Back in Black

      Хмурые, тёмные, тяжёлые тучи ползли по небу с самого утра в сторону кинотеатра, останавливались там ненадолго и, гонимые ветром, возвращались обратно к центру города. Кафе «У Люсиль», которое находилось как раз где-то в центре, сверкало крохотной неоновой вывеской, освещая улицу, погрузившуюся почти в вечерний полумрак, хотя на улице не было ещё и десяти утра.              Первые капли дождя коснулись стекла ровно в девять сорок одну.              — Что ж, миссис Робертсон, вы сегодня хорошо поработали. Предлагаю вам и дальше вести дневник. Только на этот раз давайте сделаем с вами немного иной ход? Каждое утро после предыдущей записи выделяйте себе целую страницу, а вечером перед тем, как описывать прошедший день, или в течении дня делайте на той выделенной странице пометки о том, что сегодня с вами случилось хорошего.              Дотянувшись до столика, разделяющего нас с миссис Робертсон, я взяла блокнот и, вытащив из пружины ручку, нашла чистую страницу, выдрав её. Затем, повернув, разделила её пополам линией. На левой стороне большими буквами вывела: «Хорошо, что», после чего поставила несколько палочек-закорючек, которые подразумевали пункты.              — И начинаете описывать всё с фразы: «Хорошо, что».              Женщину за соседним креслом перекосило, но она очень быстро взяла себя в руки и выдавила мученическую улыбку. Как и все до неё, сталкивающиеся с предложенным упражнением.              — Вы так смотрите на меня, миссис Робертсон, что у меня складывается впечатление, будто вы чем-то недовольны. Это так?              — Нет, — тихо ответила женщина, закинув ногу на ногу, поправила и без того идеально лежащие светлые волосы, коснулась длинной серьги-спирали и сложила руки на груди, всем своим видом опровергая сказанное.              — Хорошо. Тогда, как я уже сказала, начинаете записывать всё, что произошло с вами хорошего, с предложенной фразой. Ничего страшного, если первое время будет тяжело вычленить что-то позитивное, это абсолютно нормально. Скорее всего будет трудно. Потому можно писать даже, казалось бы, самые дурацкие ситуации, но они непременно должны быть значимы для вас. К примеру, я могу честно сказать — хорошо, что сегодня на улице идёт дождь, поэтому мне не придётся мыть машину и я могу на сэкономленные деньги купить вкусное пирожное в кондитерской за углом.              Похоже, мой повод для радости совершенно не вдохновил клиентку, которая вполне могла скупить половину ассортимента в той кондитерской и не заметить отсутствия в кошельке пары тысяч.              — Я обязательно попробую следовать вашим рекомендациям, — миссис Робертсон кратко кивнула. — Встретимся с вами на следующей неделе?              — Да, как обычно, во вторник в девять утра. Буду вас ждать.              Миссис Робертсон, владелица сети ювелирных магазинов в Готэме, жена не последнего менеджера в Уэйн Интерпрайзис, мать двоих прекрасных дочерей, роскошная и абсолютно разочарованная в жизни женщина с благодарностью посмотрела на меня. У выхода как обычно протянула чек за консультацию и, расправив плечи, которые с самого начала разговора пыталась словно втянуть в себя, вышла из помещения. За окном лило так, что не было видно соседнего здания, только светилась и мигала надпись «У Люсиль». Машину сегодня действительно мыть нет никакой надобности, да и домой, похоже, придётся добираться пешком. Вряд ли старая колымага, которую пришлось купить на оставшиеся после съёма квартиры и помещения под офис деньги, сможет завестись. Скорее всего, её вообще не стоило покупать, а пользоваться общественным транспортом, но старый вишнёвый кадиллак просто запал в душу. Поэтому за прошедшие три месяца, во время которых мы с ним пытались строить отношения, я очень надеялась на его порядочность и благоразумность, потому что иначе придётся отвезти его на свалку. Другого дурака, желающего отхватить полкило проблем, я в Готэме вряд ли найду. Ограбить банк, вложить всё имущество в пирамиду, напасть на полицейский отдел — всегда пожалуйста. Но купить ржавое корыто на колёсах — нет.              Законспектировав нашу встречу с миссис Робертсон, я убрала её файл в сейф. Следующий клиент должен был подойти к половине второго, до встречи с ним оставалось целых три часа. Потом рабочий день можно было считать законченным.              