* * *
Мауи сидел на берегу океана и мрачно гипнотизировал взглядом безмятежную гладь вода. Ветра не было; белые пенистые барашки волн отдыхали, не тревожа лазурное полотно. — Знаешь, брат, твои замашки бога немного напрягают. Надеюсь, дело хотя бы стоящее? — О чём ты? — раздражённо процедил сквозь зубы Мауи, когда Мауи-таха грузно сел рядом. — Ты ведь не всё мне рассказал. Ури не просто одержима океаном. Мауи на мгновение прикрыл глаза. Иногда сообразительность старшего брата была на руку, но явно не сейчас. — Я не хочу об этом говорить, — сухо осведомил он Мауи-таха и отвернулся. — Понимаю, — тон Мауи-таха не изменился. Он немного помолчал, задумчиво водя пальцем по губам, после чего негромко заметил: — Кто же этот Тинирау, хотел бы я знать… Сердце резко дёрнулось в груди — и в следующее мгновение Мауи, не совладав с собой, впечатал охнувшего брата в ближайшую пальму. — Откуда ты знаешь?! — воскликнул он, крепко сжимая пытавшегося вырваться Мауи-таха. — Тс-с… мой труп ничего не скажет… Мауи моргнул, и с него будто красную тапу сняли. Он разжал хватку и виновато прищурился, пока брат восстанавливал дыхание. — Знал бы, что так отреагируешь — ближе бы, чем с холма, разговор не начал, — просипел Мауи-таха, когда отдышался. — Прости, — Мауи действительно чувствовал себя виноватым. «Ты сильнее большинства смертных. Всегда и везде, даже во сне, контролируй свою силу, — поучал его когда-то Тама-Ранги. — Иначе станешь первым полубогом-убийцей в истории». — С другой стороны, твоя более чем бурная реакция весьма показательна. Теперь от разговора не отвертишься, Тики. — Откуда ты знаешь о Тинирау? — смирившись, поинтересовался Мауи. Подумав, он присел на прогретый солнцем песок, и Мауи-таха, поколебавшись несколько мгновений, составил ему компанию. — От тебя же, — ответил он. — Сидишь ночью на пороге и бормочешь: «Тинирау… Тинирау… Что же мне делать с тобой, Тинирау?..» Кто это? У нас в племени нет никаких Тинирау — значит, это кто-то из… м-м… твоих других знакомых. Он опасен? Мауи вздохнул. — Да, — признался он, — очень опасен. — Он охотится на Ури? — Теперь Мауи-таха смотрел на океан. Будто раздумывал о чём-то. Впрочем, Мауи подозревал, о чём. — Ты ему не соперник, брат, — заметил он с печальной усмешкой. — Прошу, не лезь в это дело. И сам погибнешь, оставишь безутешными жену и детей, и Ури не спасёшь. — Значит, это бог, — понимающе кивнул Мауи-таха. — Я спрашивал у тохунга, но он отказался говорить об этом. Кажется, он испугался. — Хм… — Я видел Ури, когда шёл сюда, — увидев его насупившееся лицо, перевёл тему Мауи-таха. — Она выглядела так, будто вновь выпила твой… коктейль. — Так и есть. Как она? — Мауи кинул быстрый взгляд в сторону расположившейся в заливе деревушки, будто собирался с места разглядеть, чем занимается сестра. Вообще, это было невозможно, хотя в случае с Тики Мауи-таха уже не был ни в чём уверен. — Хорошо. Она собиралась отобедать с Поака где-то в роще. — Поака? — нахмурился Мауи. — Ну, тот мальчик, которого ты якобы случайно выкинул из лодки во время прошлогодней гонки. — А-а, — Мауи задумался. Такое поведение сестры было нетипично для последнего времени — и это радовало. Значит, сила наваждения немного снизилась. Мауи всё ещё не мог перебороть это неизвестное проклятье, имевшее власть над его сестрой, и даже не догадывался, чьё оно было. Не Тинирау точно. — Думаешь, Ури полезно с ним быть? — Думаю, ей с любым полезно, главное, подальше от океана, — заметил Мауи-таха, и Мауи показалось, что он очень хотел добавить: «… и тебя».* * *
