Святая Обитель

- И что бы я без тебя делала? – прошептала Милица, аккуратно скручивая записку и пряча её за пояс рубашки. Плюхнувшись на стул, девушка первым делом сняла сапоги и блаженно вздохнула. До прихода Саваны оставались считанные минуты: солнце пряталось за горизонт, а это значит, что очень скоро люди начнут возвращаться с полей. Милице хотелось сделать что-то приятное для подруги: еду приготовить или хотя бы цветов нарвать да в вазу закинуть. Но она так давно не была в этом доме, что побоялась здесь к чему-либо притрагиваться. Девушка достала записку и вновь перечитала её. «Я не знаю, когда ты вернёшься, но если вдруг меня не будет дома – дождись. После заката увидимся. Надеюсь. Твоя Ласточка». Савана была единственным в деревне человеком, который умел писать и читать. Конечно, случилось сие чудо в Богом забытой глубинке благодаря Милице. Навык совершенно бесполезный для простолюдина, но важный для охотницы: князья писем, конечно, не слали, но вот древние манускрипты иногда попадали в руки. Нужно заметить, что излагала свои мысли Саванна довольно грамотно. Она могла бы даже преподавать в столице, если бы церковное духовенство не сочло это ересью. Поэтому экзотический навык тщательно скрывался от посторонних. На душе у Милицы стало так тепло и хорошо. Ласточка ждёт. Даже записки обновляет. А ведь могла бы и не ждать. Завела бы себе мужика работящего и постоянного. Такого, который всю жизнь просидел бы рядом и никуда не срывался, не пропадал бы месяцами, любил бы её и заботился. Детей завела бы, в конце концов. А что Милица? Никогда не знаешь, когда она уйдёт и когда вернётся. И вернётся ли вообще. Бывало, что и на год пропадёт, а потом только слухи ходят, мол, Инквизиция таки добралась до сучки сбрендившей. Но Милицу словить не всем дано, а убить тем паче. Погруженная в сладкие воспоминания, охотница не заметила, как уснула. Дом Саваны был единственным местом, где она могла так беззаботно впасть в дрему. Однако рефлексы есть рефлексы – как только за дверью послышались голоса, девушка проснулась. Не делая резких движений, Милица было потянулась за кинжалом, но узнала родной звонкий смех. Савана прощалась с каким-то мужчиной. Судя по голосу, он был не молод. Или слишком много курил. Дверь открылась. Черные сальные локоны девушки уныло спадали на грудь. Лицо было серым и каким-то болезненным. На пальцах рук неприглядно красовались порезы от серпа. Платье серое, где-то в заплатках, где-то со свежими дырочками и разлохмаченным подолом лаконично дополняли образ сельской замухрышки. - Знаешь, я в таком виде даже с анчуткой не миловалась бы, - выдала Милица и хитро улыбнулась. Савана вздрогнула. В темноте она не видела охотницу, и, похоже, не чаяла увидеть вообще. Сердце девушки забилось быстрее. Дав себе пару секундочек успокоиться, она глубоко вздохнула и тихонько сказала: - Я сегодня ночью сон видела. Ко мне из леса лисица прибежала. Я ей молока налила. Погладила. А она кур моих передушила и убежала. Как проснулась, так сразу и поняла, что ты сегодня вернёшься. Но потом погнала эту мысль прочь. Не хотела расстраиваться. Милица встала со стула и, не обуваясь, подошла к своей ненаглядной. - А в прошлый раз ты приснила, как волк псину твою загрыз, - усмехнулась она, подойдя вплотную к подруге. – Какое-то странное впечатление у тебя обо мне сложилось. Савана жадно припала к губам охотницы. Поцелуй был таким отчаянным, будто он больше никогда не повторится. Даже слёзы из глаз потекли, оставляя на щеках дорожки чистой кожи. - Плачь интенсивнее, пожалуйста, - усмехнулась Милица. – Воды меньше набирать придется. Наигранно надув губки и влепив легкую пощечину, Савана отвернулась. Все эти шутливые удары и грустные гримасы использовались в качестве неприкрытых манипуляций, только бы заставить гостью обнять себя. А что ещё нужно было Милице после долгого пути и множества