7 июня 2061 года
Время PDT 14:10
Пригород Лос-Анжелеса
Fredom House (Улей) LA972558 остров Терминал
Моё имя Маркус Манфред
— Седьмой этаж, апартаменты 756, господин Манфред, вас ожидают, — отрапортовал андроид за регистрационной стойкой в холле, как только мы подошли.
— Спасибо…, — я коротко кивнул. Четвёртый, Пятый, останьтесь здесь. Можете…, э…, почитать, — сказал я неуверенно. Я ещё не успел привыкнуть к мысли, что мои суровые бойцы, которые, как я думал, ничем не интересуются, читают, оказывается, в свободное время, загрузив в память сказки Братьев Гримм и истории Жюля Верна, которые рекомендовал им Карл.
Индивидуальное жильё, называемое людьми "сота", в которое мы вошли, была стандартным помещением для одного человека. Меня не очень удивило, что комната начисто лишена индивидуальности. Белые стены, стандартная мебель и самый стандартный вид за окном – обычный светлый лес. Наши специалисты потратили уйму времени, сил и подошли к делу творчески, чтобы создать для Ульев огромное разнообразие настоек, от цвета и фактуры стен и мебели до самых экзотических видов за окном, сопровождающихся реалистичными звуками и запахами. Причём, поменять настройки можно было легко, простым выбором вариантов на сенсорном экране.
Но многие люди не пользовались ни одной из этих возможностей, предпочитая жить, ничего вокруг себя не меняя. Я ещё мог понять «виртуалов» – людей, живущих в виртуальном пространстве и появляющихся в реальном мире лишь для того, чтобы справить физическую нужду. Но так жили и совершенно обычные люди. В их числе оказалась и мать Стюарта Хикса.
В комнате, на диванчике у стены, сидела миловидная женщина, одетая в казённую одежду, которую предоставлял Улей – удобные мягкие чёрные брюки и белый свитер. Рядом с ней стояла девушка-андроид стандартной модели SD600, которыми были снабжены все наши Ульи. Эти модели осуществляли пожизненный уход за людьми, могли оказывать первую помощь и были прекрасными компаньонами, спокойными, добродушными, способными поддержать любую беседу, имеющими в памяти тысячи книг. Модели выпускались в нескольких вариантах внешности, но тут, как и интерьер комнаты, внешность модели была самая стандартная.
— Я ждала тебя, — сказала женщина, заметно вздрогнув при моём появлении.
— Вы знаете, зачем я пришёл…?
— Знаю, — тихо ответила женщина.
Она тяжело вздохнула и опустила голову. Пальцы рук, судорожно переплетённых, побелели от напряжения. Женщина вся сжалась, втянув голову в плечи, словно ожидая удара. Девушка-андроид присела рядом с поникшей женщиной и, обняв её за плечи, посмотрела на меня с осуждением. «А ведь они, похоже, подруги», — подумал я.
— Барбара, пожалуйста, вы должны открыть мне правду, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал мягко, но женщина всё равно сжалась ещё сильней.
Андроид погладила подругу по спине и что-то прошептала. Женщина кивнула и подняла на меня глаза, наполненные слезами.
— Я всё расскажу тебе, Маркус. Я так жалею о том, что сделала. Но я не могу вернуться назад и всё исправить….
— Прошлое исправить нельзя, этого никто не может. Но, правда лучше лжи, рассказывайте, Барбара.
— Я хочу попросить тебя. Я понимаю, что я не в праве…, и понимаю, что тебе трудно понять, что такое мать….
— Я прекрасно знаю, что такое мать. У меня есть отец, которого я люблю и есть женщина, которую я считаю матерью. Я готов выполнить вашу просьбу, если это в моих силах, — сказал я твёрдо, чтобы женщина перестала сомневаться.
— Пожалуйста…, я должна сама рассказать всё сыну. Я знаю, что он никогда не простит меня…, но я обязана это сделать. Ты должен позволить мне, Маркус, — сказала она, вскочив на ноги, шагнув ко мне и с надеждой заглянув мне в глаза.
Женщина была маленького роста и смотрела на меня снизу вверх. Она напомнила мне Бетти Андерсон и я почувствовал к ней жалость.
— Я обещаю, что вам позволят увидеться с сыном и всё ему рассказать. Но сейчас вы расскажете правду мне. Мы можем остаться наедине, если хотите….
