На страже мечты

      Небо уже знатно потемнело. День успел зайти, передавая мегаполис в распоряжение ночи. На окраинах города было не так оживлённо, как в центре, за что Блу их и любил. Звёзды сегодня еле просматривались за тучами, гонимые поднявшимся ночным ветром. Далёкие, но яркие, фонари освещали небольшую детскую площадку. В такой обстановке легко можно было расслабиться, если бы не одно «но».       — Покачайте меня, — Блу даже до дома не успел дойти, как ему вновь позвонил Киллер с предложением о встрече. О сне, видимо, пока придётся забыть.       Бессильно выдохнув, Блу подошёл к качели и потянулся к её прутьям, на секунду переставая отдавать себе отчёт в своих действиях и их подоплёки.       Качать. Он сейчас будет качать на качели Киллера. Вот это новость. Блу встряхнулся. К такому жизнь его действительно не готовила. Бессмыслица какая, но несмотря на кричащий благим замешательством здравый смысл, он принялся раскачивать Киллера. Как какое-то малое дитя, честное слово. Только и успевая недоумевать: он ему что, ради этого звонил? Чтобы он просто его покачал? Что за ребячество? Блу внезапно спонтанно зарёкся просить о чём-либо Эррора. Для него, наверное, все его просьбы кажутся максимально глупыми и бестолковыми, почти прям как эта ситуация. Ситуация, которая всё ещё не может уложиться в черепушку.       Видимо его «я хочу с вами поговорить» было просто предлогом. Киллер только и делал, что сидел, да, плашмя ударяя подошвами своих кед, разбрасывал песок во все стороны, словно создавая брызги на глади воды. И смотрел своим пустым взглядом в никуда.       Не то чтобы Блу куда-то спешил или имел планы на ночь, но просто стоять и качать на качелях преступника всё ещё казалось чем-то бредовым. Только размеренный скрип качелей не давал усомниться в реальности происходящего.       — Я думаю, у меня могут возникнуть некоторые сложности в нашем деле, — наконец заговорил Киллер настолько будничным тоном, что Блу не сразу понял о чём он, — мы поссорились.       Надбровные дуги взметнулись вверх, а сам Блу неосознанно обратился в участие, готовый выслушать и поддержать, даже подался вперёд так, чтобы заглянуть в лицо преступнику, но, быстро обнаружив там вполне себе такую довольную происходящим лыбу, опомнился. Киллеру явно понравился такой расклад, его и покачали, и посочувствовали. Казалось бы, что ещё нужно для счастья преступнику?       Блу фыркнул, немного насупившись, но не отказался от любезного предложения Киллера присесть на соседнюю качель. Вот же тот ещё проныра.       — Так значит вы поссорились? — попытался развить тему Блу, откладывая мысль, что Киллер позвал его на встречу, только чтобы тот его покачал, в самый дальний угол своего сознания.       — Ага-п, — совсем не ведал о его внутренней борьбе Киллер.       Ясненько. Больше, очевидно, сказать нечего. Тогда самое время расходиться? А то ещё парочка вот таких разговорных тупиков, и Блу убедится, что Киллер невыносим.       — Так может я чем-то смогу помочь? — не питая особых надежд, предложил Блу, — ну, разрешить эту ситуацию?       — Станете нашим семейным психологом? — Киллер насмехался, откровенно и без зазрения совести морочил голову. — Предупреждаю, у меня очень плотный график, всё расписано буквально по минутам. И вы только посмотрите на это запястье! Времени-то сколько, — он театрально ужаснулся, схватившись за свои несуществующие волосы, в попытке вырвать их. Правда мгновение спустя он как ни в чём не бывало «успокоил», заверив, что, — но не волнуйтесь, я выкрою ради вас ещё минутку!       Блу ещё ни разу с Найтмером не встречался, но уже невольно начал пропитываться к нему уважением. Насколько же железное терпение тот имеет, если Киллер, да и остальные наверное тоже, выкидывают такие выкрутасы чаще, чем раз в жизнь.       — В любом случае, вам не о чём беспокоиться, — сжалился Киллер, наверняка прочитав на лице Блу абсолютное негодование. И уже более непринуждённо, и даже по теме, добавил, — я могу быть Настойчивым.       И невыносимым собеседником, раз уж на то пошло. Но не о том разговор.       — Это, конечно, всё прекрасно, но что делать мне, если, например, Даст, или кто другой из вас, проявит себя не с лучшей стороны? — Блу развёл руки в стороны, растопырив пальцы. Ответов хотелось, как воздух, — я имею в виду, со мной-то вы не будете столь любезны, и простой ссорой дело явно не ограничится.       — Ну, меня вам вряд ли удастся разозлить, а насчёт Даста, не думаю, что вы сможете ненароком проехать по его больным темам, — хоть сделать это проще простого, достаточно иметь только сколько-нибудь поверхностные умения пользоваться поисковиком в интернете и язык, не держащийся за зубами.       Киллер мило улыбнулся, прищуриваясь: «Интересно, что станется с волонтёром, узнай он эту мудрость на собственном опыте?»       Устроившись полубоком, Киллер разместился на сидушке, поджав под себя одну ногу, а второй раскачиваясь от земли. Не то чтобы он нуждался в общении или хотя б в чём-нибудь подобном, но чем бы себя не потешить. Делая одно и тоже, не добьёшься ничего нового, но делая что-то старое по другому… Есть шанс, что итог удивит. Такой вот парадокс; и Киллер, не гнушаясь, использует его. Например, из тех же разговоров всегда можно было, если не получить, то узнать нечто новое, так что Киллер старался не обесценивать их.       — Мне нужно знать больше о том, как с вами вести диалог, — вопрос в том, насколько они могут быть скучны. Киллер без интереса окинул взглядом округу. Видимо волонтёр совсем не умеет строить интересные темы разговоров. Ему что, самому что ли придётся подкинуть парочку?       — Если под «узнать больше о том, как с нами вести диалог» вы подразумеваете вытрясти с меня все грязные тайны и потаённые секреты и местоположение нашей базы, так, между словом…       — Не думаю, что вы рискуете больше, чем я, — перебивает Блу, быстро сообразив, к чему клонит преступник.       — В самом деле? — наигранно удивляется Киллер, лукаво щуря пустые глазницы, — разве вы всё это затеваете не для того, чтобы втереться в доверие?       — Да, но… я преследую благородные цели.       — И мы оба понимаем какие, — так, ладно, Киллер забирает свои слова обратно, ему никогда не надоест оказываться правым, особенно когда собеседнику до этого не как об стенку горох, хотя в том безусловно есть своя прелесть. Что в конце концов победит? Упрямость? Или Решительность?       — Думаете, кто-нибудь в здравом уме стал бы связываться с кем-то из вас, при высокой вероятности быть жестоко убитым за малейший намёк на предательство? Или за намёк на намёк?!       Киллер почти пожалел, что в его глазницах нет зрачков, которые сейчас можно было бы пафосно закатить.       «Ещё одна упрямость», — выдохнул он.       — Есть вещи похуже смерти.       — Тем более! — волонтёр смотрел решительно, с вызовом и пресловутой упрямостью. — Вы справедливо можете не доверять мне, да я и не прошу этого. Но почему бы не делать взаимные шажки к настоящему честному сотрудничеству? Вы же не просто так решили в это ввязаться? Ради чего?       Блу буквально захлестнуло волнение, он разошёлся не на шутку; руки мелко подрагивали, в висках шумело, а от долгого говорения во рту пересохло. Крайне сложным оказалось биться в стену чьего-то бесчувствия и равнодушия. Мгновение и маска этой стены накренилась слегка набок и, казалось, уставилась пристальнее обычного.       — Мне интересно, что из этого может выйти или во что может вылиться.       — Ла-а-адно, — выдохнул Блу, успокаиваясь, — уже что-то, — мысли о том, что с ними нужно работать, интенсивней замаячили на периферии, — видите ли, смысл честного сотрудничества в том, чтобы не только я прикладывал силы к его сохранению. Понимаете? — Киллер, не мигая, смотрел на Блу, по крайней мере тот рассчитывал, что не сквозь. — Также устроена и дружба, — привёл самый простой пример.       