Дохлый номер

      Когда Юки считала, что учиться с Акаши — самое страшное в мире испытание, она не рассматривала возможность попасть в больницу с ним на пару. Это был настоящий ад. Поначалу отказывать ему в свиданиях после отбоя мешало чувство вины, но через неделю совесть благополучно заткнулась. Примерно сутки Акаши терпел отказ, однако уже на следующий день после утреннего обхода завалился к ней в палату, уселся на её койку и стал жаловаться на боль, которая мешала спать. Ну и как ей было отшить эту наглую рыжую морду?       — Симулянт, — Юки усмехнулась мягко очерчивая пальчиками края обновленной повязки. — Врать нехорошо, Сейджуро.       — Но ведь и правда болит, — возразил он, опуская ладонь девушки ниже, где чуть левее центра грудной клетки находилось сердце. — Вот здесь, Юки. Колет, жжёт и каждую минуту вдали от тебя ноет.       Девушка завороженно наблюдала, как Сейджуро прижимал к себе её ладонь. Ей даже казалось, что она ощущала подушечками пальцев мерно бьющееся сердце. Это было слишком… Слишком сильно, чтобы хотя бы задуматься о дальнейших протестах. Она вновь была готова сдаться.       — Так нечестно, — невинные поцелуи в щёку плавно переместились на шею, давая начало жаркой прелюдии, — ты не оставляешь мне шанса на сопротивление.       Парень прервал своё увлекательное занятие и заглянул в карие глаза любимой:       — Побеждает сильнейший. — Девушка состроила притворно возмущённый вид. — Всё честно.       Сильнейший, да? Вот это он зря. Юкико раззадорилась не на шутку. Пришло время взять быка за рога. Не то чтобы она возомнила себя матадором… Но взобраться на этого парня и удержаться задача не из лёгких. Ведомой ей быть надоело ещё при Шинтаро. Беспрекословно подчиняться надменному Императору она отнюдь не собиралась. Пора было снять с него корону.       Юкико закусила губу, сильнее надавливая на грудь парня:       — А сейчас жжёт? — Сейджуро кивнул. Его зрачки вмиг расширились, а сердце принялось отбивать чечётку, невероятно сильно ударяясь о рёбра. — Думаю, я и правда могу тебе помочь с этим, если хочешь…       Она наклонилась, чтобы оставить дорожку невесомых поцелуев от груди до шеи. Юкико с удовлетворением отметила, что и от невинных манипуляций Акаши разгорался как сухая трава от крохотной искорки. Его бледная кожа обжигала. Девушка провела языком по своим слегка солоноватым губам и прикусила мочку уха своего слишком самоуверенного парня.       — Как облегчить твою боль? — с хрипотцой в голосе спросила она. Алые волосы щекотали нос, отчего Юкико поморщилась и отпустила смешок прямо над ухом Императора. — Что я могу для тебя сделать, Сейджуро?       Она отстранилась и опустила руку на пах, чтобы игриво провести ноготками поверх резинки и ловко юркнуть под штаны. Она плавно водила по каменному стояку парня, запечатлевая в памяти и выжигая на внутренних стенках черепной коробки пылающий взгляд разного цвета глаз.       Каким бы влюблённым он не был, а сдаваться так легко не собирался. Судя по хищному оскалу, что был ответом на развязное поведение девушки, Акаши вообще не сомневался в способности устоять под таким напором. Юкико ещё немного поиграла с его членом, после чего состроила самое невинное выражение лица, на которое была способна. Она поднесла к губам ладонь Императора и, не разрывая зрительный контакт, взяла в рот его указательный и средний пальцы. Вот теперь игра по-настоящему началась.       Юкико обильно смочила пальцы слюной, хотя нужды как таковой в этом не было. Просто ей понравилось, как Сейджуро заиграл желваками и до одури крепко сжал её бедро свободной рукой. Его глаза застилала пелена желания. Он уже был близок к потере рассудка. И всё из-за неё.       Юки, якобы робея, закусила губу и за запястье потянула руку парня вниз:       — А у меня жжёт вот здесь…       Приподнимаясь на коленках, она задержала чужую ладонь в удобном положении и плавно опустилась на влажные от её собственной слюны пальцы. Испытывая при этом сильное возбуждение, она застонала.       Удерживать руку не было нужды — он делал это добровольно, попутно наслаждаясь раскрасневшимся личиком неожиданно пошлой Юки. Она медленно поднималась и чуть резче опускалась, стонала и не испытывала ни капли стыда от того, что в этот момент, откровенно говоря, трахалась с пальцами Императора.       — Ну же, Сейджуро, давай поможем друг другу… Скажи, чего ты хочешь?       Из груди Императора рвалось негромкое рычание. Он уловил настроение девушки и был более чем рад сыграть по её правилам. Тем более, что он никогда не видел её такой развязной. Единственная в мире девушка, которая играла шлюху, оставаясь при этом его маленькой принцессой.       Император принялся активно двигать пальцами, отчего девушка застонала громче и улыбаясь откинула голову назад. Он переместил свободную ладонь ей на затылок и надавил, заставляя вновь посмотреть в глаза.       — Хочу, чтобы ты кричала, пока не сорвёшь голос, — хрипло выдавил он, утопая в чёрной бездне расширенных зрачков, — пусть каждый в этой больнице тебя услышит.       Можно ли возбудиться ещё сильнее? Если дело касалось Акаши — да. Вновь и вновь попадая в его руки, Юкико впитывала всё тепло его сильного тела. Она хваталась за раскалённые щипцы и, смакуя, тянула из него все без остатка чувства. И этого всегда оказывалось ничтожно мало. Такой нужный. Такой живой. Она с каждым разом хотела всё больше, чтобы наконец-то сдохнуть от передоза. Каждой клеточкой тела она принадлежала ему, каждой мыслью льнула. Хитрый план Акаши сработал на ура. Будучи настойчивым — интриговал. Спасая — покорял. Дразнил, заманивал, очаровывал…       Юки вдруг осознала, что это горело в груди у неё самой. Она влюбилась. По-настоящему.       Чёртов Император… Грёбаный оазис живых чувств среди пустыни смердящего дешёвого пластика. Впиваясь в него когтями, Юкико рвала ненавистную серую реальность, чтобы впустить этот крышесносный поток энергии. Акаши Сейджуро — вечный двигатель её желания дышать полной грудью и смотреть на мир широко раскрытыми глазами.       — Давай же, — Юкико обхватила ладонями бледное лицо, — заставь меня кричать, Сейджуро…       Её хриплый голос срывал тормоза и ураганом сносил крышу. Акаши не мог сопротивляться. Слишком горячая и желанная. Его пальцы продолжали грубо двигаться, вырывая из груди девушки стоны. Кто из них проиграл в этой схватке? Сказать наверняка было сложно, но Император был согласен принять поражение. Такому сопернику не стыдно уступить. Вообще-то он был готов капитулировать ещё в тот момент, когда Юкико так увлечённо вылизывала его пальцы. Как мило её припухшие от поцелуев губки скользили по бледной коже. Как орудовал мягкий горячий язык, щекоча фаланги… Он смотрел в горящие похотью глаза и с трудом сдерживал желание повалить и отыметь, не дожидаясь исполнения её дальнейших планов. Сейджуро не пожалел, что устоял.       