чужих лицемерных рож, после вонючих канав и мерзких тварей, непредсказуемой нечисти и хитрых инквизиторов? Да, собственно, именно теплые объятия. Ну и еды домашней. И постели удобной. И воды горячей. И новых штанов кожаных. Нет, ну кто их шил вообще? Всю промежность натёрли, и зад спотел! Весь вечер они провели в разговорах. Савана не спрашивала подругу, что с ней случилось за эти месяцы. Она никогда не лезла в дела охотницы. Много знать было опасно. Милицу не любили, считая её сумасшедшей. Лишь единицам было известно о существовании нечисти вроде бесов и колдунов. Почему? Наверное, потому что власть имущие за своими высокими и толстыми стенами не интересовались жизнью извне. А простой работящий народ видел лишь то, что им было позволено видеть. Да, слухи о ведьмах и ворожеях ходили. Их даже ловили! Инквизиция всегда исправно выполняла свою работу, периодически сжигая на кострах невинных женщин и мужчин, выставляя их опасными для общества еретиками с богомерзкими способностями. Как-то Милица пыталась подсунуть им настоящую нечисть: заманила беса прямо в лапы отряду инквизиторов. Но эти глупцы даже защитить себя не смогли. Трое погибли на месте, а четвертого охотница добила сама, чтобы не мучился. А ведь это был всего лишь бес. Скольких смог бы убить леший, выберись он из глубин леса к инквизиторам на чай? Всех, пожалуй, переломал, если бы сие занятие не наскучило ему раньше. За всю свою жизнь Милица встречала человек десять от силы, которые действительно знали о существовании магических тварей. Но знакомство длилось не долго: их трупы приходилось сжигать вместе с убившими их вурдалаками и чертями. Савана знала реальное положение вещей в мире, но своими собственными глазами видела лишь страшные шрамы на теле охотницы. Милица же в свою очередь делала всё возможное, чтобы защитить подругу от них. Все эти надежно спрятанные, зарытые и замаскированные обереги по периметру деревни работали как положено: здесь с незапамятных времён даже злыдни не водились. Только от одного не могли они защитить - от инквизиторов. Открытую охоту на Милицу они не устраивали. Однако все, кто был хорошо с ней знаком, рано или поздно исчезали. Со временем девушка перестала заводить любые знакомства, кроме торговых, а о тесных связях с людьми и думать забыла. Только от Саваны она не могла отказаться. Черноволосая красавица была единственным человеком, который не давал Милице окончательно поехать кукухой от одиночества. А ещё она любила её. Очень любила. Их страстные ночи всегда возвращали охотнице желание жить и бороться. И дело было не в сексе, а в том теплом чувстве, что он вызывал. Когда Савана через сон прижималась к Милице, обнимала её и водила носом по плечу, девушка каждой клеточкой своего тела чувствовала, что любима. - Знаешь, в прошлом месяце тут ходили мужики какие-то, спрашивали у всех о тебе, - как бы между прочим сообщила Ласточка, положив ладонь под щеку. Охотница встревожено глянула на девушку: - Тебе не кажется, что с этого надо было сразу начинать? - Не беспокойся, они быстро ушли, меня расспрашивали не больше, чем остальных. Тебя тут никто никогда не видел, нечего волноваться. - Есть чего. В инквизиции не все дураки. Милица встала с кровати и, подхватив с пола рубашку, стала поспешно её натягивать. - Не будь они все дураками, ты бы не одна делала свою работу, - назидательно заметила Савана, подрываясь следом и выдергивая из рук любимой одежду. Охотница промолчала. - Только не говори, что уходишь, - запричитала хозяйка дома. - Я как знала, что не стоит тебе этого говорить! Да они даже не инквизиторы были, просто пьяницы какие-то. - Да за водой я, не кудахтай. Не могу больше на тебя такую грязную смотреть. Да и пахнешь ты отвратительно, - Милица примирительно улыбнулась и, игриво прищурившись, протянула руку, прося вернуть обратно нагло украденное. Савана кинула рубашку ей