***
- Начинаю всерьёз задумываться о том, что под подушкой нужно держать кинжал. - Как у Шекспира... но ты и с штопором хорошо управился. - Зачем я уроки фехтования брал? Надо было сразу с открывашки начинать. Эва засмеялась. Они сидели в кресле, вернее сказать, Люциус сидел, а Эва полусидела у него на коленях, положив голову на обнаженную грудь. Продырявленную штопором руку он перевязал ей разорванной наволочкой. - Почему тебе так хорошо удаётся справляться с этим? - спросила девушка подняв голову, отчего лицо Малфоя оказалось в паре сантиметров от её носа. - Не думал об этом, - пожал плечами мужчина, отчего голова Эвы подпрыгнула. - Может, руны свою роль играют, - нехотя протянул маг. Девушка посмотрела на свой безымянный палец с потемневшими завитками. - А что они вообще дают? Люциус ощутимо напрягся. - Не знаю. Не спрашивай. - Ты врешь, - упрямо ответила Эва. - Я не хочу говорить об этом, ясно? - резко перебил он ее, - это часть моего унижения и наказания, я не хочу вспоминать об этом. Эва отстранилась от его тёплой груди. - Твоё унижение и наказание сидит прямо у тебя на коленях. И спит в твоей кровати, кажется не вспоминать об этом сложновато, - холодно сказала девушка. - Это другое, - неопределённо пожал плечами Люциус. Эва легко вскочила с его коленей; удерживать ее мужчина не стал. - Ты целуешь меня, ты спасаешь меня, и все равно презираешь? - скрестив руки на груди, Эва с отчаянием и вызовом смотрела на человека, которого она любила. - Это другое! Это часть... новой жизни. Необходимость. Если бы у меня был выбор..., - Люциус осекся, не договорив. Эва сощурила глаза. - Если бы у меня был выбор, думаешь я стала бы жить с тобой? - с вызовом бросила она в ответ. Люциус мрачно и невесело рассмеялся. Около его губ появились едкие складки. - Да ты с первого дня потеряла от меня голову, словно кошка! Будешь отпираться? Такого удара Эва не ожидала. Она замерла, в смятении подняв полукруглые брови. Люциус ещё раз сардонически рассмеялся. - Вот о чем и речь. Что ж, пора спать, если сегодня, разумеется, ты не собираешься больше терять человеческий облик, - как ни в чем не бывало закончил он, деланно потянувшись. Не говоря ни слова, девушка развернулась и вышла из комнаты.***
Больше всего Эва винила себя. Никто не заставлял ее влюбляться в человека, который никогда не скрывал, что презирает ее едва ли не так же, как навозного жука. И все же, и все же... «Как же это больно», - с тупой тоской думала Эва, - «как же, черт побери, это больно...» Мэнор молчал, погруженный в темноту летней ночи, в коридорах мягко мерцали подвешенные ночные лампы, освещая бесчетные портреты носатых вельмож в одеждах прошлых эпох. Эва с лёгким сожалением отметила, что ваз и украшений после шабаша Волдеморта поубавилось. Жаль. Первоначальный план был прост до безобразия - найти кухню и сварить себе кофе. Правда, то ли Эву кружило после несостоявшегося превращения, то ли слова Малфоя настолько ее ранили, но пошатавшись бесцельно около четверти часа, вместо кухни Эва очутилась в незнакомом рукаве коридора, который вёл в сторону от западного крыла. Смутно девушка помнила, что сюда часто ныряла Мафальда. Без злого умысла Эва открыла деревянную лакированную дверь под цвет паркета и вошла. Мягко засветились ночные светильники на стенах и девушка увидела, что забрела в ещё один коридор с несколькими дверями поменьше. Постояв пару секунд, Эва выбрала наугад вторую дверь слева и не без любопытства вошла. Светильники оказались и тут. То ли из-за бордовых стен, то ли из-за красного огня внутри ламп, но комната оказалась полной алого мерцания. Очутившись внутри, девушка вдруг вспомнила, как