***
Проснулся Чуя с головной болью и в поту. Солнце вовсю слепило глаза, пришлось зажмуриться и побороть желание залезть под одеяло, однако противная сухость в горле не заставила себя долго ждать: рыжий тут же распахнул веки. Помнил он, как ни странно, многое. Вчерашний вечер мигом вытеснил все другие мысли, заставив Накахару окинуть комнату беспокойным взглядом. Это был не его номер. Чуя тупо уставился на противоположную кровать, где сопел Осаму. Студент разве что слюни не пускал, удобно расплоставшись прямо в одежде. Кажется, после бассейна они вчера направились по комнатам, но тогда что Накахара здесь забыл. И без штанов. Чуя ошеломленно скидывает одеяло до конца. Все верно, он лежит в одних боксерах, правда, в очень длинной светлой футболке. И снова не его. Внутри медленно закипает негодование вперемешку с вопросами. Рыжий уже готов вскочить и разбудить «сожителя», вытряхнув из него все ответы, но отчего-то медлит. Пару секунд Чуя пристально разглядывает умиротворенное лицо, прежде чем плюнуть, и отправиться на поиски своей одежды. Балкона у комнаты кураторов нет, поэтому Накахара находит ванную, вежливо постучав вначале. Однако внутри никого не обнаруживается, вызывая еще большее раздражение. «Да кто эти чертовы соседи у него, раз даже утром их на месте нет, » — свирепо думает Чуя, находя свои вещи на полотенцесушителях: «Или ему настолько повезло, что он один заселился?» Нет, Чуя точно видел чужие вещи около третьей кровати. Что ж, похоже, от Дазая даже ровесники бегут куда подальше, и лучше бы Накахаре к ним присоединиться. Одежда все еще сырая. Видимо, ночь была не особо теплой. «А этот мудозвон меня одеялом укрыл, » — пробирается в голову неожиданная мысль. Чуя чувствует, как краснеет: «Заботливый нашелся. Он у меня за все получит. Сам в воду вчера скинул, а ведь я бы мог сейчас спокойно спать в своей комнате.» Одежда оказалась безнадежной. Поборов вздох, Накахара решил отправиться к себе, а затем как-нибудь вернуть вещи Дазаю и прибить его. Но в углу ванной его в последний миг привлек металлический блеск. Чуя улыбнулся: лучшего способа для изащренной мести и придумать было нельзя. Кое-как дотянувшись до душа, он тихо ступает к выходу. Дазай все так же спит, даже не шелохнувшись. Убедившись, что душ достает до края дверного проема и весь удар Осаму испытает на себе, Чуей овладевает ребяческий восторг. Только вот как включить воду, оставаясь на месте? Ломать голову Накахара не стал. Он вернулся обратно, взял первое попавшееся полотенце и повернул ручки. Раздался короткий треск, вода хлынула в плотную ткань. Бесшумно ступая, Чуя пробирается назад. Сердце невольно ускоряет бег, а Накахара думает, насколько же он стал жалок, раз даже простая шалость так его заводит. А может и то знание, что вряд ли кто-то до этого так терроризировал «бедного» гуманитария. Капли падают под ноги, полотенце почти промокло насквозь. Чуя разве только не мурлычет, наслаждаясь последними секундами подготовки. В эти мгновения Дазай начинает ерзать, хмурясь — больше ждать нельзя. Чуя произносит как можно злорадней и громче. — С добрым утром, скумбрия. Дазай только и успевает, что пробормотать «чего», когда в его сонное лицо врезается колкий поток еле-теплой воды. Осаму вскрикивает, тут же сев и попытавшись заслониться руками. Не спасает. Каштановые волосы темнеют, верх рубашки мокнет. Снова. Дазай успевает закрыть глаза и ругнуться в сторону Накахары. Брань усиливается, поток воды не прекращается. Иголочки впиваются в кожу, размегчают бинты до безобразия. Все расстояние от Чуи до его жертвы в брызгах, но совесть даже не думает возвращаться. Наоборот, рыжий еще никогда не получал столько наслаждения. Его улыбка медленно сползает, когда разъяренный студент вскакивает с кровати, намереваясь рвануть к нему. — Ты… Ты, бесноватый изверг… Рыжая зараза. У Чуи весьма хорошая реакция, но он умудряется упустить момент, как Дазай преодолевает несколько метров до него. От резкого выпада рукой рыжий