* * *
Поака умер до захода Тама Нуи-Те-Ра ко сну. Вени, полностью игнорируя окружающих, боролся с подземными духами за каждое мгновение молодой жизни, но все его усилия были тщетны. Мауи не видел, как ушёл в Булоту один из лучших охотников племени — сразу после возвращения Поаки в деревню он вновь вернулся на пляж, где с воистину ослиным упрямством искал следы Хина-Ури. Поака просто не мог оказаться там случайно — он явно с кем-то сражался. Всего скорей он пытался защитить жену от Тинирау, за что и поплатился. Мауи искал — и чувствовал, как в душе поднималась первобытная нереальная ярость. Она сметала с пути все другие чувства, яростно визжала диким зверем, готовым рвать и крушить, и сводила полубога с ума. Хина-Ури исчезла, и пора было признать, что она стала жертвой морских пучин и их ужасного владыки. Мауи признал тщетность своих поисков лишь тогда, когда нашёл в мокром песке у самой воды любимое ожерелье сестры — нанизанные на верёвочку клыки животных. Поака подарил ей это ожерелье, когда она стала его женой — Мауи тогда ворчал ещё, что он мог бы подарить чего лучше, на что Хина-Ури, улыбнувшись, весело заметила: «Поа подарил мне себя. Что может быть лучше?». Грустно усмехнувшись воспоминаниям, Мауи надел ожерелье себе на шею — оно пахло сестрой, несмотря на то, что долго пролежало в воде. Если прикрыть глаза, создавалось впечатление, что Хина-Ури рядом… Мауи знал, что ещё пожалеет об этом моменте сентиментальности, но ничего не мог с собой поделать.***
Вени рассеянно смотрел в окно, водя пальцами по священным камням, когда почувствовал сзади резко появившуюся опасность. Моментально обернувшись, он захрипел — сильная рука схватила его за горло и придавила к стене. — Теперь ты расскажешь мне всё, Вени. — В голосе Мауи звучали лёд и сталь, а колючие глаза напоминали маленьких сердитых жуков. Вени глубоко задышал, стараясь унять безудержно заколотившееся сердце. — Нам не о чём говорить, — пропыхтел он, но Мауи его не слушал. — Нет, ты скажешь мне всё, — жёстко отрезал он и на мгновение сильнее сжал дрогнувшего тохунга. — Иначе я убью тебя и поймаю Тинирау на твой труп. Вени облизнул пересохшие губы. — Ты не посмеешь! — воскликнул он. Мауи прищурился, и Вени вдруг понял совершенно ясно: посмеет. — Поверь: ты не хочешь это проверять, — заметил он с возросшей угрозой. — Ладно, — Вени глухо вздохнул. Боги будут явно недовольны им… С другой стороны — может, ему наконец-то удастся избавиться от сумасшедшего полубога, и племя вздохнёт спокойней? — Тинирау приходил в наше племя много лет назад. — Приходил? — удивился Мауи. — Он может покидать океан? — В том-то и дело, что теперь нет. Он ведь тоже не совсем бог. Такой, как ты — ни туда, ни сюда. — Полубог? — Да. Только его кровь божественнее будет — его отец, читай, реально богом был. «Мой тоже», — подумал Мауи, но решил не уточнять. У Таранги были годы, чтобы поведать об этом тохунга. Раз уж она это не сделала, значит, у неё были причины. — Тогда Тинирау был живым человеком из костей и крови. Единственное, чего у него не было, так это души. И он решил заполучить её. — Он убил кого-то, — Мауи напряжённо слушал. Он пока мало представлял, чем ему помогут новые факты, но буквально чувствовал: дальше будет интересней. — Нет, не убил. Но думаю, это было его планом. И позарился Тинирау не на кого-нибудь, а на самого вождя. Тогда это был Меатапу — человек добродушный и доверчивый. С ним племя процветало, хотя и приходилось туго — любой проплывавший мимо разведывательный каноэ с людьми из чужих племён мог стать для нас фатальным, ведь посторонних завлекала война и возможность захватить новые земли, а Меатапу ненавидел