушки появился свинцовый привкус страха. - И да, и нет. Здесь сказано, что моя мать жива, но окончательно сошла с ума,- не своим голосом ответила Эва, сжимая грязную газетенку. - Печально, печально, - промурчал волшебник без малейшего намёка на сочувствие в голосе. - Судьба такая, - отчего-то вдруг сказала Эва в ответ. - Судьба...,- эхом повторил Волдеморт. - Я много что могу рассказать об этом. Но в другой раз. Пойдём, нам нужно ещё много что посмотреть, - сказал маг и подхватил девушку под руку, учтиво пропуская вперёд. Чувствовать спиной его качающуюся из стороны в сторону, словно голова змеи, фигуру, Эве очень не хотелось. Но чтобы выжить, надо двигаться. Одеревеневшие руки с трудом слушались хозяйку, но Эва все же смогла сложить газету в несколько раз и запихнуть ее за широкий пояс своих брюк. Девушка вышла из кухни, ноги сами собой понесли ее наверх, подальше от подвала. Ступеньки издавали все тот же памятный по детству натужный скрип, а снятый чужими руками ковёр обнажил все сколы старой лестницы. Этот дом родители Эвы сначала арендовали, а затем и выкупили у одной пожилой четы. Ремонт с тех пор так никто и не сделал. Жалкое, убогое жилище... Можно ли быть счастливым в таких обшарпанных стенах? Можно ли мечтать о чём-то, когда вокруг тебя - одно старьё и разруха?       Вот и комната Эвы, дверь распахнута настежь. Девушка не без опаски вошла. Боже, насколько же маленькой показалась сейчас ее каморка... в углах валялись несколько стареньких томиков. Эва с любовью подняла один из них и обтерла рукавом. «Джейн Эйр». К глазам подступили слёзы. Это плотная книжечка подарила ей больше радости, чем родители за все время ее детства. - От чего эти решетки? Вы так боялись воров? - услышала Эва голос за спиной и обернулась. Волдеморт стоял у окна и с интересом разглядывал заколоченные окна. -Судя по следам ржавчины около гвоздей, забиты эти окна были очень давно. - Родители боялись меня, - спокойно пояснила девушка. Томик Шарлотты Бронте необъяснимым образом придал ей сил. Волдеморт радостно улыбнулся. - Как мне это знакомо. В приюте со мной отказывались рядом спать дети. Говорили, им снятся кошмары..., - мечтательно произнёс тёмный маг. Эва вспомнила неуютное здание среди доков, куда много лет назад отнесла мага Меропа, и на секунду ей снова стало его жаль. Но это чувство быстро прошло. Больше в этой комнате ничего не было, и Эва развернулась, чтобы выйти в коридор. Они остановились на маленькой площадке второго этажа. Волдеморт огляделся и с деланным недоумением спросил: - Ваша старая спальня - это было весьма ностальгично... но где же произошло основное действо? Где это место? - на последней фразе он, не удержавшись, облизнул алые губы. - Я вам не скажу, - тихо ответила Эва, упрямо мотнув головой с каскадом бронзовых вьющихся волос. - А это не требуется... убийство всегда оставляет за собой следы, я чувствую, что это где-то внизу, - сказал волшебник и мечтательно повёл ноздрями по воздуху. - Даа... подвал. Ведь в каждом доме есть подвал. - Маг довольно прищёлкнул языком и, плавно обогнув несчастную Эву, двинулся вниз по лестнице.       Краска сошла с лица девушки. Трудно на земле было найти место, которое было бы ей столь ненавистно и столь больший страх бы внушало.       Подвал в их доме.       По правде сказать, подвал в любом доме - место не самое приятное. Вечно неработающая лампочка, капающая батарея, кучи сваленной старой мебели или давно отживших вещей, за которыми представляется затаившееся зло... Однако, подвал в доме Эвы был не таким. Никаких старых вещей там не было, а лампочки все исправно работали, чтобы освещать происходящее. То, что боль останавливает превращение, первым понял ксендз Матеуш, который одной темной ночью прибежал на вызов вконец отчаявшихся родителей, которые были уверены, что в их пятилетнюю малышку вселился дьявол. Сначала Барбара и Мацей противились методам ксендза, но по мере роста девочки росла и мощность ее превращений, а когда после очередного приступа врачи еле спасли мать Барбары, которая навсегда потеряла возможность говорить и двигаться, их стойкость заметно дрогнула. Вскоре любящие мама и папа пошли на все. Кипяток, розги - вот основные инструменты. Садистами чета Левандовски отнюдь не была. Никаких клещей, молотков, плоскогубцев, вырывающих ногти и прочего. Чтобы остановить превращение требовалось не так много. Пару иголок в руку или бедро, кипящая вода на пальцы, хлесткий удар тонким металлическим прутом - обычного этого хватало. Самым сложным и изматывающим было затащить в подвал эту несносную девчонку, которая вечно противилась своему спасению. Все шло хорошо. Шрамы заживали быстро, подвал гасил крики, а спустя пару дней девочка приходила в себя и могла даже посещать школу, ведь следующий приступ был ещё не скоро. Ксендз Матеуш, осознавая важность своей миссии, не пропускал почти не одного эпизода «изгнания нечистого», укрепляя свою веру через оное. Но вот незадача, бесы все возвращались и возвращались. Вскоре подросшая Эва сама стала «контролировать» этот процесс, держа под рукой лезвия. Это очень не понравилось святому отцу, и он решил решить эту проблему раз и навсегда. Раз и навсегда... Его растерзанный труп нашли только спустя двое суток, когда, министрант, не без труда отследивший, куда последний раз заходил его наставник, вошёл в незапертый дом Левандовски. Барбара к тому моменту находилась на грани обезвоживания, так и не покинув комнату, в которой Эва ее нашла. И вот теперь нужно было снова спуститься туда, куда столько раз заволакивал девушку силой отец с молчаливого одобрения матери. В тот раз, с трудом затащив хоть и истощенную, но отчаянно сопротивлявшуюся дочь (ей запрещалось есть перед ритуалом. Теперь Эва понимала, что делалось это для того, чтобы она была более ослабевшая), Мацей так и не вышел из подвала. В отличие от священника, мужчина умер практически безболезненно - налетел на косяк и мгновенно сломал себе шею. Последнее дочернее объятие.       