легко уворачивается, но слишком поздно осознает — обманный прием. Дазай криво лыбится, второй рукой ухватившись за душевую трубку и выдернув ее прямо из-под носа Накахары. Водный поток неконтролируемо пляшет, смещаясь от Дазая вбок. Чуя рычит, испытывая своего рода азарт хищника, ловко избегая прямого попадания воды. Но несколько минут такой возни — и они оба мокрые с головы до ног. Ноги путаются в шнуре, забирая драгоценные силы на борьбу. Встретившись взглядом с озарным блеском в карих зрачках, Чуя чувствует странный прилив радости. Практически садисткой. Азарт, читающийся на лице соперника, заводит его. Но все воодушивление заканчивается коротким тычком в сторону стены — Дазай вжимает его тело в твердую поверхность, вышибая дух и ручку душа одновременно. От новых порций воды в пресс Чуе хочется засмеятся и завыть. — Знаешь, как называется эта штука? — бархотно проговаривает Осаму. От его тона кровь стынет в жилах. Он лениво осматривает раскрасневшееся лицо, пытаясь рукой удержать запястья Накахары. — Душевая головка, Чуя. — Дазай мило улыбается, демонстрируя поразительный контраст. — С добрым утром. Струя воды бьет Чуе в лоб, и тот отчайно матерится. Он не замечает, как Дазай сглатывает. Белая футболка промокла, как и боксеры, а чтобы удержать довольно сильного противника, ему приходится задействовать все силы и давить. Дазай и сам непрочь выругаться от накатившего вдруг странного чувства. Чуя пытается бороться со жгучей водой и его хваткой одновременно, но у него в голове что-то щелкает. Вернее… По телу бегут мурашки и не от холода воды, а от едва уловимых прикосновений голой кожи. На переферии сознания мелькает мысль, что он может справиться с Дазаем, но не хочет. От такого откровенного осознания Чуе становится не по себе, и он в панике ищет ответы в чужом взоре. Самым лучшем решением сейчас кажется просто отпихнуть противника, что Чуя и делает. Его руки с силой упираются в чужую грудь. Накахара не успевает победно ухмыльнуться: его пальцы в перчатках натыкаются на что-то твердое, совсем никак человеческая кожа или бинты. На миг в карих глазах проскакивает что-то. — Что здесь, мать его, происходит? Громкий оклик пугает обоих студентов. Осаму реагирует молниеностно, по старой привычке переведя «оружие» в сторону «угрозы». Вода с новой силой обрушивается на вошедшего в номер человека, которым оказывается стеснительный куратор политологии. Он громко взвизгивает, заставляя Дазая опомниться. Моментально отведя душ в сторону, он спешит в вану — выключить устройство. Чуя остается один на один со своим куратором, неловко топчась в мокрой одежде. Капли падают на пол рядом, разрушая возникшую тишину. Злой прищур в его сторону яснее всего предсказывает незавидное наказание. Тут к ним присоединяется Осаму, но, в отличии от Накахары, на вернувшегося соседа он смотрит с веселым вызовом. Верх пиджака и рубашки у парня мокрые. Темные волосы взлохмачены. На памяти Чуи он впервые проявляет такие яркие эмоции. — Да как вы… — захлебываясь словами, выдавливает он. — Во что вы комнату превратили?! Чем вы вообще тут занимались?! Против воли уши розовеют, но Чуе нисколько не стыдно за свою шалость. Все полученное наслаждение стоило того. Вот только контекст высказывания заставляет сильнее сжать кулаки и залиться краской. И почему его месть вечно выливается во что-то извращенное и болезненное? С таким успехом Накахара не доживет до конца выпуска. — Прости, Ито. Похоже, Чуя-кун неправильно истолковал мою просьбу принять душ. Это прозвучало бы слишком двухсмысленно даже будь здесь одни дети. Чуя становится похож на спелый фрукт, с трудом сдерживая самообладание. — Я как раз-таки устроил его нам обоим, — Чуя хотел ударить бинтованного, но прозвучало это скорее как подыгрывание. — На самом деле этой комнате не помешала влажная уборка… — … Да, я как раз травил паразитов. Ито побагровел. — Молчать! — от резкого приказного тона у Чуи зазвенело в ушах. Взгляд куратора сделался тверже. — Великие