насилие. У него была сильная, очень мощная душа, и её захотел Тинирау. Он прибыл в наш марае, представился вождём племени на соседнем острове и предложил заключить мир. — И вы спокойно его впустили? — Мауи вспомнил, через что ему самому пришлось пройти, чтобы добиться разрешения войти в святая святых племени. «Да уж, всё изменилось», — подумал он. — Да. Мы жили обособленно, на нас никто не нападал. Как понимаешь, эти особенности размягчают людей. Тогда наши охотники были намного слабее. А воинов не было вовсе. — А как же тохунга? Тебя разве не предупреждали боги? Вряд ли они хотели смерти Меатапу. — Я тогда не был тохунга племени, — покачал головой Вени. — Ею была Тио. Она, следует отдать ей должное, пыталась вразумить мягкотелого вождя, но Меатапу не желал ничего слушать. Он приказал Тио заниматься своими делами и не докучать гостю, а сам приказал устроить пир в честь великого союза. Как ты понимаешь, к ночи все были навеселе. Под шум и гам счастливых островитян Тинирау похитил Меатапу — предложил ему прогуляться по побережью, и Меатапу доверчиво согласился. Они дошли до самого неиспользуемого пляжа — и тут Тинирау начал действовать. — У него получилось? — Нет, — Вени снисходительно усмехнулся, — не получилось. Тио тогда только набила мне моко и напиваться запретила. Именно поэтому я увидел, что Тинирау и Меатапу куда-то пошли. Знаешь то чувство, когда кажется, будто в животе кто-то грызёт потроха? — Мауи понятливо кивнул, и Вени продолжил: — Вот я тогда и сообразил, что нечто странное творится. Позвал Тио, и она приказала мне оставаться с племенем и никуда не уходить. Ну, ты же знаешь молодых — сам такой. Удаль, отвага, бесстрашие, всё такое… Я отправился за ней. И видел всё своими глазами. — Тинирау напал на тохунга? — Да. Я же говорил, что вы очень похожи. — Мы… — сердито начал Мауи, но тут же замолчал: крыть было нечем. Он ведь тоже напал на Вени — да, не с целью убить, ведь все те обещания убийства были лишь угрозами отчаявшегося человека, — но напал же. — Тио боролась отчаянно, как самка рыбного филина, защищающая своих птенцов. Она оказалась отличным воином — потом поговаривали, что её во сне обучал сам Мару. Она уворачивалась от ударов тайахи, которую Тинирау прятал на пляже, и пела заклинания. И они помогали — Тинирау двигался всё медленнее и труднее, словно вяз в липкой смоле. Тио оттеснила его к воде и там, парализовав полностью, закончила пение — и пронзила его сердце отобранной тайахой. Так Тинирау погиб, когда решил, что достаточно крут, чтобы решать, кто достоин жить. — Но если Тио его убила, то почему же он не направился в мир мёртвых, а остался в море? — За него заступились боги. Одна из них — Хина-Кеха, владычица звёзд, — вернула его к жизни, как кто-то из богов вернул когда-то тебя. Она сделала его богом акул и других морских созданий, подарила ему рыбу и всячески выгораживала перед другими богами. Так говорила Тио, — добавил Вени, поймав весьма красноречивый взгляд Мауи. — После того случая она долго общалась с богами. Тио сделала меня своим учеником — уж не знаю, почему, видно, что-то разглядела. «Увидел то, что не должно выйти в массы», — предположил Мауи, но перебивать не стал. — Однажды она сказала мне, что скоро придёт её время. Ты мог слышать разговоры стариков — те часто предупреждают, что чувствуют близкий конец. Но Тио была ещё не старой, и эти её слова напугали меня. «Я чувствую, что он зовёт меня и я могу ему противостоять, — сказала Тио. — Но я не стану этого делать. Я отправлюсь навстречу судьбе и не позволю ему вернуться на остров». Она ушла — и это был последний раз, когда я её видел. Наутро пришёл Меатапу и назначил меня