Вообще, вторник, можно сказать, был одним из выходных дней, тогда как на уикенд приходилось по четыре-пять клиентов в день. В какое ещё время ходить к психологу, как не в свободное? Но жаловаться не приходилось. Наоборот, я была благодарна любимым профессорам из вашингтонского университета, что обеспечили меня клиентами до отвала. Благодаря им мне не пришлось тратить свою заначку на чёрный день и давать объявление во все газеты, а вместо обычных работяг с проблемами ко мне с первых дней по приезду в город стали наведываться белые воротнички, жизненные невзгоды коих, увы, тоже не обходили стороной. Вообще, столкнувшись с ними, стало казаться, что чем больше у человека денег, тем и проблем у него, естественно, становилось гораздо больше. Но сам Готэм процветал, судя по заголовкам многочисленных таблоидов. Он рос, поглощая всё больше территорий, население увеличивалось с каждым годом, а закончившаяся две недели назад война между мафиозными кланами дала жителям города спокойно выдохнуть и продолжить жить дальше без страха, до появления нового короля. Не таким я помнила место своего рождения, когда уезжала отсюда много лет назад. Да и помнила ли вообще? В памяти оставались лишь редкие новости, которые удавалось урвать в детстве тайком от матери, потом начались вырезанные газетные страницы, собранные в коробке из-под обуви, которых с каждым годом становилось всё больше. Лишь университет дал вздохнуть спокойно, избавив от навязчивого хобби следить за родным городом, но, в конце концов, всё обернулось так, что я вновь каждый день ходила по знакомым улицам, ловя постоянное дежавю и без конца оглядываясь по сторонам. Я находилась там, где быть мне было абсолютно запрещено. Но прижиться в Вашингтоне я так и не смогла, а возвращаться обратно в Калифорнию к матери совершенно не хотела. Это и было моим первым и самым главным «хорошо, что». Второе — я ещё не встретила ни одного знакомого лица, кроме школьного друга, с которым мы продолжали общаться несмотря на то, что ещё в начальной школе семье пришлось уехать из Готэма. Третье — кофе из кафешки с яркой, надоедливой вывеской, которая в первую неделю работы напротив вызывала только мигрень. Но человек существо такое — привыкает к любым, пусть и не лучшим обстоятельствам в своей жизни.              — Капучино с лесным орехом, — я кое-как выбралась из чрезмерно большой накидки от дождя, смяла её и сунула в пакет, взобралась на большой стул за стойкой.              — Помогает? — бармен Тодд с улыбкой кивнул в сторону жёлтой трагедии, которую пришлось надеть, чтоб добраться до кафе, и поставил чашку в кофемашину.              — Лучше, чем у того мужчины, — я едва оглянулась к выходу, где под звон колокольчика раздавались тихие отборные ругательства. С очередного посетителя струями текла вода и помочь ему могла бы сейчас только центрифуга в прачечной. Я же, благодаря большому жёлтому пакету с рукавами и капюшоном, только слегка намочила носок правого ботинка. — Да и зонт я где-то оставила на той неделе.              — Чёрный со слониками по кругу?              — Да. Именно такой.              Зонт мне не то, чтобы нравился, я ненавидела его всей душой за чрезмерную тяжесть и дурацкий рисунок, где были изображены по кругу цирковые слоны на шарах, и на протяжении вот уже десяти лет мечтала о том моменте, когда он наконец-то сломается, но от его потери всё равно было грустно. Это был подарок брата на день рождения в то время, пока мы ещё общались.              — Эй, выше нос, — Тодд поставил передо мной дымящуюся чашку с кофе и исчез под стойкой. Что-то звякнуло и через пару секунд передо мной опустилась пропажа. — Держи и больше не оставляй его, где ни попадя.              Очередное «хорошо, что» подняло и без того прекрасное настроение. Сунув зонт всё в тот же пакет, я сделала глоток кофе.              Мы болтали с Тоддом как обычно обо всём, что попадало на глаза. Он успел пожаловаться на посетителей, которые только забегали в кафе прятаться от дождя и ничего не заказывали. Наконец речь зашла о том, кто чем занимается. Он поведал о том, что является племянником владельца кафе и помогает дяде во время отпуска, пока тот ищет замену старому бармену. Сам же Тодд в свои двадцать девять занимал должность заместителя главного редактора в готэмском вестнике и за пару недель «У Люсиль» успел собрать кучу материала для новых статей. Моя профессия его впечатлила, и, сверкнув глазами, он попытался вызнать, кто же из сливок города посещает консультации психолога, но я быстро свернула эту тему. Неловкое же молчание сгладили начавшиеся новости. Тодд ловко прибавил звук, не отрываясь от приготовления какого-то слоёного безалкогольного коктейля.              Меж делом на экране появилась журналистка, прыгающая между пожарными и полицейскими машинами у сгоревшего недавно ломбарда. Хозяин в ярости послал её и, взревев, бросился подальше от камер. Зато сотрудник оказался более словоохотлив, намекнув на то, что здание загорелось не само по себе. Наконец журналистке удалось подобраться к полицейским машинам, и она нагло схватила одного из служащих закона — высокого мужчину за сорок в шляпе и с рыжеватой бородой, которую слегка тронула седина. Он был весь мокрый. Репортаж шёл в прямом эфире. Странно, как в такую погоду что-то вообще могло загореться.              — Детектив Буллок, каковы будут ваши комментарии? — журналистка ткнула упомянутого микрофоном в грудь. — Это вновь проделки банды «визиточников»?       Детектива перекосило так, будто он только что проглотил добрых пол-лимона. Он отпихнул от себя микрофон.       — Не знаю, о чём вы говорите, мэм, но следствие разберётся. И сделает это гораздо быстрее, если вы не будете ему мешать.       — Но детектив Буллок!       Девушка понеслась за мужчиной, который сначала скрылся за пожарной машиной, а затем, зажатый полицейской с одной стороны и журналисткой с другой, закатил глаза, но вдруг просиял.       — Джим! — воскликнул он и сам теперь потащил журналистку. — Лучший из наших детективов ответит на все ваши вопросы. Уверен, он уже смог раскрыть дело. Джим!              Смотреть дальше не было никакого смысла. Я отвернулась от телевизора и запустила ложку в почти что пустой стакан кофе, начиная размешивать остывший напиток, а с экрана лилась очередная бравада о законе и справедливости. Чуть ли не по нескольку раз в неделю лица доблестных рыцарей мелькали то в телевизоре, то на фотографиях в газетах, и каждый раз речь сводилась к тому, что один грозился очистить Готэм и лично прийти за каждым из преступников, другой — тупо стоял в стороне с таким выражением лица, будто он просто хотел отлить где-то неподалёку, но его зачем-то приплели к очередному висяку. Естественно, висяк обязательно раскрывался в течении пары дней, ведь за него брался небезызвестный Джеймс Гордон. Иначе быть просто не могло.              — Хороший мужик, — раздался голос Тодда и вернул к продолжающимся новостям и барабанящим по асфальту каплям дождя.              — Извини, ты что-то сказал?              Я подняла голову к телевизору, где шёл уже какой-то другой сюжет о том, как пожилой журналист сачком вытаскивал мусор из реки.              — Классный спец этот детектив Гордон. Не просто рот разевает, а ещё и делает что-то.              — Да ну? — пришлось вытащить ложечку из стакана, чтобы допить кофе. Она как-то слишком громко звякнула, соприкоснувшись с блюдцем.              — Не любишь копов? — я отрицательно помотала головой. Тема разговора начинала заходить куда-то не туда и, похоже, пора было перевести её в другое русло. — Поверь, все в городе знают, что если за дело берётся детектив Джеймс Гордон, то преступники точно будут наказаны. У остальных, правда, как повезёт. Будешь ещё кофе? — Тодд забрал у меня пустой стакан. — Естественно за счёт заведения.              — Не откажусь. Но большой с солёной карамелью с собой и ещё цезарь, и сэндвич с индейкой. Работа не ждёт.              — Заказ принят, — Тодд было встал в позу для поклона, но с другой стороны стойки затребовали бармена.              Из-за усилившегося дождя, хотя, казалось, куда уж больше, кафе очень быстро наполнилось посетителями. Если бы не настенные часы, показывающие без пятнадцати двенадцать, вполне можно было подумать, что уже давно наступил обед. Пришлось даже освободить соседний стул, где лежал пакет с зонтом и дождевиком. Все вокруг галдели, почти из каждого угла слышались обсуждения о поджогах. Банда «визиточников», как её прозвали в прессе из-за того, что они оставляли владельцам заведений карточку с номером телефона, работала в основном с мелким бизнесом, с людьми, которые сами покупали, продавали, а после работы убирали, являясь и начальником, и уборщицей в одном лице, как и всем остальным персоналом тоже. Людская молва разлетелась быстро и вот уже две недели, как полиция делала вид, будто ничего не происходит, а образ бандитов обрастал всё новыми и новыми слухами. Говорили, что они пытались подмять под себя несколько районов города, выбиться в авторитеты, поэтому приходили к тем, кому было абсолютно некуда деваться, и за грабительские проценты предлагали надёжную крышу. Если человека такой расклад не устраивал, то через сутки его магазинчик или склад загорался, словно неудачно украшенная на Рождество ель. По крайней мере, уже семеро человек успели лишиться дела всей своей жизни, сколько согласилось на их условия — оставалось тайной покрытой мраком. Благо действовали визиточники на севере города и бояться было нечего.              