***
Неожиданно, он пришел в себя с первыми лучами летнего солнца — жаркого и обжигающего, так и рвущегося внутрь шатра для раненных бойцов. Аарон почти не слышал криков — то ли все в округе уже не нуждались в помощи по разным причинам, то ли он сам оглох и не мог различить ни звука. Придерживая правой рукой ноющее левое плечо, Аарон поднялся с лавки и осмотрелся. Он был один, лишь пара Молчаливых Сестер чем-то усердно занималась в дальнем углу пустого шатра. Повсюду на полу лежали бледнолицые мертвецы, отчего Аарон сделал вывод, что его довольно рано причислили к мертвым. Он наконец-то встал с лавки и, пару раз согнувшись в надежде размять залежалую спину, привлек лязгом своих кованых сапог Молчаливых Сестер, тут же бросившихся к выходу из шатра. За стихнувшей болью в спине к Аарону пришло более неприятное чувство — трупная вонь, бившая по его носу сильнее и сильнее с каждой секундой. Замотав нос куском оборванной ткани, Аарон поднял лежащие подле него доспехи и свой меч, который, на удивление, никто не забрал ни смотря на то, что его уже причислили к трупам. Облачившись, он медленной, немного прихрамывающей походкой вышел из шатра, где его сразу же встретил Джон Сноу… — Разумеешь на общем языке? — торопливо спросил удрученный на вид монарх. — Да, Ваше Величество, — с некой хрипотцой ответил Аарон. — Ты спас мне жизнь, благородный воин… — Ну… Если выбросить факт того, что поначалу я хотел вас убить, Ваше Вел… — Откуда ты? — Родился здесь, точнее в Штормовых Землях, при дворе лорда Коннингтона, после падения Таргариенов моя семья бежала в Эссос с лордом Джоном. Придворный род Бентиллов, может слышали? — Маловероятно, но Джон Коннингтон верно был другом и соратником моего отца. Так же, как и твой отец, выходит… — Я не мог предать идеалы отца и господина, и именно поэтому не смог убить вас, Ваше Величество, последний Таргариен, — заключил Аарон, по лбу которого пробежали легкие капли пота. — Видимо я не с того начал наш разговор. Как вас зовут? — Аарон Бентилл, последний оставшийся в живых представитель этого рода, — проговорил наемник, едва уловимо склонившись перед Джоном в силу застилавшей спину боли. Джон, пожав испачканную в засохших крови и грязи руку Аарона, в сопровождении переживших битву на Трезубце лордов направился в сторону реки, откуда, как успел заметить Аарон, доносились многочисленные крики и было видно крупное скопление людей. Немного покряхтев от боли и переборов свое нежелание идти куда-либо, наемник медленно поплелся в сторону собравшегося у реки народа. Следовавшие туда же воины небрежно обступали его, порой толкая то плечом, то корпусом, из-за чего Аарон, ещё отходивший от полученных ран, пошатывался от каждого столкновения. И вот, спустя несколько минут пути, он оказался у реки, близ Джона, Джендри и Киллиана, особняком стоявших впереди всей армии. Взору его открылся берег, полностью занятый поминальными кострами, на каждом из которых лежало, порой, больше дюжины тел. Словно по совпадению, Джон начал свою речь в момент, когда Аарон уже думал уходить — он просто не считал нужным присутствовать на похоронах людей, из которых десяток лично он отправил к Семерым. — Сегодня, в этот час, мы простимся с нашими близкими, погибшими за великое дело — за то, чтобы мы никогда более не стояли на коленях. Чтобы никогда более не боялись кнута, и того, что за нами рано или поздно придут люди. Мы — огромная армия, вобравшая в себя силы свободных людей, северян, Долины Аррен, Речных Земель и земель Перешейка. Только мы можем изменить это королевство, стать теми, кто прекратит все распри и войны. Проститесь с товарищами, скажите им последние теплые слова, а завтра, мы отправимся в последний поход! На столицу… Не толкаясь и не образовывая давки, воины медленно направились в сторону ещё не разожженных костров. — Ваше Величество! — обратился к Джону оставшийся подле своего короля Киллиан. — Вы не пойдете проститься с мертвыми? — Тело единственного, с кем бы я реально хотел проститься, унесло рекой в его любимое море. Да и к тому же — я был мертв, и уж точно знаю, что мертвые ничего не слышат… Оставив Киллиана в полной растерянности, Джон быстрыми шагами направился в сторону своего шатра…***