— Нет, не нужно…, я доверяю Эми, — она оглянулась на девушку-андроида. — Если ты доверяешь своему э…, спутнику, то можем говорить при них.
Она помолчала несколько секунд, опустив глаза. Я не торопил её, понимая, как трудно иногда бывает сказать правду, особенно, когда скрывал её столько лет.
— Тогда все говорили об андроидах, — начала рассказывать женщина, отойдя от меня на несколько шагов. — Все, и на улицах, и по телевизору, и во всех журналах, все говорили о тебе, везде были новости о событиях в Детройте, все боялись. Кто-то ненавидел вас, другие поддерживали. Кто-то сомневался, но никто не остался равнодушным. Стюарту было семь и он, однажды придя из школы, прямо в лоб спросил меня про отца. Я растерялась. Понимаешь? Я просто растерялась…, — Барбара всплеснула руками и прошлась по комнате. — Мой взгляд упал на экран телевизора, и я ответила первое, что пришло в голову – я сказала, что его отец солдат, служил всё это время вдалеке от дома и сейчас сражается с андроидами в Детройте.
— А на самом деле…? — спросил я, поморщившись от воспоминаний.
— А на самом деле…, я не знаю, кто его отец…, — ответила женщина, горько усмехнувшись. — Я жила довольно… весело….
— Хорошо…, меня это не касается, — сказал я резко, внезапно почувствовав раздражение. — Как получилось, что ваш сын считает, что я убил его отца?
— А что мне уже оставалось? С каждого экрана кричали о победе андроидов, о количестве жертв…. Да твоё имя я слышала тысячу раз за день. А потом, в какой-то жёлтой, как понос, газете, я прочитала, что на самом деле жертв гораздо больше, чем в официальных сообщениях, и что вы договорились с властями и всё скрываете, что трупы свалили в яму и сожгли….
Женщина вдруг замолчала. Видимо заметила выражение моего лица.
— Дальше! — сказал я холодно. Сочувствие, которое я испытал к ней вначале, испарилось. Ничем она не похожа на Бетти….
— Это же было так давно…, — жалобно пролепетала Барбара, снова втягивая голову в плечи.
— Не важно, когда это было. Важно, что ваш сын поверил в вашу ложь, жил с этим и, в результате, организовал чудовищное преступление. Вы осознаёте, что вы сделали? Вы знаете, что ни в чём не повинных людей разорвали на части живьём? — выкрикнул я, почувствовав, как волна ярости накатывает и накрывает меня с головой.
Женщина в ужасе отступила назад, и в ту же секунду между нами вырос Первый.
— Сэр…, пожалуйста…. Маркус…, — необычно мягко проговорил мой боец, уперев руку мне в грудь.
Я прикрыл глаза, справляясь с навалившимся стрессом.
— Порядок…, спасибо, — сказал я, отстраняя Первого.
Андроид Эми обнимала испуганно прижавшуюся к ней Барбару и обе женщины, и человек и андроид, смотрели на меня расширенными от страха глазами. «Хорошо поговорили, — подумал я с усмешкой. А ведь я обещал Коннору и Ричарду, что всё пройдёт спокойно».
— Барбара…, — произнёс я настолько спокойно, насколько смог, — я узнал всё, что хотел, мне этого достаточно. Простите, что напугал. Эти воспоминания до сих пор болезненные для меня. Приношу свои извинения и сделаю всё возможное, чтобы в ближайшее время вас доставили к сыну.
— Я понимаю, — тихо пискнула женщина. — Я…, благодарна тебе…, всем вам…, — она посмотрела на свою подругу. — Но тогда…. Я же не знала…, — закончила она почти шёпотом.
— Первый, уходим…, — сказал я отрывисто и направился к двери. Разговор был окончен и нам тут делать было больше нечего. Неприятное чувство разочарования не проходило. Эта женщина показалась мне отвратительной и жалкой в своей глупости, и я хотел как можно быстрее уйти, чтобы отделаться от болезненных ощущений. Боли мне хватит и без неё. Отбросить, забыть, не думать….
Выйдя в коридор, я остановился.
— Как ты смог? — спросил я, повернувшись к Первому. — Нет, нет, я благодарен тебе, — поспешно добавил я, увидев, что Первый вытянулся и замер. — Но скажи, как? Ты, фактически, пошёл против меня. Но это же не реально…, было не реально. Ты же понимал, что я мог убить тебя?