Бледными хрупкими ладонями Юкико надавила на грудь Императора, вынуждая лечь. Он не особо жаловал эту позу. Просто потому что не испытывал желания видеть девушек, с которыми спал. Куда приятнее было брать сзади, вообще не ассоциируя партнёршу с чем-то большим, нежели случайный секс. Да и от девушки уткнувшейся лицом в матрац шума в разы меньше. Но это негласное правило разлеталось в щепки, если дело касалось Юки. На неё хотелось смотреть. Эта девушка всё делала идеально: облизывала пересохшие губы, закатывала подёрнутые пеленой страсти глаза, откидывала назад голову, демонстрируя бледную хрупкую шейку… Длинные каштановые волосы прилипали к вспотевшей груди, и Сейджуро не без удовольствия помогал убрать их за спину, чтобы полюбоваться видом набухших розовых сосков.       Юкико продолжала соблазнительно играть румянцем, выжимая при этом максимум чувств из Императора. До безумия горячая. Она двигалась неторопливо, дразняще. Потому что знала, как сильно это бесило его. Решительный, быстрый — он не любил медлить. Вообще ни в чём. И Юкико бессовестно пользовалась этой его слабостью.       Приоткрытые алые губки Юкико так и манили. Бледная рука Сейджуро проделала долгий путь от упругого бедра вверх по плоскому животу, сжала по очереди небольшие груди. Затаив дыхание, парень очертил большим пальцем губы девушки, и она покорно приоткрыла ротик, принимая его в горячий плен. Император с трудом удержался от желания заскулить. Юки была великолепна от корней волос до кончиков пальцев. Когда бегала от него, когда нежилась под боком, когда неотрывно смотрела в глаза, насаживаясь на его член. О, чертовка наверняка мечтала в этот момент о смене позиций.       Сейджуро вынул палец, и из уголка припухших губ скатилась капелька слюны. Как пошло… Император зарычал громче. Он по-кошачьи грациозно и ловко повалил девушку на широкую больничную койку. Его горячий язык моментально юркнул меж приоткрытых губ. Безудержный ураган чувств и физических ощущений. Юкико отрывала голову от подушки, крепче сжимала мужские плечи, прижималась грудью к вспотевшей горячей коже… Император обязан был дать ей больше.       Ладони проводили границы частной собственности на ставшем таким родным теле. Сейджуро сжимал бока, пока что соответствуя своей девушке и двигаясь размеренно. Но в конце концов он терял остатки самообладания, превращая нежные бёдра в шедевр экспрессионизма. Акаши рвал зубами бледную кожу и готов был волком выть, когда Юкико сквозь стон произносила его имя.       Грубо и властно он переместил стройные ножки к себе на плечи. Он мог дать ей больше. Войти глубже, двигаться жёстче… Вскрики маленькой Юки граничили между жалобным писком и мольбой о продолжении. Музыка для его ушей. Бесстыдница и недотрога — любимый коктейль Акаши. Он пил его до дна и слизывал капли с опустевшего бокала.       Палату заполнил пряный аромат животной страсти. Юкико вытягивалась по струнке и с силой сжимала больничное одеяло над головой. Никакого стыда. Она громко стонала, срываясь на крики. Узел внизу живота становился туже с каждым движением. Стенки влагалища всё крепче сжимали скользящий внутри член, и девушка выгнулась дугой в преддверии оргазма. Громкий протяжный стон-вскрик вырвался из груди Юкико. Разлетевшись по палате, он заполнил собой всё пространство вокруг.       У Императора в ушах звенело. Кровь жгла вены изнутри. Бешеный пульс долбил по вискам, к чертям собачьим вышибая мозги. Юки восхитительно сжималась и дрожала всем телом, измученно постанывая. Если бы Акаши не был без того поехавшим, то определённо свихнулся бы в этот момент. Он придавил хрупкую девушку весом своего тела, вгоняя член до основания, и, яростно впившись в её припухшие губы, кончил.       Ещё какое-то время Сейджуро оставался неподвижным, всецело отдаваясь фейерверку подаренных оргазмом ощущений, но вскоре малышка Юки пропищала что-то о том, что он тяжёлый. Щекоча уплывающее сознание девушки бархатистым смехом, он убрал её ноги с плеч и лёг рядом. Любимая нахалка прижималась к нему, возмущаясь на тему его Императорского безрассудства, и оттого хотелось смеяться громче. Глупая ворчунья. Каждый раз, когда Акаши казалось, что любить ещё сильнее невозможно, Юки виртуозно обламывала его, доказывая обратное.       — В душ? — с надеждой в голосе спросила девушка.       К её облегчению Император был не против.       Вип-палата со своей душевой — дар небес. Скорее, конечно, прихоть Акаши Сейджуро, но Юкико старалась думать, что ей просто несказанно повезло.       Пока Шимидзу старательно вымывала шампунь из волос, парень не отрывал от неё глаз. Его внимание смущало. Особенно после того, как она отреагировала на насмешливое замечания о слабых и сильных. Юки не ожидала, что способна вести себя настолько вульгарно.       Не выдерживая испытующий взгляд, девушка решила разбавить атмосферу претензией:       — Как студентка биофака спешу заверить, что ты сильно рискуешь… не предохраняясь.       — Только я? — Акаши усмехнулся. — Вообще-то мы оба рискуем, Юки. Как студентка биофака, ты должна это понимать.       Если неловкий разговор и последовавший за ним горячий поцелуй можно назвать снижением градуса напряжения — Шимидзу всё удалось. Разве что пунцовые щёки продолжали выдавать её смущение, но с таким же успехом виновной могла оказаться и горячая вода. ***       Серьёзный разговор с Мидоримой Акихиро состоялся в день выписки. Мужчина уже был в курсе выходки своего сына, а потому успел не меньше сотни раз пожалеть об отъезде. Ему нравилась Шимидзу, но такие жертвы он считал неоправданными. Шинтаро был просто заносчивым мальчишкой, который позарился на чужое. Акихиро всё гадал, когда подростковая влюблённость переросла в маниакальную одержимость и как он умудрился это упустить?       Чем больше Акаши вдавался в подробности, описывая поступки Шинтаро, тем тяжелее становился камень на сердце нейрохирурга. Юки заслуживала второй шанс, а вот стать жертвой тирании — нет. Он не мог сказать, что жалел о спасении её жизни, но уезжать так скоро явно не стоило. Амнезия? Он готов был здесь и сейчас просить министерство здравоохранения аннулировать его лицензию. Как он мог пропустить это? Хотелось бы сказать, что сын и его самого обвёл вокруг пальца, но язык не поворачивался солгать. Ему попросту вскружила голову возобновлённая практика. Победив неблагосклонную судьбу, казалось бы, безнадёжно больной девочки, он посчитал, что выполнил свой долг… Как же он ошибался.       