Взгляд Киллера едва уловимо изменился, Блу почти может в этом поклясться, его широко распахнутые глазницы едва прикрылись, как если бы он посмотрел вниз, и чуть-чуть скосились, словно он глянул вбок. Всё это случилось буквально за секунду, и вот он уже снова обращает свой пустой взгляд прямо. Но было ли это своеобразным проявлением бессознательных рефлексов, привычкой, и он действительно задумался, или Блу всё же показалось? Или он специально? У него сейчас черепушка может взорваться, если он не перестанет искать во всём скрытый подтекст.       — Вот, например, спросите у меня что-нибудь, — предложил он.       Киллер больше глазницами не двигал, а просто проговорил интонацией, в которой только по контексту можно было узнать вопрос:       — Кого вы подготовили для Даста?       — Ну, об этом он узнает лично, — нахмурился Блу, почёсывая подбородок, — но, имея представление о его несколько враждебном отношении к людям, я не стал рассматривать кандидатуры человеческих детей.       Внезапно улыбка довольного кота вновь заиграла на лице Киллера, а сам он почти промурлыкал:       — Вы нравитесь мне всё больше.       — Если бы удалось исключить из общения лесть, то цены бы нашему сотрудничеству не было, — ни разу не повёлся Блу, внешне, внутри он ликовал, — но всё равно, видите разницу? Вот это называется живое честное общение. Один шаг с моей стороны, один с вашей. Ничего особо сложного или экстремального, ведь правда? — Киллер пожал плечами, — а теперь позволите мне задать вам вопрос?       — Спрашивайте, — по-кошачьи протянул «а» Киллер.       Пока поезд не ушёл, Блу решился выпалить вопрос волнующий, наверное, вообще всех:       — Почему ваша душа наружу?       Блу даже договорить не успел, а выражение лица Киллера сделалось таким, словно он предугадал вопрос, но до последнего надеялся на иной расклад. Надбровные дуги в одну линию, зубы сжаты также.       — Поздравляю, вы стали нравиться мне меньше.       — Сотрудничество, — напомнил Блу.       Киллер выдохнул максимально для него сокрушённо:       — Это слишком мутная научная ерунда. Приберегите лучше этот вопрос для налаживания сотрудничества с Дастом. Он шарит в науке. Даже я со своими двумя неоконченными высшими и особой нелюбовью к биологии и физиологии с его слов смог понять, почему же она наружу. Но объяснить кому другому, не, не смогу. Если повезёт, может он вам расскажет, во всяком случае сделает это максимально доходчиво. Я бы сказал, что Даст — хороший монстр, но думаю, вы не будете смеяться со мной над этой шуткой. Нет? Ну, я так и подумал. Повторю её потом Дасту.       Блу сейчас чуть ли не с открытым ртом сидел и уже не пытался уследить за ходом мысли Киллера. Как же гладко он стелил, Блу словно с самой отвесной и ровной горки скатился. Чем ближе к концу тем стремительнее всё проносилось и тем меньше успевало задержаться в голове. И единственно, за что он сумел зацепился, так это за то, что Киллер вроде как увильнул от ответа.       — Ну, а своё объяснение у вас есть? Менее научное?       Киллер задумался, но опять-таки каких-либо видимых признаков этому выражено не было, так что Блу просто догадывался. Догадывался и надеялся, что на этот раз ответ будет менее стремительным.       Повезло, Киллер заговорил медленно, выговаривая каждое слово:       — Говорят, чем больше убиваешь, тем проще отдалиться. Я настолько хорошо в этом преуспел, что моя душа просто не лезет мне под рёбра.       Почему-то именно сейчас возникло такое чувство, словно он всегда точно знал, что говорить, как и когда, но сейчас, не то чтобы колеблется, но перебирает варианты. Как в какой-нибудь игре с нелинейным повествованием и кучей развилок сюжета. Выбирал между пошутить, сумничать, ответить грубо или вежливо. Вот только проблема всех таких игр в том, что время застывает для всех, кроме игрока, в реальности же такое невозможно. Но Киллера вроде как это и не волнует, он молчит сколько ему требуется, чтобы в конце концов продолжить:       — Конечно, когда так говорят, имеют в виду не буквально, что душа отдаляется от тела, а про моральные барьеры и прочее в том же духе. Говорят о том, что отдаляясь, отгораживаясь от происходящего, легче воспринимать, что оно тебя и не касается, а всё, что тебя не касается, тебя и не волнует. Так становятся бесчувственными, — с глазницы сорвалась чёрная капля и быстро побежала по белой кости, Киллер поймал её у подбородка, небрежно растирая по челюсти. — Быть бесчувственным поначалу было странно. Разумом ты понимаешь, тебя вроде должно это волновать, но тебе абсолютно безразлично, — задумчиво подытожил он.       Замерев не только дыханием, но и всем телом, Блу внимательно слушал, впитывал, пропускал через себя и как бы не старался, но проникся этим откровением. Он может никогда не понять, как можно пойти на такое, но, когда кто-то так вкрадчиво и тихо делится своими возможно даже чувствами… Какое он право имеет их отринуть? Блу невзначай начинает думать, что с ними ещё не всё потеряно, до тех пор, пока сквозь зубы Киллера со звуком «пфф» не вырвался сдерживаемый воздух, а потом и вполне натуральный, по крайней мере так могло показаться, смех.       Киллер смеялся, смеялся от души и со всем доступным ему чувством, смехом, который больше, конечно, походил на ор.       На лице Блу застыло, наверное, то же выражение, что и на Киллере, не так давно — выражение резкого разочарования:       — А ведь вы мне только начали нравиться.       — Простите, простите, — поразительно ровным голосом зачастил Киллер, неестественно ровным, но почти радостно-высоким, — но вы бы видели себя со стороны! Вы ведь реально купились на это, на этот спектакль? Вот умора! — он снова засмеялся, вот только теперь Блу начал отчётливее различать в нём искусственное притворство. Не удивительно, что он купился. В театральности Киллер вполне мог бы дать фору Эррору.       Даже как-то обидно стало. Естественно Блу старался не выказывать своей обиды, главное слово — старался.       — Беру свои слова назад. Вы мне нравитесь! Не до крайности, конечно, всё же моя душа уже занята. Но вот вам мой совет, — из глазниц густо потекла чернота и, если бы не видимо приподнятое настроение Киллера, это могло бы напугать, хотя не по себе всё же стало. Сам же Киллер словно и не испытывал каких-либо неудобств, он, не глядя, вытащил из кармана салфетку и, не переставая говорить, принялся обтирать ею лицо, — не начинайте общение сразу с личных тем. Это только я такой лёгкий на подъём, а остальные не захотят с вами откровенничать, только потому что, почему бы и нет.       Это если Киллер ещё самый из них лёгкий на подъём, то как ему сосуществовать с остальными-то? И не впасть между делом в уныние? Когда самый простой случай задаёт не самую низкую планку. Блу честно старается держаться за позитивные мысли, но получается всё заметнее хуже.       — Ох, что-то мы заболтались, — опять глянул на своё пустое запястье Киллер, грязную салфетку он пихнул обратно в карман, оставляя на лице привычные разводы, — я, пожалуй, продолжу бадаться с Дастом, а вы заглядывайте почаще в бар Гриллби. Именно туда я его направлю, если дело выгорит.       Киллер, качнувшись особо сильно, спрыгнул с качелей и, отряхнув белые штаны, обернулся на волонтёра. Тот продолжал несколько отстранёно покачиваться, явно находясь под большим впечатлением от его блистательных навыков общения и обезоруживающей харизмы.       — Почему же именно в бар, спросите вы, — не переставал играться Киллер, — всё очень просто. Бар крышует Эррор, а он ой как впрягается за его сохранность. Так что, можете считать, что бар «У Гриллби» — «сейв зона», но и она не резиновая, так что сами не наседайте. Было весело. Всего вам доброго, — Киллер широко улыбнулся и помахал рукой, прежде чем раствориться в ночном воздухе, оставляя волонтёра наедине со всем осадком испытанных чувств.       Немногим позже, после разговора, Блу ворвался в свою квартирку и с задором огласил:       — Что ж, хорошо поговорили! Я выжат как лимон! — и, не раздеваясь, плюхнулся в подушку. — Не буди меня завтра, Марко, — почти жалобно промычал он, проваливаясь в долгожданный сон.