в лицо и обиженно промямлила: - Я работала весь день, знаешь ли. А запашок вообще-то от тебя исходит. Перед тем, как выйти из дома, девушка затушила свечу и дала минутку своим глазам снова привыкнуть к темноте. Это была обязательная процедура: если кто-то следит за домом, то без света осторожную охотницу никто не заметит. А если и заметит, то решит, что это пылкий любовник под покровом ночи сбегает от своей пассии. - Обещай, что вернешься, - дрожащий голос остановил Милицу у самой двери. - Я правда за водой. - В прошлый раз ты тоже за водой пошла, а вернулась спустя восемь месяцев. А до этого в погреб за мясом уходила и не возвращалась. Девушка устало вздохнула, развернулась и подошла к Саване: - Я не уйду из деревни, пока не буду уверена, что меня здесь больше не ищут. Вытри слёзы. Не хочу потом твои соленые щеки целовать. Выйдя во двор, Милица без труда отыскала ведро, но брать его не стала. Вместо этого она замерла на месте и стала прислушиваться. В курятнике тихо. Старый пёс мирно сопит возле будки. Он давно уже был глухой и никакой ценности для хозяйства не имел, но Савана слишком любила животных, и избавиться от собаки не могла. Охотница в этом плане была беспощадна. Жизнь научила её избавляться от всего, что не приносит пользы или мешает. Где-то в кустах неподалеку шуршал небольшой зверёк. Пели сверчки. Никаких лишних звуков. Всё как всегда, ничего лишнего. Постояв ещё немного и убедившись, что рядом никого нет, Милица наконец подхватила ведро и пошла к колодцу. Ворот громко скрипел при каждом прокручивании, благодаря чему шуршание в кустах прекратилось. Однако животное не стало убегать. «Ну, сиди там, сиди, - довольно ухмыльнулась охотница. – Сейчас воды наберу, и мы с тобой познакомимся». Знакомство вышло стремительное и кровавое: метко пущенный кинжал попал в одну из конечностей. Зверёк взвыл и попытался вырваться, но лезвие крепко припечатало его земле. - У меня для тебя подарок, - довольно сказала Милица с порога. Савана зажгла свечу. В одной руке охотница держала ведро с водой, а во второй болтался грязно рыжий комок шерсти. - Ты зачем его убила? – разревелась девушка. Милица рассмеялась: - Я бы не рискнула войти в твой дом с мертвым щенком. Не зря же ты лисицу во сне видела. Куры целы, а у этого только лапа пострадала. Не сдохнет, если не утопишь его в своей любви и заботе. Чтобы наполнить глубокое деревянное корыто водой, пришлось немало походить от дома до колодца. И всякий раз охотница прислушивалась к посторонним звукам. Савана тем временем занималась лисом: перевязывала лапку, поила молоком. В итоге щенка расположили на старой шерстяной кофте возле печки. Пару раз он пытался убежать под кровать, поэтому Милице пришлось наложить чары успокоения. - Я помою тебя, - то ли предложила, то ли констатировала охотница. – Щёлок есть? - Есть, - девушка осторожно пальчиками проверила воду. – Горячая. Перегрела... Есть ещё цветочный отвар. Там же стоит. - Нашла. Пахнет изумительно, - Милица блаженно втянула носом воздух. – Могу остудить, хочешь? - Не нужно. Тебе потом холодно будет. Ты ведь помоешься? Охотница кивнула. Сбросив с себя всю одежду, она хотела было залезть к подруге в воду, но передумала. Перельётся через края. - Ты же в курсе, что это для засолки сала, да? – поинтересовалась Милица, махнув головой в сторону корыта. Савана рассмеялась: - Странно, что ТЫ в курсе, для чего оно. Поливая Ласточку водой, охотница с трепетом наблюдала, как та водит руками по своим плечам и груди. Когда девушка подняла вверх ногу и нежно провела по ней ладонью, смывая щёлок, у Милицы даже перехватило дыхание. Ноги всегда были её слабостью, а ноги Саваны – страстью. - Знаешь, когда я была на юге, то видела в купальнях у девиц забавную штуку, - начала охотница, чтобы как-то отвлечься. – Кажется, они называли её «сопун». Такой маленький скользкий кусочек непонятного