Superdrug

— Ну и что это было? — Стив зашел в комнату Тони, присел на кровать и посмотрел на него в отражении огромного зеркала. Старк уже практически оделся для встречи: на нем были брюки, белая рубашка, которая пока была не застёгнута на несколько верхних пуговиц. Он явно проигрывал бой запонкам, которые никак не защелкивались. — Ты думаешь, он что-то заподозрил? — исподлобья посмотрел на него Тони, не разворачиваясь. От вида расслабленно сидящего на его постельном белье Роджерса перехватило дыхание. И он надеялся, что по нему этого совсем не скажешь. — Если ты продолжишь так себя вести, он точно заподозрит, — Стив игриво улыбнулся. Старка напрягало, что он не понимает, насколько для него это серьезно. — А как ещё себя вести? Если он поймёт, я не знаю, как буду всё объяснять. Стив подошел к нему и, перехватив руку, ловко застегнул запонку. Не отпуская запястья, он поднял провокационный взгляд, вызвав судорожный вздох у мужчины. — Тони Старк должен перед кем-то оправдываться? Тони смерил его тяжелым взглядом и, осторожно вырвав руку, повернулся обратно к зеркалу. Стив медленно приобнял его за плечи. — Ладно, слушай, он взрослый парень. Я думаю, никаких проблем не будет, и мне кажется, он не будет против счастья своего наставника. — Он мягко опустил губы на плечо, сохраняя зрительный контакт через отражение. Щеки Тони заметно покрылись румянцем. — Ты слишком слащавый, не смотри так на меня! — Он развернулся, стряхивая со своего плеча этого мускулистого аполлона, и опустил глаза. — Я сам ещё не всё до конца принял… Смотреть, как самый влиятельный человек планеты, краснеет как девчонка, приносило Роджерсу торжествующее удовольствие. — Просто не отталкивай меня. Стив очень давно не чувствовал себя настолько расслабленно. Казалось, что наконец-то безоблачные времена не за горами. Усталость от постоянного чувства ответственности, соответствия требованиям, сопротивления требованиям и бегства от властей постепенно уходила. Единственное, что его беспокоило это судьба Баки, но сейчас он дал себе возможность об этом не думать. Хотя бы пару часов. На самом деле у них с Тони появился уговор, ежедневно выделять время, когда нельзя было говорить о его друге ни слова. Без спора не обошлось, но в глубине души Стив понимал, что он и так прилагает достаточно усилий, чтобы сгладить отношения с солдатом. Ну как сгладить. Довести до такого нейтралитета, как будто они соседи по лестничной площадке или коллеги с разных этажей, пересекающиеся либо в столовой, либо на совещаниях, либо на корпоративах. Стива это устраивало, учитывая все составляющие пазла. В первую неделю их возвращения они с Тони проводили почти всё время вместе. Департамент, встречи с адвокатами, здание суда, разработки плана по «исправлению» Барнса. Как раз таки на пятый день после этих планирований Старк, растирая переносицу, и произнес фразу «теперь никаких разговоров о полубионических инвалидах». — Тони! — Что? Я не выражаюсь. Тут вообще ни одного матерного слова. Я устал и просто хочу двойной сок жизни со льдом. — Ты много пьёшь, — сидя полуразворотом на диване, серьёзно проговорил Стив. Тони стоял к нему спиной и сосредоточенно выбирал, какая из бутылок сегодня станет счастливицей. — Вот что нет, то нет. Десять вечера, а это только первый стакан. Скажи спасибо, что я не чищу бурбоном зубы, как тог…, — он не договорил. — Я не буду благодарить тебя за то, что ты растягиваешь собственное самоубийство. Старк проигнорировал этот выпад. — Лучше б не нотации читал, а составил мне компанию. М? — наполнив свой бокал, он, предлагая, ткнул бутылкой в направлении Стива. — Ты знаешь, что это бесполезно… — Да-да-да, суперсилы, суперсыворотка… суперскучно! Можешь взять целую и просто делать вид, что составляешь мне компанию? На какие-нибудь секунды тебя брать всё равно будет. — Ладно, но только сегодня. Я вообще-то противник. — Знаю, — Тони приземлился на соседнюю диванную подушку и передал Рэд Лейбл слегка поморщившемуся Роджерсу. Они до глубокой ночи смотрели неизвестное Стиву ток-шоу. Ведущий выдавал искрометные шутки одну за другой и ставил в неловкие ситуации пришедших гостей. Наверное, это то, что нужно после тяжелой недели. Старк периодически вставлял комментарии и пояснял, кто есть кто из актёров, если эти пробелы Стив ещё не восстановил со времен размораживания. Такой тёплой атмосферы между ними не было даже до столкновения. Видимо нужно было рассориться в хлам и разлучиться на несколько месяцев, чтобы некоторые вещи всплыли на поверхность. Тогда в бегах Стив не находил себе места. Грудь постоянно сдавливало, будто тысячетонным прессом, и не хватало воздуха. Даже мотив в виде спасения друга не помогал. И он не знал в чем дело. Конечно, ситуация