С Поака было спокойно и совсем не так, как с братьями. Хина-Ури не понимала, как могла так долго игнорировать его. Поака был живым, заботливым и реальным — девушка научилась ценить это, когда Мауи рассказал ей, что боги далеко не добродушные существа. К слову о Мауи… — Знаешь, Тики, это уже напрягает, — заметила Хина-Ури, швырнув в брата бананом. Рефлексы того работали на отлично — Мауи поймал фрукт на подлёте и наконец-то вылез из своих мыслей. До этого он сидел на тапе в другой стороне комнаты и глядел на неё, Хину-Ури, немного расфокусированным взглядом. Хина-Ури знала, что он её не видел: такой взгляд становился у Мауи, когда он серьёзно раздумывал над какой-либо проблемой. — Что такое, Ури? — удивился он, увидев направленный на него напряжённый взгляд. — Ты всё время следишь за мной! Это… неуютно… — Извини, — Мауи уткнулся взглядом в банан, который сжал так крепко, что лопнула упругая жёлтая корочка. Хина-Ури молча наблюдала за происходящим. От Тахи она так и не узнала ничего интересного. «Тики же не совсем человек. Конечно, он чудит», — улыбнувшись, заметил старший Мауи и мягко предложил ей заняться своими делами. Дела, к счастью, нашлись. С Поакой Хина-Ури внезапно «срослась» так, что и сама не заметила, как влюбилась. Поначалу чувство было робким и едва заметным, но вскоре Хина-Ури научилась управлять сигналами своего тела, и влюблённый — давно уже — Поака с радостью открыл перед ней мир чувств и страсти. Пока их отношения не заходили дальше мокрых поцелуев в секретном месте, обнаруженном Поакой в дальней роще. На глазах племени молодые целоваться пока не решались. Впрочем, опытная Таранга как-то обо всём догадалась и, одобрительно улыбаясь, провела дочери краткий ликбез по поводу «взрослых отношений». «Только не шокируй Тики, милая, — фыркнув, добавила она тогда напоследок. — Он ещё совсем малыш, который не проходил через этот разговор». Впрочем, Хина-Ури не сомневалась, что Мауи уже давным-давно познал женщину — иногда тот глядел на смущённые ухаживания других племенных парочек с таким снисходительным превосходством, что оставалось загадкой, как это Таранга всё ещё считала его невинным. Возможно, его временной избранницей была какая-то богиня или даже понатури — Хина-Ури совсем не удивилась бы. — Эй, чего глаза блестят? Тебе смешно? — подозрительно косясь на неё, проворчал Мауи, и девушка поскорее вернулась в реальность, в залитую солнечным светом комнату. — Да так… Просто представила тебя с женщиной, — честно произнесла Хина-Ури и, не удержавшись, хихикнула. Мауи обиженно выпятил губу, и это смотрелось настолько по-детски, что хихиканье девушки превратилось в полноценный смех. — Ха-ха, — буркнул Мауи, неистово вгрызаясь в банан, словно мстя ему за незлое унижение. — Была у меня женщина, но в этом нет ничего интересного. — Понатури? — Тане с тобой! Богиня Рохе — моя, в каком-то роде, жена. Она, конечно, весьма… своенравна, но ночи с ней… — Мауи вдруг осекся, чуть не подавившись фруктом. Кажется, он только что понял, с кем говорит обо всём этом. — Слушай, Ури, а ты ещё не маленькая? — Тики, мне восемнадцать, — смеясь, уточнила Хина-Ури. Смущающийся брат выглядел необычно и мило — как и его румянец, в сочетании со смуглой кожей смотревшийся крайне комично. — Странно, что меня ещё «старой девой» не называют! — Ты растёшь быстрее, чем я успеваю осознать это, — вздохнув, признал Мауи. Хина-Ури услышала в этих словах вдруг необычную грусть — наверное, так говорят родители о своих подросших детях, уплывших на каноэ далеко-далеко в поисках новых земель. Мауи стало даже жалко. Поэтому девушка, ни мгновения не раздумывая, вскочила и перешла на его сторону, захватив с собой свою тапу. — Ты всегда будешь моим любимым братиком, — шёпотом поведала она ему на ухо, забравшись