происхождения. Но пахнет божественно. Они им натирались, а затем смывали, как ты сейчас. Я хотела тебе привезти пару кусков, но украсть оттуда что-либо, даже столь маленькое, оказалось проблематичным. Хотела запихнуть его «туда», но оно выскальзывало. Вот... А ещё! Ещё там некоторые дамы натирали какой-то липкой штукой, похожей на мёд, ноги и подмышки, а потом резко срывали её. На коже после ни одного волоска не оставалось. Непривычно гладко, но приятно. Только больно в процессе. И я так и не поняла, из чего это сделано. Лизнула незаметно – сладенько. - У меня к тебе всего два вопроса: правда, лизнула? – удивленно посмотрела девушка на Милицу. Та утвердительно кивнула. - Смешно, наверное, выглядело. - Меня не видели, надеюсь, - усмехнулась охотница. – А если бы увидели, точно на смех подняли. Я там была единственной, кто всё пыталась пробовать на вкус. Сопун тоже лизнула, но он противный. И рот полоскать пришлось. - Ладно. Другой вопрос меня беспокоит больше: что ты делала в купальнях у дам? Или они все были ведьмами? – ехидно поинтересовалась Савана. - Меня не интересуют другие девушки, - тихо ответила Милица и нежно поцеловала подругу в блестящее от влаги плечо. - А мужчины? Вопрос остался без ответа. Но в тусклом свете было видно, как смутилась охотница и на секундочку виновато потупила глаза. Савана не стала донимать расспросами. Упрёки были ни к чему, ведь она и сама не всегда холодные вечера проводила в одиночестве. *** Утро выдалось на удивление тёплым для глубокой осени. Петухи давно отпели, даже слепой пёс уже кого-то облаял на улице. Савану в постели застать не получилось: она рано ушла в поле. Как бы ни хотелось провалятся на мягких подушках до самого вечера, Милица не могла себе этого позволить: нужно было выяснить, кто искал её и где сейчас находится потенциальная опасность. В деревне среди белого дня появляться в кожаных штанах и охотничьей куртке не стоило. Здесь никто так не ходил. Даже мужчины не могли себе позволить одежду такого качества. Поэтому пришлось порыться в чьём-то оставленном шмотье. Выбор пал на забытые мужские брюки и порванную на рукаве рубашку. А вместо куртки сгодился старый плащ Могута – покойного деда Саваны. Милица наложила на маленькое окошко, смотрящее в сторону леса, чары отражения. Скептически окинув себя взглядом, она нашла маленькую деталь, которая уже давно мешала ей в повседневной жизни – волосы. Пряди цвета льна почти достигли плеч. Девушка стянула их в тугой хвост на затылке и резко полоснула острым лезвием кинжала. Не то, чтобы Милица обожала короткие волосы. Напротив, она считала, что каждая уважающая себя дама должна отрастить роскошную шевелюру, заканчивающуюся на уровне ягодиц. Но для самой охотницы это было бы не самое практичное решение. Девушка грустно вздохнула, последний раз посмотрев на своё отражение. - Ну, хорошо хоть веснушек нет. Меньше в глаза бросаться буду, - удрученно подумала она, и развеяла чары. В деревне почти никого не было. Все, кто мог работать, трудились от рассвета до заката на полях в это время года. Милица любила период сбора урожая: торговые лавки тут же переполнялись, а дома и улицы становились пустыми на целый день. Это заметно облегчало работу охотницы за нечистью. Правда, и работу инквизиторских шпионов это делало гораздо проще. Ведь кто днём будет шастать по дворам? Только калеки, воры и лентяи. Ну и аристократы. И сбрендившая сучка, мешающая праведной работе десницы Божьей, призванной наставлять или карать паству Его, с пути сбившуюся. Охотница хотела немного расспросить детей, игравших на улице, но они были под присмотром старых ведьм, любивших посплетничать. И этих ведьм, к сожалению, нельзя было причислить ни к клиентам Святой Инквизиции, ни к клиентам Милицы. А вот старый слепой дед, мирно куривший на лавке, для дознания подошёл как нельзя лучше. - День добрый, старик, - охотница сделала голос грубее настолько, насколько ей позволяли это родные связки. – Как поживаешь? Дедок заметно занервничал, но всё же ответил как можно дружелюбнее: - Тяжко, но мы привыкли. - Как в деревне дела? Много у вас тут приезжих? - Ну, Вы, сударыня, нашли у кого спросить, - махнул рукой старик. – Я ж незрячий. Милица, разочаровавшись в своих навыках имитации мужского голоса, закатила глаза и скорчила недовольную мину. - Так у незрячих, говорят, другие чувства обостряются. - Это только слепым известно, - философски заметил дед. – А Вы кого-то конкретного, стало быть, ищите? - Да. Девушку, умом тронувшуюся. Знают её как охотницу на гадов богомерзких. Вот тут-то старик испугался не на шутку: самокрутка упала из трясущихся рук, лицо стало белее свежевыпавшего снега, а на лбу выступил пот. - Я ничего не знаю, ничего не вижу, - запричитал он, срываясь на скулёж. – Я верующий человек, крещение прошел! В храм ходил бы, да у нас его не построили. А с еретиками дел никаких не имею… - Успокойся, - прервала его Милица. – Я не инквизитор. И не судья. И не палач. Дед поспешно поднялся с лавки и, бурча под нос, что ничего не знает, направился в дом. Однако дойти до порога не успел: молодая охотница стократ быстрей. - Старик, по-хорошему же спрашиваю. Сучка эта к вам в деревню ходит или нет? За правду целым оставлю, а врать будешь – могу и покалечить. - Не ходит, не ходит к нам никто. К нам сюда вообще никто не ходит, - от страха из незрячих глаз градом покатились слёзы. – Как осень наступила, так сюда бандюги заезжали. Человек пять было их. Тоже про охотницу у всех спрашивали. Я-то ничего не сказал, я ж не вижу. А бабы наши поговаривали, что к деревенской шлюхе раз в год-пол года сестрица приезжает. - Где живёт эта ваша шлюха? - На окраине, аккурат возле лесочка. У неё ещё псина слепая во дворе лает. У Милицы предательски сжалось сердце. Она и не знала, кем в деревне считают Ласточку. Подумать даже не могла. Неужели мужиков к себе водит каждую ночь? - Чё шлюха-то? Даёт всем без разбору? – сквозь зубы выдавили охотница. - Да не. Но, говорят, красивая бы ведьма. И хлопцы за ней так и волочатся. Баба моя, земля ей пухом, так и вовсе думала, что Савана красоту свою наворожила. Ещё и пахнет приятно. А ведь в баню деревенскую ни разочку не ходила. Никто её голой не видел, кроме Ярика нашего. Так тот, очарованный, мог хвоста бесовского и не заметить. Ох, покарают её за богохульство, покарают. Или бабы наши задушат, или Инквиз… Договорить старик не успел. Милица, отвесив смачную оплеуху, сбила его с ног. - Инквизиция убивает сотни невинных, но не их Бог накажет, а простой народ. Это вы повинны в крови на их руках, это ваши злые и завистливые языки направляют гончих по следу невиновных, и именно ваше слабоумие выносит смертный приговор! Охотница, уходя, так и оставила старика валяться на холодной земле. Сам встанет. К сожалению. До прихода церкви на эти земли, народ здесь, казалось, был добрее. А принудительный переход к единой вере ожесточил людей. Но Милица верила в Бога без всякого принуждения. Может, не совсем в такого, о каком рассказывали в храмах, но она точно знала – кто-то там, на небе, есть. Ведь совершенно не логично существование злых сил без добрых. Кто-то точно наблюдает за всем сверху. Правда, такой ли добрый и милосердный этот Бог, как его описывают? Охотница иногда думала об этом в свободное время. Она даже молилась перед тем, как отправиться в путешествие. И перед тем, как позволить втянуть себя в опасную авантюру. Интересно, а инквизиторы молятся перед казнью? В деревне больше нечего было выискивать. Вряд ли тут кто-то мог сказать больше, чем слепой старик. А зрячие и вовсе могли признать в охотнице «сестрицу» Саваны. Оставалось прочесать лес. Хоть что-то там должно было быть. «В конце концов, хоть куропатку принесу домой. Или зайца», - приободрила себя Милица.