Невилл рассказывал ей о дивной Выручай-комнате в Хогвартсе, где есть все, что только пожелаешь. «Неужели она есть и в мэноре?» - поразилась Эва. Внутри комнаты была словно ожившая девичья сказка. На вешалках грудой лежали потрясающие платья, из парчи и шелка, отливая богатством даже при таком тусклом свете. Украшения, лежавшие в открытых шкатулках, на искусственных руках из дерева также многообещающе поблескивали. Шляпы, шляпки, вуали, изящные дамские сумочки, золотые перья для письма, стопки розовой писчей бумаги... Заворожённая, Эва медленно пошла вдоль нагроможденных друг на друга богатств. Были тут и книги, но не такие страшилища в разжеванных переплетах, какие были у Аберфорта, а изящные томики в бархатных чехлах, украшенные золотым тиснением и с шелковыми чёрными шнурками вместо закладок. Дотрагиваясь аккуратно то до одного, то до другого, Эва ощущала невероятный прилив чувственного удовольствия. Царящие вокруг роскошь и изящество поразили бы обладателей даже самого утонченного вкуса. Вдруг Эва увидела, что из ящика красного дерева торчит кусочек колдографии - чья-то рука все ещё двигалась на куске черно-белого снимка. Заинтересовавшись, Эва открыла тяжелую крышку. Внутри ящика были колдографии, много колдографий. Кто-то побросал их сюда, словно в спешке. На зачарованных квадратиках был Люциус. Молодой, холёный, в самом расцвете лет и красоты, с гладко зачёсанной белоснежной гривой волос, горделивой улыбкой, в элегантной мантии посреди блеклых на его фоне волшебников. И везде вместе с ним была она. Высокая и стройная, конечно же - блондинка, но не как Эва, с бронзовой рыжевой, а настоящая платиновая блондинка, идеальная снежная королева с царственным наклоном головы и холодными красивыми глазами. От красоты этой женщины у Эвы сбилось дыхание. Это была настоящая, взрослая красота знающей себе цену богатой аристократки. Такой, какой она, Эва, никогда не будет. Вот Нарцисса и Люциус машут руками восхищённым волшебникам на открытии какого-то магазина. Вот они стоят с бокалами на каком-то балу, Нарцисса смеётся, изящно поводя открытыми плечами, а Люциус целует ее руку, хитро смотря в камеру. Были тут и семейные портреты. Вот они все трое стоят на Кингс-Кроссе, Нарцисса в меховом манто и шляпке, Люциус - с низким хвостом в чёрном пальто. Родители положили руки с обеих сторон на плечи маленького Драко, готовящегося отправиться на своём первом Хогвартс-экспрессе в знаменитую школу Чародейства и волшебства. Эва почувствовала себя наркоманом, который не может остановиться, продолжая рассматривать бесчисленные фотографии недавнего семейного счастья. Острая боль от лицезрения Нарциссы в какой-то момент даже стала приносить девушке мучительное удовольствие. Наконец она бессильно закрыла горящее лицо руками. Эва вспомнила учтивые обращение к себе от Волдеморта и его приспешников: «Миссис Малфой...». Вспомнила гнев Люциуса при этом и визгливое презрение Беллатрикс. Они все смеялись над ней, позволяя ей верить в их напускную любезность. И лишь Люциус все понимал, напиваясь ещё до завтрака, где был вынужден терпеть это бесконечное и лживое «миссис Малфой»... Слёзы злости и обиды потекли по лицу Эвы. «Нет, никакая я не миссис Малфой и никогда ей не буду. Я Эвелина Левандовски, дочь польского сантехника и душевнобольной женщины. Нескладная жердь и неотесанная деревенщина...» От потрясения, вызванного осознанием собственной никчемности, девушка не смогла даже заплакать. Ее снедало чувство, которое не выпустишь со слезами. Это был жгучий стыд за самое себя, за то, каким тебе никогда не стать. Эва не знала, сколько провела в красной комнате с призраком умершей