Едва лишь солнце успело зайти за горизонт, как Джон сразу же собрал совет — нужно было расставить все точки над «и» перед финальным выступлением. Первыми в шатер предсказуемо явились те, с кем Джон начинал свою войну — Киллиан Кархолд и Паскаль Мейзин, немногим позже в шатер ввалились Нестор Ройс и Робин Аррен, и только после того, как они заняли свои места, в зал начали подтягиваться остальные лорды. — Позовите Аарона, он нам тут не помешает, — полушепотом приказал своим стражам Джон. Охранники, кивнув в ответ, направились в сторону предоставленной Аарону палатки и Джон, отхлебнув немного вина, проговорил: — Завтра с утра мы выступаем. Вы все знаете, куда мы направляемся, — заключил Джон. — Ваше Величество, вы уверены, что сейчас лучше всего стоит брать столицу штурмом? По последним донесениям Хобб выбил железнорожденных из Винтерфелла, а их всё ещё крупный флот направляется в столицу, — тут же выступил Ланн Уайтхилл. — Да, я слышал про это, и поэтому я позвал вас сюда, да, сир Бентилл? — проговорил Джон, бросив взгляд в сторону выхода из шатра. — Не понимаю о чем вы, Ваше Величество, — проговорил появившийся на глазах у всех Аарон. — Вы последний были в столице, видели её укрепления, и, возможно, вы сможете нам помочь при составлении плана, — улыбнулся Джон, жестом руки указав Аарону на место по левую руку от себя. — Возможно, вы и правы… Наемник прошел за спинами посматривающих на него лордов и, немного постояв за спинкой предоставленного ему стула, наконец-то решил присесть. Тут же стражи раскрыли перед ним карту Королевской Гавани, на которую, как понял Аарон, были нанесены отметки в местах, ранее разрушенных драконом Дейенерис. — Какие стены на твой профессиональный взгляд менее укреплены? — с улыбкой спросил Джон. Аарон привстал и попытался вспомнить всё происходившее с ним в городе — за время, пока он провел в Красном Замке, он идеально рассмотрел все городские укрепления. — Главные врата. Их восстановили далеко не так, какими они были до вторжения королевы Дейенерис. Это точно. Все башни не так надежны — одно хорошее попадание из катапульты должно повредить их, два — рассыпать их фрагмент… Дискуссия вокруг продолжалась до глубокой и ночи и Джон, сам уже почувствовавший нахлынувшую на него дрему, отпустил лордов на ночлег. И вот, когда все покинули шатер, Джон, протерев свои сонные глаза, заметил единственного оставшегося с ним человека — озадаченного на вид Киллиана. — Лорд Кархолд… Кажется я отпустил вас спать… — Ваше Величество, когда нам ещё представится возможность поговорить по душам до окончания войны. Джон легко усмехнулся и, плеснув себе и Киллиану вина, спросил: — Думал ли ты, дорогой друг, что мы сможем пройти этот путь и остаться в живых? — Нет, не думал… С самого начала я сомневался. — И до какого момента ты сомневался? — Честно сказать, я до сих пор немного сомневаюсь, — усмехнулся лорд Кархолд. — Но, если быть уж совсем честным, я всегда искал славной смерти в бою… — И что тебя беспокоит? — Когда я убивал тех, кого считал убивать правильным, я, похоже, стал становиться таким же, как и они… — Знаешь, я тоже давно уже не похож на самого себя. Думаешь, я бы начал эту войну, скажем, лет пять назад? Мы не знали, что такое жизнь, я большую её часть прожил бастардом в Винтерфелле, потом отправился в Ночной Дозор, пережил любовь, смерть и несколько войн. Как и ты — от крестьянского мальчика, державшего в сердце любовь к госпоже, до лорда Кархолда и героя этой войны. Мы выросли, стали мужчинами… — Не думаю, что звание мужчины оправдывает жестокость, — перебил Джона Киллиан. — Возможно, но иногда без необходимой жестокости невозможно подчинить себе верность окружающих нас людей, — улыбнулся Джон, вальяжно потянувшись на своем кресле.***
Киллиан вернулся домой с первыми лучами солнца — до запланированного выступления осталось ещё несколько часов. Он осмотрелся и, к его огромному удивлению, Винафрид Мандерли в очередной раз не сбежала из его палаты. — Миледи… — поклонился Киллиан, умыв свое красное от вина лицо холодной водой. — Милорд… Голос девушки до сих пор дрожал, она боялась Киллиана, и, наверное, поэтому отдавалась ему каждую ночь. Но сегодня Киллиан, которому по голову било горячее вино и свежие размышления, за руку вывел девушку из шатра и, подведя ее к укомплектованной провизией лошади, проговорил: — Уезжай… — Куда? — Куда хочешь, я не могу больше смотреть на твои страдания, стражники уже предупреждены, а в сумке у лошади лежит грамота с моей личной печатью… Девушка не понимала, что происходит, но, спустя несколько секунд бездумного стояния на месте, она сорвалась в сторону Киллиана и аккуратно поцеловала его в щеку, после чего она запрыгнула на лошадь и во весь опор поскакала на юг…