в такие тёплые и родные объятия и укрыв их ноги тапой — несмотря на солнце, ветер с побережья приносил довольно ощутимую прохладу. Мауи с удовольствием обнял сестру, чувствуя под рукой размеренное биение сердца. Он так и не нашёл бога или духа, который проклял Хину-Ури, из-за чего ощущал иррациональную вину перед сестрой. Он понимал, что далеко не самый могущественный, и знал, что не сможет защитить своих смертных родных ото всех-всех опасностей мира. Но это знание всё равно не мешало ему ощущать противную беззащитность — он даже не мог представить, что когда-то кто-нибудь из его семьи умрёт на его глазах, а он ничего не сможет сделать. — Почему ты заговорила о моей любви? — поинтересовался он, чтобы немного отвлечься. Судя по мгновенно вспыхнувшим краской ушам сестры, ответ находился на поверхности и был вовсе не связан с половой жизнью самого Мауи. — Ты что, себе парня нашла? — Мауи задумался и признал, что это самый вероятный ответ. У него даже кандидат был на эту роль… — Поака, да? — Если скажу «да», ты ведь не утопишь его в самом глубоком месте океана? — уточнила Хина-Ури. — Он тебе нравится? — не ответив, задумчиво спросил Мауи. — Очень, — Хина-Ури покраснела ещё сильней, но уже не от смущения — точнее, не столько из-за него, сколько от явных возбудительных мыслей, что рано или поздно проникали в головы абсолютно всех половозрелых живых существ. — Он тебя не обижает? Готов защищать и дарить ответную любовь? — Да. — В таком случае, пусть пока живёт, — милостиво изрёк Мауи. — Ты крайне щедр! — фыркнула Хина-Ури в тон ему и откинулась на мощную грудь.***
Надо сказать, Мауи редко когда давал ситуации самостоятельно плыть по течению. Поэтому ожидаемым продолжением дневного разговора с сестрой была его ночная рыбалка с Поакой. Молодой охотник ещё помнил прошлогоднюю гонку. Тогда Мауи, рассердившись на его полное неумение мыслить в нестандартных ситуациях, просто уронил его за борт. Конечно, это подалось как случайность — широкие волны и сильный ветер были союзниками этой теории. Но Поака знал, как знал и Мауи, что никакой случайностью это падение не было. И вот теперь они вновь были в одной лодке. Мауи сноровисто управлял парусом, в то время как Поака собирал рыбные ловушки, расставленные рыбаками ещё днём, и избавлял их от пойманной рыбёшки. Атмосфера в лодке была не очень здоровой — напряжение так и витало в воздухе: Поака побаивался брата любимой Хины-Ури, не зная, чего ожидать от него, а Мауи, не стесняясь, следил за его движениями, уделяя парусу мало внимания — всё равно в океане царил штиль. — Тебе нравится моя сестра, — вдруг произнёс он, и его негромкий голос в тишине спящего океана показался подобен крику. Поака вздрогнул и резко обернулся, тревожно вглядываясь в лицо полубога. В сумерках оно выглядело совсем зловещим, но молодой охотник всё же смог выдавить утвердительное: — Да. — Что ж, хотя бы не лжёшь — и то хорошо, — удовлетворённо заметил Мауи. Он сделал последний закрепляющий узел — и лодка остановилась, едва заметно покачиваясь в воде. Поака ощутимо напрягся. — Ты против? — поинтересовался он — не интереса ради, а чисто чтобы заполнить тишину, которая вдруг стала чересчур сильно давить на психику. Мауи задумчиво пожевал губу, разглядывая его. Поака был сильным воином и умелым охотником, и у него было рослое, тренированное тело. Мауи прошёлся взглядом по всем мышцам, выпирающим из-под загорелой кожи, и, похоже, пришёл к какому-то решению. — Иди сюда, — он поманил пальцем, и Поака осторожно подошёл ближе. — Видишь? — Мауи указал рукой на тёмные глубины океана. — Где-то там, под водой, живёт бог рыбы и воды — Тинирау. Знаешь о