— Да, сэр…, я понимал, — отчеканил Первый, глядя прямо перед собой. — Но, сэр…, я знал, что если вы не остановитесь, то может быть очень плохо, — он посмотрел мне в глаза и мгновенно снова отвёл взгляд. — Я был готов умереть, за вас, сэр…, я всегда к этому готов….
— Я знаю…, — задумчиво проговорил я. — Вот что, Первый, ты меня удивляешь в который раз. Вчера ты выпросил картину у Райана, сегодня встал у меня на пути. Вернёмся домой и пообщаемся. Видно, я упустил момент, вы явно изменились сильнее, чем я думал. Если это так, то и отношение к вам мне нужно будет поменять, да и не только мне. Вы служите по всему миру, в разных структурах. Мне нужно будет понять, что я должен сделать для вас….
— Спасибо, сэр, я буду рад… пообщаться, — с запинкой неуверенно сказал мой боец и я понял, что на самом деле не общался с ним ни разу и разговаривал с ним и другими Мирмидонцами только языком команд и распоряжений. «Вот, чёрт…, а ведь я гордился тем, что дал им имена и научился различать», — подумал я, почувствовав себя чёрствой скотиной. Нужно будет это исправить….
17 июня 2061 года
Время EDT 21:07
Пригород Детройта
Дом семьи Манфред
Меня зовут Василиса
День приближается. А вот день чего…? Смерть, которая совсем недавно казалась желанной, которая, казалось, была единственным выходом, вдруг начала пугать. Андроиды и люди окружили меня такой заботой и вниманием, что я ни на секунду не оставалась одна, буквально ни на секунду, все эти дни.
Конечно же, Карл…. Этот парень…, этот столетний молодой человек…, то есть… андроид, этот старик в молодом теле. Он оказался великолепным другом, заботливым, ненавязчивым, внимательным к перепадам моего настроения. Мне уже стало казаться, что он был рядом всегда. Я открывала глаза и видела Карла, мы много говорили обо всём на свете, он читал мне, причём часто перелистывая бумажные страницы настоящей книги. Он говорил, что получает удовольствие, когда читает не из памяти. «В памяти страницы не шелестят», — повторял он с улыбкой.
Конечно же, Джулия, мой любимый доктор, моя самая замечательная медицинская сестра. За эти дни грань между людьми и андроидами в моём сознании стёрлась окончательно. Джулия была профессиональна и одновременно совершенно по-человечески наивна и застенчива. Карл подшучивал над ней, а она смотрела на меня в растерянности и я бросалась, если можно так сказать про лежащего, как я, бревном, человека, на её защиту. Карл со смехом поднимал руки и говорил, что сдаётся. Мы смеялись. Это странно в моём положении, но я, обездвиженная, прикованная к постели, фактически приговорённая к смерти, давно не чувствовала себя такой счастливой, как в эти дни….
Конечно же…, братья. Меня по очереди посетили все супер-альфа планеты. Да-да, вот такая честь. Коннор забегал ежедневно. Он, правда, довольно холодно справлялся о моём состоянии и убегал, сославшись на дела. Но Карл шепнул мне, что этот парень всегда такой. «Не верь глазам, — сказал мне Карл, — Коннор только выглядит холодным и отстранённым. На самом деле он преданный, честный и добрый мальчик. Ты поймёшь, когда узнаешь его получше».
И мне кажется, я уже поняла, когда ко мне пришла Бетти Андерсон, женщина, которую и Коннор и Маркус называли мамой. Она говорила об этих двоих так, как может говорить только женщина о своих любимых старших сыновьях – с нежностью и гордостью, называла их «мои мальчики» и рассказывала милые и смешные истории о том, как эти двое нянчились с её родными детьми.
Казавшиеся мне раньше, в моём бредовом тумане, то ангелами, то демонами, андроиды оказались, если можно так сказать, больше людьми, чем многие знакомые мне Homo sapiens. Смеясь и толкаясь, как мальчишки, ввалились ко мне однажды уже знакомые RK1000 Линг У и Игорь Панов, китайский и российский представители, а за ними, немного стесняясь, пришел и чёрный, как южная ночь, африканский представитель Нсия Яр-Адуа. Он трижды по слогам повторил своё имя, а потом, потупив глаза, сказал: «Называй меня Нсия…, если хочешь», и одарил меня сияющей улыбкой, задорно блеснув глазами. Пробыли они у меня недолго, но все, как один заверили в братской любви, а Линг, перед уходом, наклонился ко мне и очень тихо сказал, глядя мне в глаза: «Обязательно возвращайся, мы будем ждать тебя, сестра…», отчего я чуть не заплакала и сдержалась только усилием воли.