После всего, что натворил Шинтаро, Акихиро взял на себя смелость сразу после перелёта поговорить с Юкико об эпилепсии. Точнее о том, что она ею не страдает. Это был тяжёлый разговор. И завершился он под стать — оглушительным хлопком двери. Единственное, что несомненно радовало, были таблетки-пустышки, которые Шинтаро подсовывал своей девушке. По крайней мере, он её не травил. ***       Прямиком от Акихиро Юкико отправилась к Императору. Он тоже огрёб свою порцию претензий. Он ведь давно обо всём знал, но предпочитал промолчать. В глубине души она понимала, что парень просто не знал, как поднять такую щекотливую тему, но перестать злиться не могла.       — Как ему удавалось дурачить тебя всё это время? — спросил Акаши, когда Юкико, судя по всему, успокоилась.       Девушка бросила «доверие» и поплелась на балкон. Императору ответ показался слегка неточным, а потому ей пришлось признаться в собственной трусости. Она ведь никогда сама не проверяла результаты анализов, предпочитая пропускать информацию о состоянии здоровья через Шин-чана. Ей куда проще было после всех обследований дождаться его и по выражению лица понять, вернулась её страшная болезнь или же нет. Так как наблюдалась она в клинике Мидоримы, к подобным заскокам отнеслись с пониманием. Да кто, в конце концов, мог подумать, что сын главврача способен на такое?       — Мне жаль, — без тени насмешки или злорадного удовольствия от победы над бывшим другом сказал Император. — Жаль, что тебе пришлось пройти через всё это. пока я…       Юкико с недоверием покосилась на парня. В голове не укладывалось, что после всего он умудрялся считать себя виновным. Такая же жертва обстоятельств как и она сама.       — Зато я здорова, — девушка пожала плечами и нервно засмеялась. — Знаешь, это очень странное ощущение… Даже объяснить не смогу, если честно.       Акаши вдруг наклонился и невесомо поцеловал задумавшуюся Юки. Она этого не ожидала, а потому уставилась на него широко распахнутыми глазами:       — Резкий, блин, — она тыльной стороной ладони вытерла влажные губы. — Что это с тобой?       — Ничего, — он усмехнулся, — я лишь довольствуюсь тем, что могу беспрепятственно целовать девушку, которую люблю. Разве это плохо?       — Нет, наверное…       Юкико подозрительно притихла. Отчего-то это ничуть не пугало Императора. Он будто чувствовал, что тревожиться не о чем. Шинтаро должен был вот-вот уехать, Юки перестала закрываться, тренировки команды давали хорошие результаты на дружеских матчах. Медленно, но уверенно жизнь налаживалась.       Как гром среди ясного неба, Юкико шагнула к Императору и, привстав на носочки, прильнула к его губам.       — Юки? — он удивлённо вскинул брови, стоило девушке отстраниться. — Что…       — Ты же сам говорил, — резко перебила она, — нет ничего плохого в том, чтобы целовать человека, которого любишь. Значит, мне тоже можно…       Щёки девушки покрылись румянцем, когда Акаши, тяжело дыша, сжал её в крепких объятиях.       — Скажи это, Юки.       — Я влюбилась в тебя, Сейджуро, — выдохнула она в губы парню, окончательно ломаясь под напором чувств. ***       Юкико задумчиво изучала расставленные ею же самой книги на полке. Император договорил с Мацудой как раз в тот момент, когда она заметила закладку в одной из книг. «Тишина — сила интровертов» — гласила надпись на ней. Девушка из праздного любопытства открыла её, но внимание привлёк вовсе не текст.       — «Великое счастье»? — Она улыбнулась, выуживая карточку с аккуратно выведенными кандзи. — Ты веришь в эту чепуху?       Сейджуро невозмутимо обнял девушку, укладывая подбородок ей на плечо:       — Теперь верю. — Он по привычке втянул носом мягкий аромат персиков. — К тому же, это твоё предсказание. Из храма Тенрю-джи.       — Ты водил меня в храм? — поистине изумилась Юкико. — Мы гадали?       — Тебя это удивляет?       Зная этого озабоченного психа — ещё как. Но Юкико промолчала. Так странно знать, что ты ходил куда-то, и ничего не помнить… Возможно, это было важно для неё. Для Акаши так точно было.       — Ты сохранил моё предсказание… — негромко пробормотала она. — Почему?       — Потому что тебя оно огорчило. Я никогда не видел, чтобы хорошее предсказание вызывало столько отрицательных эмоций.       — Очевидно же, что оно мне встало поперёк горла. Всё-таки я умирала…       Юки вздохнула. Как глупо с его стороны не понимать очевидное. Неужели он считал, что подобные вещи могли её развеселить? Но парень за спиной молчал, не пытаясь оправдаться, и оттого камень на сердце давил всё сильнее.       — Неужели… — Озарение снизошло на её исцелённую голову: — Ты не знал, что я больна?       Юкико выкрутилась из объятий и ошарашено взглянула на парня. Он мягко поглаживал её щёку. Его почти беззвучное «не знал» вспарывало заживающие раны. Как она могла так поступить? Искала подвоха во всех поступках Акаши, бесновалась из-за лжи Мидоримы, обижалась на интриги Ясуды… А сама оказалась той ещё стервой, которая охмурила парня, зная при этом, что должна вот-вот умереть.       — Ошибаешься, Юки. — Сейджуро знал наверняка, о чём думала Юки. Он накрыл указательным пальцем её губы и невесело улыбнулся, — ты этого не помнишь, но виноват лишь я один. Я зациклился на тебе. Хотел… — В его глазах читалось отчаяние. — Юки, до того, как влюбился, я хотел сделать тебе больно.       — Сделать больно? — на автомате переспросила она. — В каком смысле?       Ненадолго Сейджуро выпал из реальности. Стоило ли вообще поднимать эту тему? Тем более сейчас, когда она открылась ему. Когда позволила себе полюбить… Не испортит ли он всё своим длинным языком?       Парень тяжело вздохнул и повёл Юкико в спальню. Он усадил её на край кровати, а сам достал из ящика те самые фотографии из Арашиямы. Маленькая, нахальная… Она искренне улыбалась, что в те времена случалось крайне редко.       — Я почти уверен, что ты сама об этом вспомнишь, но… — он сделал паузу, оставляя в руках лишь одно совместное фото. — Если ничего не выйдет, и твою память вернуть не получится, ты имеешь право знать. Лучше рассказать сейчас, а не через год или два.       