новым тохунга племени. Так Тинирау забрал мою наставницу. — И ты не пытался отомстить? — Пытался, — с досадой признал Вени. — Тио была спокойна в свой последний день, она явно знала, на что шла. А вот мне её спокойствие тогда даже не снилось. Я взял тайаху и отправился на пляж. Но мне не дали дойти. Не спрашивай, ты не хочешь знать, — отзеркалил Мауи его слова Вени. — Мне сказали, чтобы я никуда не вмешивался — и до тебя этот приказ я выполнял беспрекословно. — Тио удалось удержать Тинирау? — И да, и нет. Она сковала его передвижения — теперь суша для него смертельна, как и для любой океанской рыбы. Однако он был не один — а другому богу земля оказалась не страшна, ведь он родился в небесах. Именно он и убил Тио. Тинирау же с тех пор похищает молодых девушек — невинных, какой была Тио, для своих непонятных целей. Мне жаль твою сестру, Мауи-тики, но ей уже не помочь. «Не помочь, — признал Мауи, и сердце его заболело от тоски. — Но отомстить я ещё в силах».* * *
Мауи смотрел на воду, посеребрённую пеной, и не чувствовал ничего, кроме отстранённости. Горечь, ярость, обида — всё словно покрылось лёгкой лунной пылью и укрылось глубоко внутри. Он сидел в лодке далеко от острова — сразу после разговора с тохунга он покинул дом. Убив по дороге пару крыс, что нашли для него птицы, Мауи бросил их на дно лодки и отправился в путь. Возможно, Тинирау и будет осторожен — он не может не предполагать, что братья убитой девушки придут отомстить. В конце концов, он был божеством, а те прекрасно знают, что людей нельзя недооценивать. Так что Мауи был уверен, что теперь Тинирау заляжет на дно — во всех смыслах. «Какая жалость, что твои подданные куда более скупые на ум», — подумал Мауи и пустил кровь первой крысе. Кровавые капли попали на воду и растеклись по ней неприглядной алой кляксой. В воздухе тотчас разлился неприятный металлический запах, который остро оседал во рту. Мауи поморщился, сплюнул: если уж он учуял, то акулы — стопроцентно. И он был прав. Спустя пару минут рядом с лодкой появились два характерных плавника. Что ж, начало положено. — Выходи, трусливый Тинирау! — крикнул Мауи через какое-то время. Лодка сильно качалась из стороны в сторону — противостояние акульим зубам и хвостам явно далось ей нелегко. Впрочем, акулы пострадали сильнее. Они неподвижно лежали на дне лодки, искромсанные и мёртвые. В обычное бы время Мауи остановился, задумался о том, что творит, но сейчас его толкала вперёд месть, что наполняла сердце отчаянным предвкушением. — Выходи и отвечай за свои злодеяния! Или я уничтожу каждого твоего подданного, до которого смогу добраться! — воскликнул он и пустил в воду крючок. Рыбы действительно были тупы — даже странно, что Тинирау, у которого было больше недоброжелателей, чем звёзд на небе, не одарил их большей осторожностью. Они слетались на кровь, как гнус на потное человеческое тело, пропаренное летним солнцем. Не успел Мауи опустить крюк в воду, как верёвка, за которую он был привязан, задёргалась. Через мгновение на дне лодки забарахталась маленькая серо-голубая рыбка. — Ничего личного, крошка. Ты лишь необходимая жертва, — сказал ей Мауи и снова занёс крючок. — Прекрати!!! — Тинирау выскочил из воды так резко, что брызги и волны разлетелись в разные стороны. Его неподвижные, налитые краснотой, глаза блестели от ярости. — Прекратить? — Мауи быстро откинул крюк и схватился за тайаху. — Да запросто! Иди сюда, трусливый рак, и спаси своих подданных! Тинирау зашипел пронзительно, заставив стайки рыб, собравшиеся пировать в крови, броситься в разные стороны. Его хвост дёрнулся из стороны в сторону — раз, два! — и он бросился в атаку. Мауи редко