нём? Поака покачал головой. — Нет? — Мауи пожал плечами. — Это тот, кто собирается утащить Ури на дно океана. Эй-эй, стой, горячий парень! — он успел схватить Поаку за нашейное ожерелье, когда тот вдруг дёрнулся в сторону воды. — Не спеши так глупо кончать с собой — Ури мне не простит, если с твоей тушкой что-то случится. — Тогда зачем ты рассказал мне это? — всё ещё хрипло дыша от ярости и — немного — пережатого ожерельем горла, спросил Поака. — А ты как думаешь? Конечно, чтобы ты защитил её. Вижу, что метишь ты на роль её мужа, — Поака дёрнулся, хотя в этом не было смысла, так как Мауи всё ещё держал его. — Так вот. Мне не улыбается отдавать сестру в руки того, кто не знает всей картины происходящего. Поэтому я расскажу тебе о Тинирау и его планах насчёт Ури. Но если ты расскажешь об этом ей… — Мауи сжал хватку на ожерелье, и оно сильнее впилось в горло Поаки, яснее слов демонстрируя угрозу. — Ясно? — Яснее некуда, — пробормотал Поака и принялся потирать шею, когда был милостиво отпущен на волю. Пока лодка неспешно плыла к заливу, Мауи рассказал будущему зятю о том, что узнал сам. Поака успел даже заработать немного бонусных очков в глазах полубога — он был внимательным слушателем и быстро разбирался в происходящем. — Значит, для Ури океан опасен, — задумчиво заметил он, когда они с Мауи таскали корзины с рыбой на берег. — Опасен, — подтвердил Мауи. — И моя миссия — держать её подальше от опасности, то есть океана. — Да, всё именно так. — Хорошо. — Поака поставил последнюю корзину и обернулся. — Я сделаю всё для безопасности Ури. И тут произошло неожиданное. По крайней мере, для Поаки точно. Мауи улыбнулся. — Я рад это слышать, — произнёс он необычно мягко и ободряюще похлопал Поаку по плечу. — Умри, но постарайся. Иначе я покажу, как умею сердиться. Поверь, тебе это не нужно.* * *
Океан не казался Хине-Ури ласковым и манящим, как иногда бывало раньше. То ли виноваты были в этом серые пасмурные дни, воцарившиеся на острове, то ли ситуацию нагнетали беспокойные взгляды братьев и любимого парня, которые, казалось, вознамерились пасти её везде, где только можно. Факт оставался фактом — Хина-Ури теперь старалась не находиться на побережье. К счастью, на острове и без того было множество прекрасных мест, где можно было отдохнуть после работы. Особенно любила Хина-Ури то самое секретное местечко в дальней роще, с которого когда-то начались их встречи с Поакой. Высокие пальмы и густые кустарники скрывали закуток от любопытных глаз, а большие ароматные цветы, которыми были усеяны окрестные кусты, скрадывали запахи. Хина-Ури и Поака любили находиться здесь, отдыхать в обществе друг друга. Поака даже принёс собственноручно выделанную им тапу, чтобы девушке не было холодно. Хине-Ури нравилась эта тапа — она была нежная и тёплая, совсем как её создатель. Осторожные касания Поаки вызывали в её теле волну мурашек — будто бабочки летали под кожей, щекоча нервы кончиками своих крыльев. Поака боялся сделать что-то не так и причинить ей боль, поэтому его ласки всегда были невинны и аккуратны. Однажды Хина-Ури поймала себя на мысли, что хочет большего. В последнее время Поака и его объятия заставляли подкожных бабочек всё сильнее летать и взмахивать крыльями, и в такие мгновения Хина-Ури чувствовала, как желание покрывает её изнутри, делая влажной между ног. Благодаря матери Хина-Ури знала, что это означает, но не имела понятия, как намекнуть об этом самому Поаке. Та ночь была на удивление тёплой и ясной. Тучки уплыли куда-то за Тама Нуи-Те-Ра, оставив звёздную тапу небес мерно сиять над головой. Хина-Ури лежала на разложенной материи, чувствуя под собой её мягкость и