Между двух огней

Джоанна слышала, как за спиной Лали закрыла дверь и скрыла гостиную их дома за плотными занавесками. Вдруг почудилось, что этим был обрезан путь назад — к Жозе, к их, как оказалось, зыбкому, непрочному счастью. Девушка устало опустилась на стул, машинально взглянув на кружку с остатками остывшего чёрного чая. Она отрешённо смотрела в пустоту, даже не пытаясь вникнуть в бесконечную болтовню Лали о Диего, агентстве и чудесном возвращении к ним Элен. Джоанна могла бы поддержать разговор на любую из тем, но не сейчас. В памяти то и дело возникал образ Жозе. Девушка никогда не видела в его карих глазах такой обречённости, но поверить словам и глупым по её мнению оправданиям так и не смогла. «Как хорошо, что мы сохранили отношения в тайне, — с грустной усмешкой подумала Джоанна. — Избавлены от сочувствующих взглядов и попыток нас помирить». Девушка никак не могла понять: как умудрилась поверить Жозе, которого много лет знала как прожжённого ловеласа, почему позволила себе бездумно броситься в омут чувств? Неужели поверила, что сможет исправить парня, меняющего женщин чаще, чем носки? Или надеялась, что он не обманет девушку, которая столько лет была ему другом? «Беспросветная дура!» — мысленно обругала себя Джоанна, борясь с желанием завыть от боли, пронзающей сердце. — Ты меня слушаешь? — Донёсся словно издалека голос Лали. Джоанна нехотя перевела взгляд на подругу. Та, надув губы, обиженно смотрела на неё. — Нет, — честно ответила она и встала. — Извини, у меня жутко болит голова. Пойду спать. И под невнятное ворчание Лали Джоанна вышла из гостиной. Оказавшись в своей комнате, плотно прикрыв за собой дверь, закусила губу, пытаясь не дать волю слезам. От любви сводило скулы, боль предательства жгла душу, и девушка не могла понять, какое из ощущений было сильнее. Бросилась на кровать и, зарывшись в подушки, застонала. Снова захотелось сбежать. В Париж, в Хьюстон, да хоть на край Земли, лишь бы забыть, как в который раз была обманута, но уже тем, от кого ну никак этого не ожидала. Не потому, что считала себя чем-то лучше бывшей невесты Жозе Бенедикт, которой тот изменял со всем, что подавало хоть какие-то признаки жизни, не потому, что была той, кого не предавали, ведь Кристиан всем доказал, что предавать её можно практически безнаказанно, а потому, что, по глупости своей, думала, что и она, и Жозе давно повзрослели, много пережили и нашли утешение друг в друге, став кем-то больше, чем просто влюблённые. Джоанне казалось, что они мечтали об одном и том же, смотрели в одном направлении, шли к одинаковым целям. На поверку всё оказалось гораздо прозаичнее: она стала очередной победой неисправимого ловеласа. Бессонница сводила с ума. Джоанна даже не могла закрыть глаза — ресницы мгновенно распахивались, и взгляд устремлялся в кромешную темноту комнаты. Девушка до сих пор слышала голос Жозе, пытавшегося нелепо оправдать собственное недостойное поведение. До боли стискивала зубы, чтобы снова не разрыдаться. То и дело вставала с постели и подходила к распахнутому окну и вдыхала свежий морской воздух, который приводил в чувство, осушал выступавшие на глаза слёзы. Лёгкий бриз осторожно играл лёгкими занавесками, по ночному небу медленно плыли серые облака, изредка скрывая бледно-жёлтую луну. Слышался шелест неспешно набегающих на берег волн, который успокаивал, но именно в эту ночь не мог помочь уснуть. Когда на тумбе у кровати ожил телефон, издав противный звук, Джоанна вздрогнула и поморщилась, будучи уверенной, что в столь поздний час мог не спать только Жозе. Она не оглянулась, не в силах вновь выслушивать глупые оправдания. Мобильный на мгновение затих, но уже через секунду вновь оповестил о входящем вызове раздражающим виброзвонком, который в ночной тишине казался рёвом трактора или самолёта. Джоанна сунула телефон под подушку и вернулась к окну. Понимала, что поспать ей не удастся, и изредка ловила себя на мысли, что неплохо было бы отменить утреннюю встречу с клиентами. Или отправить на неё Лали, сославшись на одолевшую мигрень. Джоанна