шутники, значит? Нашли время, когда половина наших у врача торчит. Дазай моментально посерьезнел. Чуя даже заметил толику беспокойства в его взгляде. Сам он испытывал противоречивые чувства. Захотелось отчитать этого дебила, ведь они могли еще вчера принять меры и помочь студентам. Чуя мимолетно глянул из-под ресниц на старшекурсника. Теперь они в одной лодке, ему поздно ломаться и идти по какому-то другому пути. — Дай мне несколько минут, Ито. Я сам туда приду. — отозвался Осаму. Чуя молча наблюдал, как его недовольный куратор отворачивается, пытаясь скрыть волнение. — Чуя? Иди к себе и не путайся под ногами. Дверь закрылась. Накахара снова повернулся к Дазаю, который во всю копошился в шкафу, выуживая сухую одежду. На миг они обменялись многозначительными взглядами. Осаму будто мысленно говорил: «Ты его слышал? Я со всем разберусь.» Чуя перевел взгляд с бесстрастного лица, и окаменел. Нет, ему не показалось. Краем глаза он заметил выпирающий контур ремешка около груди Дазая. Совсем тонкого, еле заметного лишь потому, что его рубашка намокла. Чуя прекрасно знал, что такие вещи чаще всего служат для оружия, а судя по очертанию, там у него находилось что-то вроде ножа. Кобура пистолета не поместилась бы… Почувствовав пристальное внимание, Чуя быстро фокусируется на лице бинтованного. Ему кажется, что в комнате стало холоднее от одного взгляда Дазая. Тот открывает рот, а Накахаре уже слышится, как вместо привычного мягкого тембра появляются стальные нотки. Мышцы невольно напрягаются. Но нет, Дазай просто устало кидает: — Ты бы штаны надел, прежде чем в коридор выйти. Этого хватило, чтобы Чуя расстерялся и потерял бдительность. Тем временем Дазай начал было стягивать штаны, так что Накахара предпочел ретироваться. В нем играло несколько чувств от непонимания со злостью, до неправильного смущения. Иди по коридору в невысохших штанах оказалось не самым приятным занятием. Чуя попытался проскользнуть как можно быстрее, но, как назло, навстречу ему мчался ураган. Мика Судзуки резво притормозила, ошеломленно глядя на одногрупника. Рыжий впервые увидел, как эта веселая девочка злится на кого-то. — Накахара? Что с тобой случилось? И где ты все это время пропадал, твой сосед не видел тебя со вчерашнего дня! Черт, неужели этот мир специально посылает ему обеспокоенных нянек, лишь бы Чуя ни на миг не расслаблялся? Он уже было собрался высказать ей все, но неожиданно староста погрустнела и рассчувствовалась. Чуя так и смотрел, как по девичьей щеке катится слеза. — Чуя, я… Мне так стыдно, правда, но сегодня некоторым из наших стало плохо. Доктор сказал, это отравление, а я сразу вспомнила, как вчера ты запретил нам есть тот сахар… Внутри у Накахары снова все сжалось. Она поняла. Мика, и наверняка тот придурок Тачихара. Он же сам вчера запретил им все пробовать, как он мог забыть? Хотелось стукнуть себя по голове, потому что внутри зарождалась паника. Что ему сказать? Или как объяснить, почему они скрыли все, ведь это преступление? Чуя невольно захотелось, чтобы рядом оказался Осаму. Этот подхолим смог бы успокоить девушку, да еще и наплел бы чего убедительного. В конце концов, чего он так нервничает? Они не сделали ничего противозаконного, Дазай уже должен был все сообщить полиции, которая скоро сюда нагрянет для расследования. Если он это сделал, а не пытался установить затишье. Живот неприятно скрутило от воспоминании о кобуре для ножа. Сделав вдох, Чуя подошел к темноволосой девушке и неловко погладил ее по плечу и волосам. Мика опустила большие темные глаза в пол, стараясь не показывать своего стресса. Наверно, ей особенно непросто, учитывая всю ответсвенность, подумал Чуя, но сказал другое: — Ты не можешь за всем уследить, Мика. Такое бывает, некачественные продукты не редкость. Так что, это вина производителей, а не твоя. Он почувствовал, как староста шмыгнула носом. Судзуки сама от него отстранилась, на губах расплылась благодарная улыбка. — Спасибо, — в нос ответила она. — Но Чуя, иди переодеваться уже. И когда я все улажу, мы вернемся к твоей дисциплине. Ито только что видел тебя в комнате старшекурсников. Накахара закатил глаза.***
В штабе Портовой мафии стояло затишье. Обычный рабочий день большинства сотрудников в стенах здания состоял в проверке и перепроверке отчетов. Работа многих здесь не отличалась от работы в офисах с разницой зарплаты в несколько тысяч йен. И все равно клерки тешили себя, что когда-нибудь могут попасть в особый подраздел или занять должность повыше. Федор думал о них. Он водил пальцем по мониторам, отслеживая передвижение своих подопечных; не брезговал заглянуть в темные уголки Йокогамы и посмотреть, как продвигаются переговоры; читал приносимые стратегии и почти всегда вносил некоторые свои коррективы, а за более важные дела брался сам. Достоевский улыбнулся, открыв веки. Он узнал о приходе подчиненной за секунду, как дрогнули тени. Маленькое существо присело, низко опустив голову. — Вы хотели видеть меня, Босс. — Встань, Кека, — милостиво улыбнулся глава мафии. — И расскажи мне, как дела в Йокогаме. Тень поднялась, превратившись в лучах солнца в хрупкую девочку. Каждый день у нее было одно и то же задание — быть никем и всеми одновременно. Великое искусство, неподвластное взрослой, сформировавшейся личности. Федор считал большой удачей, что имел в своем арсенале такого человека, как Идзуми. — На юге люди роптают. Склады «Юнион корпорэйшн» и «Шиву корпорэйшн» подвергаются набегам бандитских групп, из-за чего рабочие отказываются выходить, а поставщики заламывают цены. Сиреневый глаз недовольно сверкнул. — Ну-ну, Кека. Оставь формальности. Что говорят мои люди? Повисла тишина, которую Идзуми страшно боялась нарушить, но продолжать молчать тоже не могла. Опустив голову, она произнесла. — В организации слишком мало людей, Босс. А имеющийся горнизон либо занят в центре, либо копается в бумажках. И что вы… Заигрались в игры в своем штабе, Босс. — Лицо девочки побелело. — Так они говорят, Босс. Федор сложил пальцы на коленях, задумчиво глядя сквозь подчиненную. Идзуми знала, что в таком случае ей полагается стоять, ожидая дальнейшего приказа. — Понятно, — склонив голову, протянул Достоевский. — Что по поводу других моих подчиненных? — В офисах тихо, иногда служебные перебранки по мелочам. Отпускают шутки в сторону Каджи, что ему вновь не удалось подорвать детишек из-за Дазая. Он следил за студентами на посвящении, а Каджи следил за ним, как вы и просили. Но, видимо, решил перейти к действиям. Так вот почему эти двое такие возбужденные, ухмыльнулся про себя Достоевский. — Дазай? — Занимался перепроверкой документов, утвердил план по захвату вражеского пункта, ни с кем особенно не контактировал, в пятницу заходил к Мори Огаю сменить повязки. Его «объект» выглядит испуганным и подавленным. Дазай-сан ведет над ним наблюдение. Федор кивнул. Пока ему этого достаточно. — Это все? Кека помедлила, сжав зубы. Есть кое-что, но по правде говоря, она не знает ценность своих данных. На такой случай Босс всегда говорил: «Говори мне все, а я решу это за тебя.» Поэтому ее нерешительность продлилась не дольшет секунды. — Нет. Ходят слухи среди приближенных Каджи, что у Дазая появилась связь с кем-то из университета, и именно он, а не Дазай, помешал плану Каджи. Глаза главы мафии расширились. Пальцы впились в кресло, и Достоевский попытался не показать своего истинного интереса. — Кроме того, я уверена, что этого парня я видела у дома Дазай-сана. А затем он отвез его в издательство, и, вероятно, домой. Тихий смешок перебил доклад девочки, и Кека оторопела. Она не стала выказывать неуважительного испуга, крепко впившись ногтями в ладонь. — Прекрасно, — протянул глава. — Ты молодец, Кека. Продолжай выполнять работу и понаблюдай за этим мальчиком. Можешь идти. Кека поклонилась, прошмыгнув в дверь. Достоевский испустил тяжелый вздох. Проклятые крысы, только кот скроется за горизонтом, они тут же начинают грызть все подряд. Федор повернулся к монитору, на которым уже светилось название складов и ответсвенных за них людей. С первым делом он быстро разберется сам. Пора воздать жалким тварям за их грехи.***
Студенты уныло рассаживались по автобусам. Не так они представляли свой посвят, Дазай даже посочувствовал им, если бы было время. А его катастрафически не было. Он должен как можно скорее вернуться в город, доделать бумажную волокиту, поднапрячь Рюноске и подготовиться к встрече с Достоевским. Тот вызовет его в ближайшие дни, в этом не стоит сомневаться. А потом он займется Каджи. От одной мысли об этом у Дазая все сладостно сжималось. Все оказалось не так плохо, как он предполагал после истерики куратора. Всего семь отравившихся студентов, отделавшихся легким обезвоживанием и головной болью. Один в более тяжком состоянии был забран родителями, и где-то в Йокогаме уже валяется на больничной койке. Дазаю некстати вспомнилось, как Чуя утром смотрел на него. Вернее, на его припрятанный нож. Какую бурю эмоций может, оказывается, показать эта рыжая мелочь, если его хорошенько раззадорить. Осаму не смог отказать себе в удовольствие найти Чую в толпе и послать веселый взгляд. С того момента, как они здесь, на парковке, у рыжего не сходило хмурое выражение. Наверняка думает, что Дазай какой-нибудь серийный убийца, и нужно было сдать его еще вчера. А зная Чуену натуру, небось, извращенцем обзывает. И это после того, как он его душем облил, да еще и отпираться стал. Дазаю только пришлось слегка надавить, чтобы тот не сопротивлялся. Слегка приблизиться, чтобы почувствовать свежесть воды и прохладу воздуха. От воспоминаний становится теплее, улыбка растягивается еще больше. Голубые глаза открытым текстом посылают его куда подальше. Красноречиво, Чуя. Загородный дом утопал в предрассветном тумане, когда Осаму приехал обратно. Конечно, ни в кукую полицию он не обращался, но так называемую соль и сахар отвез в один из своих подчиненных складов, где и запер их. Туда же он отнес свечи. Пригодятся на лучшие времена. Вся дорога и опперация заняла у него восемь часов, так что, когда Чуя обнаружил его спящим, Дазай дремал от силы час. То, чем он занимался в эти выходные, было мимолетным удовольствием. В груди глухо заныло: по возвращении в город он не слишком часто может баловать себя подобным. Даже, чтобы просто развлечься с Чуей, ему придется быть осторожней и бдительней в два-три раза. Все еще смотря на первокурсника, Дазай не первый раз подумал, что зря втянул его в это. Остатки чести и совесть наговаривали на него проклятья похуже Накахары. А непривычней всего было неджелание с ними бороться. Он бы мог задушить строгое порицание, справиться с насмешками… Но Дазай понятия не имел, что будет делать, если емучто-то подобное скажет живой Чуя. Потому что он будет прав. Всегда оказывается так, что Дазай поступает неправильно, но почему-то результат всех устривает. Непривычно дождливое воскресенье ситуации не улучшало. Холодный дождь хлестал в лицо, неистовая погода продолжалась уже три часа. Они сели в автобусы, которые должны были отвезти их в Йокогаму. Чую — в ее сырую скуку и тоску, Дазаю — почти в то же самое, только с намного более темной стороны. Шатену стало тяжело. Рядом в автобусе сидел притихший Куникида. Удивительно, но он ничего не говорил, только что-то яро строчил в своем блакноте. Он не заметил никаких перемен в настроении знакомого. А Дазай буквально перековывал себя изнутри, подстраиваясь под ауру большого города. Так всегда бывает: тяготно, — когда становишься чуть более человечным.***
Будут прокляты дополнительные задания. Ацуши карпел над очередной страницей с примерами расследовани. Потратив на это все выходные, юноша пришел почти в отчайние. Признаться, когда Дазай лично, в непринужденной обстановке попросил его подготовить доклад, Накаджима воспринял это чуть ли не с восторгом. Теперь он перебирал знакомых, которые согласились бы хоть каплю ему помочь. Да хоть титульный лист оформить, а то он скоро свихнется с этой программой. Понедельник выдался тяжелее, так как заслуженный отдых был безвозвратно упущен. Сидя на социологии, внемая речь лектора, Ацуши почти дух испустил. Веки отяжелели, речь мужчины слилась в безраздельное борматание. — Накаджима. Ацуши резко вскидывает голову, испуганно взглянув на Рюноске. Тот каким-то образом оказался рядом, и теперь изучал беловолосого безучастными серыми глазами. — Но ты же с политологии. — неуверенно начал Ацуши. Ему показалось, что, если он не заговорит, это хмурый парень сожрет его ментально. Акутагава фыркнул. — У нас сейчас совместная лекция, дурень. И, пренебрегая нахмурившимся выражением лица собеседника, Акутагава продолжил. От Накаджимы не скрылось, что говорил брюнет медленно, словно о чем-то размышлял. — Я слышал, тебе дали дополнительное задание о жанре детектива, а мне неплохо будет заработать пару дополнительных баллов. Не успел он докончить, как Ацуши просиял. Былая настороженность покинула его, воображение уже рисовало картину скорого отдыха. Акутагава вздрогнул, изогнув брови, когда беловолосый парень наклонился ближе, стараясь понизить голос. — О, спасибо тебе, Акутагава, я думал, что умру, пока буду доделывать его. Обещаю не слишком нагружать тебя, ты ведь согласен? Студенты стали оглядываться на тихий восторженный шепот. Рюноске слегка побледнел, но выдержал щенячий взгляд. — Обсудим все в большой перерыв. — и, чтобы это беловолосое создание не успела к нему пристать, Акутагава быстро стал пробираться по рядам к выходу. Он уже почти вхдонул с облегчением, когда ему в спину прилетел оклик. — Акутагава, — тихо позвал мальчишка. — Я обещаю, что внесу тебя в соавторы работы! Все обязательно узнают! Пальцы невольно дрогнули, Рюноске прошипел сам себе. — О, не стоит.***
Было раннее утро, когда Чуя проснулся от звона ненависного будильника и осознал, что выходные были наисчастливейшим временем, не считая, что его почти убили. Тем не менее, он выпил кофе, весьма сносный для супермаркета, быстро оделся и направился на пары. Какие-то несколько недель отделяли студентов от сессии, поэтому посещаемость возросла. Чуя это заметил на прошлой неделе. Только, несмотря на то, что он и посещал все занятия, или старался, в безопасности от предстоящих экзаменов Накахара себя не ощущал. Другая половина мыслей были заняты не самыми приятными моментами. Например, Дазаем, у которого совершенно точно имелось оружие. И которым он воспользовался против Чуи, единственного свидетеля всей этой ситуации. Почему? В то, что он не при чем, верилось слабо. Накахара больше не мог ему доверять только из-за того, что Дазай его не убил. Стоя в вагоне метро Чуя посмотрел на свое окружение. Люди, лица. Женщины и дети, мужчины, старики. Кто-нибудь из них задается теми же вопросами? Думает ли, что чудом удалось избежать смерти? Переступив порог университета, Чуя поежился от холодного ветра. Погода испортилась, пришлось ему вернуться к своему пальто, и это в разгар лета. — Эй, Чуя, — раздался рядом голос Мики. Мгновение, староста очутилась рядом. Весь ее вид говорил о бессонной ночи, но глаза ярко пылали. — С началом новой учебной недели. Почему-то весь оптемизм в ее голосе наглухо выбел собственный рыжего. Коротко кивнув, Накахара направился в глубь толпы, надеясь, что его не слишком будут донимать. — Знаешь, я слышала, что в том доме началось какое-то расследование. Наконец-то проверят качество, не дело студентов травить, — бодро сообщила брюнетка. — Но это уже не наше дело. — Родители отравленных с тобой не поспорят. — оборвал Чуя, протискиваясь между старшими студентами. Коридор напоминал банку с оливками, которые он терпеть не мог. Мика за ним не пошла — обиделась или не обратила внимания, это рыжего не волновало. Дазай все-таки сообщил в полицию или кому бы то ни было. Какое счастье, что у Накахары имелся преждевременный доступ ко всем уликам. Он бы не простил себе, если бы уехал оттуда без образца ртутной соли. Теперь Чуя сможет с ней развлечся. Совместный групповой проект по социологии помешал радужным планам. Ввалившись в квартиру, Накахара стрелой подлетел к компьютеру и так не вылезал, пока они с «командой» спорили, кто же будет делать презентацию. Естестсвенно, Чуя. Он все успел пропустить, пока толкался в метро и автобусах. Расплывчивая монотонность захлестнула, словно и не было посвята. Чуя чувствовал звенящую пульсацию в голове, боль в спине и напряженность в глазах. Он долго пялился в монитор ноутбука, пока однажды во вторник к нему не подсел Дазай. Столовая была полупустая, почти все студенты оказались на парах. Чуя не обратил на бинтованного внимания, щурясь при выставлении даты реферата. — Привет, бестия. — Изыде, нечисть. Чуя не поворачиваясь чувствует: Осаму очень довольный, и кажется, что-то задумал. — Чу-уя, а ты не забыл кое-что об этих выходных? Накахара вздыхает, устало потирая веки. — Не понимаю твоего энтузиазма. Дазай берет палочку, мерно помешивая чай. — Я про твое капитальное поражение и мой триумфальный приз. Мокрая палочка упирается в бледную щеку, и Чуя с омерзением отстраняется. — Нашел еще лучшее время. Ты не видишь, я пишу реферат? Дазай демонстрирует самую очаровательную улыбку из своего арсенала. — Я вижу, что ты его закончил. Повисает молчание. Накахара одаривает третьекурсника уничтожающим взглядом. Хлопает крышка ноутбука. — Эй, Чуя, постой. В коридоре несколько перегоревших лампочек, Накахаре почти нет до этого дела. Он пытается скрыться от приставучей мумии. — Отвянь. — У нас был уговор! — по-ребячески кричит Осаму. Он нагоняет его при выходе из университета. Чуя настолько рассеян, что опять спотыкается о порог, как в первый день. — Просто уйди, Дазай. Осаму замирает. Не так часто рыжий его называет правильно. Именно, что не обзывает. Что-то в карих глазах заставляет Чую смягчиться. Он выбрасывает мечты о сне еще на несколько минут. — Сегодня у тебя самое просто задание. — Сегодня? — Чуя вопросительно изгибает бровь, на что шатен многозначительно подмигивает. — Целая неделя, рыжик, целая, семь дней. Ты и так вчера отдыхал. Чуя возвел глаза к небу. Серому и такому же грустному. За что ему все это? — И… — пытается нагнать напряжение Осаму. Первая капля дождя падает на макушку и скатывается по рыжей пряди. Чуя ничего не испытывает. Он хочет спать. Последний факультатив Дазая, где тот рассказывал про парадигмы Фуко, вогнал его в тоску. — Сегодня ты общаешься только на языке литературы, — величественно определил Осаму. — Сначала я хотел дать тебе только стихи, но твой мозги этого не выдержат. Пока. — Дазай, я проиграл тебе в «Поймай Покемона», — сердито перебивает Чуя. — А ты даже в автомат с машинками выйграть не можешь, не то что на дороге не убиться. — Все равно два против одного. — Да пошел ты. — Непра-а-ави-ильно, — подначил шатен. Его морда быстро оказалась перед Чуеным лицом. Накахара самодовольно улыбнулся, якобы расслабившись. Что ж, он сам напросился. Я помню жуткое мгновение, как предо мной явился ты. Не мимолетное видение, а худшее творение тьмы. — приблизившись нос к носу, протянул он. Потом резко обошел удивленного филолога. Метро, должно быть, уже забито. Дазай угрюмо плелся за ним. — Ты не так безнадежен. И ты все-таки умеешь читать. Тогда как можно с моими пособиями такие сочинения сдава… Ему ударили по макушке. Накахара не покривил душой, обозвав Дазая сукой. Литературно, вполне. Он не перестал удивляться его смене настроения, причем эта бушующая, бескрайняя энергия, резко граничившая с прогматичностью, вводила Чую в ступор. Актерский кружок, социальное подстраивание, развоение личности или манъячные наклонности, — все это не должно было его волновать. И Накахара уже сам устал твердить себе это. Прямо сейчас, стирая ноги от жестких ботинок, натыкаясь на прохожих, он готов признать, что ему скучно. Что его жизнь — огромное серое пятно, газировка без ортофосфорной кислоты. Ее невозможно пить, эту пресную гадость. Накахаре думается, что каждый знает о вреде