тепло. Поака нависал над ней — его шершавые мозолистые ладони нежно мяли её кожу, превращая натруженные мышцы в податливый пластилин. Поака обожал делать ей массаж. А Хина-Ури обожала ощущать рядом его сильное тело. А когда он прижимался сзади, пытаясь достать до самого загривка, Хина-Ури сжимала ягодицы, чувствуя, как в них утыкалось его мужество, ощутимое даже через плотную панданусовую юбку. В один момент Поака осторожно перевернул её на спину, чтобы поцеловать в губы, и Хина-Ури решилась. Она обвила ногами любимое тело и, надавив пятками, заставила растерявшегося Поаку упасть на неё. — Давай перейдём на новый уровень? — произнесла она прямо в чужие губы и тотчас коснулась их своими. Зрачки Поаки расширились, а дыхание потяжелело. Тем не менее, он не спешил, упёршись на руку, чтобы не давить её своим телом. — Ты уверена? — поинтересовался он, пытаясь поймать её губы; Хина-Ури игриво ускользала, раззадоривая его. — Тебе может быть больно. — Последствия стоят того, чтобы потерпеть, — прошептала в ответ Хина-Ури. Она извернулась под ним, словно катающаяся «на погоду» собака, и потёрлась носом о его подбородок. — Я готова. Поака на мгновение прикрыл глаза, и Хина-Ури поняла, что он не станет отказываться. Поака поменял положение; он лёг рядом, на разложенную тапу, и мягко притянул девушку к себе. Хина-Ури не сопротивлялась, тотчас прильнув к нему. Тело Поаки пахло мужским потом, мускусом и, немного, тропическими цветами, и этот запах вызывал в девушке желание потереться об любимого, забрать часть его запаха на себя — чтобы никто, даже боги, не могли считать её одинокой и никому не нужной. Поака сильно потянулся, и его мускулы напряглись под смуглой кожей — Хина-Ури почувствовала их под собственными прикосновениями. Тихо шепча что-то себе под нос, Поака положил руку ей на грудь и несильно сжал. Хина-Ури вздрогнула от неожиданности, но даже не попыталась отстраниться — тем более что прикосновение это внезапно оказалось очень приятным. — Пожалуйста, — выдохнула она, сама не зная, чего просит. Но Поака, кажется, догадался. Он крепко прижал её к себе, и принялся жадно шарить по стройному телу Хина-Ури. Пальцы у него были грубыми, шершавыми и не самыми приятными на ощупь, но они так осторожно скользили по её телу, что Хина-Ури не чувствовала ничего, кроме наслаждения. Поака стал покрывать поцелуями всё её тело. Его тёмные глаза блестели, как звёзды Матарики, руки дрожали от желания, а губы были самыми нежными и любящими. Хина-Ури чувствовала, как он мечтал броситься вперёд и сделать действо, древнее, как мир, но желание угодить ей сдерживало его. Это знание пустило по внутренностям дрожь и разбудило бабочек. Хина-Ури стала тихонько всхлипывать. — Не бойся, малышка, — прошептал Поака, решив, что всхлипывает она от страха неизвестности. Он даже пытался приостановиться, боясь, что действует чересчур резко, но Хина-Ури отчаянно качнула головой и повторила: — Пожалуйста. — Всё хорошо, любимая моя Ури, — голос у Поаки охрип и напоминал рык какого-то животного. Он нежно огладил девичью спину, легонько надавливая на ложбинку позвоночника, и перевернул Хину-Ури на спину, нависнув сверху. А потом… потом были ласки, куда более яркие и смелые, и каждая из них отдавалась внутри невыносимым калейдоскопом наслаждения. Хина-Ури металась под Поакой, мелодично стонала, чувствуя его внутри и снаружи — такого сильного, горячего и страстного. Их влага слилась воедино; их сердца слились воедино, одно сердцебиение на обоих. Когда всё закончилось, Поака ещё долго сжимал её в своих сильных жарких объятиях, а Хина-Ури задыхалась от восторга и редких вспышек затухающей боли. Как Хина-Ури и