думала обо всём и ни о чём, но память ежеминутно возвращала её во вчерашний день, заставляя вновь и вновь переживать и счастье совместного пробуждения с Жозе, сладость его поцелуев, страстный шёпот, обжигающий кожу, и боль, пронзившую сердце, когда поняла, что была не единственной женщиной Жозе, и напускное равнодушие в общении с ним. Как же нелегко это давалось! Как хотелось завыть от испепеляющей боли, неприятия, унижения! Как глубоко снова ранило предательство! Джоанна обняла себя за плечи и пристально смотрела в забрезживший на горизонте рассвет, не ощущая, что по щекам ручьями катились слёзы, по телу пробегала нервная дрожь, ноги затекли от долгой неподвижности. Наконец заставила себя вернуться в постель, несмотря на жару, залезла под одеяло. Ощутила, как под подушкой однократно брякнул телефон — пришло смс. Девушка достала мобильный, не читая, закрыла сообщения от Жозе, очистила журнал вызовов и отвернулась к стене. Вдруг в голове возникли вопросы, ответы на которые могло дать только время: как жить дальше? как найти в себе силы видеться с Жозе на частых совместных ужинах с друзьями и делать вид, будто ничего не произошло? как выстроить поведение, чтобы ни у кого не закралось ни малейшего подозрения, что между «друзьями» пробежала кошка? Джоанна забылась тревожным сном, когда в комнату проникли первые лучи ещё сонного солнца и робкие звуки пробуждающегося Острова Любви.

***

Жозе долго стоял за пышным кустом напротив двери, ведущей в дом. Он тешил себя напрасной надеждой, что Джоанна вдруг изменит решение, передумает, почувствует, что он рядом и снова выйдет, чтобы продолжить разговор. Но этого не случилось. Он окончательно потерял счёт времени, не сводил глаз с окон даже когда внутри погас свет, словно оповещая, что хозяйки готовились ко сну. Наконец Жозе тяжело вздохнул, окинул долгим, полным отчаяния взглядом дом, но пошёл не к мотороллеру, а на пирс, где совсем недавно пытался убедить Джоанну, что даже не думал изменять. Да и с кем? С Нинон?! С сумасшедшей девицей, которая вот уже месяц не давала ему прохода? Жозе скривился — о ней даже вспоминать было противно, не говоря уже о том, чтобы разделить с этой мадемуазель постель. Он осторожно опустился на дощатый настил, свесил ноги к воде и устремил взор в темноту. Тусклая луна то пряталась за серыми облаками, то выныривала, но почти не освещала округу. Внизу слышался тихий плеск волн, вдалеке виднелось отражение редких далёких огней с яхт и домов, расположенных у самого моря. Жозе ощущал, как ночной бриз путался в волосах, пробегал нервной дрожью по коже, обволакивал, обнимал за плечи, словно пытаясь убедить, что рано или поздно всё будет хорошо. — Не будет, — проворчал он в пустоту, отвечая ветру. — Джоанна упряма, как тысяча ослов. Колыхания воздуха мгновенно стихли, словно невидимый собеседник от безысходности развёл руками и незаметно покинул пирс, оставив Жозе наедине с мыслями. Тот вдруг поймал себя на том, что едва ли не ежеминутно оглядывался в надежде, что от дома по дорожке тихо, чтобы не напугать, шла Джоанна, чтобы сказать, что поверила, хотела быть с ним, любила… Но улица была пуста, окна дома темны. Жозе взглянул на часы и присвистнул: стрелки перевалили за полночь. Нужно было возвращаться в хижину Николя и Жанн, чтобы утром в рейсе не бороться со сном. Жозе медленно прошёл мимо дома Джоанны и Лали, стиснув зубы от боли, от безысходности сжав кулаки. «Ну как тебе доказать?!» — в сердцах выдохнул он, но лишь мысленно. Чёрт бы побрал эту Нинон! Да и Лали вместе с ней. Ну зачем он поцеловал первую в присутствии второй? В тот момент Жозе хотел только одного: избавиться от Лали любым способом. Но ему и в голову не пришло, что она расскажет о треклятом поцелуе Джоанне. Он ехал на мотороллере почти вслепую. Если главные дороги острова были мало-мальски освещены тусклыми немногочисленными фонарями, то путь до хижины пролегал в кромешной темноте, которую разрезал лишь бледный свет единственной фары его нехитрого транспортного средства. Когда Жозе добрался до дома, глаза уже слезились