***

      С того разговора прошёл не один день, и каждый из них Блу исправно посещал бар Гриллби, вот только ни самого Даста, ни даже Эррора он там так и не встретил. Он уже и на работу успел выйти. Недельный отпуск закончился и на него справедливо взвалили не перепаханное поле бумажной волокиты. Инка на своём рабочем месте не было. С братом он толком не говорил уже пятый день, заверяя, что очень занят и как-нибудь в другой раз.       Надумав за обедом поболтать с Догго, Блу поймал его в одном из коридоров и получил в ответ почти уже ненавистное:       — В другой раз, — а ведь Догго просто спешил, — нужно кое-что вынюхать.       — Задание?       — Да-п, — на лету прокричал он и, уже скрывшись за поворотом, добавил, — увидимся завтра, дружище!       Уличив минутку Блу сбегает в архив, прячась от особо жаркого дня в его прохладных подвальных помещениях. Там он неожиданно встречается со вторым, не считая его самого, скелетом в главном корпусе. Им оказывается дружелюбная смотрительница. Они мило беседуют какое-то время. Смотрительница искренне удивляется, когда узнаёт, какую ношу взвалил на себя Блу, советует быть осторожнее и заверяет, что в принципе на этой должности можно жить, если не влезать в истории. Если не работать в этом направлении вообще, без обиды, по своему интерпретировал её слова Блу.       Именно у смотрительницы он получил объяснение одного выпадающего момента — стоило ему только начать копать глубже, как выяснилось, что у него не хватает уровня доступа к делу по Киллеру, а по тому же Дасту вдруг хватает, но в его деле и без того хватало неясностей. С Киллером же всё вывернулось слишком странно само по себе.       Хоть с ответами смотрительница и помогла, но она не могла без доступа предоставить Блу искомую информацию, так что ему пришлось довольствоваться тем, что имелось.       Остальной рабочий день прошёл без особых сюрпризов, и Блу по обыкновению заскочил в бар, заняв место в дальнем углу, где, разложив все свои блокноты с записями, принялся их анализировать. Это его успокаивало, если ещё и удавалось уйти в себя так, что галдёж бара глохнул, то вообще становилось почти как в сказке. Блу точно не засёк, сколько он так просидел, даже времени на телефоне глянуть не успел, когда тот разразился рингтоном, а по принятию вызова заговорил голосом Киллера:       — Вы где?       — В баре, — моментально ответил Блу.       — Отлично. И удачи.       Прежде, чем Блу успел задаться справедливым вопросом, вызов сбросили, а входная дверь распахнулась с такой силы, что чуть не снесло колокольчик. И вот неужели только он это заметил? Все посетители и ухом не повели. Ан, нет. Ещё Гриллби взгляд поднял. И тут же опустил.       Дверь захлопнулась, колокольчик повторно жалобно звякнул, и Блу, уже и так прекрасно догадавшись, увидел того, кто вошёл в бар.       Беглый взгляд охватил весь бар и наконец вперился в Блу, который впервые в жизни пожелал уметь телепортироваться, ну или проваливаться сквозь землю. Два зрачка, сузились, а из далека почудилось, что свернулись, ввинтились, пригвождая к месту.       Взгляд у Даста был, мягко сказать, — не добрый.       «Не обязательно было доводить его до такого взбешенного состояния, Киллер, — прокричал в себя Блу, когда к его скромному уголку, не разрывая зрительный контакт, стремительно приблизились, — но за удачу спасибо, она сейчас как нельзя кстати». Знать бы ещё как задействовать всё своё везение. Звёзды, помогите!       И то ли звёзды помогли, то ли значимость самого места, но Даст, неотрывно буравя взглядом, уселся напротив с таким видом, словно делает ему превеликое одолжение. А зрачки его так и сворачивались. Не белые, как в первую встречу, а алые, с тонущим голубым клочком в левой глазнице. И они ввинчивались в сознание. Блу вдруг ясно осознал, что тот взгляд на снимках — это были ещё цветочки, те зрачки по крайней мере были недвижимы.       — Ну, удиви меня, — Блу дёрнулся, листы под его ладонями дёрнулись вместе с ним, и он, вспомнив о их существовании, начал судорожно, не глядя, кучковать их, сгребая со всего стола, параллельно подумывая научиться шифровать свои записи, чтобы никакие случайные преступники не смогли в них прочитать своего имени.       — Чем я могу вас удивить?       — Вот и мне интересно, — мимика у него, конечно, была более живая, хотя в первый раз Блу бы так не сказал, больше ленивая, — но это был его последний аргумент. И единственный. Сразу после «ну, чё те стоит».       — Поразительно коммуникабельный монстр, — Блу, как ему надеялось, незаметно замял все листки под локоть и чуть не сшиб им свой стакан, — хотите соку? — надбровные дуги напротив дёрнулись в немом удивлении, — нет?       — Не морочь мне голову, — грубо бросил Даст, но несмотря на это, злость и раздражение, буквально сквозившее отовсюду, разом испарились, вот только вместе с тем его зрение словно потеряло фокус. Он облокотился о спинку барного дивана, по форме своей напоминающий полукруг, и как-то безразлично уставился… сквозь, — я не собираюсь тратить на ваш бред больше десяти минут.       «На ваш бред» значит. По скромному мнению Блу, своей помощью Киллер ему только усложнил задачу. С настойчивостью можно было бы и не перегибать. Хотя, кого он обманывает? Блу всё равно благодарен, что Киллер сдвинул дело с мёртвой точки, да и настойчивостью сам часто злоупотребляет.       «Хотя, минуточку», — Блу задумался, ради кого он решил выделить эти десять минут? Наверняка, не будь в этом деле замешан Киллер, Даст бы не сидел сейчас перед ним и не ждал чуда. Значит ли это, что они и вправду друзья? Очень специфичные, каждый со своими тараканами, но всё равно не безразличные друг другу монстры. От этой мысли стало так по глупому радостно. И пусть Блу высосал эту мысль буквально из пальца, от того она не выглядела более натянутой.       — Передай ему потом, что я выполнил свою часть сделки.       «Да почему вы все такие нетерпеливые?» — не рискнул озвучить вслух мысли Блу. Ну не может же он сказать что-то вроде, — «я так понимаю, мы отчаливаем прямо сейчас?» И покинуть «сейв зону»? Он не настолько безрассуден. Безрассуден, конечно, но не настолько…       В голову со звоном ударила шальная мысль:       — Как насчёт устроить встречу здесь?       — Без разницы.       — Я быстро, — громко, на выдохе заверяет Блу, в охапку сгребает свои бумажки и залпом допивает сок.       Всё же он более чем безрассуден.       Даст провожает его незаинтересованным взглядом. Он ни на что не рассчитывает, уверен же, что это будет пустой тратой времени.