ожидала, произошедшее между ними стоило всей боли мира. — Тане, твой брат убьёт меня, когда узнает, — тихо произнёс Поака куда-то ей в плечо, и Хина-Ури лишь устало улыбнулась. Не было нужды говорить, о ком шла речь — только один Мауи в семье был настолько гиперзаботлив. — Всё будет хорошо, — произнесла она, прекрасно зная, что это правда: если бы Тики не одобрял их союза, то давно бы нашёл способ разлучить их. Это он умел. А раз уж младший Мауи не вмешивался, то всё действительно было здорово. Прогноз оправдался. За завтраком Мауи подозрительно косился на них, но никак не комментировал свои подозрения. Таранга тоже почувствовала изменения. Несколько минут она молча рассматривала дочь, после чего крепко обняла её. — Я рада за вас, — шепнула она, и Хина-Ури чувствовала: это правда. А когда Тама Нуи-Те-Ра вкатил свой раскалённый бок на самую середину неба, Поака выловил её и решительно обнял. — Будь моей женой, — попросил он, коснувшись её уха мимолётным поцелуем, и Хина-Ури почувствовала себя счастливейшей из людей. Таранга счастливо улыбалась, наблюдая за трогательной сценой. Ещё один её ребёнок стал достаточно взрослым, чтобы, отрастив крылья, улететь из родного гнезда. Таранге нравилось сравнение с гнездом и птицами — оно как никогда точно отражало действительность. Мауи стоял рядом и хмуро следил за происходящим. В племени всё было тихо и спокойно. Хина-Ури забыла о ночных похождениях и мирно спала в своей хижине (она всё же сдержала обещание, данное Мауи-таха, и переселилась к матери) — по крайней мере, Мауи не заставал её гуляющей по ночам. Наваждение, однако, всё же висело на ней чёрными неприятными лохмотьями старой паутины — Мауи специально проверял, в надежде, что его зелье побороло чары неизвестного колдуна. Это было не так — наваждение не исчезло, лишь прекратило своё действие. Мауи знал, что подобные чары требуют много маны — его собственной, к примеру, не хватило бы. А уж раз столько сил было вложено, откажется ли неизвестное божество от своих планов? Мауи не знал ответа на этот вопрос. И это его здорово нервировало.* * *
За много миль севернее, прямо посреди неспокойного океана, расположился маленький остров. Он был лыс и абсолютно безжизнен. Лишь редкие птицы были его гостями — и то оставались они лишь настолько, сколько нужно было, чтобы крылья отдохнули перед дальнейшим полётом. Сейчас птиц на острове не было. Его голый камень лизали задумчивые волны. Красивая женщина сидела на самом краю неприветливой суши, касаясь воды кончиками пальцев ног. Она была черноволоса и смугла, как все остальные жители тропических островов. Однако было нечто, отличавшее её от простых смертных, живущих на соседних островах. В глазах женщины плескалась мана. Её было так много, что мощь, которую она излучала, буквально вдавливала в землю. Этой женщиной была Хина-Кеха — богиня звёзд и ночного неба. Самой тёмной ночью лунного цикла спустилась она на землю, чтобы встретиться с тем, кто когда-то захватил её сердце. Между богами редко когда бывала страсть — но часто их одержимость друг другом становилась объектом легенд. Хина-Кеха была особенной женой Тинирау — они встречались каждый раз, когда старик Марама укладывался спать, оставляя землю без своего лунного лика. Хина-Кеха всегда помогала любимому морскому избраннику; в его чертогах никогда не переводилась рыба, а все начинания становились удачными. Однако сегодня Тинирау не выглядел счастливым. Его неподвижные глаза метали молнии, ноздри раздувались, а белая, как ракушка, кожа покрывалась неприятными розовыми пятнами. — Твоя магия не сработала, — шипел Тинирау, взбивая воду нервными движениями хвоста. — Девчонка