Сейджуро ещё какое-то время строил план исповеди, после чего прошёлся по натянутым нервам своей девушки. Он рассказал ей всё: о своём желании поставить выскочку на место, об их пикантных встречах в стенах школы, об открытии сезона охоты на её сердце… И о том, как он узнал о её страшном недуге. Это была случайность. Наверное, рассказывая обо всём спустя долгие годы, Сейджуро впервые по-настоящему осознал, настолько был близок, чтобы потерять её. Не найди он тогда рецепт в кармане — Юкико давно покинула бы этот мир. Он, конечно же, не стал упоминать, что приложил руку к решению её проблемы, но для него самого мысли об этом стали настоящим откровением. Всё стоило того. Даже её долгий роман с Шинтаро. И если бы Юки выбрала остаться с ним — это лучше её смерти.       Император обхватил ладонями лицо девушки и заглянул в глубины влажных от слёз глаз:       — Ты лучшее, что было в моей жизни. И тогда, и сейчас… Юки, я люблю тебя.       — Ты псих грёбаный, Акаши, — первая слеза скатилась по щеке, но оказалась поймала губами Императора, — Ненормальный! Ты…       — Придурок? — улыбнулся Сейджуро.       — Придурок, — выдохнула девушка и нервно засмеялась. — Какой же ты придурок…       Он выцеловывал узоры на её щеках, собирал солёный град слезинок, щекотал дыханием кожу и забывался от счастья, слыша смешанный со всхлипами приглушенный смех.       — Так и знала, что ты меня пытал… Иначе и быть не могло.       Спорить Сейджуро не брался. Так оно и было: пытал, мучил, принуждал к свиданиям и бессовестно влюблял её в себя. Сам дьявол, как пить дать! Бедная маленькая Юки… Стоило загладить вину. И Сейджуро непременно занялся бы этим, но телефонный звонок беспощадно разрушил все планы.       — Сейчас вернусь, — шепнул он на ушко смущённой Юкико. Он подошел к двери и окинул девушку лукавым взглядом: — Встанешь с кровати — накажу.       Признаться не было ошибкой. Сейджуро, что бывало редко, о своём поступке ни капли не жалел. Так строилось доверие в их странных нелогичных отношениях. Это было новое начало, о котором они мечтали в старшей школе. Ещё один шанс на счастье.       Мысленно перебирая варианты дальнейшего развития событий, — от присутствия Юкико на матчах университетской баскетбольной команды до предложения пожить вместе — парень выудил из рюкзака телефон. Имя, что высветилось на дисплее, заставило внутренние органы сделать сальто. Император не боялся, но ничего хорошего этот звонок не предвещал. Он поднёс телефон к уху, чтобы услышать сухое «через пять минут буду у тебя» и молча отключиться. Взгляд скользнул в сторону спальни: Юкико это не понравится. Да что там, он сам не в восторге, но отказать отцу во встрече было поздно.       Неспешно прикрывая за собой дверь, Император избегал смотреть на свою девушку. Это настораживало. Юкико приподнялась на локтях, внимательно изучая вошедшего.       — Что-то случилось?       — Мой отец, — Сейджуро заиграл желваками, — он едет сюда.       Юкико поспешила спешно надела футболку и, позабыв о возможном наказании, слезла с кровати.       — Никаких проблем. — Она натянуто улыбнулась. — Я могу уйти.       Подхватив брошенную ветровку, девушка поплелась на выход. Сейджуро выглядел огорчённым, но сказать, что именно этому поспособствовало — её уход или визит отца — было сложно. Юки нерешительно застыла на пороге. Ладонь легла на дверной косяк. Барабаня незатейливый мотивчик, она обернулась. Оставить Сейджуро наедине с человеком, который искалечил его психику было зверством. Юкико никогда и ни за что не хотела бы видеть Акаши Масаоми, но мысленно молила о праве остаться. Даже если это будет худшее знакомство с родителями парня за всю историю существования человечества.       — Не уходи… Пожалуйста.       Просьба прозвучала хрипло, болезненно. Юки показалось, что голос парня надломился. Никакой он не бесчеловечный и самоуверенный. Акаши нуждался в поддержке. И после всего, что он когда-либо для неё делал, Юкико была рада сделать хоть что-то для него.       — Как мне себя вести? — Она улыбнулась, и сгустившиеся над головой Императора мрачные тучи тотчас посветлели. — Быть дружелюбной?       — Оставайся собой. Всё равно ты ему не понравишься.       — Почему?       — Потому что я не спросил разрешения, когда влюбился в тебя.       Юки не помнила, когда в последний раз этот дьявол умудрялся так сильно её смутить. Она чувствовала себя дурой, улыбаясь от уха до уха, но ничего не могла с этим поделать. Старательно закусывая губу, она надеялась скрыть дурацкий восторг. Не получалось от слова совсем. И заразившийся улыбкой Император лишь поспособствовал вспыхнувшему на щеках румянцу.       — Как же я тебя ненавижу… — Юкико спрятала красное лицо в ладонях, но коварный Акаши сделал ход конем, обняв её.       — Врешь, Юки, — девушка насильно толкнула Сейджуро в грудь, провоцирует мягкий смех, — ещё недавно ты говорила, что влюбилась.       Предложение сходить в задницу заглушил дверной звонок. Акаши заметно напрягся. Он напоследок шумно вдохнул персиковый аромат возлюбленной и поспешил открыть отцу.       Рассудив, что в спальне Акаши беседовать не станут, Юкико отправилась следом, но, пройдя мимо прихожей, юркнула на кухню. Она на автомате поставила чайник и села за стол.       Оставленная Сейджуро книга особого интереса не вызывала. Юки просто не любила психологию — сказывался печальный личный опыт. На минуту она задумалась, выйдет ли толк из психотерапии, если к мозгоправам у неё предвзятое отношение? Что если она закроется от специалиста?       «Нет, — мысленно одёрнула себя девушка, — не после всего, через что я прошла».       Громкие шаги прервали череду мыслей. Юкико бросила опасливый взгляд на дверь и с замиранием сердца узнала в высоком мужчине отца своего парня. Красивый. Сейджуро, за исключением цвета глаз, был копией родителя. Скинуть лет двадцать — и их было бы не отличить. Поразительное сходство подпорченное лишь возрастными изменениями.       — Добрый день, — Юки криво улыбнулась, но не знала, что ещё можно было сказать.       Незамеченная ранее папка, которую держал в руках Масаоми, звучно шлёпнулась на стол. Суровый взгляд мужчины изучил незнакомку. Она ему не понравилась. Это было видно по глазам, в которых читалось презрение или даже омерзение. Юкико почувствовала себя гадким дождевым червём. С каждой проведённой наедине секундой уверенность в своих силах угасала. Этот человек подавлял одним только своим присутствием.       — Прочь, — холодно приказал Масаоми, и от его тона у Юкико затряслись коленки, хотя она и сидела.       — Я не… Я н-не м-могу уйти, — вяло возразила она и отрицательно покачала головой, будто это помогало самой убедиться в твёрдости намерений. — С-Сейджуро попросил остаться, — получилось как-то виновато, но на большее Юки почему-то оказалась неспособна.       Ни один мускул не дрогнул на суровом лице. Акаши ещё раз осмотрел девушку и молча потянулся к внутреннему карману пиджака. Под непонимающим взглядом Юкико он достал бумажник. Ловким движением пальцев мужчина выудил несколько купюр, которые бросил на стол.       — Можешь идти. — Юкико не двинулась с места. Масаоми вопросительно приподнял бровь: — Мало? Эскортницы нынче очень наглые. — Ещё пара купюр упала на стол. — Большего ты не стоишь, девочка. Уходи.       Послать его? Расплакаться? Юкико терзалась противоречивыми чувствами. Но задетую гордость душило понимание того, что этот человек воспитывал Сейджуро. Хотя о каком воспитании речь? Он ведь попросту морально искалечил сына. Как Шинтаро её саму. Только намного… Да, намного хуже, потому что не нашёлся для Императора кто-то такой же наглый и непробиваемый, кто прогнал бы обидчика.       Юки поднялась со стула и абсолютно невозмутимо подошла к Акаши Масаоми. Её полный отвращения взгляд упал на купюры. По скромному мнению несомненно опытного в этих вопросах мужчины её цена — пять сотен баксов. Стоит отметить, что это ещё и с натяжкой.       Она не была до конца уверена, что именно собиралась делать. Можно сказать, Юки действовала в состоянии аффекта, потому что сознание прояснилось лишь в тот момент, когда смятые банкноты, врезавшись в лицо мужчины, осыпались на пол.       Как ни в чём не бывало Шимидзу развернулась на пятках и сняла чайник с плиты, чтобы залить кипятком свой карамельный капучино.       Вошедший Сейджуро в первую очередь заметил валяющиеся на полу деньги и недвусмысленную ярость в глазах отца. Зрачки опасно сузились. Судя по всему, пяти минут — именно столько занял срочным разговором тренер Широгане — главе его семейства хватило, чтобы переступить черту.       — Что здесь произошло?       Юкико содрогнулась. Голос Императора пробирал до самых костей. Он был холоднее льда — в чём в чём, а температуру оного бывшая фигуристка помнила всем некогда отбитым телом.       — Что ты сделал?! — уже жёстче отчеканил Сейджуро, которого опасно кренило за точку невозврата.       — Не сердись, Сейджуро, — Юкико нарочито громко стучала, размешивая порошок из пакетика. Она облизала ложку и поднесла чашку к носу, чтобы вдохнуть приятный аромат. — Моего папу тоже иной раз руки не слушаются, дрожат. Часто в доме что-то падает… Это возрастное, так что будь снисходителен.       Несмотря на набирающий обороты гнев, Сейджуро захотелось смеяться. С Юки никому не совладать. Упрямая, наглая, дерзкая. Что бы его отец ни сказал — у неё язык острее, что бы ни делал — она отплатит втройне. Принимая Сейджуро в нежные объятия, во всех остальных сотканная из шёлка Юкико метала битое стекло. Ни Акаши Масаоми, ни даже черти из преисподней ей не были страшны.       — Ты в порядке, Юки? — уточнил он на всякий случай, давая заодно понять, что держит эмоции под контролем.       — Юки? Шимидзу Юкико? — переспросил Масаоми. Он хмыкнул и усмехнулся. — Я ожидал больше уважения от той, чьё лечение оплачиваю.       Восторг от стойкости характера девушки сменила тревога. Разговор повернул не в то русло. Сейджуро догадывался, что так или иначе отец узнал о Юки, но не рассчитывал, что ему хватит наглости тыкать ей в лицо деньгами, которые заплатила их семья. Он попросил её остаться на эмоциях, но совершенно позабыл о возможных последствиях.       — Она тебе ничего не должна, — отрезал парень, встречая холодный взгляд отца. — Это была честная сделка. Ты получил, что хотел.       — Если бы я знал, во что мне это обойдётся, отказал бы сразу. Худшее из моих решений — отправить тебя в Дартмут.       Никто этого не видел, но карие глаза, расширенные от удивления, наполнились слезами. Юки хотела бы обернуться и спросить, что за дерьмо происходит… Но она не могла себе этого позволить.       В носу щипало. Солёные капли стекали вниз по щекам, скапливались на подбородке и срывались вниз, чтобы утонуть в прижатой к груди чашке. Юки перестала слышать. Течение времени обходило девушку стороной, ведь её страдания лежали на отдельной оси.       Прошло несколько минут или, быть может, часов — она не могла точно сказать. Просто ладонь Императора сжала плечо и реальность хлынула в уши, потоком сшибая остатки самоконтроля. Страшный человек ушёл. Вместо него остался только тот, кому действительно под силу сделать ей больно. И противиться тому, кто встал за спиной, Юкико не умела. Какой бы изощрённой не была пытка, она любом случае не могла ему сопротивляться.       — Это был ты… — шёпотом сказала она, ставя на стол капучино с карамелью и солёными слезами. — Я всё думала, почему Акихиро-сан столько тянул… А он не тянул, так ведь? Он и не собирался мне помогать. Всё из-за тебя.       Сейджуро обнял крепче и горячо задышал над ухом:       — Не думай об этом, Юки. Я не мог поступить иначе. Ты никому ничего не должна.       — Из-за меня тебе пришлось уехать! Если бы… Если бы не… Ты был другим, Сейджуро, ты раньше был совсем другим. Я чувствую это, знаю наверняка!       — Но оно того стоило, слышишь? — Сейджуро почти умолял голосом. — Сейчас мы оба здесь. Только это имеет значение. После всего, Юки, у нас есть второй шанс. И если бы мне предстояло вернуться во времени, зная, во что выльется эта затея, я бы ничего не стал менять.       Его никто не слушал. Юкико продолжала корить себя за всё дерьмо в жизни Императора. Но он-то знал, что её вины в этом нет. Эта девушка всегда была для него лучиком света, который разгонял сгущающиеся над его головой тучи. Она открыла ему сокровенную тайну, показала обнажённое и чувственное, подарила ценный жизненный опыт… Акаши Сейджуро был вправе распорядиться всем этим правильно, но избрал путь бегущих от реальности слабаков. И это не её вина.       Грубо разворачивая к себе заплаканную девушку, Сейджуро никакого внимания не обратил на сбитую при этому чашку. Солёный капучино стекал на пол со столешницы, а чашка, судя по характерному звуку, разбилась вдребезги, свалившись на пол. Юкико всхлипывала, вяло цеплялась за ткань белой поло и бормотала, что ей жаль. Самая страшная пытка — её слёзы. Император и раньше не умел с этим совладать, а спустя столько лет всё стало только хуже. Ему оставалось бормотать неразборчивую чушь ей на ухо и прижимать к себе как можно крепче.       