красавицы. Очнувшись от полубреда-полузабытья, девушка протиснулась через наряды и драгоценности своей предшественницы и наконец закрыла за собой эту треклятую дверь. В мэноре уже было светло. Это был не тот ясный свет начинающегося дня, который приносит с собой восход. Нет, это был серый утренний полусвет, каким покрывается земля перед настоящими солнечными лучами. Эва поёжилась, внезапно вспомнив, что она все ещё в короткой комбинации. Девушка тихонько шепнула в пустоту: - Минки! Ушастая эльфийка тотчас же материализовалась. - Перенеси меня в нашу... нашу старую спальню, с будуаром. И принеси мне туда горячий кофе. И да, Минки! Скажи, а в моей гардеробной есть платья прежней миссис Малфой? - последний вопрос дался девушке с трудом. - Нет, мадам! Все, что там висит - новая партия от мадам Максим, которую та присылает в мэнор каждый сезон. - Хорошо, - успокоилась Эва. Хорошего, на самом деле, ничего не было. Казалось, Эва вернулась в первые дни после плена. Сидит снова одна в будуаре, пьёт кофе, ест бутерброды и хочет повеситься. Недосып слегка сбавил острую боль, пронзившую ее в красной комнате, но на душе у Эвы было тяжко. «Хоть один шанс», - думала она, - «один шанс сбежать отсюда. В Австралию, в Америку, куда угодно. Даже если мне суждено быть разорванной обскури, ну так тому и быть. Черт с Волдемортом и его обещаниями вылечить меня. Находиться здесь я больше не могу...» Но юношеский организм постепенно взял своё. Несмотря на душевные муки и выпитую кружку кофе, спустя полчаса Эва уже дремала на уже знакомом маленьком диванчике будуара. Начинался ещё один сумасшедший день.***
- Госпожа! Госпожа! - доносился сквозь дрёму писклявый голосок. Эва кое-как открыла глаза и дурным со сна голоса пробурчала: - Минки! Чтоб тебя... что такое? - Госпожа, вставайте! Прибыл темный властелин! - Что? О Боже нет... После выпитого в пять утра кофе во рту стоял отвратительный привкус. Известие о прибытии Волдеморта тоже радости не добавляло. Пока Минки в рекордно короткие сроки возилась с растрёпанными волосами хозяйки, Эва мысленно перебирала, какого черта ему может быть тут нужно. Умывшись и быстро одевшись в белую свободную блузку и свои любимые просторные чёрные брюки, сходящиеся на узкой талии, девушка, смахнув упавшую на нос прядь завитых волос, вприпрыжку спустилась в гостиную. Оказалось, гостей было двое. Волдеморт, по своему обыкновению, был безукоризнен. Узкий темно-синий сюртук без воротника, зачёсанные назад темные волосы, дьявольски вежливая улыбка на красных губах - как всегда при виде темного мага на Эву обрушилась волна непонятных чувств. Рядом с ним, но на почтительном расстоянии, стояла незнакомая девушка. Высокие скулы, очки в форме кошачьего глаза, жидкие белесые волосы, зачёсанные в высокий хвост и алая помада на бесцветном лице. Она была одета в чёрное платье, туго обтягивающее грудь и доходящее до колен. К своему удивлению, Эва заметила и довольно высокие каблуки. В руках с алым маникюром незнакомка держала папку в чёрном конторском переплёте. Люциус стоял дальше от всех, оперевшись одной рукой на кресло около камина. Его глаза казались глубже посаженными, чем обычно, но в целом он выглядел так же элегантно в своей повседневной рубашке и брюках, с лёгкой накинутой мантией на плечах. Эва поняла, что прибытие лорда и его застало врасплох. А ещё они с мужем были одеты идентично - белый верх, чёрный низ, что, несмотря на некую наивность, Эву порадовало. - Миссис Малфой! - радушно произнёс Волдеморт, а Эва поморщилась. - Прошу вас, милорд, называйте меня Эва, - вдруг сказала она, заметив боковым зрением, как вытянулось лицо у Люциуса от подобной дерзости, а