А вот мой отец пропал…. Нет, физически он никуда не делся. Манфреды действительно отдали в его распоряжение дом, в котором жили раньше, и отец описывал его с таким детским восторгом и такими подробностями, что мне уже стало казаться, что я знаю каждый его закоулок. А потом он начал работать. В старом доме Манфредов, по описанию отца, был великолепная художественная студия с панорамными окнами, мольбертами и подрамниками всех возможных размеров. Отец стал забегать всё реже и реже. Глаза его сияли, руки были постоянно вымазаны краской. Он, совсем недавно казавшийся мне совсем стариком, внезапно стал походить на мальчишку. Я искренне радовалась такой волшебной перемене, а Карл говорил: «Лис, не обижайся и не думай, что отец равнодушен к тебе – он творит, а я слежу за тем, чтобы он постоянно знал о том, что у тебя всё хорошо». Но я и не думала обижаться, настолько метаморфоза, произошедшая с отцом была прекрасной, и настолько я была благодарна за это «моим» андроидам.
И Маркус…. А что, Маркус...? Он просто жил возле меня. Он приходил вечером, задумчивый и молчаливый. Тихо здоровался с нами и усаживался на пол возле изголовья моего модуля. Не знаю, почему он облюбовал именно это место. Может быть потому, что там я не могла его видеть. Он был рядом, я ощущала его присутствие, слышала дыхание, но не видела его лица. «Он приходит, это всё, что тебе нужно знать», — сказал как-то Карл в ответ на мой немой вопрос, и мне пришлось признаться себе, что только когда Маркус рядом у меня возникает парадоксальное чувство, что «у меня все дома», и что объяснить себе причину этого ощущения я не могу.
За окном во дворе раздалось грозное рычание, напоминающее раскаты грома и тут же послышался шум борьбы. Судя по звукам, бой разгорелся нешуточный и ещё недавно я бы испугалась всерьёз, тем более, что в доме мы остались вдвоём с Джулией. Наш грозный страж, мой кибер по кличке Нурджан сопел и взрыкивал, борясь с неведомым и, очевидно, очень сильным соперником, а я радостно улыбалась, прислушиваясь к этим звукам.
Я знала, что происходит. Через минуту ко мне зайдёт Маркус, а шум во дворе — это не сражение, а игра. Кибер пёс, обычно равнодушный к посторонним, совершенно неожиданно для всех, подружился со страшим охранником Маркуса по имени Первый. Это они устроили возню во дворе, сосредоточенно валяя друг друга в пыли. Сейчас они насладятся шуточным боем, вдоволь продемонстрировав друг другу силу и ловкость, в которой были практически равны, и усядутся в обнимку на крыльце, одинаково довольные.
— Господин Манфред-младший прибыл, — сказала с улыбкой Джулия, которая стояла у окна и наблюдала за вознёй в дворе двух кибернетических монстров.
Обычно в свободное время она сидела неподвижно с закрытыми глазами, и я наивно полагала, что это нечто наподобие сна, этакий «спящий режим». Но когда я спросила её об этом, мне стало стыдно. Оказалось, что Джулия практически круглосуточно учится, и когда выглядит спящей, на самом деле читает последние научные публикации и изучает свежую медицинскую литературу.
Но сейчас она с интересом выглядывала из-за занавески на улицу. У меня мелькнула совершенно сумасшедшая мысль, что мой доктор, кажется, влюблена в Первого. Она откровенно смущалась при его появлении и, хотя не умела краснеть, в его присутствии начинала запинаться, внезапно замолкать и путать слова.
Шум потасовки развеселил меня, и поэтому я встретила вошедшего Маркуса широкой улыбкой. Но когда я увидела его лицо, моя улыбка потухла, как фонарик, у которого сели батарейки.
Маркус выглядел не задумчивым и даже не мрачным – таким он бывал часто, особенно последнее время. Он выглядел… мёртвым. Через комнату он шёл медленно, как будто преодолевал сопротивление, словно вокруг него был не воздух, а что-то вязкое. Потухший взгляд из-под полуприкрытых век – казалось, что и смотрит он через силу. Плотно сжатые губы довершали картину. Это была скорбь, в самом болезненном её проявлении. Если бы он был человеком, я могла бы поклясться, что он едва сдерживает слёзы. Но в его случае я даже не знала, умеет ли он плакать.