Выжатая, ошеломлённая, сломленная, Эва не могла заставить себя убежать. Сейчас, здесь, подвал притягивал ее. Слышала же она где-то, что преступники всегда возвращаются на место преступления... так чем она отличается от них? Словно сомнамбула, она шагала за Волдемортом, который полз на запах крови.       Без труда отыскав дверь, выкрашенную в цвет стен, маг открыл ее прикосновением узловатых, старческих пальцев, странно контрастирующих с моложавым красивым лицом. Открылась она бесшумно. Эва, словно зачарованная, смотрела на истертые ровно посередине ступеньки, уходящие вниз. - Ты должна пойти первой, - эхом отдался в пустой голове Эвы ехидный голос Волдеморта. - Думала, вы опуститесь до какой-нибудь пошлости в стиле «дамы вперёд», - услышала девушка словно со стороны свой голос. - Ты хорошо держишься, - послышались нотки уважения в бархатном баритоне волшебника. Эва покачала головой, закрыла глаза и сделала шаг вниз.       Говорят, первый шаг - всегда самый страшный. Но это ложь, страшно всегда, до самого последнего шажочка. Когда ноги Эвы мягко опустились на бетонный пол, Волдеморт пустил над низким потолком шарик света. - Спасибо, - сказала Эва, но, кажется, не вслух. - Что ж... признаться, я разочарован, - сказал Лорд, с досадой оглядывая пустой квадрат подвала. Лишь в самом отдалении виднелись мотки проводов, рубильники и прочие атрибуты жалкой маггловской жизни. Тот, кто был тут до них, хорошо все убрал. Не было видно ни розг, ни веревок, ни стула с кусками скотча. Кровь или части тела также отсутствовали. Спасибо тебе за это господи, если ты есть. Эва хрипло, истерически засмеялась. - Мне очень жаль, что вы недовольны увиденным, - пробормотала она, не смотря на волшебника. Волдеморт же, напротив, не сводил с неё затаившихся в глубине лица глаз. - И все же я чувствую, сколько тут пережито страданий... превосходное место для проведения ритуалов! Правда, такой антураж обычно предпочитают мои американские друзья, - задумчиво протянул он. - Это точно, - в голосе Эвы сквозила наждачная сухость. Она застыла у самого подножья лестницы, не в силах даже обхватить себя руками, как иногда в сложных ситуациях. Сейчас Эве казалось, что она никогда не покидала этого подвала. Не было ни Аберфорта, ни Люциуса, ничего... только боль и неизвестность, и что из этого страшнее - только богу известно. - Ты убила отца и того священника? И только? - вдруг деловито спросил маг, потирая руки. Он явно вознамерился выжать из этого проклятого места максимум. - Да. Мать спаслась, она ближе всех была к лестнице. - Жалкие, мерзкие магглы, только и могут, что убегать. Правильно, что ты убила их. Я расправился со своим отцом будучи уже старше тебя. Он до последнего не понимал, что я - его сын. Точнее, отказывался понимать... А ведь мы с ним похожи, как две капли воды, - вот до чего человек бывает слеп, если сам не хочет видеть. Это было прекрасно... главный минус в убийстве родителей это то, что не можешь сделать это дважды.       Эва не верила своим ушам, не верила происходящему. Она посмотрела на Волдеморта расширившимися от ужаса глазами. - Ч-что вы такое говорите?! - То, что ты убила их - первый шаг к твоему величию, это пока самый значительный твой поступок, который определенным образом нас роднит, - неожиданно мягко сказал Волдеморт. Он стоял, скрестив по своему обыкновению руки на груди и почти любовно разглядывал сжавшуюся Эву. Девушка задыхалась. Не в силах найти подходящих слов, она просто издала низкий, протестующий вопль. - Нет! - наконец пролепетала она, вязко ворочая тяжёлым языком. - Нет. - Неважно, что ты говоришь, неважно, что ты думаешь. Я чувствую в тебе массу темной энергии, она манит меня к тебе. Как тогда, в пруду... Не в силах больше выносить этот вкрадчивый, забирающийся под кожу голос, Эва зажала уши руками и завопила. Девушка не знала, сколько провела так, но когда она осмелилась открыть глаза, в подвале никого не было, лишь слабеющий люмос подрагивал под низким, в желтых подтеках, потолком.       Второй раз в жизни Эва, на негнущихся ногах, чуть ли не на четвереньках, выбиралась из этого проклятого места. Первый раз она бежала от мертвецов, сейчас же - от их призраков, а заодно и от самой себя. Распахнув входную дверь так, что она с громким хлопком ударилась о стену, задыхающаяся Эва выпала на сухую, выжженную солнцем траву. Она лежала, глотая воздух, словно после удара в солнечное сплетение. Когда к Эве вернулась способность более или менее четко мыслить, она внезапно поняла две вещи. Во-первых, она больше никогда, никогда не вернётся в этот дом. А во-вторых...теперь она свободна.