девушка на каблуках насмешливо приподняла узкую бровь. - Возьму на заметку, миссис Малфой, благодарю вас. Позвольте представить вам, вслед за вашим супругом, мисс Херст, нового распорядителя незарегистрированным магическим имуществом. Девушка едва кивнула, не встречаясь с Эвой глазами. Выждав паузу, лорд продолжил: - В стенах этого славного мэнора хранится много редких артефактов. Я уверен, что мистер Малфой с большой охотой предоставит мисс Херст полный список всех магических предметов с подробным описанием их свойств. - Разумеется, - сухо ответил Люциус. Вопреки ожиданиям Эвы, блондинка посмотрела прямо в глаза Малфою долгим заинтересованным взглядом. Однако, памятуя о красоте Нарциссы, Эва только усмехнулась, мысленно пожелав новому распорядителю магическим имуществом удачи. - Чтобы не мешать мистеру Малфою и мисс Херст, я пока предлагаю нам с вами отправиться в небольшой voyage, - добавил маг, делая рукой неопределённый жест. Эва, ожидавшая что-то подобное, не удивилась, лишь слегка растянула губы в вежливой улыбке. Но вот Люциус повёл себя странно. При последних словах Волдеморта он сделал шаг вперед, будто желая этому помешать. Лорд с удивлением посмотрел на своего вассала. - Милорд, - хрипло начал Малфой, - если вам нужна какая-либо помощь от меня, я буду рад ее предоставить... - Твоя помощь будет нужна мисс Херст, - произнёс Волдеморт и Эва явственно уловила в его тоне стальные нотки. Люциус слегка склонил голову. И тут они с Эвой встретились глазами. Девушка вздрогнула, Малфой стиснул руки в кулаки. Молчание нарушила мисс Херст. - Мистер Малфой, с какой комнаты мы начнём? - спросила она, сделав ударение на слове «мы». - С моего кабинета, - ответил Люциус, не отрывая взгляда от Эвы, а затем резко вышел из гостиной, отвесив низкий, граничащий с насмешкой, поклон Волдеморту. Блондинка с конторской книгой под мышкой засеменила, цокая, за ним. На глаза Эве вдруг снова навернулись слёзы. Но пролиться им было не суждено. Темный маг даже не посмотрел в сторону ушедшей парочки, тотчас же обратив свои красноватые глаза к Эве. - Вы готовы отправиться в путь?***
Путешествие далось Эве нелегко. Оно показалось девушке каким-то долгим и изматывающим, будто неведомая сила портала (оказавшимся в этот раз массивным кольцом), перемещающая волшебников, с трудом тащила Эву на своём хвосте. Но рядом был Волдеморт, он цепко держал ее за предплечье и казалось, полностью все контролировал. Когда их наконец выплюнуло на землю, Эва была уже порядком измотана. Она осела и зажала голову между коленей. - Кажется, не самая приятная поездка, - заметил Волдеморт, оправляя сюртук. - Да уж..., - отозвалась Эва и подняла голову, чтобы посмотреть, где она. А затем ее вывернуло. Ни в каком путеводителе по Англии вы не найдёте городок Харлоу, административную отрыжку западной части Эссекса, на самой границе с Хартфордширом. Наверное, это был самый уродливый город на всем Острове. Убогий забетонированный пруд в центре, пластиковые окна административных зданий, безликие торговые центры, дешевые дома на окраинах. На улице, где жили родители Эвы, а также она сама до недавнего времени, не было даже тротуара, вместо него вдоль шоссе с двух сторон тянулись утоптанные тропки лысой земли. За два года ее отсутствия ничего не изменилось, потому что сейчас девушка сидела именно на такой твёрдой прогалине. Рядом был воткнут уличный фонарь с горизонтальным поленом вместо светильника, за ним и начиналась печально известная и ненавистная Эве Дауншир-стрит. Волдеморт уже убрал лужу блевотины и сейчас непринуждённо стоял, с видом туриста осматривая неказистые окрестности. Полностью обескураженная