***

      За пару минут стремительного бега Блу достигает пункта назначения. После пробежки он почувствовал невероятный прилив сил, его распирала энергия и уверенность в своих силах. Что, однако, с монстром делает успех, ну или его перспектива.       Блу стоял под окнами здания и думал, как бы лучше в него проникнуть, законно, разумеется, как вдруг ему на голову упала какая-то тряпка, а следом с глухим «ой» полетел и скинувший её. Благо молниеносная реакция Блу сработала идеально, вовремя вытянув его руки и словив крошечное существо. Существом оказался монстрёнок.       — Ты не ушибся?! — тут же забеспокоился Блу, принимаясь осматривать ребёнка на предмет повреждений, но, узнав в нём одного определённого ребёнка с родимым пятном над правым глазом, изменил тон на строгий, — что, позволь мне поинтересоваться, ты делаешь?       Дитя тоже узнал Блу и, не скрывая облегчения, заключил в благодарных объятиях, уткнувшись мордочкой в шейные позвонки. На этом собственно вся строгость Блу и испарилась. Ну как можно злиться на это вислоухое чудо?       Отстранившись, дитя проговорил самым тихим звенящим детским шёпотом:       — Я осуществляю побег!       — Это, — у Блу разом болезненно сжалась душа, — немного осложнит твоей тёте оформить на тебя опеку.       Ребёнок сразу заметно поник, вжимая голову в плечи на руках Блу, шмыгнул носом.       Соглашаясь на эту работу, Блу до последнего не надеялся пересекаться с осиротевшими детьми, уж слишком тяжёлым это могло оказаться и оказалось зрелищем.       — Тогда закиньте меня обратно, мистер Блуберри.       — Обязательно, но, — подхватив ребёнка под подмышки, Блу вытянул его в руках и улыбнулся как можно более лучезарно, — как насчёт прогуляться и встретиться с кем тебе последнее время так хотелось?       Большие глаза ребёнка распахнулись во всю ширь так, что за огромными детскими зрачками стало видно белки. Открывшийся в изумлении рот смог произнести только долгожданное:       — Да?       Блу кивнул, и малыш на радостях чуть не поднял на уши всю округу с детдомом в придачу, чем бы спалил их скорый побег.

***

      Всё должно пройти гладко, уверял себя Блу. Во-первых: Даст никуда не делся. Во-вторых: встреча будет проходить в, как выразился Киллер, «сейв зоне». И в-третьих: он будет рядом. По его скромному мнению, это самые идеальные условия, которые он только создавал.       Блу за руку провёл ребёнка к барной стойке, за которую переместился Даст. Тот перевёл на них нетрезвый взгляд белых зрачков. Сразу понятно стало, ради чего он поменял место своей дислокации. Ну, ладно, это не самые идеальные условия, которые он только создавал. Блу надеется, по крайней мере, что ребёнок не переймёт его вредную привычку.       Водрузив дитя на барное кресло по правую руку от Даста, он, заверив, что никто в таком шуме их не услышит, включая него самого, удалился на пару сидячих мест правее.       Малыш любопытными глазами осматривал всё и вся, от потёртого паркета и идеально чистой столешницы до, собственно — Даста. А тот, чему Блу культурно удивился, загородил локтем свой стакан и отодвинул его за себя, параллельно уставившись в ответку на дитя, только без какого-либо интереса и даже с усмешкой.       Начал малыш с немного глупого вопроса, вдоволь насмотревшись на столь шумное заведение:       — Вы Даст?       Простое «ага» он буркнул сквозь смешок.       — Мои друзья рассказывали, что их друзья рассказывали им, что их знакомые рассказывали…       Даст поднял взгляд на пристально наблюдающего за ними Блу и как бы невзначай постучал пальцем себе по запястью. Уловил ли тот намёк или нет ему было уже всё равно, ребёнок как раз подошёл к сути:       — Что вы были в психушке, — с чувством завершил малыш, подняв руки вверх.       «Дети», — закатил глазницы Даст. Все они сама тактичность.       — Это правда? — последовало очерёдное сухое «ага». — А там страшно? Говорят там очень жутко. Что решётки на окнах, что каждая дверь на замке, что всюду лекарствами пахнет, — дрожащим голосом сипел ребёнок. Дасту даже почти стало интересно, к чему он ведёт. — Дело в том, что… — дитя заозирался по сторонам и посмотрел прямо в глазницы с таким зашуганным видом, с которым ребёнок крадётся в ночи с плюшевой игрушкой в охапку, подходит к родителям и говорит: «Мам, Пап, я вижу призраков», — Мистер Даст, сэр, я вижу призраков.       Насмешливая полуулыбка медленно сползла с лица; Блу напрягся, он не слышал, что говорил ребёнок, но зато прекрасно видел, как из белых зрачков-точек, прям из самых сердцевин, раскрутились алые водовороты. Они сворачивались сначала на дитя, а потом Даст поднял взгляд, но не на него, а на пространство перед ним, Блу отчётливо понял это, только когда он не сразу, но сфокусировал взгляд на нём. Даже мурашки по позвонкам побежали.       Малыш что-то опять заговорил, и Даст опустил взгляд на него, моргнул, но зрачки белыми не стали, и проговорил что-то сложнее «ага», что-то, что Блу разобрал как:       — Ты их знаешь?       Дитя кивнул.       — Мамочка, Папочка и тётя Роуз — соседка по дому с её милым пёсиком, а ещё Пит и Молли — соседские детишки и их родители. Мы с ними часто вместе гуляли, а сейчас они все ходят за мной, куда бы я не пошёл. И постоянно молчат! Мне так страшно. Страшно. Я не хочу в психушку. Не хочу! — ребёнок зарыдал. Громко, на весь бар, перекрикивая шумных посетителей.       Тут Блу и спохватился, подскочил к дитя и взял его на руки, а он всё продолжал кричать: «Не хочу! Не хочу!» Блу впервые увидел, как Гриллби выходит из-за барной стойки. Небрежно бросает свою настолько же стерильную, как и столешницы, белую тряпку и выводит его и дитя из бара.       На улице у ребёнка словно второе дыхание открывается, и он начинает реветь ещё громче и отчаяннее. Пока Блу безуспешно пытался его успокоить, Гриллби вызвал такси, хотя никаких слов от него так и не услышал, что за стихающей истерикой ребёнка было не удивительным. Ребёнок уже не кричал, а жалобно выл, вжимаясь Блу в грудь. Собственная душа тормошилась, как ужаленная. Как ещё только у самого слёзы на глазницы не навернулись, Блу не знал. Он дёргано гладил дитя по спине и укачивал. Гриллби стоял рядом. Стало стыдно. Блу не хотел доставлять бармену такие проблемы. Как только всё уладится, он обязательно принесёт ему свои извинения.