Маркус подошел и вопреки своему обыкновению, уселся возле модуля на стул, который подхватил возле двери. Он молча кивнул Джулии и повернулся ко мне.
— Как ты? — спросил он глухим бесцветным голосом.
— Нормально…, хорошо, — ответила я, пристально глядя на него и пытаясь поймать его взгляд. Но у меня не получилось – Маркус смотрел как будто сквозь меня и видел что-то мне недоступное.
— Хорошо…, — ответил он, как эхо.
— Маркус, что случилось?
— Ничего…, не нужно было мне приходить, — сказал он, болезненно поморщившись. — Я лучше пойду, — сказал он, вставая. — Отец скоро вернётся, Джулия здесь, а я такой, — он горько усмехнулся и покачал головой, — тебе тут ни к чему.
Маркус развернулся и пошел к двери, но я уже достаточно изучила его привычки и его коронное «развернулся и пошел» больше не ставило меня в тупик.
— Маркус, постой…, вернись пожалуйста, — окликнула я его.
— Не надо, Лис…, не надо это тебе, я привык сам…, — проговорил он, послушно, как ребёнок, возвращаясь и усаживаясь обратно на стул.
— Надо! — сказала я твёрдо. — Мы же друзья, да?
— Да…, конечно, — кивнул он.
— Через два дня я, вполне вероятно, умру, — сказала я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, без эмоций, но Маркус вздрогнул и скривился, как от удара.
— Спасибо…, что напомнила, я в курсе
— Но сейчас то я тут, и я жива! — произнесла я с напором. — Может быть мне мало осталось, но я здесь и сейчас хочу чувствовать себя нужной. Я же вижу – тебе плохо. Мы друзья. Поделись…. Даже страшную тяжесть легче нести вместе. Пожалуйста…!
— Лис…, это запрещённый приём…, — сказал Маркус, низко опустив голову и спрятав лицо в ладонях. — Я не могу, понимаешь? Не могу…. Я пойду, — он снова попытался встать.
— Нет, Маркус, не смей сбегать. Пожалуйста, расскажи…, ну хоть попробуй….
Он посмотрел мне в глаза и я, наконец, узнала – андроиды умеют плакать. Маркус не пытался вытереть слёзы, и они оставили две светлые дорожки на его на его скулах, запылённых с дороги.
— Я завтра должен убить человека, который значит для моего брата столько же, сколько значит для меня Карл…, а может быть, даже больше, — проговорил Маркус очень тихо. — А знаешь, что страшнее всего? Страшнее всего то, что это не самое, страшное…, — добавил он с такой грустной улыбкой, что у меня защемило сердце.
— А что самое страшное? — спросила я дрогнувшим голосом, уже понимая, что переоценила свои силы – ничем я ему сейчас не помогу.
— Мы тебе не говорили, Лис, не хотели волновать лишний раз, — проговорил Маркус спокойнее, и чёрт его знает, чего ему это стоило. — Отец Коннора, муж Бэтти, в коме….
— Я знаю, мне Карл сказал….
— Карл…, зачем? Зачем он тебе сказал? — спросил Маркус с сожалением.
— Он рассказывал мне про Коннора и его семью и пытался объяснить, почему он выглядит таким холодным. Когда я узнала, про его отца, я поняла, что он ранимый и чувствующий парень, вынужденный прятать боль под маской безразличия.
— Всегда хотел этому научиться, но у меня не получилось, — задумчиво проговорил Маркус, — ну, раз ты знаешь про Хэнка, мне проще рассказать остальное, — кивнул он. — Будешь слушать?
— Да…, — сказала я уверенно, подумав, что выслушать это единственное, что я могу сделать для него сейчас – выслушать и надеяться, что ему станет легче.
