Смех и Смерть

А там позади всё беснуется, стонет: «Побег из больницы! Побег из тюрьмы!» — Твой каменный саван ведь нас похоронит! — В совместной могиле лежать будем мы. — В могиле? Ну нет! Демон встал и упёрся, И выдергнул руку, отпрянул назад. — На верную гибель я, стало быть, пёрся С тобой. Отправляйся-ка, милая, в ад, Из недр которого вышла, плутовка. Нет, надо же, я, как мальчишка, попал! Других обводил, но запутался ловко В сетях отражённых друг в дружке зеркал. И как только вышло? Эх, дал же я ляпу! Ну полно, коллега, я всё ж не болван. Пред вашим талантом снимаю я шляпу. — С чего Вы решили, что это обман? Предельно я с Вами, Милорд, была честной: Чтоб жить, надо прежде разок умереть. Чтоб взмыть к небу фениксом, птицей чудесной, Как феникс, мой Лорд, предстоит нам сгореть. Чтоб жили деревья, зерно умирает, Чтоб птенчик родился, разбито яйцо. Вы слышите: буря снаружи играет, А росчерки молний сомкнули кольцо, В котором мы с Вами, как альфа с омегой, Стоим окружённые кучей камней. Белёсые очи подёрнулись негой, И странная радость лежала на ней, Вещающей страх, как счастливую новость И тянущей руки к фигляру-плуту. — Простите, Милорд, мне мою бестолковость, Я глупо сказала, но всё ж не плету Ни лжи, ни интриг против Вас, моё солнце. На всё твоя воля, коль хочешь — иди. — Ты видела Ассию только в оконце, Но я припадал к её нежной груди И знаю, каков он — нектар её сока — И как завлекающе манит искра По венам бегущего хлёсткого тока. Бывает она и мягка, и остра, Изменчива в ярости, ласкова в штиле, Я бури, энергии, жизни хочу! Мне нечего делать в холодной могиле. — Хвалебный Ваш гимн я слегка подточу. О да, Вы испили вина полной чашей, И дали, и взяли — всего не исчесть. Глубок котлован рвущей жадности Вашей, Вы знали обыденность, подлость и честь. И, может, ещё мир Вам выдать способен На тысячи жизней прекрасных даров, Но он ведь не вечно же будет удобен, Вы будете молод, силён и здоров, Но радость с энергией быстро истают. Быстрее, чем нынче покажется Вам. А где-то снаружи все воют и лают, Но демон не слышит грохочущий срам. А демон как будто оглох совершенно; Стоит, растерявшийся, словно дитя, Впервые за жизнь. И, казалось, Геенна В белёсых глазах разыгралась, крутя Кишки его, нервы и сáмую душу. Впервые узнал он реальную дрожь. — Ты знаешь, я трушу. О, чёрт, как же трушу! Кто б ты ни была, убирайся, не трожь! Он выставил руку, но что это? Слёзы? По впалым щекам покатилась вода. — Я Вас не неволю, бессильны угрозы, Но только прошу: не покинь никогда Меня, где б ты ни был и что бы ни делал. Броди, где захочешь, хоть к звёздам лети. Смелей пробирайся хоть к самым пределам, Молитва моя сохранит на пути, Но помни в разгаре веселья, в страданье, Когда упадёшь снова миру на грудь, Что ты — моя кровь, моё сердце, дыханье. Что ты — моё сердце, нигде не забудь. Пусть клацает бездна, и рушится небо, Растают друзья, и исчезнет любовь. Пусть будет всё глухо, и слепо, и немо. Запомни меня, чтоб вернулось всё вновь. Запомни меня, моя радость и горе, Запомни, как помнит небесная синь, Как помнит земля, ветерок на просторе. Запомни меня и, прошу, не покинь. Иди, раз так хочешь, но знай, что однажды Ты выпьешь всю Ассию разом, как чай. Иссякнут все маски. Спастись от той жажды Ты больше не сможешь. Прости и прощай. Она отвернулась. — Прощай, моё счастье. Хотела шагнуть, но фигляр зарычал. Вцепился когтями в худое запястье. — Ну нет, погоди! Сотворила скандал И думает скрыться, злодейка, змеюка, Детёныш ехидны, лукавый скелет. Слова твои скверные, чёртова сука, Легко отравили всю тысячу лет, Которую мог бы я жить, наслаждаясь. Ты, шавка, ответишь — я правду изрёк. Давай же, паршивка, нисколько не каясь, Я всё ж хочу знать, где твой новый Восток. Вперёд, расскажи мне про новое небо И новые земли, сокрытые там, Где пусто, и глухо, и слепо, и немо, Где место гниенью, иллюзиям, снам, Которым я — царь, господин, повелитель. К чему мне страшиться, ведь там мой чертог, Мой дом, и дворец, и родная обитель. Я — Смерти могучей единственный бог. Фигляр был прекрасен в мгновении этом, В отчаянье гордом, как нищий монарх, Герой-самурай, горним залитый светом, Улыбкой прогнавший сомненье и страх. Как загнанный зверь, царь свободной натуры, Звенящий клыками пред носом врага, Кропящий вокруг кровью порванной шкуры, Которая нынче не так дорога. Горящий, как осень, как вспышка заката, Как красный последний кленовый листок. — Давай же, моя дорогая Геката(1), Давай, покажи свой хвалёный Восток, Свой град изреченный, небесную сферу, Спасенье от скуки на вечность вперёд. Начало ещё одно. Новую эру, В которой течёт молоко и мёд. И демон вцепился в предплечье монаха, Таща сквозь завалы из чувства вины. Сквозь камни тревог и болота из праха Навстречу Глашатаю Вечной Весны. С румяным лицом и оскаленным зевом, Упорством учёного, пылом борца, Кроша сталагмит каблуком своим левым, Волок он вперёд своего близнеца, Не глядя на раны, царапины, шрамы От каменных выступов, острых когтей. — А знаете, Лорд, ведь когда-то и храмы Служили в пещерах для верных людей Путём и источником истины, смысла. — Ах, чёрт, одолженье мне сделай — заткнись. Ты тысячу жизней безжалостно сгрызла, Так будь же хорошей — о них помолись. О каждой из бедных потерянных сотен, Что волей твоею не минут уже. — Ах, Лорд, мы проснёмся! Грядёт день субботен. Мы с Вами стоим на большом рубеже.