***

      — Как прошло?       — За-а-мечательно, — процедил Даст сквозь зубы, вкладывая весь сарказм во вселенной, — чтобы я ещё хоть раз пошёл у тебя на поводу — ни в жизнь.       — Вау, даже так? — оживился Киллер, не отставая от втопившего, куда глазницы глядят, Даста. — Что же у вас там такого произошло?       — Ни-че-го!       — Да ладно тебе, не будь таким жадным, мне же интересно.       — Интересно?! — разразился Даст, — тогда иди, и сам возвращайся к самым отвратным моментам своей жизни, и там удовлетворяй своё больное любопытство, хренов мазохист!       — Неужели волонтёр и тут не прогадал? — Даст застыл, резко врастая ногами в пол, и, медленно обернувшись, вперился в Киллера убийственным взглядом.       — Ты знал.       Киллер неопределённо пожал плечами. То, какая искромётная беседа между ними завязывалась, ему без сомнений нравилось.       — Всего лишь догадывался.       — Догадывался, знал, всё одно, — Даст махнул рукой, разрезая воздух по диагонали, и ткнул пальцем в пол. — Ты меня подставил.       — Подставил? Я?! Да ни в жизнь! — парировал Киллер Даста его же фразой.       Если этот разговор зайдёт в тупик, Киллер об этом реально по-настоящему пожалеет, уж слишком эта тема привлекательна, уж слишком она близка, а Решительность Киллер привык своего добиваться. Ему не нравится получать отворот поворот, пусть от Даста он и получает его чаще всего. И, видимо, этот не станет исключением:       — Может тебя и доставляют такие конченные извращения, но меня зачем было впутывать?!       — Чтобы ты тоже почувствовал. Что-то. Ну и со мной поделился, — обычно именно после таких слов диалог завершается.       Даст хмыкнул и, не сдерживая мелкое хихиканье, засмеялся, вжимая ладонь в лицо, сгибаясь пополам и запрокидывая голову. Как смеются с шуток, основанных на своей боли. Долго, безостановочно и отдалённо знакомо. Обычно после такого Даст переводил тему, Киллер не раз такое наблюдал. Вот и сейчас, отсмеявшись, он перевёл дыхание и как ни в чём не бывало бросил:       — Повезло тебе быть такой бесчувственной тварью.       — Повезло тебе быть таким невыносимым кретином, — ответил Киллер привычным спокойным ровным голосом, вот только внутри вовсю закипала Решительность. И уже больше она, не Киллер, требовала действий, так и стадию души сменить не долго, — только, видишь ли, в чём тут подвох? Только тебе и повезло.       — Не смей, — воздух вокруг Даста заискрил, накаляясь, магия густыми всполохами завихрилась, облизывая кости.       — Ой, да ладно тебе, мы тут все убийцы, кто-то больше, кто-то меньше. Кто-то признаёт это, а кто-то отрицает. Вот только упрямо отрицая само убийство, ты не вернёшь к жизни своего брата…       Контрольная точка достигнута. Возмездие неминуемо. Нож в руке оказывается как нельзя вовремя, а ярость в глазницах привычно обжигает.       Крышу снесло у обоих.

***

      — Аргх! Ты только посмотри, эти репортёры уже тут как тут! — сокрушался Инк перед так удачно подвернувшимся под руку Блу.       Глава восточного района бросил свою фуражку в ворох бумаг на столе и завалился на кресло, расслабленно сползая по его спинке.       — Не хочу к ним выходить, — жалобно стонал он. — Может ты вместо меня выйдешь?       — Что? Я? — если мягко сказать, Блу был глубоко шокирован.       — Ну, да. В этом нет ничего сложного, просто стой, улыбайся, говори, что мы уже ищем преступника, его соучастников, и вообще всё у нас схвачено.       — Но я же даже не знаю деталей!       Инк перевёл на него полный безразличия взгляд и выдохнул. Блу надеялся, он не всерьёз хотел отправить его на съедение журналистам.       Весь корпус с самого утра буквально на ушах стоял. Все носились, словно пчёлы в разворошённом улье, и в этой суматохе Блу совсем не было места. Произошло преступление, он только знал, что — убийство. Догго рассказал, что нашли тело, души не было. Скорее всего её унесли с места преступления. Сейчас активно ищут. Блу не мог не думать на кого-то их знакомых ему преступников, в какой-то момент даже Эррор попал под его подозрение, но он всячески пытался его не обвинять. Раньше времени.       К концу рабочего дня начали расходиться только те, кто не был вовлечён в расследование, что без сомнений было к лучшему. Блу пулей вылетел из корпуса. Если кто-то из них причастен к преступлению, он узнает.       Первым, кому позвонил Блу, стал Эррор. Он ответил сразу, чем невольно порадовал. Как бы невзначай Блу поинтересовался, где он. Без задней мысли Эррор ответил, что не в Хоуполисе и вообще, что он спал. Блу извинился и на встречный вопрос: «А чего хотел-то?» — как на духу выложил всё, что трепало душу весь этот день. Что, а вдруг кто-то из них? А что мне тогда делать? Как быть?       — А что ты можешь? — сонным голосом усмехнулся Эррор, — сдать их «Страже»? Я бы удивился, доживи ты тогда до завтрашнего утра.       Блу захотелось взвыть в голос. Они преступники. Преступники, преступники, преступники! Чего он от них хотел? Киллер любезен и вежлив до поры до времени. Даст хаотично ленив и несдержан. О Найтмере вообще сказать что-то невозможно. Хоррор. Кросс… Эррор тоже преступник. Эррор тоже безнаказанно может лишить жизни. Кио недавно звонила и приглашала в гости…       Блу просто хочет, чтобы мир был проще.       Телефон гудит, выводит на дисплей номер входящего вызова, и Блу наскоро прощается с Эррором и отвечает на звонок.       — Не хотите поболтать? — хрипит динамик.

