Салочки

      Дима и Михаил молча смотрели на сгорающие дрова в камине. Им обоим нечего было сказать, даже лишний вдох считался бы неуместным. — Что мы будем делать с этим? — Дима проговорил одними губами, задавая вопрос больше огню, нежели Михаилу. — Нужно ли их обнародовать, когда Максим теперь — ещё одно тело в реке Москве? — Если ты мне доверяешь, то я знаю, что с ними сделать.       Дима повернул голову в сторону Могачёва и кивнул: его глаза были полны слёз и смотрели преданно и уязвимо.       Михаил сложил дневники и кинул их в камин. Пламя словно нехотя пожирало страницы, полные горечи, боли, потерь и смерти; словно ему самому не нравился этот вкус отравленной души.       Они смотрели на пламя, понимая, что это единственное, что они сделали правильно. Михаил знал, что с обнародованием дневников судьба сломается не только у тех, кто знал Максима Анатольевича, но и у тех, кто решит их прочитать. Никакие годы службы не очерствили Могачёва, и история, рассказанная нежеланным мальчиком из Москвы, разрывала в клочья сердце и душу. Хотелось то ли закричать, то ли напиться до потери сознания, лишь бы только забыть всё то, что только что было прочитано. «Его тайна похоронена раз и навсегда. Он был рождён никем и умрёт так же. Проклятье снято. Больше никто не будет проклят».       Мысли хороводом летали по домику, ещё долго не давая уснуть им обоим. Лёжа в кровати, Михаил, даже зная о смерти убийцы, не смог спокойно выдохнуть. «Сколько ещё таких детей, как Максим, рождены ради прихоти психопата? Сколько ещё детей сломают люди, которым было бы лучше никогда не рожать? Я лежу здесь, в тёплой кровати, сытый и обутый. Но сколько сейчас детей, которые ютятся у себя в уголке, продрогшие, голодные и побитые?»       Михаил понял, что дрожит. Ему было страшно и больно.       Та ночь стала первой спустя много-много лет, когда Могачёв плакал, выпуская боль с каждой слезой. «Если бы только всё можно было переиграть».

***

      Олеся проснулась. Первое, что она увидела — обеспокоенное лицо Дениса. Голова слегка кружилась, яркий свет резал глаза. — Ты проснулась, — прошептал парень, беря девушку за руку и целуя. Его голова была обмотана бинтами, под левым глазом виднелся внушительный синяк. Олеся опешила, не понимая, сколько лет пролежала в коме, чтобы увидеть такую реакцию. — Господи, ты не представляешь, как долго я тебя ждал. — Что с тобой произошло? — голос показался Олесе слишком хриплым, словно говорил кто-то за неё. — Что ты последнее помнишь? — Михаил Иванович смотрел с заботой. Олесе вдруг показалось, что она никогда его не знала: словно он постарел на несколько лет, осунулся и глаза его стали ещё печальнее. — Помню, как пришла навестить Катю. А дальше ничего. Что было? — Дело закрыто, — Могачёв улыбнулся. — Убийца покончил жизнь самоубийством, так и не раскрыв себя. Отдыхай. Поговорим, когда ты оклемаешься. И ни слова возражения!       Олеся промолчала. Всё казалось ей странным и ненастоящим. Следователю всё ещё казалось, что она спит. — Олеся, прости меня за всё, — прошептал Денис. — Если бы не я… И ты, и Назар…       Олеся впервые видела, как её старший по званию коллега заливается слезами, прижимая к лицу её руку так, словно она — его единственное спасение.       Она всё поняла.       Аккуратно погладив его по голове и вызвав лишь ещё больший поток слёз. С выходом из комы вышли к ней и усталость, и боль прошедших дней.       Они оба плакали в больничной палате, радуясь тому, что остались живы после всего, что было.

***

— Вот и всё, — Могачёв подвёл к концу историю, в которой эти дети невольно побывали. Он договорился с Димой, что про дневники, кроме их двоих, никто больше не узнает. Они так же договорились придерживаться одной выдуманной истории: убийцу преследовали Дима и Стас, но в последний момент он выстрелил себе в голову и упал в реку Москву. Оба понимали, что ни Олеся, ни Денис не выдержат правды, да и истина никому не была нужна. — Теперь вы сможете вернуться к учёбе и наверстать упущенное. — Вот это история, — выдыхает Саша. — Надеюсь, его труп скоро выловят из реки! — Я думаю, вряд ли, — скептически отвечает Катя, смотря своими карими глазами на бывшего следователя. Он понимал, что она всё прекрасно сложила в своей голове, но не подавал виду. — Там столько трупов, да и течение быстрое. Думаю, этой истории суждено кануть в Лету. — Только не смей писать об этом, — Могачёв улыбается. — Я же прекрасно знаю о твоём увлечении.       Девушка улыбается, откидываясь на подушки. — В ближайшее время я даже СМСки никому послать не смогу — слишком устала.       Могачёв вышел из палаты, облегчённо выдыхая. Осталось лишь одно дело, чтобы со спокойной душой уйти в отпуск.

***

      Дима сидел в кабинете, когда туда резко буквально влетел Стас, закрывая дверь за собой на замок. Патологоанатом тут же вернулся к своим делам, пытаясь отогнать воспоминания с признанием и игнорируя прожигающий взгляд Стаса. — Долго бегать будешь? — Я не бегал, — Дима слегка вздрагивает от удара рук Стаса по столу. — Хватит ломать казенное имущество. — Посмотри на меня.       Дима не поднял взгляда. — Посмотри. Мать твою. На меня.       Он сдался. Стас стоял красный, глаза его бегали из стороны в сторону. — Ты точно не солгал? — Нет.       Парень выдыхает, опуская голову. — Стас, я не хотел тебя смущать и вообще говорить правду, но сила момента и…       Поцелуй заткнул рот неожиданно и, на удивление Димы, приятно. — Хватит оправдываться, — выдохнул ему в губы Стас. — Давай попробуем. Ты знаешь, какой я неидеальный, и только ты знаешь ко мне подход. Я только и бегал за тобой всё это время, чтобы сказать, что у тебя всё взаимно, дурак.       Дима улыбнулся, увлекая парня — уже своего парня — в очередной поцелуй. "Кажется, всё становится хорошо?.."

***

      Могила Леры была всё так же прибрана, с поставленными живыми цветами на ней.       Михаил Иванович поставил свой букет, присев на лавочку рядом и коснувшись холодной могильной плиты рукой. Он мог представить смех маленькой беззаботной девочки, представить, как она шепелявила и училась ходить, как безгранично любила своего брата. Легко в голове рисовалась история малышки, которой уже не суждено было пожить подольше. — Надеюсь, его светлая часть встретится с тобой, — прошептал Могачёв. — Ты даже не представляешь, как сильно он любил тебя. Ты единственная, благодаря которой он не потерял себя настоящего. Думаю, та головная боль, которая сопровождала его в последние годы, была твоим подарком, была символом сопротивления его живого. Я не забуду о тебе.       Бывший следователь встал. Ему показалось, что всё это время, проведённое в погоне за убийцей, упало на него, состарив лет на десять и покрасив голову в серый цвет. «Всё наконец-то закончилось».       Звук пришедшей на телефон СМСки прервал кладбищенскую тишину.       Олеся: У нас Максим Анатольевич, оказывается, уволился ещё три дня назад. Мы нуждаемся в руководителе: Дениса не хотят брать на эту должность, да и лет службы ему явно не хватает. Не хотите ли им стать?       Могачёв понял, что ему открывается новая жизнь. Прошлое перестало висеть на шее удушающей петлёй.       Михаил Иванович: Я согласен.