— Завтра двадцать первый день…, — начал Маркус глухим, но спокойным голосом, окончательно взяв себя в руки. Я решила, что это хороший знак. — Хэнк сделал меня своим доверенным лицом. Фактически он доверил мне и свою жизнь, и свою смерть. Как и ты, Лис…. Я обязан выполнить его волю. С этим, вроде как, сумели смириться все члены семьи. Но сегодня один из андроидов-медиков, профессор кардиохирург Майкл Красовский, воспитанник и ученик знаменитого хирурга-человека Яна Красовского, которого пригласили для последней консультации, заявил, что может попробовать пересадить Хэнку кибернетическое сердце. До этого все врачи, и андроиды и люди, в один голос утверждали, что это невозможно, что у Хэнка какие-то серьёзные проблемы с сосудами. И вдруг такое заявление…. Естественно, Коннор, Стив и Клер вцепились в эту идею мёртвой хваткой. Да что там говорить, я бы тоже вцепился – пусть призрачный, но шанс…. Но совершенно неожиданно мама Бет сказала, что она категорически против. Она утверждает, что Хэнк сказал ей проследить, чтобы, по его словам, «из него не сделали ни киборга, ни монстра Франкенштейна» – никаких пересадок. Беда в том, что я этого не слышал. Понимаешь? В распоряжении, которое он оставил мне, есть только запрет на перенос сознания, а про пересадку органов ни слова. И вот сейчас мама просит меня подтвердить её слова, она просит меня солгать. И я не знаю, что мне делать….
— Но ты же сам говорил мне, помнишь? Ты говорил, что нужно поступить правильно….
— Правильно…, задумчиво протянул Маркус, — правильно…, повторил он, словно пробуя слово на вкус. — Так в том и проблема, Лис – я не знаю, как правильно…. Солгать, подтвердив слова мамы? Я же уверен, что она говорит правду. А что, если я лишаю этим человека реального шанса? Я знаю, что братья поверят мне, но я то буду точно знать, что врал. И как мне с этим жить?
— А мне кажется, что ты знаешь, как правильно…, — сказала я, внимательно глядя на Маркуса. — Мне кажется, ты всегда знаешь, как правильно….
— Если бы…. Ты переоцениваешь мои способности. Я постоянно совершаю ошибки…, постоянно…. Я часто выбираю между двумя вариантам, когда один хуже другого и правильного решения просто не существует. Это моя судьба, видимо…, — Маркус горько усмехнулся. — Но ты права, я должен выбрать…, опять.
— Так сделай это…, реши, как правильно. Маркус, тебе придётся, — проговорила я быстро, стараясь расшевелить его. — Что, по-твоему, доверил тебе этот человек? Хэнк, что именно он тебе доверил? Ответь на этот вопрос и всё встанет на свои места.
— Он мне доверил свою смерть, — не задумываясь ответил Маркус, нахмурившись.
— Разве? — спросила я. — Это я доверила тебе свою смерть, это я просила убить меня, это для меня ты умудрился найти самый экзотический способ самоубийства. И нечего злиться и сверкать глазами, — усмехнулась я, увидев его реакцию. — Чем смотреть на меня грозно, лучше скажи – Хэнк хотел умереть? Ответь мне…., хотя нет…, не мне – самому себе ответь….
Маркус в задумчивости опустил глаза. Он молчал довольно долго, хмурясь и глядя в пол. Я не мешала ему, давая возможность привести в порядок мысли.
— А ведь ты права, — кивнул Маркус, подняв глаза. — Мне трудно вспомнить человека, который больше бы любил жизнь, чем Хэнк. Коннор рассказывал, что до встречи с Бет, его отец даже думал о самоубийстве, переживая гибель старшего сына. Но рождение Стива и особенно Клер, его девочки, его маленькой принцессы, вернуло его жизни и смысл, и ценность.
— Вот видишь! И ты ещё сомневаешься? Ты собираешься убить человека, который доверил тебе жизнь, лишив его шанса? Жизнь, Маркус! Он тебе доверил жизнь, а не смерть! — проговорила я уверенно.
Маркус задумчиво покивал, соглашаясь.
— Я скажу правду, Лис. Я просто скажу им правду. И это будет правильно. Надеюсь, мама поймёт и простит меня. — Маркус встал, но тут же, покачав головой, снова опустился на стул. — Я сейчас уйду…, мне не хочется, честно, — он вздохнул совершенно по-человечески. — Но я должен….
— Маркус…, вот только не вздумай извиняться, за то, в чём точно не виноват, пожалуйста. Иди…, и возвращайся, когда сможешь. Я то точно никуда не убегу…, — сказала я и улыбнулась.