***

      На, видимо, полюбившихся качелях Блу замечает Киллера сразу. Вокруг гуляют люди, дети, время не позднее, вечернее всего-лишь. Холодок по позвонкам бежит настойчиво. В горле встаёт ком, а перед глазницами мир старательно начинает выгорать до двух единственных персон в нём. Волонтёра и убийцы.       Когда Блу заносит ногу для шага, перед глазницами стремглав проносится ребёнок и словно выводит из транса. Блу заходится судорожным вздохом и очухивается. Киллер никуда не девается, вокруг него кипит жизнь, а он, кажется, отстранён и задумчив настолько, что не замечает ни этого, ни наконец подошедшего к нему волонтёра.       — Может, выберем менее людное место для разговора? — не спрашивает, предлагает Блу.       — М? — очухивается только уже Киллер. Он поднимает взгляд своих пустых глазниц и словно не видит никаких неудобств. Разводов нет, душа спрятана под курткой. Казалось бы, чего тебе ещё надо, волонтёр? — В баре тоже не особо пустынно, — отмечает он, пожимая плечами, — пока на меня никто не обращает внимания, всё путём.       Он его что, на прочность сейчас испытывает? Блу и так натянут как струна:       — И всё же я настаиваю.       В глазницах Киллера по-прежнему пусто — ничего. Он смотрит, не мигая, с секунды или с минуты, Блу сейчас ни за что не стал бы утверждать точно. Слишком напряжён.       — Ладно, — уступает Киллер, спускается с качелей и отряхивается, — куда хотите отправиться?       «Подальше. Увести тебя от людей и монстров», — хочет ответить Блу, но говорит:       — Туда, где сейчас ночь.       Киллер улыбнулся, только сейчас Блу замечает, что до этого его лицо было лишено казалось навечно застывшей фирменной улыбки. Может он просто забыл её нацепить?       — Не хотите прогуляться по душным улочкам Рахафата? — Киллер протянул свою ладонь небрежным движением руки, словно марионетка, как будто ещё одной жуткой ассоциации с ним не хватало.       Понимая, что может переместиться в любой конец мира, Блу решительно пожал ладонь преступника. И тут же исчез с площадки и из Хоуполиса в принципе, очутившись в кромешном сумраке. Что не слабо тряхнуло, пока зрение не привыкло к темноте.       А душными улочки Рахафата оказались даже ночью. Раскалённый за день воздух совсем не собирался остывать, застревая в горле на вдохе и на выдохе. Как вообще в таких условиях можно было отстроить огромный город? А ведь он ещё является одним из самых богатых и развитых. Кондиционеры, наверное, в каждой комнате висят.       Они телепортировались у водоёма. Возможно в парке, хотя деревьев вокруг не было, только мелкие кустики, растущие прямо из песчаной почвы. Бедные цеплялись похоже за каждую каплю и близость к водоёму их не спасала, что странно, у воды вообще не было ни травинки. Пустынная почва, несчастные кустики, гладь воды и месяц в чистом небе. Вот и весь пейзаж.       — Это частная территория, здесь никого днём с огнём не сыскать, только собаки и бегают, — как-то всё ещё отстранёно проговорил Киллер, — можете быть спокойны.       Но покой сейчас Блу только снился. То, что территория была частная, толкало только на мысль, что она была чья-та. Возможно несколько заброшена, но не ничейная. Блу с опаской прошёлся по пыльной дороге за Киллером и сел за видавшую лучшие времена скамейку, прямо перед кромкой воды, в зеркальной глади которой отражался одинокий месяц. Звёзд отчего-то на небе совсем не было.       — Как у вас дела? — без интереса спрашивает Киллер.       Рубить с плеча или не рубить с плеча? Последствия могли быть непредсказуемы.       — Могло быть и лучше. У вас как?       Киллер словно только этого вопроса и ждал:       — Я из кожи вон лезу, — бросает он тоном, слишком отчётливо кажущимся жалобой, — а он не может переступить через своё говно и хоть шаг сделать навстречу, — Киллер выдохнул с шумом и таким натуральным раздражением, что впору усомниться в его бесчувственности. Никогда ещё Блу не видел его настолько раздражённым. Вообще раздражённым не видел. — Я, наверное, вам тогда солгал. Мы попросту не можем быть друзьями.       Секундное раздражение растворилось в безразличии, буквально по щелчку, Блу даже спохватиться не успел. Они опять поссорились? Слова сорвались с языка быстрее, чем Блу о них успел подумать. По велению души, не иначе:       — Разве? Мне так не показалось! — постойте, он что, серьёзно сейчас собирается быть психологом для двух преступников? Вот уж он никогда бы не подумал, что дойдёт до такого. Как, однако, всё может круто вывернуться. — Вы просто разные, кардинально разные, и из-за этой разницы не понимаете, что слишком многого друг от друга требуете. Что для одного нормально, для другого чересчур.       Блу честно старался быть убедительным, ему отчего-то отчаянно хотелось верить, что даже в жизнях таких монстров есть место чему-то светлому, хотя бы привязанности, но всё это вдребезги разбилось о стену безразличия.       — Я могу убить вас прямо сейчас и не почувствовать ровным счётом ничего, — от такого внезапного заявления в духоте раскалённого воздуха Блу неожиданно пробил озноб, — мне будет глубоко плевать. Я могу наведаться к вашим родным и с улыбкой сказать, что убил вас именно я, и ничего не почувствовать. Здорово, правда? Мне плевать, на вас, на то, что вы делаете, на весь мир и всех, кто его населяет. Даже на то, на что я хочу думать, что мне не плевать, мне плевать. Я могу просто перестать видеть в этом смысл и стараться поддерживать эти дружеские отношения, и когда Даст, ввиду своего родства с баранами, тоже забьёт на это дело — мне, по-честному, будет абсолютно плевать.       И это была чистая правда, а то, чем мается Киллер, лишь попытка себя обмануть. Может пора перестать убеждать себя, что есть вещи, стоящие внимания?       — Слышали бы вы себя со стороны, — без тени страха и каких-либо сомнений повышенным от волнения тоном проговорил Блу, чем отреагировал совсем не так, как рассчитывал Киллер, — вы такой весь из себя бесчувственный, эгоистичный, но «из кожи вон лезете» ради того, в чём видите смысл. Или хотите видеть, — Блу ещё не до конца разобрался. — Да, вам многое безразлично, на многое плевать, обоим, но посмотрите на это со стороны. Два преступника, несмотря на огромную разницу во взглядах и убеждениях, всё равно поладили. Я буквально по одному только вчерашнему дню понял, что Даст пошёл на встречу не с бухты барахты, а только по одной единственной причине, и она сейчас смотрит на меня, — довольно смелое высказывание, но, кажется, его оценили. — Может, это и не дружба в нормальном понимании этого слова, но вы определённо не чужие друг другу монстры.       Если не это вразумит Киллера, то у Блу есть ещё аргументы в запасе, и он ими не побоится воспользоваться, пусть Киллер только попробует сказать что против. Блу, конечно, никогда не был трусливым, но сейчас его смелость переходит все адекватные рамки и границы. Ну и пусть, он от своих принципов не откажется, чтобы тот не сказал, а сказал он:       — Знаете, именно поэтому я не сбрасываю такие вещи, как общение, со счетов, — и улыбнулся привычно равнодушно, но теперь уже не так… в пустую? — порою в них можно отыскать даже больше смысла, чем в убийствах.       — Спасибо? — Блу конечно льстит, что ему удалось достучаться до убийцы. Эм… наверное?       — Даст, разумеется, невыносимым кретином быть от этого разговора не перестанет, видите ли, с ним немного невозможно разговаривать на личные темы. Он — спичка, а его личные темы это бензин. Люди это тоже бензин, — Киллер начал загибать пальцы, — недосып это бензин. Собственный рассудок это бензин. И помимо всего этого огнеопасного моря вокруг, он ещё может воспламениться буквально с ничего! Но я, так уж и быть, уговорили, попытаюсь достигнуть с ним понимания.       — Это похвально! — не кривя душой, заверил Блу, хоть от такой характеристики стало немного не по себе. И видимо эта писанная на лице эмоция не утаилась от Киллера, так как он решает добавить:       — Но, поверьте, вы не проморгаете тот момент, когда это начнёт происходить. И если причина его «воспламенения» будет зависеть от вас, вот вам мой лайфхак, — Киллер слегка наклонился в сторону Блу и ладонью отгородил рот от воображаемого невольного слушателя, — он даёт время на одуматься. Где-то в пределах от мгновения до пары секунд. Я правда им редко пользуюсь. Но для вас это знание может сыграть решающую роль.       И это ещё Киллер, так хорошо знающий Даста, Киллер, уверял, что они не друзья. Тогда с трудом верилось, а уж сейчас и подавно.       Блу сейчас очень сильно жалеет, что у него нет ручки и блокнота. Память, не подведи. И пока Киллер разошёлся не на шутку, от него можно получить лишнюю информации, которая на самом деле никогда не лишняя:       — Есть ещё что-нибудь, что мне нужно знать о Дасте?       Ветер пронёсся над водой, создавая лёгкую рябь. Похоже, заткнуть Киллера можно только одной фразой: «Расскажите что-нибудь…» — и вставить про что именно. Ведь как ещё объяснить тот факт, что столь говорливый монстр вдруг резко замолкает.       Неловкая для Блу фраза зависает вокруг, подобно душному воздуху.       — Даст — больной, — когда уже всякая надежда на ответ пропала, проговорил Киллер, — и всегда им был. В прошлом он был болен до науки, навечно был, есть и будет болен до плохих шуток, а сейчас болен до убийств.       Крайне информативно, ничего не скажешь. Но кстати об убийствах:       — Говорят, да и по новостям показывают, что в Хоуполисе было совершено преступление, — немного некрасиво так менять тему, особенно когда не так давно заводил её сам, но и оставлять этот вопрос Блу был не настроен, — убийство.       — Это не я, — моментально отвечает Киллер. И добавляет, — и не Даст. Если бы это был он, жертв было бы больше. Он бы учинил настоящее бесчинство. Я нахожу это крайне непрофессиональным между прочим, — так, как будто невзначай делится он, — ведь тогда бы вся «Стража» на уши встала, купол на город кинула и не успокоилась бы, пока его не выловила, — он говорил это так, словно это уже происходило, — буянить в таком большом городе довольно чревато. Да и я не мог, домашний арест, все дела.       За скоростью, с какой Киллер вёл диалог (Блу не сомневается, что он делает это нарочно), всё ещё было сложно уследить, но отдельные моменты притягивали к себе чуть ли не всё внимание:       — Домашний арест, серьёзно? — не удержал внезапного смешка Блу.       Киллер пожал плечами:       — Ну да, я так называю кару за разжигания мною драк.       — Постой, вы ещё и подрались? — Блу признаться не думал, что их ссора дошла до такого.       — Не-а, не успели. Найтмер вмешался, а так бы сцепились, со всеми вытекающими разрушениями. И возможно бы потом костей не собрали, но, — сбавил ход своих мыслей Киллер, делая акцент на следующем, — зато наши тёрки привлекли внимание Найтмера.       — Эмм, — засомневался Блу, почёсывая затылок, — не слишком ли неудачно для этого вышло с Дастом?       — Разве неудачно?       — Ребёнок, к которому он пришёл на встречу, закатил истерику и в общем-то заставил всех поволноваться, а потом вы поссорились и чуть не подрались, — расставив всё по полочкам, Блу только сильнее убедился, что это был полный провал.       — Даст отходчивый, если вы об этом. Наверное поэтому ему проще замять тему, чем пытаться её разрешить. Собственно, по этой причине мы грызёмся подавляющее большинство случаев.       У Блу уже голова начинает пухнуть от такого количества вываленной разом информации, но вопросы продолжают роиться в черепушке и требовать ответов. Даст отходчивый, это ладно, но не безрассудный же. То есть да, безрассудный, конечно, но не настолько же:       — Если честно, я думал, его уже не будет в баре, когда я вернусь с ребёнком. Ну, понимаете наверно, вдруг я захочу вывести на него стражу?       И опять это задумчивое молчание.       — Он совсем не думает о себе, — словно озвучивает свои мысли вслух Киллер, как наедине с собой, — никто из нас не думает о себе. Кроме, пожалуй, того, кто к нам относится краем бока.       — Это вы о ком? — не о Эрроре же, у Блу сложилось стойкое впечатления, что они относятся к нему более чем положительно.       — Да так, — Киллер отвлечённо улыбается, кажется своим мыслям, — пустяки.       Он отворачивается, вдыхает горячий воздух полной грудью и закрывает глазницы. Где-то далеко сквозняк хлопает дверью, ветер гоняет пыль под ногами, и Блу внезапно кажется, что он на самом краю мира. Заброшенное пустынное место, в котором, несмотря на всю его пробивающую на тоску атмосферу, Киллер казался как никогда умиротворённым. И настоящим.