от напряжения, вызывая тошнотворную, пульсирующую боль в висках. С удивлением обнаружил отсутствие машины друзей в столь поздний час. — Нико? — негромко позвал Жозе, подойдя ближе к хижине. Ответом ему было молчание. Парень подошёл к окну и прислушался — внутри было тихо и темно. Он вошёл в хижину, зажёг лампу и в недоумении смотрел на пустую постель. Жозе достал мобильный и набрал номер друга. Выслушав длинные гудки, чертыхнулся. — Сговорились вы все что ли? Он поплёлся в свой гамак, но едва улёгся, как телефон подал признаки жизни. Умоляя вселенную, чтобы это была Джоанна, но будучи уверенным, что перезвонил Николя, не глядя на экран, поднёс трубку к уху. И тут же выскочил из гамака, услышав женский голос. — Жозе… — Нечаянная собеседница, казалось, задыхалась от слёз. — Клэр? — Тот узнал голос кузины. — Что случилось? — Папа… Умер… Девушка не могла говорить, но услышанного Жозе было достаточно. Он похолодел от ужаса, но уже знал, что делать. — Я вылетаю первым же рейсом! Он сбросил вызов и бросился в хижину. Швырнул на кровать дорожную сумку, побросал туда некоторые вещи и без сил опустился на стул. Сердце бешено колотилось, но Жозе снова достал телефон и в который уже раз набрал номер Джоанны. Она снова не ответила. Джоанна, умоляю, возьми трубку! Мне нужно сказать тебе что-то важное. Через пару минут снова позвонил, но результат был прежним. Жозе в отчаянии швырнул мобильный в угол, уронил голову на руки, потёр ладонями лицо, пытаясь привести в порядок мысли, но сделать это казалось невозможным. Надо было взять себя в руки и, не теряя времени, ехать в аэропорт. Нужно было помочь родственникам с проведением похорон дяди, поддержать их. Жозе считал своим долгом быть в столь тяжёлую для всех минуту рядом с семьёй. Но уехать, не объяснившись с Джоанной, не мог. Первым порывом было снова поехать к ней, разбудить весь дом, да хоть и Остров, но поговорить, позвать с собой. Но каким-то чудом здравый смысл взял верх: Жозе рисковал напугать маленького Диего, да и девочек, и заставить Джоанну окончательно его ненавидеть. Он взглянул на часы — отправившись туда, неминуемо опаздывал на ближайший рейс до Парижа. Жозе поднялся, отыскал телефон и снова открыл сообщения. Любимая, мне срочно нужно вылететь в Париж. Не знаю, сколько там буду. Очень прошу, дождись. Я сделаю всё, чтобы ты мне поверила. Люблю! Отправил текст и снова набрал номер Николя. Не дождавшись ответа, позвонил Жанне, но и она не взяла трубку. Хотел позвонить Бенедикт или Джимми, но не решился, чтобы не разбудить их маленькую дочку Леа. Элен?.. Находилась в больнице, и её уж точно не стоило беспокоить среди ночи. Написать кому-нибудь из друзей сообщение как-то и в голову не пришло — мысли были совершенно о другом. Выругавшись, он схватил сумку и выбежал из хижины — медлить больше было нельзя. Жозе зафиксировал багаж на мотороллере, проверил, на месте ли документы и телефон, и ударил по газам. Глаза, которым совершенно не дали отдыха, мгновенно заболели снова, встречный ветер и напряжение то и дело вышибали слёзы, которые мешали смотреть, хотя в темноте и так приходилось ехать едва ли не на ощупь. Жозе с трудом добрался до аэропорта, вдруг ощутив адскую, обострившуюся усталость. Хотелось лечь и уснуть надолго, чтобы, проснувшись, понять, что ссора с Джоанной и звонок Клэр были всего лишь сном, улыбнувшись, обнять любимую и снова, уже счастливым, улыбаясь, закрыть глаза, вдохнуть аромат волос Джоанны, почувствовать гладкость кожи… Жозе помотал головой, пытаясь отогнать ненужные сейчас мысли, припарковал мотороллер, отстегнул сумку и бегом бросился в здание аэропорта. Парню повезло, что в эту ночь — единственный раз в неделю — был рейс до Парижа. Торопясь, без труда купил билет, сразу прошёл контроль и уже через несколько минут занял место в самолёте. Снова достал телефон, долго смотрел на тёмный экран и, так и не воспользовавшись, отключил и откинулся в жёстком кресле. Закрыл глаза. Вновь навалилась усталость, но уже душевная, и Жозе уснул, едва шасси оторвались от взлётно-посадочной полосы.