вышла из-под контроля, и мстители распались, но вины своей в этом он не чувствовал. Скорее просто обычную несправедливость, которую он за свою жизнь повидал не мало. Но было что-то ещё. Сдавливающая в тиски тоска, которую он не мог себе объяснить. До того, как не увидел Старка в глазок за дверью. В тот момент он смог впервые вдохнуть воздух полной грудью. И ему было совершенно всё равно на то, что они ругаются, потому что понимал, это начало пути. Оно положено, и они уже никуда с него не денутся. А вся эта злость в глазах Тони, только подтверждала, что ему просто не всё равно. И никогда не было. «На сегодня всё! Увидимся на следующей неделе!» — А кто такая Дуа Липа? Тони? — голова Тони, чуть накренившись, лежала на мирно вздымавшейся груди. — Понятно… И что мне с тобой теперь делать? Пятница, выключи, пожалуйста, телевизор. — Конечно, мистер Роджерс. Стив посмотрел по сторонам и вернулся обратно к уже устроившемуся поудобнее Старку. — Чёрт, ну ладно, — он аккуратно поднял того на руки и направился в сторону спальни. — Только не убивай меня потом… Войдя впервые в эту комнату, Стив сразу прошёл к кровати, легко уложив Тони на подушку. Он понимал, что нужно бы уже уходить, но остался сидеть на краю рядом с размеренно посапывающим телом. Сердцебиение Старка свидетельствовало о том, что он уже явно был не здесь. — Знаешь, — начал он шёпотом, — я, наверное, не решусь тебе это сказать потом или в принципе… но мне было невыносимо тяжело всё это время. Я… — он опустил голову, — сейчас я понимаю, почему. Одиночество. С тех пор как я проснулся, я был постоянно в окружении людей, агентов, нашей команды, а эти три месяца… они давили. Бак со мной почти не разговаривал, ему тоже нелегко пришлось, я это понимал… но в итоге я был один. А ещё тебя чертовски часто показывают по телевизору, ты знаешь? Я бы и рад переключить канал, но не мог. Я знаю, почему ты поступил тогда так, каждый бы взорвался. Но три месяца, Тони… и этот мобильный. Я должен был предугадать, что ты психанешь и разобьешь его, возможно, надо было прислать позже… Он оторвался от ладоней и обернулся на Старка, веки чуть дрожали, будто ему что-то снилось. Стив бесшумно усмехнулся. — А ведь Берген был твоей идеей. Ты тогда сказал, что это идеальное место для укрытия. Можно полностью слиться с окружением, и люди воспитаны так, что не лезут в личное пространство других. Потому, видимо, на подсознательном уровне и принял решение поехать именно туда. И когда я увидел тебя… — ...сейчас бы сопливые завывания Селин Дион на фоне. Капитан удивленно уставился на поднимающегося на локтях Тони. — Который час? — Было около двух. Ты… как ты… ты же спал? — У меня чуткий сон, — он поднял корпус и теперь их головы были на одном уровне, а разделяло их около двадцати сантиметров. Тони осмотрелся по сторонам и наигранно поднял брови, отмечая, что Роджерс расселся на его кровати. — Так что там с тем, что ты увидел меня? — Эм… Тони, слушай… давай уже потом. Ты не трезв, и ночь на дворе. Он начал подниматься, но запястье обхватила чужая рука. — До этого тебе ночь на дворе не мешала. И возможно моё состояние идеально подходит для такого диалога. Стив вернулся на мягкое покрывало и заглянул в почти черные глаза. Способность подбирать слова немедленно улетучилась. От Старка сильно, но терпимо пахло горячительным напитком, и он подумал, что возможно более подходящего момента не будет. Стив вдохнул побольше воздуха и, обхватив за шею, притянул его к себе. На какой-то момент глаза Тони хотели выскочить из орбит, но Стив не дал ему ни малейшего шанса сопротивляться или оттолкнуть. Он навалился на него всем своим весом, и Старку ни осталось ничего кроме как поддаться и сказать себе «как будто ты этого не хотел». Баки смотрел на свое расщепленное отражение в паутине многочисленных трещин на зеркале. С ухватившейся за раковину руки стекала кровь и, смешиваясь с водой, уходила в слив. Совсем немного крови, ему бы сейчас хотелось, чтобы её было больше. Хотелось бы, чтобы она была не алой, а чёрной, грязной. Чтобы она соответствовала его состоянию. Он весь день провел в лаборатории, сдавая анализы и замеряя все стандартные жизненные показатели для будущих экспериментов, и всё время, пока в него втыкали иголки, разгоняли сердце до погранично высокого или низкого пульса, он был совершенно в другом месте. В коридоре перед тренировочным залом. «…убийца, не заботящийся о чувствах других людей!» Кто его вообще за язык тянул? Парень просто нарвался. Лучше бы он вообще не приходил. Джеймс бы продолжал его игнорировать, и ничего бы не случилось. Но нет, нужно ж доебаться. И в итоге изо всех сил сдерживать слёзы. Увидев которые, Джеймс понял, что это грёбаный край. Точка невозврата. