2061. Мы живые.

      20 мая 2061 года       Московское время 19:17       Санкт-Петербург       НИИ скорой помощи       Я не знаю, как меня зовут…              Я дельфин. У меня упругие чёрные бока, лоснящиеся от воды, сильные плавники и мощный хвост. Я ныряю в глубину, мне легко, я лечу в воде, кружась и переворачиваясь. У меня всё так прекрасно…. Но, чёрт возьми… почему же я не рыба? Прочему мне обязательно нужно туда, на поверхность? Почему мне обязательно нужно дышать?       Я выныриваю в ореоле сверкающих брызг. Я вдыхаю полной грудью, но в лёгкие вливается не живительный воздух, в них врывается огонь, расплавленный металл. Я не могу дышать. Я не могу пошевелиться. Господи… почему мне так больно? Господи… где ты, Бог мой? Ты умер или спишь? Почему ты не слышишь меня? Я же ещё здесь! Или меня уже нет? Господи… я не могу больше жить….       И холодно… как же тут холодно! Да чтоб вас всех черти в аду так морозили! Меня колотит озноб, который ничем не унять. Где я? Кто я? А может это и есть ад? Так разожгите уже огонь, ленивые черти, я хоть согреюсь.       — Потерпи, потерпи…, сейчас укольчик сделаем, — слишком натянутая улыбка на слишком белом лице в слишком ярком ореоле света….       Сука… нет… не нужно укольчик. Скажи хоть что ни будь…. Или нужно…?       Я дельфин, у меня упругие бока… чёрт, ну почему я не рыба….              19 мая 2061 года       Время EDT 13: 32       Вашингтон, Штаб-квартира ФБР       Офис директора Ричарда Перкинса       Моё имя Маркус Манфред              Он не простит меня никогда…. Как назвал его Коннор? Наш самый лучший враг? Теперь я понимаю, о чём он….       Я просил прощения много раз. В конце тридцать восьмого – начале тридцать девятого я делал это почти ежедневно. Это было трудно, очень…. Особенно страшно было просить прощения у матерей…. Но странно… именно матери прощали меня первыми.       Когда Отец Валентин узнал, что я делаю, он поднял тревогу, позвонил Коннору и сказал ему, что я хочу умереть, что это настоящий суицид, что меня могут застрелить в каждом доме, куда я прихожу. Но я не хотел умирать, я хотел жить — в этом всё дело. А жить с таким чувством вины, которое на меня свалилось тогда, я не мог.       И меня прощали, как бы странно это не выглядело со стороны. Всего три раза из десятков я действительно смотрел в лицо смерти. Но я не боялся умереть. Хотеть жить и бояться умереть это, оказывается, не одно и то же. И каждый раз именно матери останавливали своих разъярённых мужчин, готовых вынести мне мозг. Они плакали, матери всегда плачут…. Они плакали и прощали….       А этот человек не сможет простить меня, потому, что в душе он знал всегда и знает сейчас, что я ни в чём не виноват перед ним. И я это знаю. Этот человек не может простить мне не моих поступков, он не может простить мне факта моего существования. Я унижаю его, просто находясь с ним на одной планете, и это не исправит ничего, даже моя смерть.       Но я попытался. Я должен был сделать это, ради Коннора, ради всей моей семьи, ради любви, о которой все так много говорят и о которой все так мало знают, потому, что у каждого она своя, не похожая на другие. И у меня своя любовь, пусть она холодна и бесстрастна, пусть я толком не могу объяснить, что именно я чувствую, зато я точно могу сказать что именно я готов сделать, ради тех кого люблю – ради них я готов на всё и это не красивые слова и не преувеличение – это холодный и бесстрастный факт.              

***

             Чего я добился? Не знаю….        Вот он идёт впереди меня, быстрым подпрыгивающим шагом, не оборачиваясь. Он сказал, что между нами больше не стоят события прошлого. Он не простил, но, возможно, он сумеет переступить через ненависть, как сумел это сделать тогда, когда встал в один строй со своими врагами и победил вместе с ними.       — Господин Манфред, проходите, — сказал шедший впереди Перкинс, пропуская меня вперёд. Он приложил ключ к панели, и прозрачная дверь отъехала в сторону.       Я кивнул и молча вошел. Довольно большая комната, стол с гладкой матовой поверхностью приятного тёмно-синего цвета. Никаких пультов и приборов. Очевидно, всё необходимое скрыто и появится, стоит только отдать команду.       — Свет три, — сказал Перкис, войдя в комнату, и загорелся тёплый жёлтый свет в дальнем углу, где стояли два удобных кресла. — Присаживайтесь…, здесь нам будет удобно и безопасно. Эта комната – одно из самых защищённых от всех видов прослушивания помещений в мире, — добавил он, с явной гордостью.       — Спасибо, — ответил я и опустился в кресло.       «Человек, похоже, пытается сгладить острые углы, точащие со всех сторон в наших взаимоотношениях, — подумал я, — ну что же, посмотрим, возможно, всё не так плохо, как мне показалось».       Перкинс уселся напротив, расслаблено откинулся на спинку и непринуждённо закинул ногу на ногу. Он, молча, несколько минут смотрел мне в глаза. Я не отводил взгляд. Мне очень нужно понять его, а ему, возможно, так же необходимо понять меня. «Сильный человек, — подумал я. — Сильный человек со своими слабостями, секретами, страхами и комплексами».       — Господин Манфред, вам удобно? — неожиданно спросил мой собеседник, прищурив глаза.       — Вполне, — ответил я, кивнув. Я решил не искать скрытый смысл там, где его нет.       Мы снова помолчали, продолжая изучать друг друга.       — Послушайте…, господин Манфред…, а не отбросить ли нам официальный тон? Будет легче…, мне кажется, — сказал Перкинс и посмотрел на меня выжидающе.       — Конечно, Ричард, — ответил я, стараясь не показать излишнюю радость. Это предложение показалось мне хорошим знаком.       — Маркус, ответь-ка мне, для начала, на один вопрос. Я услышал в новостях, а после мне доложили, что ты, якобы, сделал Коннора смертным. Ну, зачем ты это сделал мне более ли менее понятно. А вот как? Я думал, что вас можно перекидывать в новое тело сколько угодно раз. По крайне мере Коннор, когда мы с ним… ну… когда мы э… работали вместе, говорил, что даже если его убьют, он сможет вернуться. Правда он что-то мне объяснял про «потерю части личности» и другие тонкости. Но я не вникал. А сейчас это для меня важный вопрос. Ответишь? — спросил Перкинс неуверенно.       — Отвечу, почему нет….       — Ну, мало ли…, «тайны Башни андроидов» и прочие байки, которые гуляют в сети…, — усмехнулся он.       — Ричард….       — Ладно – ладно, я пошутил.       «Хм…, — подумал я, — если я расскажу Коннору, что через полчаса общения Ричард Перкинс сидел напротив меня в кресле, закинув ногу на ногу и шутил, он мне точно не поверит…».       — Ричард…, строго говоря, мы все смертны. Но большинство из нас могут действительно жить почти бесконечно долго за счёт замены компонентов и переноса в новое тело. Почти у всех андроидов серии RK, которых сначала люди, а потом и мы сами стали называть супер-альфа за способность подчинить себе любых других андроидов, есть запись backup. Но это не бессмертие.       — Почему «почти» у всех? И что же это, если не бессмертие? — спросил Перкинс. Тема нашего мнимого бессмертия явно волновала его.       — Не бессмертие, потому, что только перенос в новое тело живого сознания даёт гарантию полного сохранения личности. В случае гибели, при перезаписи backup возможна потеря части личности и мы, честно говоря, знаем это только теоретически – так получилось, что ни один из нас ещё не умирал….       — Но Коннор… он мне говорил…., — Перкинс осёкся и недоверчиво прищурился.       — Всё, что знает Коннор, он знает со слов Камски, а Элайджа, между нами говоря, хотя и гений, безусловно, но часто сам не ведает, что творит. И доказательство этому перед тобой – это я. Мне жаль разочаровывать тебя, но я, как раз, абсолютно смертный. Элайджа запутал мою личность так, что уже больше двадцати лет пытается распутать и не может. Да, я могу жить долго, никто пока не знает, сколько, но меня можно убить. Я умру, как обычный человек – перестану существовать в этом мире, навсегда…. Так вот, Коннор теперь тоже….       — Стой… как это? — Перкинс выпрямился в кресле и подался вперёд, судорожно вцепившись в подлокотники. — Как, смертный?       — Как ты, как любой живущий….       — Так… подожди…, — Перкинс несколько раз глубоко вздохнул и снова откинулся в кресле. — Скажи, а когда ты пёр в атаку на лагерь на Харт-Плаза, ломился на пулемёты и шёл в рукопашную, ты тоже… мог умереть?       — Мог…, но не умер, как ты знаешь, — усмехнулся я. «Вот, оказывается, в чём дело — все эти годы он был уверен, что я бессмертный, такой себе бог войны, убивающий направо и налево, не рискуя погибнуть». — Мне просто повезло, так бывает…, — добавил я.       — Хм…, — Перкинс скрестил руки на груди и покачал головой. — Я думал иначе, — сказал он, помолчав пару минут. — Но на счёт везения… ты лукавишь, Маркус. Я знаю, ты мастер устраивать чехарду из слов. Но сейчас ты откровенно лукавишь….       — Лукавлю? В чём? — спросил я немного удивлённо. Мне казалось, что я сейчас честен, как никогда.       — В том, дорогой, что ты не хуже меня знаешь для чего и по чьему заказу Элайджа создавал тебя. У нас до сих пор часть файлов, посвящённых программе, в рамках которой тебя начали делать, находятся под таким грифом секретности, что доступа к ним нет ни у кого, даже у меня. А тогда вся это программа была полностью засекречена. Твой создатель всех обманул, спрятав тебя у Карла. Да если бы хоть одна дрянь тогда потрудилась открыть мне твои характеристики, я бы действовал иначе, и ещё неизвестно, кто бы тогда победил. Но они бросили меня сражаться с тигром, сказав, что это домашний котёнок…. Так что ты, скорее, выжил, благодаря своим способностям, а не везению.       — Возможно…, — неуверенно протянул я. — Я как-то не думал об этом. Выжил и ладно….       — Хорошо…, с твоим бессмертием… у меня картинка, вроде, сложилась. И она, если честно, очень сильно отличается от той, которую я видел раньше. Так что мне нужно время, чтобы сделать выводы, — сказал Перкинс задумчиво. — Но ты приехал ко мне не для бесед на философские темы. Давай-ка о деле. Полиция уже назначила виновного, как это у них часто бывает. Но мы-то с тобой не полицейские и у нас не пончики, вместо мозгов. Вы с Коннором анализировали улики?       — Да… анализировали. Но Коннор пришел к выводу, что это мог быть он. Собственно, поэтому я и пришел именно к тебе. Я растерян и не знаю, что мне делать. Улик много, они действительно указывают на Коннора. Но ни одного неопровержимого доказательства нет. А значит очень легко ошибиться. Если Коннор виновен – он ответит. Но если невиновен, то я бы хотел, чтобы ответил настоящий преступник….       — Ты понимаешь, что фактически сейчас просишь меня доказать вину Коннора? — спросил Перкинс, недоверчиво прищурив глаза. — Не боишься, что я именно так и сделаю?       — Боюсь…, конечно, боюсь…. Но мы с Коннором оба готовы к этому, мы это обсудили. Нам нужна истина, какой бы она не оказалась, — ответил я уверенно.       — Боишься…, но всё равно пришёл? Интересно…. А насколько твой приятель Рид…. Вы же дружите с капитаном, верно? Насколько он держит тебя в курсе? Ты знаешь, например, что у него не осталось ни одного свидетеля по этому делу? — спросил Перкинс.       — Рид мне не приятель…, — отрезал я, чуть более жёстко, чем хотел. — Он вхож в дом Андерсонов, я тоже… – вот и все отношения…. И про свидетелей я действительно не знаю.       — Вот-вот… я так и думал. Ну ладно…, заполним сейчас пробелы. Свидетель по первому убийству, по официальной версии, уехал в неизвестном направлении. Как думаешь, легко ли в наше время просто взять и исчезнуть? А?       — Хочешь сказать, что он, скорее всего, тоже мёртв?       — Хочу сказать, что это возможно…. Тем более, что человек, якобы принёсший в полицию запись с дрона…. Её то тебе показали, надеюсь…. Этот человек экстренно продал дом и по, опять-таки, официальной версии, уехал, внимание… в Арабский Халифат, где с ним, естественно, нет никакой связи. Как тебе?       — Запись мне показали…, но она очень сомнительная, мягко говоря. И действительно, внезапный отъезд человека, который её сделал, делает эту улику ещё более подозрительной. Опять вопросов больше, чем ответов….       — Маркус…, если ты подумаешь, то сам поймёшь, что ответы где-то у тебя перед носом. Ты осознаёшь, что если это не Коннор…., а ты, как я понимаю, в его виновность не веришь, так вот если это не он, то это всё равно кто-то очень близкий к тебе. По сторонам-то посмотри. У тебя враг настолько близко, насколько это возможно. Никого не подозреваешь? Из самого близкого круга?       — Нет, — сказал я, отрицательно качая головой. — Из близких никто не мог….       — А ты не мотай, не мотай головой…, подумай лучше. Ну! Вот Лео Манфред, например. Мне докладывали, что он с тобой конфликтует….       — Нет…, — отрезал я. — Повторяю, никто из близких не мог!       — Ладно…, не кипятись. Чего заводишься то сразу? С Коннором проще работать…, — сказал Перкинс, подняв руки в примирительном жесте. — Оставим, пока, твоих родственников, раз это тебя так задевает…. Ты слышал об организации MirrorWorld?       — Зеркальщики? Конечно….       — И что ты о них думаешь?       — Ну…, Хэнк говорит «заноза в заднице» — неприятно, но не смертельно. Я, конечно, не могу оценить точность его определения физически, но да, они нас беспокоят, но не сильно. Они смущают молодёжь, внушают им всякие глупости. Например, недавно начали повсеместно акции против вживления наших «чипов безопасности» – стали убеждать людей, что это «нарушает их права». Ну, вот и первый результат, по крайней мере, для меня – пропала моя сестрёнка Клер. Она отказалась от чипа из-за этих «зеркальных идей». Если бы он у неё был, мы бы давно нашли её, а теперь….       — Хм…, сестрёнка…, — протянул Перкинс. — Вот никак не могу я этого понять…. Какая, к чёрту, она тебе «сестрёнка»? Ты сам-то понимаешь, что она тебе никто? Ладно, Карл, ты к нему привязался, но эта девчонка…. Не понимаю….       — Эту девчонку я на руках носил, по очереди с Коннором, почти с самого её рождения, — сказал я, стараясь не разозлиться. — И мальчишку Стива, сына Хэнка и Бет, тоже. Я читал им сказки, я нянчил их, когда они болели. А когда в шестнадцать лет Клер плакала из-за того, что поссорилась с мальчиком и ей не с кем идти на школьный бал, с ней пошел я, её брат, и вся школа завидовала ей, когда я танцевал с ней вальс. Так кто она мне, по-твоему?       — Н-да…, — невнятно сказал Перкинс и замолчал, разглядывая меня, как музейный экспонат. — Знаешь, Маркус, мне тяжело об этом судить…, о семье, я имею в виду. Я-то сам вырос…, хотя…, не важно, — оборвал он себя, нервно дёрнув головой, будто испугавшись собственных слов. — Сейчас не о твоих семейных отношениях речь…, и уж не о моих, тем более, Бог с ними. Как-нибудь в другой раз… э… возможно….       Мой собеседник нахмурился и замолчал, вновь буравя меня взглядом. Что он хотел разглядеть в моих глазах? Не знаю….       — Ладно…., — сказал он внезапно, резко, как человек, принявший решение. — То, что я тебе сейчас скажу, разглашению не подлежит, ни в коем случае, ты ведь меня понимаешь, надеюсь? Ты же у нас разведчик…., по первой специальности, так сказать…, — Перкинс чуть заметно усмехнулся.       — Да, я понимаю.       — Хорошо, что понимаешь…. Информация пока агентурная, не проверенная, неточная, но я сейчас уверен, что тебе нужно это знать. Твоя «заноза в заднице», организация «Зеркальный Мир» или «зеркальщики», как ты их назвал, не так безобидны, как могут показаться на первый взгляд. Мы обладаем сведениями, что это не какие-то местные полоумные активисты, как мы думали раньше, а разветвлённая и хорошо законспирированная международная сеть. Да, они пока не переходили к активным действиям, и мы точно не знаем, где их центр. Но он точно не в Штатах. Скорее всего, это либо Россия, либо Арабский Халифат. И один вариант хуже другого. Это очень закрытые от внешнего мира и очень ортодоксальные консервативные страны. Влиять на процессы, которые происходят на их территориях мы, практически, не можем. Так вот, Маркус, опять же, по непроверенным данным, сегодняшние события в Детройте это последствия твоей поездки в Россию.       — Моей поездки? Но…, там ничего особенного не произошло. Был небольшой конфликт с местными, но настолько незначительный, что и говорить не о чем, — сказал я в недоумении.       — Да какой там конфликт, Маркус, о чём ты…? Ты же у нас не можешь тихо съездить, незаметно поговорить, скромно подписать, что планировал и так же спокойно вернуться. Ты же прёшь, как бульдозер, по пути толкая речи с каждого экрана и с каждой трибуны. И проблема вся в том, что говоришь ты громко, красиво и убедительно, срывая овации. Ну, так вот…, похоже, тебя услышали. Ты как слон в посудную лавку, полез в страну, которая была очень долго для вас закрыта. И «спящая» организация тут же отреагировала. Понятно, что всё происходящее имеет целью обезглавить Организацию Андроидов. Сейчас Коннор…, и если мы их не вычислим, то даю гарантию – следующим будешь ты….       — И что же мне с этим всем делать? — спросил я растерянно. — Россия и так уже заморозила все наши договорённости до выяснения обстоятельств. Но для меня это сейчас не так важно.       — Ничего не делать, Маркус. Ни-че-го…! Тебе понятен смысл этого слова? — сказал Перкинс с расстановкой. Нам нужно время, чтобы разобраться. Мои люди работают, поверь, мы взялись за это всерьёз. Твоя задача — тянуть время и попытаться не вляпаться во что-то ещё. Пусть Коннор остаётся в Башне, там безопасно…. Посидит без работы…, в кои-то веки – ему полезно. Дай ему Пиноккио, что ли, почитать…. А сам…. Маркус, я не знаю, как на тебя можно подействовать, но я хочу, чтобы ты отнёсся к моим словам серьёзно – шутки кончились. Пожалуйста, сделай, как я прошу, не игнорируй. Ни шага, слышишь? Ни одного шага без охраны! Минимум три Мирмидонца рядом с тобой круглосуточно. И не таскайся никуда без необходимости. Способен ты посидеть спокойно? Сиди или дома или в Башне. Но, учитывая, что тот, кто это всё организовал, однозначно в твою Башню вхож…. Извини, я не буду ни на кого намекать, но у тебя в лагере, если так можно выразиться, точно есть предатель. Понимаешь?       — Да… возможно, но я не могу никого подозревать….       — Да я тебя об этом и не прошу уже – я понял, что ты не можешь. Я прошу, если ты в Башне, закрывайся в «клетке» с Коннором. Читайте вместе Пиноккио, бильярдный стол себе туда притащите, рояль…, да чем хотите займите себя, но внутри! В «клетку» точно никто не войдёт, вот и сидите там напару. Сделаешь? Пообещай!       — Сделаю…, — я коротко кивнул.       — Я на тебя надеюсь. Знаю, что ты человек слова…, чёрт…, что ты андроид, который держит слово. Запутал ты меня совсем сегодня. Ты же приехал наверняка один? Сейчас, подожди, я вызову тебе охрану, а доберёшься до дома, заменишь их своими бойцами, а моих отправишь обратно.       — Ричард, ты можешь на меня положиться, — сказал я искренне. — Видимо действовать по твоему плану для меня оптимальный вариант, учитывая, что своего плана у меня никакого нет.       — Ну и ладно…, — Перкинс порывисто встал. — Будем считать, что переговоры прошли успешно, — он лукаво прищурил один глаз. — Правда меня не покидает ощущение, что меня то ли купили, то ли развели, как ребёнка…, но мне это даже нравится, как ни странно….       — Я не…, — начал я, пытаясь возразить.       — Не оправдывайся, не надо. Я сейчас… панель пять, — чётко сказал он и на столе раскрылся один из пультов.       Перкинс пробежал пальцами по виртуальной клавиатуре, вводя какой-то код, и буквально через пару минут раздался сигнал вызова. Перкинс приложил ключ, дверь открылась и за ней уже стояли трое Мирмидонцев с одинаковыми бесстрастными лицами в одинаковых чёрных костюмах.       — Так…, — Перкинс оглянулся на меня в нерешительности, — я так понимаю, что отдавать бойцам команду тебя сопровождать нет необходимости – они и так тебе подчинятся. Верно?       — Верно… отчасти, — ответил я. — Это твои сотрудники и чтобы не создавать у них конфликт приоритетов, лучше, если задачу ты поставишь им сам. Иначе они будут страдать….       — Страдать? Серьёзно? Хм…, страдающий Мирмидонец это что-то новое…. Хотя…, ладно, тебе видней. Охрана! Поступаете в распоряжение господина Манфреда до того момента, когда он сам захочет вас отпустить. Задача понятна? — спросил Перкинс, чётко выговаривая слова.       — Есть, сэр! Задача понятна, сэр, — хором ответили бойцы.       — Ну что, Маркус, мы обо всё договорились. Если ты не против, пожалуй, закончим на этом. Отправляйся домой, я буду держать тебя в курсе, — сказал Перкинс, протягивая мне руку.       Я ответил на рукопожатие, стараясь не сделать ему больно, но он всё равно поморщился.       — Извини, — сказал я, разжимая руку       — Да, ладно…, иди уже, — отмахнулся Перкинс. — Маркус…! — окликнул он меня, когда я прошел уже несколько шагов в сторону выхода. Я обернулся. — Постарайся не запихнуть голову ни в какую петлю…, — сказал он так тихо, что я еле расслышал.       Я молча кивнул и вышел в коридор. Трое огромных андроидов сопровождали меня, профессионально располагаясь по бокам и сзади. «Да уж…, — подумал я, — а ведь придётся ходить с охраной, раз обещал, ничего не поделаешь…».