Наконец Тодд поставил передо мной пакет с заказом и подставку с кофе. Я отсчитала купюры, добавляя двойные чаевые. За полторы недели, что он тут работал, я выпила столько бесплатного кофе, что заведение того и гляди грозилось обанкротиться и без всяких там подозрительных личностей.              — Спасибо, — облачаться в мокрый дождевик оказалось делом малоприятным, но жизненно необходимым. На улице было почти цунами местного происхождения. — Хорошего дня.              — И тебе, — Тодд отсалютовал и выдал подошедшему мальчику кипу салфеток, после облокотился на стойку, почти ложась на неё. — Слушай, Кэй, вчера вышла классная комедия. Хочешь сходить вечером? Часов так в шесть.              — Я подумаю, хорошо?              — Я позвоню, — одними губами прошептал Тодд, прикладывая большой и указательный пальцы к уху, затем помчался куда-то на другой конец кафе. Вроде бы его звали туда ещё минут десять назад.              Очередное «хорошо, что» щёлкнуло где-то в глубине души, а щёки запылали. Даже ливень не смог их остудить. Пребывание в Готэме среди серости, разрухи и колоссально возросшим за последние годы уровнем преступности с каждым днём становилось только лучше. Знакомые когда-то улицы открывались с новых сторон, работа шла в гору, теперь вот, похоже, на горизонте появился поклонник. Успешный, молодой, красивый, а главное не связанный крепкими узами с законом. Кино? Почему бы нет. Комедия? Вообще отлично! Возможно после удастся прогуляться, если закончится дождь. Нет, можно будет посидеть где-нибудь и продолжить разговор. Тем более Тодда было очень интересно слушать, казалось он мог ответить на любой вопрос. Просто парень — мечта. Самое то, чтоб разбавить одинокие вечера за бесконечными учебниками, которым не было конца и края, и коими я добровольно обложилась много лет назад.              Ключ в замке не повернулся, заставляя меня отпрянуть на пару шагов назад. Похоже, я забыла закрыть за собой дверь, когда уходила. Странно. Вроде бы я точно запирала её, между тем как воевала с широкими рукавами дождевика и прокручивала в голове последний раз встречу с миссис Робертсон, чтоб отложить воспоминания о ней до следующего вторника. Но чем дольше я пыталась вспомнить последовательность действий, тем более размытыми они становились. Возможно, я могла оставить дверь не запертой, такое уже случалось пару раз, особенно после тяжёлых консультаций, когда жажда кофе была сильнее инстинкта самосохранения. А миссис Робертсон как раз входила в группу особо тяжёлых клиентов. Да и всё равно красть в моём кабинете было нечего, поэтому его можно было вообще не закрывать. А древний неподъёмный напольный сейф, если кому-то и удастся утащить, то его содержимое горе воров вряд ли порадует. Папки с описанием психологических консультаций вряд ли могли куда-то сгодиться тем, кто жаждал наживы в виде ценностей. И уж не настолько известные личности ходили ко мне, чтоб красть их данные. В конце концов, у меня в кармане лежал перцовый баллончик, куда я и сунулась, но сначала положила все свои пожитки на пол и в очередной раз повоевала с дождевиком. Уж лучше прослыть живым параноиком, чем мёртвым недотёпой.              Толкнув дверь носком промокшего ботинка, я заглянула в образовавшийся проём. К счастью внутри никого не обнаружилось, что значило только одно — пора было обзавестись таблетками от склероза и заняться упражнениями для улучшения памяти. Странно, но раньше со мной никогда не происходило ничего подобного. Хорошая память вообще была одним из моих достоинств, но, похоже, переезд и работа двадцать четыре на семь подкосили и её. Всё-таки надо было выбрать день, когда можно устроить законный выходной. А пока нужно вернуться на рабочее место, подкрепиться и дождаться мистера Спайка. Судя по нашей прошлой встрече, сегодняшняя будет носить заключительный характер, и мы расстанемся с ним, возможно, навсегда.              