***

      Пустота и тишина — вот главные атрибуты готического особняка. Этот памятник средневековью ужасающе велик и масштабен, но в нём проживает слишком мало душ, чтобы наполнить его жизнью. Однако его хозяин и не стремиться порушить ни сам особняк, ни его зловещую атмосферу. Долгое нахождение в его стенах становится настоящей пыткой, особенно если покуситься на его целостность. Но пыткой только исключительно для Киллера. Таких, как Даст, длительным залипанием в одну точку в абсолютной тишине и пустоте не проймёшь. Сидит себе ни сном, ни духом, пока Киллер неслышно подходит и садится с ним за один диван.       И молчит.       Тогда Даста не сразу, но накаляется, бросает беглый взгляд на так и не проронившего и слова Киллера и выдает:       — Рожа мне твоя не нравится. Отвяжись от меня, а?       — Ты злишься.       — Как догадался? — скалится Даст, пытаясь подавить закипающую ярость.       — И злишься справедливо, — спокойно вещает Киллер, в этот раз он постарается не задевать за живое. То, что своё живое у него атрофировалось, притупило его здоровое восприятие окружающих. И самого себя. И ему это, если признаться, редко играло на руку, — если бы я мог, я бы завидовал, что могу ощутить только толику того раздражения, гнева или печали, которые хоть и испытывал в полной мере, то слишком давно, — даже сейчас, когда он вспоминает о своих старых чувствах, они кажутся ему чем-то бумажным, картонным, как какая-то неумело и наспех сделанная декорация, — слишком давно, чтобы они не начали казаться сном. Ты справедливо можешь злиться на меня, ведь я, считай, хотел тебя использовать. Хотел узнать, какого это чувствовать что-то в полном объёме, ведь сам уже почти не помню этого.       А ведь прошло всего восемь лет, а его старая жизнь уже превратилась в какие-то дурацкие декорации к глупому спектаклю.       — Дерьмо этот твой полный объём, — зло, но без злости, как не каждый умеет, бросает Даст, — я бы махнулся с тобой местами, если бы это было возможно. Тогда бы ты не так запел.       — Кто его знает. Тогда, может быть, и ты не так запел.       Дикая, для кого-то несведущего, как волонтёр, ситуация наполняется вырвавшимся сквозь зубы смешком; Даст смеётся в себя, в дохлой попытке сохранить мнимую напряжённость. Но получается у него не очень, о чём Киллер ему в открытую заявляет:       — Вся атмосфера коту под хвост. Вот досада, — но рушит её окончательно своим самым натуральным, из имеющегося репертуара, смехом. Потому что ситуацию он оценивает как весёлую, потому что видит в ней смысл, потому что он есть, а вот всё остальное пусть и идёт к коту под хвост.       Они не могут быть друзьями в нормальном понимании этого слова, но Киллеру на это честно плевать. Как на самом деле было бы плевать, не найди они компромисса. Как было бы плевать перестань они поддерживать эти отношения. Он не соврал волонтёру, как не врал и себе. Ему было бы плевать, но ему плевать и на это. Ещё глубже обычного.       Если бы не волонтёр, Киллер бы просто дал Дасту остыть. Но он бы ни за что не разорвал эту связь, как бы она не называлась, потому что решительно этого не хочет. Потому что знает, не хочет этого не только он.       — Опустошённость, — на выдохе произносят как бы невзначай, — доволен? Достаточно? — и чуть громче, почти только себе, — словно тебя наизнанку вывернули и со стороны посмотреть дали.       Киллер даже из уважения глазницы округляет, ведь и вправду уже не надеялся получить ответа. Правда Даст наскоро исправляется, и вытаскивает из рукава джойстик, протягивая его Киллеру.       — В какой игре ты мне хочешь сливать? — с улыбкой подыгрывает он.       — Не дождёшься, — скалится Даст, поудобнее перехватывая своё средство глумления над оппонентом, тем самым начиная марафон многочасового ночного непрерывного файтинга.