сорвалась с крючка. — Не может быть этого, — Хина-Кеха покачала головой. Она была умелой колдуньей и знала толк в магических наваждениях. Не раз и не два она проклинала смертных девушек, и те уходили в океан, становясь жертвами Тинирау и его акул. Та девчонка, которую она выбрала в этот раз, была обречена с того самого момента, когда Хина-Кеха положила на неё взгляд. — И всё же это так, — Тинирау помассировал виски. Жертва была нужна ему не просто ради удовлетворения кровавого желания, хотя эта причина и не была на самом последнем месте. Тинирау были необходимы невинные девушки — их кровь служила на благо его подводного народа, позволяя Тинирау накопить достаточно маны, чтобы проводить самые трудоёмкие ритуалы. Хина-Кеха задумалась. — Я посмотрю, что с этим сделать, — пообещала она. В конце концов, всякое может быть — примерно два раза в тысячелетие рождалась женщина, способная скинуть наваждения. Как правила, она была тохунга, но Хина-Кеха не помнила, чтобы в выбранной в жертву девушке была какая-то особая сила. И тем сильнее ей хотелось узнать, как эта девушка смогла перебороть её чары. Тинирау удовлетворённо склонил голову, и больше на острове ничего интересного не происходило — не считать же интересным жёсткие поцелуи и слияние двух божеств, полное первозданной похоти?* * *
Хина-Ури проснулась с чётким осознанием, что ей надо быть где-то в другом месте. Она приподнялась на локтях и посмотрела на мужа. Поака спал, утомлённый дневными заботами — на племя неожиданно навалились проблемы в виде внезапно поредевшей рыбы. Кокосы ещё не дозрели, а потому не годились в пищу, и охотники с ног сбились, гоняясь за каждым более-менее съедобным на вид животным. Хина-Ури провела рукой по густым волосам мужа и вышла на улицу, накинув на плечи тёплую тапу. Близился сезон дождей, и в воздухе пахло по-особенному: морозом и холодным солёным бризом, который теперь не скрывали поредевшие кустарники. Племя ещё спало, умаявшись днём. Хина-Ури прошлась по над частоколом, что защищал деревню. Что-то звало её вдаль, на холодное и неприветливое побережье, и Хина-Ури не могла сопротивляться. Океан выглядел холодным и неприветливым. Его волны гулко перекатывались с места на место, подгоняемые ветром. Хина-Ури тотчас продрогла — не спасла даже тапа. Какой-то юноша стоял на кромке воды — его голые ступни лизал океан. Хина-Ури задрожала. — Тебе не холодно? — не выдержав, поинтересовалась она. Юноша прищурился, и Хина-Ури почувствовала смутный укол тревоги, коснувшийся её сердца. — Хаере мае, малышка Ури, — произнёс юноша лёгким певучим голосом. — Что ты стоишь там, как испуганная креветка? Иди сюда. Хина-Ури не знала, что именно настойчиво потянуло её к воде. Лишь когда холодные влажные руки незнакомца обвились вокруг её талии, Хина поняла, что её тревожило. Юноша не дышал и не моргал. Его безжизненный взгляд был холоден и равнодушен, как взгляды тех, кто привык к своей уникальности. «Это — бог», — догадка испугала Хину-Ури. Она упёрлась руками в холодную белую грудь и попыталась отстраниться, но всё было тщетно. Бог был слишком силён. — Куда же ты, моя милая? — Когтистая рука сцапала её за подбородок, и Хина-Ури замерла, когда её взгляд уткнулся в стоящую позади юноши женщину. Её тело вдруг сковала слабость — тёмные глаза незнакомки выворачивали душу и вырывали из неё что-то тёплое, родное, заставляя умирающе обмякать в холодных руках. — Она твоя, — негромко произнесла женщина, взмахнув напоследок подолом пышной юбки — последнее, что Хина-Ури помнила, медленно погружаясь в ледяную воду — затухающие вдалеке крики. Кажется, это был кто-то родной. А может, и нет. Ей уже было всё равно.