Чья-то ладонь вдруг резко закрыла пол-лица, в глаз кольнуло что-то мягкое отчего пришлось зажмуриться. От резкого запаха бензина голова пошла кругом. Я вцепилась в руку, пытаясь отодрать её от себя, но вместо этого взлетела в воздух, заваливаясь на бок. Попыталась сгруппироваться, чтоб не разбить весь бок при падении, только оно всё никак не наступало. Вместо этого меня втащили в кабинет и мягко прикрыли дверь, запирая её на ключ. Чья-то воняющая ладонь всё продолжала елозить по лицу. Отодрать её не получилось и во второй раз, вырваться тоже. Меня так крепко держали за талию, что каждое движение грозило разрывом внутренних органов или сломанными нижними рёбрами. На помощь. Нужно срочно кого-то позвать на помощь! Как раз соседнее помещение снимает бригада по ремонту квартир, вроде один из тех мужиков постоянно таскает с собой огроменный гаечный ключ. На помощь!              Желаемый громкий крик превратился в глухое протяжное «у-у-у-у», после чего державший тряхнул меня так, что выпитое недавно кофе встало в горле, смешавшись с запахом бензина. Я укусила ладонь и жадно глотнула свежего воздуха под недовольное «ай». Через секунду после этого пальцы больно впились в скулы, с силой сжимая их, затылок оказался крепко припечатан к чему-то твёрдому.              — Прикинь, сучка кусается, — раздался над ухом обиженный мужской тонкий голос.              — Простим её, Роб?              Справа мелькнула фигура. Полный мужчина среднего роста в маске с прорезями для глаз и рта прошёл рядом и остановился напротив, присаживаясь на подлокотник кресла. Тёмные мокрые джинсы прилипли к ногам, по старой кожаной куртке стекали оставшиеся капли воды. Он сделал глоток из моего стакана с кофе. Я нервно сглотнула несуществующую слюну, во рту пересохло. Судя по продолжающимся шагам, кто-то ещё остановился рядом, но я его не видела.              — Привет, — мужчина передо мной помахал мне и растянулся в пренеприятнейшей улыбке. — Извините за вторжение, мисс. Мы вовсе не хотели вас беспокоить, поэтому заскочили ненадолго. Правда, Роб?              Над ухом раздалось писклявое громкое «угу».              Я крепко сжала кулаки в надежде на то, что это позволит хоть как-то скрыть дрожание рук и мечтала только об одном — не отъехать прямо сейчас. В голове шумело, сквозь виски с боем пытался прорваться пульс, запах бензина затмил всё. Я уже перестала моргать, чтоб не упустить ни единого движения человека рядом, слёзы из раздражённых и чешущихся глаз катились по щекам. Кто эти люди? Что им здесь нужно? Что им нужно от меня?!              — Эй, Роб, тебе не стыдно? Ты напугал нашу красотку до полусмерти, — хохотнул мужчина в маске. — Уж извините его. Он большой, но безобидный. С вами ничего не случится, если кто-то случайно не попытается вытащить очередную игрушку, — он сунул руку в карман куртки и извлёк мой перцовый баллончик, кидая его на кресло. — Договорились?              Я смогла только моргнуть, лишённая возможности кивнуть. О том, чтоб продолжить вырываться или просто шелохнуться, и речи не шло. Тело онемело настолько, что я не чувствовала правую ногу, нижняя часть спины казалась тоже не моей, а все ощущения были сосредоточены на чём-то твёрдом, что упиралось в левый бок.              — Отлично, — мужик сделал ещё один глоток кофе и поставил стакан на столик между двумя креслами. — Позвольте представиться — Майкл. Сразу к делу, чтоб никого не задерживать. В городе наступили неспокойные времена, Марони убит, Фальконе свергнут. Скоро придёт новый самодур, захватит власть, установит свои порядки, начнёт взымать дань. А что вы сможете ему дать? — Майкл театрально обвёл раскрытой ладонью помещение. — Что вы тут вообще делаете? Роб.              Роб плавно переместил ладонь от моего рта под подбородок. Одно движение — и он мог свернуть мне шею, даже не прикладывая особых усилий.              — Ну, так чем вы тут занимаетесь, мисс Кэй Джи? — повторил вопрос Майкл более настойчиво, требуя ответа.              — О…оказываю психологическую помощь, — слова вырвались сами собой. Голос хрипел, говорить было неудобно и больно из-за крепкой хватки, сдавливающей всё от подбородка до груди. Ещё и острый локоть упирался в живот.              — Социальная служба значит? — я попыталась активно закивать, но мою голову вновь очень быстро зафиксировали. Мужик в маске тяжело вздохнул. — Вот и что, скажите мне, мисс, вы сможете дать новой власти, когда она придёт к вам? Наскоро крашеные стены и пятьсот баксов, которые вы зарабатываете в месяц? Вряд ли их это устроит, мисс Кэй Джи. Ничего, что я так к вам обращаюсь?              — Всё нормально, — пискнула я.              — Хорошо, очень хорошо. Так вот, о чём это я, мисс Кэй Джи. Новой власти будет выгоднее устроить здесь адвокатуру или поселить дорогущего психоаналитика. Это вам не дон Фальконе, обожающий всех страждущих Готэма. Настают другие времена, и вы в них не вписываетесь. Понимаете, к чему я? — Майкл поправил съехавшую маску. — Нам с ребятами тоже не нравится подобный расклад, поэтому особо дорогим нашему сердцу лицам мы предлагаем помощь, защиту от наглецов, что уже запустили свои грязные ручонки в людское добро. Гарантируем, что никто не придёт к вам и не потребует убраться отсюда. А тех, кто попытается обобрать до цента, вежливо попросим убраться нахрен. И всё это всего лишь за небольшой процент от прибыли.              Ситуация начинала казаться страшно знакомой. Страх слегка отступил, правую лодыжку закололо, и я смогла чуть сдвинуть ногу в бок. Если передо мной были те, о ком я думала, те, кого активно показывали по телевизору, те, кто быстро стали героями новостей, сменив пресловутых свергнутых донов, то опасность мне не грозит. По крайней мере сегодня я точно смогу уйти домой живой и невредимой, даже переживу завтрашний день. Но вот дальше…              — Всего сорок процентов и мы с вами лучшие друзья на век, — мужик в маске закончил распинаться передо мной, объявив, наконец, условия. «Вполне по-божески» — мелькнула в голове шальная мысль. — Что скажете?              Повисло гробовое молчание, нарушаемое лишь биением пульса в висках. Странно, что от такого грохота не прибежали из соседнего кабинета те самые ремонтники. Обычно они делали это, стоило только уронить на пол чашку или начать двигать кресла. Но теперь, когда они так нужны, их нет. Поэтому приходилось ждать. Ждать, пока мне предложат дальнейший план действий, сунут под нос визитку, которую давали всем. Но что если... Нет, быть такого не может. Это точно они! Ведь подражатели не появляются, пока их кумиры ещё в деле. Правда ведь?              — Вижу, вы слегка озадачены, мисс Кэй Джи и вам нужно подумать, — уже не так задорно проговорил Майкл, встал, подошёл вплотную ко мне, после вытащил из кармана кожанки заламинированную карточку, блестящую в лучах искусственного света. — Думаю, вам хватит суток, чтоб принять решение. Жду вашего звонка завтра вечером.              Карточку сунули мне в руку и похлопали по плечу. Майкл кинул на меня взгляд, который я ни раз видела раньше во время работы, взгляд хищника, что загнал жертву в угол и давал ей последние минуты перед тем, как разорвёт на части с превеликим удовольствием. Но этот растянул агонию, ставя троеточие звуком тихих удаляющихся шагов. За ним проследовал третий, которого я не видела, оставляя позади себя тяжёлые, звонкие отголоски. Роб выпустил меня также неожиданно, как и схватил до этого, ударяя локтём в живот.              Удар выбил остатки равновесия, вес переместился на правую ногу, всё ещё онемевшую и не мою. Схватившись за воздух, я рухнула на колени прямо перед креслом, проезжая лбом по шершавой коже. Под рёбрами жгло, боль волнами расходилась в разные стороны, искажая место возникновения. Обхватив себя руками, я подтянула колени к животу, уткнулась лицом в плечо, в мокрый дождевик, что шуршал при каждом движении, перекрывая возникающие всхлипы.              Как, как вообще подобное могло случиться? Ведь банда визиточников действовала в северной части города — менее благополучной, более коррумпированной. Медики ездили туда с меньшей охотой, копы задерживались минут на десять-пятнадцать. Но ведь я сняла долбаный кабинет на западе, всего в получасе ходьбы от башни Уэйна, совсем рядом с элитным районом. Совсем рядом, нет, на границе с северной частью города за большие деньги в старом, давно неремонтированном трёхэтажном здании, сдающим офисы.              «Это же Готэм» — фраза, которую произносили все вокруг словно мантру, вдруг обрела смысл.              Город, где не было никакого смысла делать что-то, кроме одного — носить за пазухой пушку, ещё же лучше держать в машине гранатомёт. Так всегда говорила мать, стоило только заикнуться о том, что я хочу съездить на могилу отца, навестить его. Беспощадный город, где правит тот, кто умнее, хитрее и быстрее других. И ведь, чёрт побери, эти трое придурков в масках первыми выползли на сцену после свержения старых правителей. «Кто же займёт место Фальконе — остаётся только гадать», — сказали по телевизору в день, когда он покинул Готэм две недели назад. Вот кто! Мелкая шушера, что оказалась проворнее всех заместителей вместе взятых.              