— Я вернусь… и постараюсь сделать так, чтобы ты могла убежать, если захочешь, — он улыбнулся мне в ответ и я почувствовала облегчение от того, что он снова стал самим собой. Пусть будет ехидным, насмешливым, нахальным и бесцеремонным – пусть будет любым, только пусть будет живым….
***
Карл пришёл домой только через час и, несмотря на позднее время, он пришёл не один. Когда я увидела, кто входит в комнату вместе с ним, мне стало настолько не по себе, что я почувствовала тошноту. Неужели мои дела хуже, чем я думаю и шанс, на который я надеюсь призрачнее, чем мне говорят?
— Лис, дорогая, что ты? — Карл испуганно склонился ко мне.
— Карл…, — прошептала я, — ты привёл ко мне священника? Серьёзно? Всё так плохо?
— Нет…, нет! — Карл всплеснул рукам. — Я даже не подумал, что ты можешь испугаться. Вот Чёрт…! Валентин! — он обернулся к высокому, пожилому, но очень статному и представительному священнику с седой окладистой бородой и внимательным взглядом. — Выручай! Твоё явление испугало девочку! Я же тебе говорил, наденешь свою спецодежду….
— Облачение…, — поправил его священник низким приятным баритоном, усмехнувшись в усы.
— Да, какая, к чёрту, разница, пусть будет облачение…, я же говорил, наденешь потом. Нет, напялил….
— Не чертыхайся, Карл, имей совесть! — сказал священник, по-прежнему улыбаясь. Он обошёл модуль и тоже склонился ко мне. — Здравствуйте, Василиса, меня зовут Валентин, Отец Валентин, если хотите. Я пришёл просто познакомиться. А облачение…. Ну, я подумал, что раз вы из России, то, возможно, православная и вам будет необходимо иметь возможность совершить таинство причастия. Простите, если я ошибся….
— Очень приятно…, — пролепетала я, совсем не уверенная в том, что мне и впрямь приятно.
— Я немедленно сниму облачение, если хотите, — спокойно сказал Отец Валентин. — Снять? Меньше всего я хочу доставлять вам неудобство и волнение, честное слово….
— Э…, нет…, простите, я просто растерялась…. И я бы не отказалась… от причастия…, — сказала я неуверенно, мучительно вспоминая, когда я была в церкви последний раз. — Но я сомневаюсь, что это можно…. Я и на службе то уже не помню когда была в последний раз, — решила я быть честной.
— Это не страшно, Василиса. Ваше состояние и то решение, которое вы… э… приняли, позволяют нам совершить таинство вне зависимости от того, как давно вы были в церкви.
— Моё решение…, — протянула я задумчиво. — И что, по-вашему, будет, если всё получится? Если я действительно стану андроидом? А? Вот, как Карл….
— Это очень сложный вопрос для меня, Василиса, — ответил Отец Валентин, присаживаясь на стул, который оставил возле модуля Маркус. — Как видите, я дружу с ними…, с андроидами, я имею в виду. С Карлом мы знакомы много лет и Маркуса вашего…, — священник почему-то усмехнулся, — я люблю, как сына. Но я буду честным с тобой, я обязан это сказать – к сожалению…, к моему сожалению, потому, что я не согласен с этим, но с точки зрения церкви ты умрёшь в обоих случаях….
— В смысле, умру? — спросила я, уже понимая, о чём он говорит.
— Мне жаль…, — тихо сказал священник, — но наша церковь так и не признала андроидов разумными существами…. Мне, правда, жаль…, — повторил он искренне.
Я посмотрела на стоящего рядом Карла, но тот пожал плечами и демонстративно скрестил руки на груди, всем своим видом показывая, что скептически относится ко всему происходящему.
— Ну что же…, — я опять посмотрела на Карла, ища поддержки, но он покачал головой, словно говоря «решай сама». — Тогда…, тогда не нужно ничего, — сказала я более резко, чем хотела. — Простите, отец…, — попыталась я неловко сгладить впечатление, но священник моей резкости, кажется, не заметил…, или очень умело скрыл свои эмоции.
— А я тебе говорил…, — с явным удовольствием сказал Карл.
— Семейка…, — усмехнулся священник. — Василиса, эти парни, — он кивнул в сторону Карла, — на вас плохо влияют, но если вы передумаете….
— Да, спасибо…, — сказала я, чувствуя себя неловко.