сражался. В настоящие побоища он попадал дважды — и, что примечательно, оба этих раза были водными происшествиями. Первый раз он был атакован какаморами — кровожадными пиратами, что бороздили океан в надежде найти одинокого путника и поживиться его вещами и — нередко — мясом. Какаморы были антропоморфными кокосами, но будет глуп тот человек, что решит в таком случае, что они слабы и не представляют опасности — это было далеко не так. Тогда Мауи удалось частью разбить пиратов, частью — заманить в зону туманов и под переполох раствориться на быстром каноэ. Во второй раз он дрался — уже по собственной воле — с безумными богом Туной, который преследовал одну из женщин племени. Туна тогда умудрился обхватить его хвостом, сбить с ног и чуть не утопить в воде. На память о той битве у Мауи остался шрам. Туна же был убит и обезглавлен — растущая над его закопанным трупом пальма стабильно давала самые вкусные кокосы. Так что Мауи не был новичком в битвах. Впрочем, Тинирау тоже. Они нападали друг на друга — неистово и без продыха. На стороне Тинирау был океан, в котором он чувствовал себя дома, защищённым и дерзким хозяином, сильный гибкий хвост и злая раздражительность, перерастающая в ярость. На стороне же Мауи была всё та же ярость, острая тайаха, протыкающая даже такую на вид крепкую чешую Тинирау, и способность мгновенно менять свой облик. Пингвином он прыгал в воду, но стоило лишь морскому богу последовать за ним, как Мауи вдруг торпедой выныривал на поверхность, выхватывал из разума нужное обличье и — опа! — уже огромный коричневый сокол налетал на Тинирау сверху, стоило тому высунуть голову. Кровь в стороны — брызгами, а вопли и звуки битвы наверняка долетали до острова. В один момент Мауи обратился прямо на ходу. Менять сущность птичью на человеческую так резко было чревато — разум не успевал за превращениями, и Мауи здорово рисковал. Но ему уже было нечего терять. Тайаха оказалась в ладони быстрее, чем он успел подумать об этом — и следующий рывок Тинирау оказался печальным. К сожалению, удар не убил бога — тайаха вошла в тело, минуя важные органы, и выскочила по другую сторону скользкого тела. Тинирау оглушительно взревел, забился в воде, пытаясь выдрать из себя оружие — что ему не позволил Мауи, сверзившись сверху. — Тебе конец, — пообещал он срывающимся запыханным голосом. Тинирау кинул на него взгляд — неподвижные глаза горели, как угли. — Посмотрим, — прорычал он и дёрнулся. Мауи извернулся, когда когтистые руки схватили его. Пингвин — птица удобная: из рук выскальзывает на «ура». Вот только летать не умеет, да это и не страшно: Мауи найдёт птицу с развитыми крыльями. Распалившись в битве, он не сразу заметил, как ярко засияли звёзды — свет их был теперь вовсе не жёлтым и мигающим. Казалось, их напитала кровь, что в избытке пролилась в подлунном море. Мауи звонко крикнул — соколиный клич разнёсся над водой. Резкий рывок крыльями — ещё один, ещё. И тут — яркая вспышка, огнём опалившая глазные нервы. Мауи заверещал, заметался из стороны в стороны, слепо мотая головой. Перед глазами померк свет, и птица внутри полубога поддалась панике, вырвавшись на волю. Яркие звёзды и ослепительная луна словно на миг решили дать воде весь свой свет — и их блики достигли своей цели, той самой, которую вкладывала в них их владычица. Хина-Кеха наблюдала за побоищем, до боли сжимая кулаки — сегодня Марама был дома, и она не могла покинуть небо, чтобы вмешаться в битву. Но когда ситуация стала слишком опасной для Тинирау, она не вытерпела. Схватила пучок лунного сияния и, стоило Мараме отвернуться, бросила его в воду. Яркий свет — и глупец Мауи стал слабее самой слабой из