***

      Под конец этого дня Блу чувствовал себя менее выжатым, чем днём ранее. Даже решил организовать вечер совместной готовки с Марко. Они весело проводили время, рождая миру удивительные блюда и свежие взгляды на устоявшиеся кулинарные решения. Вечер заканчивался на радостной ноте и, когда Блу уже намеревался отходить ко сну, невольно встревожил, пиликнув оповещением о новом непрочитанном сообщении.       Блу с некоторой опаской откинул крышку своей раскладушки и открыл сообщение. На дисплее прогружалось фото с незамысловатым текстом-описанием к нему: «делаю Даста одной правой. не глядя ;-)». Фото оказалось селфи Киллера, на переднем плане которого был он сам, широко улыбающийся, а на заднем, увлечённо уставившимся в сторону предположительно телевизора, Даста с джойстиком в руках.       Интернет только успел догрузить одно фото, как в чат посыпались ещё три. С следующим текстом:       «хей, Даст, улыбнись!»       «ха-ха, тебя слили =P»       Последнее селфи прогрузилось быстрее остальных. Оно было смазанным. На двух предыдущих Даст улыбался. На предпоследней такой улыбкой, которой можно было бы лечить от икоты, хотя она лишь мимолётно отличалась от предыдущей. Блу переслал её со словами: «За секунду до. Да, Киллер?». И удалил переписку. Но потом, подумав с секунды, написал на его номер ещё короткое, но честное: «Я рад, что вы помирились».       Вечер официально можно было считать удачным.

***

      Весь следующий день Блу был продуктивным и энергичным. Всё успевал на работе, общался с коллегами и даже успел заскочить в фонд «ОС», выполнить рядовые поручения. Детки всегда ему были рады. Сегодня в фонде проходило праздничное мероприятие и ему удалось на нём поприсутствовать.       Но что отдельно порадовало Блу, так это то, что он наконец смог поговорить с братом, пусть и скрывая многое, но легко и непринуждённо. Даже от души отлегло.       Возвращаясь домой, Блу решил заглянуть в бар, ведь всё равно было по пути, а перед Гриллби он так и не извинился. Самое время исправить и этот недочёт.       Блу ворвался в бар со всем своим шикарным настроением и чуть не споткнулся на ровном месте. За барной стойкой сидел тот, чью спину он уже вполне мог узнать из тысячи. Но оно и к лучшему. Наверное.       Преодолев не скромное для бара расстояние, Блу забрался на кресло по правую сторону и даже проговорить ничего не успел, как услышал:       — Ты теперь постоянно будешь тут ошиваться?       — И я удивлён этой встрече, — пропускает Блу беспардонность мимо своих несуществующих ушей. И в ответ получает лишь усмешку.       Разговор как-то сразу не завязался. Не то чтобы у Блу получается с первой попытки завязывать диалог с преступниками, но надежды на это всякий раз закрадываются в душу. Может, начать разговор с Киллера? Или с чего-то более отвлечённого? Или не начинать его вообще? Даст сейчас больше увлечён алкоголем в своём стакане. Вон как блестят в его мутном содержимом алые искры.       Может воспользоваться прокатившей однажды фишкой?       — Могу ли я составить вам компанию?       Даст поднял на него взгляд одобрения, словно Блу вышел из бара, и зашёл нормально, или его тут и не было вовсе. Первый вариант ещё куда ни шёл. Значит, решено.       Не успевает Блу и знака подать, как Гриллби уже протягивает ему стакан с обманчиво карамельным содержимым. А ведь он никогда не одобрял распитие алкогольных напитков, монстры и люди становились под его действием такими заторможенными во всём: в движениях, в мыслях. Брат буквально с пары глотков становился дитём малым. Забавно лепетал всякую несуразицу и лез ко всем обниматься, но чаще, конечно, выпившие лезут драться и ругаться. Хотелось бы узнать к какому числу относится Даст наперёд.       — Так и будешь молчать? Если да, то я и без компании с этим прекрасно могу справиться, — заторможено, но связно проговорил Даст.       И тогда Блу заговорил неожиданно для самого себя, заговорил о первом, что в голову взбрело. Сначала посетовал на отвратительный вкус этого напитка, потом о невыносимой манере разговора Киллера, казалось затронул не совсем уместную тему при его-то считай друге, но Блу понесло. Столько всего в нём успело накопиться, и если он сможет вывалить хоть малую часть той ноши, то было бы более чем здорово. Ещё бы лучше конечно было, если бы Даст не понял ни слова из этого. В его сторону даже поворачиваться ему по честному не хотелось. Блу старательно делал вид, что выговаривается стенке, но говорить не переставал. Когда дело зашло о ребёнке, Блу не сдерживается вовсе:       — Он единственный сирота из мне доверенных. Трагедия, в которой он потерял свою семью, выбила меня из колеи. В один прекрасный день, в многоквартирном здании, прогремел взрыв, несколько этажей охватило огнём. Языки пламени били из окон, дверей, то, что спасатели нашли его всего грязного, в пыли и неустанно плачущего, могло бы быть чудом, если бы не было жертвой его родителей, — Блу залпом опрокидывает в себя всё содержимое стакана, но лучше не становится, — они защитили его своими телами и магией. Было долгое расследование. Всё указывало на несчастный случай: утечка газа, предрождественская суета и, — глазницы нещадно защипало, но Блу проглотил этот ком, — и ребёнок с бенгальским огнём.       Душа сжалась как в первый раз, по новой затягивая в зыбучие пески бесконечной жалости и тихую обиду на справедливость. За что ребёнку такие страдания, Блу отчаянно не понимал.       — Малому не повезло, — раздалось со стороны.       Всем надеждам на то, что Даст всё это время спал, видимо не суждено было сбыться.       — Это не невезение, — почти разозлился Блу поворачиваясь, но столкнувшись с равнодушием во взгляде и лёгкой полуулыбкой, осадил пыл. Кто сказал, что им будет дело до чужих страданий?       — Тогда понятно, — отстранёно добавил Даст, залипая на алкоголь в своём стакане. — Это просто его защитный механизм, он не хотел расставаться с семьёй, вот и вообразил себе, что они никуда не делись. И я понимаю это, — неожиданно резко прорычал он, но в ту же секунду стал как ни в чём не бывало.       — Что за защитный механизм? — осторожно и с некоторой опаской спросил Блу.       — Я не психолог.       — Может, тогда дадите хотя бы совет? Мне казалось вы были в несколько похожей, эм, ситуации, — сомнения окутывают плотным облаком, из которого бьёт единственный луч надежды, и Блу всё же говорит, — чтобы вам в тот момент помогло?       Даст улыбнулся, словно вспомнил что-то смешное и, посмотрев рассеянно в сторону, хмыкнул, мотнул головой. Уставился прямо в глазницы и произнёс медленно, отчётливо, ввинчивая каждое слово в самое естество:       — Ты — больной.       На столешницу летят мятые банкноты, со стуком опускается стакан пустой.       Даст, усмехнувшись, просто встаёт, разворачивается и уходит, так и не проронив больше ни слова.