Когда пульсирующая боль утихла, я села, облокачиваясь о спинку кресла. Карточка, которую мне дал мужик в маске, так и оставалась в ладони. Белая, без всяких прикрас, только номер телефона, выведенный на всей поверхности. Даже если не захочешь, всё равно разглядишь. Звонить по нему я не собиралась. Отдавать даже сорок процентов доходов было слишком большой роскошью. Да и кто знает, как быстро они превратятся в половину, затем в восемьдесят процентов, в отъём всех кровно заработанных? Ну уж нет! Пусть ищут себе других дураков.              Вытащив из кармана джинс телефон, я набрала номер.              — Служба спасения, — раздался бодрый женский голос на том конце. — Говорите.              — Я…              — Да, говорите, я вас слушаю.              Кабинет начал расплываться перед глазами, превращаясь в допросную, где вымытая из памяти фигура отчётливо произнесла, чтоб я не лезла туда, куда не стоит. Что уже ничего не изменить, и мой парень сунул нос туда, куда не следовало. Вашингтон. Вряд ли здесь, в Готэме, будет по-другому, ведь бравых Джеймсов Гордонов на всех не хватит.              — Служба спасения, говорите, — девушка всё надрывалась на том конце.              Я отняла телефон от уха.              — Извините, случайно набрался номер.              Я сбросила номер и утёрла всё ещё катившиеся по щекам слёзы. Запах бензина впился в нос, его привкус осел даже во рту, хотя я никогда не пробовала его на вкус, и грозился остаться со мной ещё на пару долгих дней. Около двери валялись пакеты, из одного торчали листья салата. Обед не удался. Кое-как встав с помощью всё того же кресла, я, хромая, добрела до выхода и вытащила закрытый зонт со сморщенными слониками, наезжавшими друг на друга со сломанными носами и кривыми шарами. Нет, чуда не случится — Джеймс Гордон не приедет, а кучка уродов подожжёт мой офис к чёртовой матери послезавтра с утра из-за того, что я не позвоню им в обещанное время. Будут долго смеяться, глядя по новостям, как молоденькая репортёрша будет брать интервью у испуганного, убитого горем молодого психолога, которая решила работать сама на себя вместо того, чтобы тихо сидеть в задрипанном кабинете соц.службы с ещё двумя недовольными жизнью и деятельностью тётками, мечтающими убить каждого, кто приходит к ним на приём. И как только те трое идиотов решили, что я оттуда? Нет, смеяться они будут точно не так громко и задорно, как могли бы, осознав свою ошибку.              Кое-как выбравшись из дождевика, я медленно вернула обстановку в кабинете к привычному виду. Хорошо, что умники решили не громить помещение, а только наследили, но это было не страшно. Сэндвич на удивление остался жив, хоть и смят. Стащив ботинки, я забралась с ногами в большое кресло, устраиваясь так, чтоб бок и шея не давали о себе знать, и откусила большой кусок, вытаскивая зубами лист салата. Идеально свежий и хрустящий, а главное совсем не вписывающийся в происходящее. Ещё полчаса назад меня пытались запугать, возможно, покалечить, теперь же я как ни в чём не бывало устраивала небольшой ланч из остатков, абсолютно спокойная и равнодушная к происходящему. Хотя один урок из произошедшего я успешно усвоила — надрывно рыдать после удара в живот просто больно. И больше испытывать подобное я не хотела.              Вновь схватив телефон, я выбрала нужный номер и, досчитав от десяти до одного, нажала вызов. Гудки тянулись вечность, начало казаться, что сама судьба пытается сделать всё, чтоб я не осуществила задуманное, но усталый мужской голос окликнул меня по имени:              — Кэйтлин, я в суде.              — Прости, Томас. Я быстро и срочно, — разговаривать во время работы старый школьный друг не любил, особенно, если находился не в коллегии адвокатов, и я прекрасно это знала. Вероятность благополучного исхода благодаря этому понижалась. — Ко мне приходили бандиты из телека, требовали деньги.              — Что? — парень зашёлся кашлем. Пролепетал кому-то «спасибо» и вернулся к разговору, переходя на шёпот так, что я сама его еле слышала. — Как ты?              — Всё хорошо. На удивление, — я усмехнулась и почувствовала фантомную хватку у себя на горле. Накрыла это место свободной рукой, поглаживая раздражённую кожу пальцами.              — Мне нужно приехать?              Всё внутри сжалось от его вопроса, к глазам вновь подступили слёзы. Желание рухнуть в объятия друга оказалось настолько сильным, что пришлось прикусить нижнюю губу, чтоб хоть как-то сбавить его градус. Закрыть глаза, набрать полную грудь воздуха и постараться не разрыдаться, потому что реветь в данной ситуации, как уже показала практика, было больно.              — Нет. Всё хорошо.              Томас тяжело вздохнул.              — Надеюсь, ты вызвала копов?              — Ты сам знаешь ответ на свой вопрос.              — Кэй, — недовольно зашипели на меня из трубки. — Ты понимаешь, что это необходимо?              — А ты понимаешь, что они не будут этим заниматься? — я скопировала его тон. — Две недели прошло, их ещё не поймали. Твоим копам не до них! Сам прекрасно знаешь.              — Тогда позвони…              — Нет! — грубо оборвала я Томаса. — Я лучше буду платить, отдам кабинет, чем буду просить его о помощи!              — Ты упёртая идиотка, Кэй. Что ты хочешь от меня? Я не могу сидеть у тебя на пороге с ножом и отгонять любого, кто подозрительно выглядит. Я адвокат, а не телохранитель.              — Вот именно — адвокат. И знаешь многих в городе.              — К чему ты клонишь?              — Я говорю прямо. Том, дай мне того, кто сможет меня защитить. Я лучше буду платить тому, кто действительно сможет это сделать, чем соглашаться на предложение тех, кого, возможно, к вечеру уже не станет. Я знаю правила игры.              — Дура!              Короткие гудки вновь ударили под дых и гораздо, гораздо сильнее того урода. Ощущение безысходности навалилось вместе со страшным желанием прополоскать рот, чтобы убрать мерзкий привкус бензина, и поднимающейся тошнотой. Я еле успела добежать до общей уборной на этаже и виной тому был вовсе не испорченный сэндвич. Тряслись уже не только руки, липкий страх уже полз вверх по спине, готовый вот-вот впиться в глотку. Но он-то уж точно не остановится, доведёт дело до конца, прикончив добычу, загнав её в угол. Вновь лишит разума и способности мыслить. Заставит опять оглядываться по сторонам и прислушиваться к каждому шороху, ожидать, что кто-то выскочит из-за угла и будет очень милостив, если просто даст по голове арматурой, а потом ещё раз наверняка. Добьёт, не оставит мучиться всю оставшуюся жизнь.              Может, Томас прав и звонок копам решит все мои проблемы? Остались же ещё в мире неподкупные, честные люди, в конце-то концов. Поймают тех ребят, отправят за решётку и скажут, что теперь можно ни о чём не беспокоиться? Да, конечно же, так и будет. Только ещё режиссёр взмахнёт рукой и крикнет: «Стоп, снято!». Уж лучше сразу повесить на дверь табличку «закрыто», заявиться в местную ассоциацию и сказать: «Всё, ребята, баста. Консультируйте дальше сами своих готэмитов». Написать заявление о прекращении частной практики и залечь на дно в какой-нибудь школе. Хотя непонятно, кто хуже — бандиты или дети.              — Эй, психологиня, всё ок? — в отражении небольшого зеркала появился один из тех самых ремонтников из соседнего кабинета. — Выглядишь паршиво.              — Погода. Голова трещит.              — Понимаю. У меня жена тоже ходячий гидрометцентр, — хохотнул он, переминаясь с ноги на ногу. Я как обычно не закрыла за собой дверь.              Включив воду, оторвала несколько бумажных полотенец и направилась к выходу, пожелав коллеге хорошего дня.              Телефон, оставшийся на столе, надрывался, вибрируя и катаясь по гладкой поверхности. Звонил Томас.              — Да, — я больше не старалась сдерживаться и выравнивать тон голоса.              — Дери тебя черти, Кэй! Я почти вызвал к тебе неотложку!              — Лучше сразу катафалк. Всё равно мне никто не поможет.              Томас зарычал. Он явно был в бешенстве.              — Ладно, хрен с тобой. Кто тебе нужен?              — Я же говорила — тот, кто сможет меня защитить.              — Капитан Америка подойдёт?              — Мне хватит и более мелкой сошки. Ты ведь знаешь адрес, Том. Просто дай его и всё. Я тебя не сдам.              — Скажи мне, Кэйтлин, есть хоть крохотная вероятность того, что ты, — Томас запнулся, — что ты передумаешь и позвонишь копам?              — Нет.              — Скину адрес в сообщении. Но если к восьми ты не выйдешь на связь, я пойду в полицию.              Короткие гудки вновь поставили точку в нашем разговоре.