рыб в подводном дворце Тинирау. Мауи упал в воду — птица внутри не успокаивалась, входя в панику всё сильнее и сильнее. Тем временем Тинирау вернулся, заметив, что с его соперником что-то не так. Хватило одного опытного взгляда, что понять, что именно произошло. — Надо же, попалась птичка в ловушку, — прохрипел он, обхватывая сокола когтистой рукой. Когти вошли в тело, Мауи крикнул и клюнул наобум — и, разумеется, промахнулся. — Вот уж не думал, что такая мелкая мошка может принести столько проблем. Ну ничего, хотя бы кто-то из твоей семьи сгодился на дело. Из твоей мелкой сестрёнки вышла хорошая мана… Мауи замер, вслушиваясь. Птица то ли подохла, то ли успокоилась и дала ему править. Тинирау же решил, что парализовал врага своими речами. — Невинные девы всегда полезны, — тихо произнёс он и закашлялся: тайаха явно приносила ему страдания. Но разрушить Мауи полностью, заставить его сломаться морально после осознания тех ужасов, что случились с его сестрой, — это было для Тинирау бесценно. Поэтому он продолжил — тихо, тщательно цедя слова, чтобы сильно не утомить самого себя: — Из них выходит лучшая мана. Теперь я забит твоей сестрой под завязку. Глупый, глупый Тинирау! Мауи глухо вздохнул. Его сестра погибла напрасно… Всего-лишь из-за того, что кто-то решил, будто важнее всех остальных живых существ. — У тебя нет души, — произнёс он, зная, что больно попадёт в цель и заставит Тинирау корчится в бессильной злобе. — Ты — бездарная подделка, которую не заполнит никакая мана. — Неправда! — Когти Тинирау конвульсивно сжались, а сам он задрожал от ярости. Гадкий полубог откуда-то знал, в чём он был несовершенен — эта мысль выводила морского бога из себя. — Я лучше тебя! Я лучше вас всех, ублюдков смертных и чванливых богов! — прорычал он. Мауи с улыбкой посмотрел туда, что он предположительно был. — Моя сестра не была невинной, — просто произнёс он и резко дёрнулся вперёд.* * *
— Видишь? — Мауи-таха тревожно всмотрелся в его лицо. Мауи заморгал, немного отодвинулся, боясь, что брат ткнёт его носом в и без того пострадавшие глаза. Зрение вернулось к нему спустя несколько часов — когда он, продрогший и израненный, был вытащен на берег кем-то со смутно знакомым запахом. «Глупый птенец!» — зашипел «кто-то» голосом Тама-Ранги, и Мауи расслабленно растёкся по песку. Сейчас его мало интересовало, как наставник узнал о битве и почему решил вмешаться. Одно лишь заставило его раскрыть обветренные губы. — Тинирау… — начал он. — Мёртв, — отрезал Тама-Ранги. — Люди на тебя плохо влияют. Тама-Ранги всегда был против насилия, предпочитая решать всё словами и хитростью, но сейчас Мауи это волновало в меньшую очередь. Месть свершена — и его вновь окутала апатия, которая лишь усилилась, когда вернулась зрение. Всё вокруг напоминало о Хине-Ури. Всё пахло ею, везде были воспоминания. И это сводило Мауи с ума. — Вени доложил вождю, что ты угрожал ему расправой, — помолчав, добавил Мауи-таха, и Мауи лишь махнул рукой. — Так и есть. — Вождь сказал, что изгоняет тебя — правила есть правила, тохунга неприкосновенен. Поэтому ты уходишь? — Не только, — Мауи глянул на него, и тоска всё же прорвалась в его голосе. — Я должен… сделать так много. Хотя она больше не сможет оценить. Мауи-таха понятливо кивнул — резко, будто боялся, что если сделает это плавно, то заставит слёзы вытечь из глаз. Не только младший Мауи любил свою сестру. — Я буду скучать по тебе, малыш Тики, — произнёс он, когда раскрыл перед братом свои мощные объятия. — Помни: где бы ты ни был, я всегда буду рад тебе. — Я тоже, Таха, — Мауи не сдержался и по-детски ткнулся в его плечо. — Вы всегда будете со мной, в моей голове.