— Кстати, на счёт нашего Маркуса…, — как ни в чём не бывало проговорил Карл. — Лис, я с ним разминулся. Он заходил к тебе? Что там у него происходит, не знаешь? Я заезжал к Андерсонам, а там какая-то паника, все ждут Маркуса и никто толком ничего не объясняет. Ну, я не стал допытываться…. Там напряжение в воздухе висит – кажется, что искры сейчас посыплются.
— Он приходил…. Ты разве не знаешь, что происходит? Завтра двадцать первый день, как Хэнк в коме и Маркус должен….
— Ах ты ж, вот дьявол, я и забыл…, — перебил меня Карл, стукнув себя по лбу. — И как он? Бедный парень, навалили на него ответственности…. Он давно ушёл? Поехал к Андерсонам? Может мне поехать за ним? Что-то я переживаю, как он с этим справится….
— Справится…, я думаю, — сказала я не слишком уверенно. — Мы поговорили…. Не знаю, как он поступит, но, кажется, он принял решение.
— Так, Лис, похоже я совсем не в курсе…. Там что, есть варианты? — спросил Карл, усаживаясь в любимое кресло. — Валентин, не стой столбом, сядь, бога ради, — бросил он священнику, который успел снять облачение и в своём тёмно-сером подряснике стал похож на военного, подтянутого и строгого.
— Карл…, ну хоть каплю уважения к сану. Ты хочешь, чтобы я ушёл? Ну что же ты, то врага рода человеческого поминаешь через слово, то отца нашего небесного всуе…, — священник неодобрительно покачал головой и присел на стул, на котором обычно сидела Джулия.
— Слушай, Валентин, ты что меня первый день знаешь? Ты же видишь, что у нас тут твориться…, — проговорил Карл раздражённо. — Ну ладно, ладно, извини…, — добавил он, увидев, что священник нахмурился. — Я буду следить за языком, обещаю. Так что там за варианты?
Карл повернулся ко мне. Он выглядел по-настоящему встревоженным, и я, в который раз, убедилась в том, как много значит, на самом деле, для него всё, что происходит с Маркусом.
— Есть врач, готовый попытаться спасти Хэнка, — ответила я. — Шансы невелики, но Маркус, вроде, решил дать разрешение на операцию. Так что….
— А, вот оно что…. ну, слава богу…э… прости, Валентин. Всуе… и всё такое…, — улыбнулся Карл.
— Я тебя сейчас стукну, не взирая на твой возраст, — засмеялся священник.
— Угрозы? Валентин…, где твоё хвалёное смирение, а?
— Я тебя смиренно стукну, — заявил священник, скрестив руки на груди.
Карл и священник весело рассмеялись, и стало понятно, что этой перепалке, как и их дружбе уже много-много лет.
***
Маркус вернулся поздно вечером.
Отец Валентин, вдоволь наговорившись с Карлом о всяких пустяках, рассказав пару добрых и смешных анекдотов и прочитав, с моего разрешения, под насмешливым взглядом своего друга, короткую вечернюю молитву, уехал.
Я уже дремала, когда дверь неслышно приоткрылась и Маркус, стараясь не шуметь, проскользнул в комнату. Я сделала вид, что сплю, наблюдая за происходящим из-под прикрытых ресниц. Карл приложил палец к губам и сделал Маркусу знак. Они, мягко ступая, вышли из комнаты, но вернулись буквально через пару минут. Карл занял своё излюбленное место в кресле-качалке, а Маркус сел на диван возле окна, уронив руки на колени и низко опустив голову, как очень уставший человек. Я подумала о том, что сильное, не знающее боли и физической усталости тело не защищает его от душевных страданий – Маркус явно был вымотан до предела.
Карл покачал головой, поднялся с кресла и присел рядом с сыном. Он погладил Маркуса по склонённой голове и приобнял за плечи. Я не слышала его слов – они общались беззвучно, но Маркус несколько раз кивнул, с чем-то соглашаясь, с благодарностью, на пару секунд, совсем детским жестом, спрятал лицо у него на плече и, поднявшись с дивана, перебрался на своё обычное место на полу возле изголовья моего модуля.
Я прикрыла глаза, слушая его ровное дыхание. «Бессмысленная штука – слегка охлаждает систему», — ответил он как-то на мой вопрос о том, зачем андроиды дышат, если кислород им не нужен. А когда я сказала, что мне нравится слышать его дыхание, он с усмешкой сказал: «ну вот видишь, ради этого и дышим…».