девушка стояла чуть поодаль, хмуро сложив руки козырьком над глазами. На улице было пустынно, дома по обеим сторонам казались неживыми, что, впрочем, не могло быть правдой. - Зачем вы привели меня сюда? - наконец спросила Эва хриплым голосом, все ещё ощущая привкус далекого завтрака. - Всегда полезно вернуться в отчий дом. Это необходимо, если хочешь до конца узнать себя, - серьезно ответил волшебник. Солнце зло и как-то едко палило прямо в макушку девушке. Ей стало до крайности некомфортно. - Мы можем уйти отсюда? - резко спросила она. - Можем, - улыбнулся Волдеморт, - но только вперёд. - Почему вы всегда выбираете такую изощрённую форму садизма? - полюбопытствовала Эва, когда они шаг за шагом приближались к ее отчиму дому. Идти становилось все тяжелее, словно к ногам девушки привязали чугунные гири. Яркое слепящее солнце делало все происходящее почти нереальным. - Только так можно достигнуть совершенства, напарываясь на нож из раза в раз, пока всякая боль или даже мысль о ней не покинет твои тело и душу. Услышав это, Эва поморщилась и остановилась. - Можно мне стакан воды? Иначе я упаду в обморок. Напившись, девушка осмотрелась. Козырёк ее обшарпанного грязно-белого дома уже виднелся за следующими двумя домами. Больше на свете Эве хотелось, чтобы сейчас рядом с ней был Люциус. Но по какому-то дьявольскому велению судьбы рядом с ней был Волдеморт, и что он хотел, представить было сложно. «Ему нужно, чтобы я развоплотилась? Что ж, привести меня сюда - это беспроигрышный вариант. Или он хочет сам посмотреть на место кровавой бойни? Черт бы побрал этого психа»- думала Эва, когда они все ближе и ближе подходили к проклятому дому. - Магглы нас видят? - Нет. - Хорошо, - ответила Эва лишь бы что-то сказать. Они стояли на дорожке прямо перед старой хибарой. Окна смотрели на двор какими-то слепыми отверстиями. Где-то стёкла были треснуты, где-то - забиты досками, однако в целом вид дома не изменился. Входная дверь была закрыта, однако газон был подстрижен. На секунду Эва ужаснулась от вида ухоженной лужайки, но затем вспомнила про муниципалитет - наверняка траву подстригал специальный служащий, который следил за общим видом даже такой помойки как Дауншир-стрит. - Давай зайдём? - спокойно предложил Волдеморт, поворачиваясь к своей бледной подопечной. В ответ Эве безумно хотелось сказать ему какое-нибудь грязное ругательство, но девушка сдержалась. Она закрыла глаза и представила на миг лицо Люциуса, его внимательные глаза или поджатые губы. Чем скорее она здесь закончит, тем быстрее увидит его снова. Это придало Эве сил и она быстро зашагала по въездной дорожке, не заботясь, поспевает ли за ней самопровозглашенный лорд. Вдруг около двери в оспинах облупившегося лака девушка заметила черно-жёлтые наклейки. Приглядевшись, она поняла, что это остатки полицейской ленты, которой обычно огораживают место преступления. Девушку пробил холодный пот. - Я помогу тебе, - произнёс над ее ухом вкрадчивый голос. Волдеморт изящно обогнул застывшую девушку и без труда открыл дверь. Вопреки ожиданиям Эвы, после этого ничего не произошло. Никто с криками из недр дома на неё не кинулся, полицейские сирены не завыли, а из окон соседних домов не показалось ни одного любопытствующего лица. Все было тихо. Слишком тихо. Сглотнув горькую слюну, Эва сделала то, что не делала уже больше двух лет - она зашла в свой собственный дом. Первое, что бросилось сразу в глазу - в прихожей было непривычно пусто. Исчезли зонтики из угла рядом с вешалкой, исчез неизменный потертый бежевый плащ матери, которому было бог знает сколько лет; исчезла сумка с инструментами отца, которая всегда стояла у