вкусовых добавок, снижает свое здоровье, но не может отказаться. Что-то похожее он видит в Дазае. Он совсем ненадежен, но Чуя не боится подставить ему спину; он предельно рассеян и внимателен: Дазай всегда находит Накахару, когда тот ему нужен, но в обратном порядке так не работает. За все время учебы Чуя ни разу не находил его самостоятельно. Осаму сам оказывался поблизости или испарялся. Теперь даже отправка книг по его адресу кажется не случайной. Его дом… Тринадцатый этаж, панорамные окна, вкусная еда, большие книжные заказы, современный ремонт, собственная машина. Откуда у Дазая столько денег? Он студент, насколько Чуе известно, безработный, если только не фрилансер. Черт. Еще он носит оружие, замешан в деле об отравлении студентов, и не факт, что полиция все-таки узнала об инциденте на выходных. Нельзя верить этому только со слов Мики… Чуя потрясенно останавливается. Ноги замирают, пока сердце глухо ударяет о стенки, слишком сильно и быстро. Все это вкупе наводит на определенные мысли. Раньше Накахара не воспринимал все в серьез. Да, какие-то выводы были после заварушки в снятом доме, после умелых манипуляций Дазая. Но даже внутри Чуя лишь усмехался. Ведь не может быть, чтобы этот парень. Просто студент… Перед размытым асфальтом трепыхается бинтовонное запястье. Его зовут. — Чу-уя? Лишний глоток воздуха, и Накахара буднично всматривается в лицо шатена. Такое улыбчивое. … Связан с криминалом. Все идет к этому. Что, если он когда-нибудь убивал? Дазай пристально оглядывает его пряди. Легко себе улыбается — у него прекрасное настроение. А вот Чуя слегка заторможен. Осаму неудобно стоять столбом посреди улицы, но уходить на редкость не хочется. По выражению лица он прочитал все: догадки, мысли, даже опасения Накахары. Да Дазай готов поклясться, что у рыжего пульс изменился, не говоря о сузившихся зрачках. Вот сейчас он может раскричаться, забросать его обвинениями, тогда Чую будет вынуждена убить Кека, следящая за ними из тени парка. Он станет целью Портовой Мафии, как не крути. Все поразительно просто. Внимательные карии глаза беспристрастно разговаривают с голубыми. Диалог двух противников, которые не хотят сражаться. Дазай надеится, что Чуя поймет намеки, иначе придется очень непросто. Не смотря на проигрыш, Чуя далеко не его псина. Он гораздо умнее. — Идем, скумбрия, — из-под шляпы не видно глаз. Рыжий сует руки в карманы, вполне буднично хмыкнув и направившись ко входу в метро. Больше он ничего не говорит, что Осаму спокойно принимает и идет следом. Но как только Чуя оказывается спереди, карий взгляд становиться острым. На короткий миг он перескакивает в сторону парка, быстро оценив обстановку. От деталей зависит все, и вся сложность работы мафиози в одной простой истине: тебе всегда нужно быть начеку, не упуская ни малейшей детали. На Чуе темный плащ, но все равно видно, как напряжена спина. Шаг почти ровный, но более поспешный чем обычно. Рука то и дело тянется к карману с телефоном. Дазай готов поклясться, что пронзительные голубые глаза готовы выкатиться из орбит, лишь бы уследить за неожиданным движением сбоку. Чуя пытается играть с ним, но пока плохо получается. Уж лучше бы он сразу ему вмазал. Размышления об их возможных боевках напоминают Дазаю об утре дня посвящения, когда они неплохо развлеклись с душем. Короткий смешок заставляет рыжего вздрогнуть. Они спускаются в метро вместе молча. Пожалуй, между ними никогда не было такой тишины. Вокруг много людей: дети с родителями, пожилые люди, подростки, — но Чуя никого из них не ощущает. Со стен давят люминисцентные светильники, сзади будто выросла темная тень. Улучив момент, когда рядом никого нет, а кемеры их не затрагивают, Дазай накланяется вперед, коснувшись подбородком рыжих прядей. Его мягкий баритон заставляет глаза Чуи расшириться . — Прямо сейчас ты по своему обычному маршруту едешь до нужной станции, на съемную квартиру, — мягкий шепот у уха. — Если направишься в полицию, можешь до нее не добраться.