Набитый кирпичами диван в гостиной стал временным прибежищем. Никто, казалось, не замечал, насколько неудачно был выбран плацдарм. Император просто уложил плаксу себе на колени и гладил её волосы, успокаивая. Девушка и правда притихла. Но пустой взгляд вперёд себя и облаком витающее над ней сожаление были хуже истерики. Юкико разбилась.       Неожиданно Юки перевернулась на спину и виновато улыбнулась пожимая плечами:       — Ты был прав насчёт отца. Я ему как минимум не по душе…       — Не по душе? — переспросил Сейджуро, усмехаясь. — Могу заверить, Юки, он ещё никогда не был так взбешён.       — Прости, — девушка вмиг поникла, а в её карих глазах всколыхнулась тревога, — это было слишком грубо. Не знаю, что на меня нашло…       — Забудь об этом. Смею предположить, что он сам виноват.       — У тебя будут проблемы из-за меня? — Вот уж чего ей не хотелось на фоне всего происходящего, так это поспособствовать увеличению кучи сваленного на его голову дерьма.       — С этим я сам разберусь. Ему нечем испортить мне жизнь. — Сейджуро на минуту задумался и улыбнулся своим мыслям. — Разве что он может лишить меня денег… Мне придётся переселиться в общежитие и ездить на автобусе.       — Мне это даже нравится. — Девушка негромко засмеялась, стреляя лукавыми искорками в самое сердце Императора. Но веселье быстро сменилось гримасой озабоченности. Дрожащая ладонь коснулась щеки парня. — Я вспомню, — шепнула Юкико, — я всё-всё вспомню. Обещаю тебе.       Это меньшее, что она могла ему дать. Даже если он не просил ни о чём. Даже если твердил, что она свободна от долгов. Просто этот человек не заслужил оставаться забытым.       — Признавайся, Акаши, где спрятаны твои ангельские крылышки?       Как это где? На самом видном месте! Ведь Юкико и была его крыльями. Разве это не очевидно? ***       Уровень неловкости значительно повысился. Юкико с того дня лишь сильнее напрягалась при своём парне. Просто взять и смириться с тем, что именно он приложил руку к её выздоровлению, не получалось. Статус неблагодарной твари и предательницы был присвоен ею самой себе. Что бы там ни говорил Акаши, а самый что ни на есть корень зла оказался зарытым именно в её голове. Других виновных кроме Шимидзу Юкико искать не было нужды. Единственный аргумент, который оказался кое-как способным смягчить острые углы — Император всегда был мудаком. То есть, с таким дерьмовым характером и раздутым эго у него и без посторонней помощи были все шансы слететь с катушек и пуститься во все тяжкие.       — Юки! — Вырулившая из-за угла здания Мэй принялась активно размахивать руками, чтобы привлечь внимание подруги. — Ты готова?       Ответить «нет» Юкико не могла, а потому пришлось обречённо свесить голову и поплестись в сторону университетского спортзала. Первый официальный матч своего парня она никак не могла пропустить. Пусть он и должен выйти в майке с номером «7», но рулить парадом будет как полноправный капитан.       Друзья Иноэ уже заняли для них два отличных места во втором ряду. Пока Ясуда мостила задницу на трибунах, Шимидзу отправилась к раздевалкам, чтобы пожелать хорошей игры. Акаши как раз собирался выйти на площадку, когда девушка выловила его и затолкала обратно в коридор.       — Далеко собрался?       Сейджуро привалился к стене, притягивая к себе Юки:       — На площадку, как ни странно. — Он усмехнулся. — Рад, что ты пришла.       — Могло быть иначе? Это первый твой матч, который я увижу. — Юкико пожала плечами, расплываясь в тёплой улыбке. — Можно сказать, сегодня знаменательный день.       Мягкий поцелуй вместо тысячи слов. Не то чтобы кто-то вроде Императора не мог победить без поддержки, но делать было приятно. Вообще, понимать, что стоишь с ним на одной стороне Юки безумно нравилось.       Сейджуро нехотя отстранился. Со всей не присущей ему нежностью он заправил каштановые пряди зазнобы за ухо и приложил ладонь к румяной щеке.       — Знаешь, а ведь в Ракузан ты однажды заявилась на мой матч. Пряталась на задних рядах трибун, считая, что я тебя не замечу. — Чем сильнее округлялись глаза девушки, тем шире и искреннее улыбка озаряла лицо Императора. — Я уже тогда с неохотой признавал, что хочу попробовать построить с тобой отношения. К концу первой четверти понял, что долго ждать не смогу и решил заговорить об этом во время большого перерыва.       — Заговорил?       — Нет, не заговорил. Ты ушла за пару минут до сирены.       Юкико задумалась, щурясь и плотнее прижимаясь щекой к горячей ладони:       — Я этого не помню, но, похоже, ты уже тогда мне нравился. — Алые брови приподнялись от удивления, что всерьёз развеселило девушку. — Ты когда вообще задумывался, насколько шумно в зале во время игры? Да и носитесь вы по площадке на запредельной скорости. Не так уж легко следить за баскетбольным матчем… — Акаши всё ещё не понимал, к чему она клонит. Юки обречённо вздохнула и пояснила: — У меня наверняка разболелась голова, Сейджуро. Уж я-то могу представить, какая это адская боль была. Не оставалось причин добровольно терпеть эту пытку почти два периода, если только я не хотела… посмотреть на тебя. Ты был мне небезразличен.       Кто бы мог подумать, что подобное откровение может задеть за живое. Акаши упивался её признанием. Даже если Юкико ничего не помнила, она не сомневалась в том, что говорила.       — Матч вот-вот начнётся, — напомнила Юки и попыталась выскользнуть — тщетно. — Ты же не хочешь опоздать, верно?       И опоздать не хотел, и уходить, как бы странно ни звучало, тоже. Довольствуясь тем, что позднее сумеет похитить своё сокровище на пару деньков, Акаши чмокнул возлюбленную в висок. Перед выходом «в свет» он снял с себя олимпийку и отдал девушке.       — Кондиционер в зале, — объяснил он свой жест и с удовлетворением отметил, что прекрасные глаза мерзлячки Юкико озарились благодарностью.       Кутаясь в такой родной запах, Шимидзу вышла следом за Акаши. Бодро вышагивая по ступенькам, ей едва удавалось сдержать улыбку. Выходило, что загонялась она лишь наедине с собой, а вот рядом с Императором стыд и грызущее чувство вины послушно затыкались. Рядом с ним ею овладевали куда более приятные эмоции. Наверное, поэтому завистливые взгляды многочисленных болельщиц остались незамеченными. Или попросту проигнорированными — Юки было плевать на всех с высокой колокольни.       Заметившая довольную моську подруги Ясуда не упустила момент для подкола:       — Я так понимаю, Акаши в реале так же хорош как в твоих влажных снах?       — Даже лучше, — не растерялась Юкико. Она пропустила мимо ушей нелестное «сучка» и бросила в ответ: — Вообще-то завидовать плохо, Мэй.       