мятный чай

— Еще один кадр! — громко кричит Лэндон, сжимая в озябших руках новенький фотоаппарат. Он купил его около недели назад, но за это время уже успел сделать больше тысячи фотографий. С детства Лэндон любит снимать все — небо, цветы, случайных прохожих и их порой угрюмые физиономии, но, когда в его жизни появилась Мия — он полностью посвятил себя и свое увлечение ей. Лэндон может часами снимать девушку в различных ракурсах, помогать ей сменять один наряд на другой, ради того, чтобы снова и снова видеть на ее тонких слегка розоватых губах улыбку. Легкую улыбку, от которой у Лэндона кружится голова и подкашиваются ноги. До сих пор! Они знакомы несколько лет, а он все еще не может свыкнуться с мыслью о том, что такая девушка, как Мия, обратила на него свое внимание. Может в ней нет ничего особенного, но Лэндон видит ее именно такой — миниатюрной шатенкой с россыпью веснушек по всему лицу, с небольшими родинками на плече и маленькой татуировкой в форме стрекозы за ухом, он видит как в ее карих глазах отражается закат, как яркие, но уже увядающие лучи солнца пробиваются сквозь кофейные зрачки Мии. — Я замерзла, — ворчит Мия, потирая озябшими от холода ладонями свои плечи, — я не могу расслабиться из-за этого, — добавляет она, слегка растягивает губы в улыбке, чтобы как-то скрыть свою злость на Лэндона. — Хорошо. Продолжим завтра? — он убирает фотоаппарат. У Лэндона уходит ровно три минуты, чтобы собрать всю аппаратуру в рюкзак, ровно семь минут, чтобы помочь Мии упаковать ее вещи в сумку, ровно четыре, чтобы все загрузить в машину, проверить все на наличие (дабы ничего не забыть), а потом снова проверить. Все это время Мия уже сидит в машине на переднем пассажирском сидении, пристегнутая ремнем безопасности. Она достает из бардачка небольшое зеркальце и пачку влажных салфеток, берет одну и аккуратно проводит ею по лицу, смывая лиловые тени с глаз, яркий хайлайтер со скул и вишневую помаду с губ. Макияж был слишком ярким и броским, немного неуместным, но он ей нравился. По радио играет новая песня Джонасов, Мия старается подпевать слова, которые более-менее запомнила, но из-за этого отвлекается и пропускает несколько лиловых пятен на верхнем веке. Хмурится, берет новую салфетку и тщательнее все вытирает. Она хочет быть идеальной. Идеальной девушкой с идеальной кожей и скулами, с идеальными веснушками, которые она каждую неделю подкрашивает краской, для большей натуральности, с идеальными волосами, на заботу о которых она тратит большую часть своей зарплаты, с идеальными ключицами, ради которых она готова морить себя голодом. Она готова быть идеальной не для Лэндона и не для себя, а для фотографий, которыми так болен ее парень. — Ты была сегодня прекрасной, — бормочет Лэндон, поворачивая руль налево, тем самым выезжая на дорогу, ведущую к городу. — Идеальной? — спрашивает Мия, пряча испачканные салфетки в боковой кармашек двери. Мия открывает бардачок, прячет в него зеркальце. Ей на глаза попадается начатая плитка белого шоколада (ее любимого), она смотрит на него несколько минут, а после (слишком громко) закрывает дверцу. — Не то слово. Ты — богиня, — Лэндон поворачивается лицом с Мии, ее губы сложены в улыбке, на щеках видны маленькие ямочки (на правой больше, чем на левой), — уверен, что сам Зевс мне завидует. Мия улыбается, прикрывает глаза, откидывается спиной на сидение и засыпает. Всю дорогу домой Лэндон не переключает радио, всю дорогу он вынужден слушать современную попсу, вместо родного джаза, от которого без ума. Лэндону кажется, что в любой момент Мия может проснуться и расстроиться из-за того, что прослушала любимую песню кого-нибудь. — Ты идеальна, — шепотом произносит Лэндон, аккуратно приоткрывает бардачок и видя, что шоколад все еще не тронут, хмурится, — но ты не понимаешь этого, — тихо прикрывает дверцу и снова полностью погружается в мир современной поп-музыки и дороги.