порога. Исчезло все, кроме прибитого шкафа в прихожей, и люстры на потолке. Зеркало, не раз пугающее Эву, когда она в темноте спускалась на первый этаж, также отсутствовало. Не было и всевозможных распятий, вдоволь развешанных по дому. Солнце проникало сквозь грязные стёкла незабитых окон и весело высвечивало плавающие в воздухе пылинки. Вдруг послышался негромкий щелчок - это дверь, видимо по велению Волдеморта, мягко закрылась. - Здесь есть кто-то? - шёпотом спросила у него Эва. В ответ маг улыбнулся, показав ненавистные девушке острые зубы и пожал плечами. Злость переборола страх и Эва, мысленно пообещав себе однажды врезать по этой мерзкой роже, пошла на кухню. «Неужели когда-то я считала его приятным собеседником и интересным мужчиной?» - в изумлении думала девушка, оглядывая пустые кухонные шкафчики и щербатый стол без скатерти. Занавесок также не было, но нижняя часть окна была закрашена желтой краской, видимо, чтобы отвадить разных зевак. Хотя что могло кому-то понадобится здесь, Эва представить не могла. Впрочем, ответ нашёлся быстро. Раскрыв нижний ящик, девушка нашла перевязанную стопку газет. Похолодев, она вытащила покрытую пылью самую верхнюю из них. «Ужасное убийство в тихом городке в Эссексе. Полиция подозревает сатанистов. Новые подробности ритуального убийства на Дауншир-стрит. Что скрывала добропорядочная с виду семья? Младшая дочь Эвелина так и не была найдена. Интервью с единственной выжившей, Барбарой Левандовски, читайте на пятой странице.» - кричала надпись с первой полосы газеты. Ниже были прикреплены фотографии. Барбара, с фанатичным блеском в глазах, и Мацей, с его взглядом исподлобья под густыми полукружиями бровей, которые она, Эва, унаследовала. А ниже была и сама младшая Левандовски. Девушка словно получила удар в живот увидев себя четырехлетней давности. Фотография, напечатанная здесь, была сделана в школе, для альбома. Короткие волосы были в тот раз пострижены короче обычного, отчего Эва была похожа на мальчика. Большие глаза смотрели затравленно, одежда явно с чужого плеча, а руки плотно сжаты в кулаки. На зернистую фотографию упала капля. Эва прикрыла глаза, мысленно желая перенестись в прошлое и обнять эту девочку на плохой школьной фотографии. Кое-как взяв себя в руки, она трясущимися руками нашла пятую страницу. Слезящиеся глаза сразу нашарили лицо матери. Фотограф заснял ее, сидящей на казенной латунной кровати. На худой фигуре матери был ситцевый халат, а волосы убраны под платок. Эва вспомнила бабушку Агату - здесь мать выглядела ее ровесницей, хотя Барбаре было едва за сорок. Впрочем, этой женщине с пустым, абсолютно ничего не выражающим взглядом, можно было дать и пятьдесят, и семьдесят лет. Быстро пробежав глазами статью, Эва узнала, что мать не приходит в себя, лишь твердя обрывки молитв, врачи диагностировали у неё шизофрению в острой форме. Но самое главное было не это. Эва ещё раз прочитала абзац, где называлась лечебница, в которой она находится, чтобы запомнить, и отложила газету в сторону. Она встала, чтобы сказать Волдеморту, что она хочет уйти отсюда, но развернувшись к волшебнику, вдруг потеряла дар речи и испуганно попятилась к стене. Темный маг стоял, прислонившись к косяку, скрестив руки на груди, и с восторгом наблюдал за мучениями Эвы. Каждая ее слезинка, болезненный спазм, зажигали в его глубоко посаженных глазах очередную кровавую искорку. Волдеморт явно и недвусмысленно наслаждался ее страданиями. Животный, первобытный страх сковал внутренности девушки в тугой комок. Она вдруг ясно осознала, насколько чудовищен и маниакален темный лорд, насколько он опасен. И в этом доме они были абсолютно одни.