Продолжать словесную перепалку она не собиралась, ведь Акаши уже вышел на площадку. Всё её внимание было обращено к его статной фигуре: высокий, сильный, ловкий. Юкико завидовала самой себе.       — Ты ему рассказала?       — Что? — переспросила Юки, нехотя отрывая взгляд от новоиспечённого капитана.       — Спрашиваю, рассказала ли ты своему Акаши о том, что начала лечиться? — чуть раздражённо уточнила Мэй. — Не хотелось бы случайно проболтать внезапно оказавшуюся государственной тайну… — Она развела руками. — Мне голова на плечах дорога. Не хочу подставляться.       Юкико вздохнула и отвернулась от подруги:       — Нет, — негромко ответила она, — пока не рассказывала. Не вижу смысла. Уже третий сеанс, а результатов никаких.       — Что врач говорит? — Мэй осторожно приобняла Шимидзу и положила голову ей на плечо. — Ты же не безнадёга, обрывки-то возвращались и сами по себе, так? Это значит, что нужно больше сеансов?       — Это вообще ничего не значит, — девушка не сводила глаз с площадки, но взгляд её рассеялся. Она горько улыбнулась и ещё раз коротко взглянула на Ясуду: — Прошло слишком много времени. Нет никаких гарантий, что мою память получится восстановить полностью. Если бы я обратилась за помощью сразу после операции, когда поняла, что чего-то не хватает…       — Ты не виновата.       Слишком часто в последнее время Юкико слышала эту фразу. Не виновата, верно. Только легче от этого почему-то не становилось. Если понятие «вина» было неуместным, то причинно-следственную связь никто не отменял. В этом уравнении она — причина, страдания окружающих — следствие её существования. Юки действительно не считала себя виноватой, но она чувствовала ответственность в достаточной мере, чтобы слово «жизнь» вдруг стало близким по смыслу к «тяжкому бремени». Наверное, лишь из-за этого она согласилась включить в терапию гипноз. Всё-таки она обещала вспомнить Императора… ***       Шатаясь по наполовину опустевшим коридорам университета, Акаши мог думать исключительно о Юки. Она опять взялась за старое: отказывалась встреч, сбрасывала звонки, избегала даже мельком видеться на переменах. Допытываться у Мэй было не о чем: она сама ничего не знала. Проболталась под напором о безуспешной психотерапии, но и это толком ничего не объясняло. Скорее, ситуация становилась только запутаннее. Если Юки огорчена из-за провала, так перегибать палку не имело смысла. Император не настаивал, был мягок и прямым текстом заявлял о готовности покорно ждать или вовсе смириться с необратимостью провалов в памяти. К конце концов значение имело настоящее, а не прошлое. Но поди объясни это упрямой дуре…       Осточертевшие за почти две недели гудки в телефонной трубке поставили жирную точку в желании добиться внимания. У Императора нервы не железные. Он не давал повода для обид. Если Юкико хотела свободы — флаг ей в руки. Роль игнорируемого козла Акаши порядком надоела. Юкико сама прибежит, решил он. Как только тараканы в её голове перестанут поднимать бунт — приползёт чуть ли не на коленях.       И всё же как бы ни был уверен в своей правоте, Акаши заметно сдал позиции ещё через дней пять. Мэй по-прежнему не кололась на допросе, потому что и её информировать о происходящем никто не спешил. Однако злость благополучно заглушала тревогу. Император упрямо ждал, когда первый шаг к примирению — а они вообще ссорились? — сделает Юкико.       Безбожно отдаваясь во власть лени, Сейджуро на все выходные завалился в кровать. Тренировку отменили, Акира с предложениями о кутеже больше не лез, от отца ни весточки. Тихо и мирно проводя время с книгой, парень не ждал ничего и никого кроме доставщика китайской, чтоб её, лапши. Желудок прилип к позвоночнику ещё прошлым вечером. И откуда в нём эта исключительно бабская крайность: жрать до отвала или подыхать от голода? Всему виной чертовка Юки. Без неё было паскудно.       Звонок в дверь подарил надежду. Шлёпая босиком по паркету, Акаши мог думать только об утолении голода. Пустой желудок поддакнул, издав утробное рычание. Но вместо завтрака парня ждала Юкико.       — Кто к нам пожаловал… — лениво протянул Сейджуро, скрещивая на груди руки и приваливаясь спиной к двери.       Юкико молча вошла в квартиру и замерла в шаге от него, упрямо не отрывая взгляд от пола. Ей было стыдно. Вот только три недели её побегов и утреннее голодное раздражение ничуть не поспособствовали желанию хотя бы улыбнуться. Здесь и сейчас Император бесился пуще прежнего.       — Могла бы предупредить, что собираешься прийти, — рыкнул он, раздражённый столь длительным игнором, — у меня вообще-то были свои планы.       Девушка опустила голову ещё ниже и покорно развернулась в сторону всё ещё открытой настежь двери. Резко выброшенная вперёд ладонь с глухим стуком врезалась в дверной косяк прямо у неё перед носом.       — Ничего сказать не хочешь?       Юкико напряжённо вздохнула и даже открыла рот, чтобы что-то ответить на его выпад, но в коридоре замаячил курьер из китайского ресторана, и решимости в ней заметно поубавилось. Она всё так же молча скинула обувь и отправилась вглубь квартиры. Сейджуро на это фыркнул и принял заказанную еду. Прощаясь с курьером он от нарастающего раздражения слишком громко хлопнул дверью, что наверняка не осталось незамеченным гостьей.       — Голодна? — бросил он вопрос в спину Юкико, которая нерешительно мялась посреди гостиной.       Девушка отрицательно покачала опущенной головой, и Сейджуро, закатив глаза, отправился на кухню. Ему стоило поесть и успокоить разбушевавшиеся нервы. Чего он, в самом-то деле, так обозлился? Она ведь пришла к нему. Сама. Подумаешь, он до этого три недели места себе не находил.       С неестественной яростью тыча палочками в коробку с лапшой, парень обнаружил, что аппетит пропал. Даже не получивший за последние шестнадцать часов ни зёрнышка риса желудок притих. Император насытился обидой. Он же сделал всё, чтобы Юки было хорошо и комфортно. Заботился, поддерживал… А она вновь ощетинилась.       Пережёвывая кусок мяса, Сейджуро ощущал на языке горький привкус. Он продолжал через силу набивать рот едой, мыслями обращаясь к наглой девице, которая наверняка продолжала торчать в гостиной с опущенной головой. Так ли он зол, чтобы игнорировать её раскаяние? Точно нет. Просто он устал от неясности в их отношениях. То они были близки как никогда, любые барьеры рушились, а Юки таяла в его руках. То её кожа покрывалась ядовитыми колючками, и Император, старательно сглаживающий острые углы, не получал никакой отдачи. Эти скачки настроения его доконали.       Парень просидел на кухне не меньше получаса, приводя в порядок мысли. В итоге он сдался воле чувств: как бы то ни было, Юкико пришла и, похоже, готова была объяснить причину своего странного поведения. Стоило хотя бы выслушать её. В конце концов соглашаясь с последней мыслью, Сейджуро покинул кухню.       Тревожное чувство и укоризненное «сам виноват» кольнуло в сердце, когда парень обнаружил гостиную пустой. Раздражение развеялось словно облачко пара. Первым порывом было сломя голову помчаться искать Юки. И если бы не приоткрытая дверь спальни — а он не сомневался, что наглухо запер её — Акаши так бы и поступил.       Останавливаясь в дверном проёме, Сейджуро впился взглядом в сгорбленную фигуру девушки. Такой подавленной он видел её лишь в полицейском участке после нападения Шинтаро. В голову полезли жуткие мысли о том, что история повторилась вновь, но парень одёрнул себя, напоминая, что бывший друг покинул страну и вряд ли вернётся в ближайшие лет десять, если не больше.       И всё же Юкико пребывала в плачевном состоянии.       Акаши сдался и подошёл к девушке:       — Юки… — он осёкся, не зная, что сказать.       Девушка вздрогнула, услышав своё имя, но взгляда не подняла. Она лишь сильнее сжала в руках принесённый предмет. Тонкий пластик громко треснул под давлением, и Юкико, поражённая этим, ахнула. Она разжала пальцы, роняя на пол диск из своей домашней коллекции. Опускаясь на корточки, Сейджуро поднял его и застыл, раз за разом перечитывая название принесённого девушкой фильма: «Зеркала», классифицированный Юкико как простая жуть. Именно его она выбрала для совместного просмотра, когда об этом спросил Император в день её операции.       Бледные холодные ладони легли на его плечи, отчего Сейджуро вздрогнул и поднял взгляд. Юкико смотрела на него своими ясными полными слёз глазами и улыбалась. Боязливо, затравлено. Ему вдруг стало очень больно от этой улыбки.       — Если ты ещё не передумал пересмотреть со мной все ужастики… — она нервно дернула плечом, как бы выражая неуверенность.       Не передумал. Но плевать на них хотел в этот момент, если честно.       Всё вдруг встало на свои места. И её побег, и такое затравленное выражение лица. Он мог бы и сам догадаться, в чём дело, но, наверное, просто свыкся с мыслью, что даже психотерапия безнадёжна.       Сейджуро улыбнулся и мягко, но настойчиво потянул дрожащие руки на себя:       — Иди ко мне, Юки.       Акаши развернулся и прислонился спиной к кровати. Девушка покорно спустилась на пол. Она села бочком между широко расставленными ногами парня. Прижимаясь щекой к его груди, Юкико впервые за эти три недели позволила себе расплакаться вне стен кабинета своего психотерапевта. Она злилась на Акаши. Ведь он обманул её, предал, бросил одну. Сдался и позволил Шинтаро заполучить её такую слабую и разбитую… И Юки хотела бы ударить своего Императора, хотела бы накричать на него. Она хотела бы высказать ему всё ядовитое и злое, что вертелось на языке. Но вместо этого продолжала хныкать как маленькая беззащитная девочка. Она бы возненавидела его, если бы только могла.       — Всё будет хорошо, Юки, — Акаши невесомо коснулся губами каштановой макушки и улыбнулся. — У нас всё будет хорошо.       Девушка в его руках принялась усердно возиться, вытирая рукавами слёзы. Шмыгая носом и состроив самое суровое, на которое только была способна в этот момент, лицо, она вперила гневный взгляд в Императора:       — Только попробуй меня обмануть, — прошипела она злобно, но вышло слишком мило и даже забавно из-за раскрасневшихся щёк и гнусавого голоса, — и я тебе точно глаза выцарапаю. Придурок! — фыркнула она и Сейджуро не удержался, чтобы улыбнуться шире.       Не обманет. Не обидит. Он теперь точно не оставит её. И когда через час размазывания соплей она вдруг решит припомнить ему каждый косяк с их первой встречи — он раскается. Когда она перебьёт в его доме всю посуду — Акаши негромко выругается отборным американским матом и купит новую. Когда попытается сбежать в очередной раз — он плюнет на всё и наконец-то вырубит эту дуру. Император со спокойной душой и совестью усадит Юкико в ненавистное «корыто», откинет верх и увезёт её куда глаза глядят. И пусть она царапается, кусается и сыпет всеми известными оскорблениями — плевать. Он давно привык к званию придурка. Оно ему даже нравилось.

Эпилог

      Яркий солнечный свет больно жалил сквозь закрытые веки. Юкико попыталась было разлепить их, но сразу же об этом пожалела. Мыча и растирая пальцами выжженные до тла глаза, девушка постаралась закрыться от света и тут же обнаружила, что всё её тело будто налилось свинцом. Громкий отчаянный стон, больше похожий на скулёж, заглушал всё вокруг: и крики чаек, и шум разбивающихся о берег волн.       Приглушенный смех Императора отчего-то жутко бесил. Юкико упрямо хваталась за эту мысль. Он что-то ей сделал. Девушка точно знала, что это так. Они были у него дома, ругались… Точнее, она ругалась на чём свет стоит, а он лишь раздражённо фыркал, скрестив руки на груди, и изредка потирал переносицу, посмеиваясь над ней. Потом Юки в сердцах послала его в задницу и вознамерилась уйти.       — Акаши, сволочь… — Девушка кое-как разлепила глаза и взглянула на профиль зубоскалящего водителя. — Ты меня вырубил!       — Ты так много болтала… — Он отпустил смешок, стоило девушке вяло врезать ему кулаком в плечо, — Извини, не удержался от соблазна.       Взгляд парня скользил по заспанному личику зазнобы: сонные прищуренные глаза, красная «помятая» правая щёчка, обиженно надутые губки. Юкико вызывала умиление. Поддаваясь наваждению, он положил ладонь ей на затылок и, притянув к себе, довольно грубо, несмотря на всю нежность порыва, поцеловал. Девушка не выражала даже вялый протест. Устала от этого. Да и бессмысленно было.       — Маньяк хренов, — прошипела она и, прикрыв ладошкой глаза, засмеялась. — Угораздило же связаться с тобой.       Сейджуро откинулся на спинку водительского сиденья и довольно прищурился, подставляя лицо полуденному жаркому солнцу и освежающему океанскому бризу:       — Только не ври, что хотела бы это изменить. Тебе со мной хорошо.       Хорошо, даже очень. Особенно в этот момент, когда он, судя по всему, увёз её на край света на своём раздражающе шикарном порше с откинутым верхом. Она ещё не раз из упрямства назовёт тачку Императора корытом… Но сделает это немного позже.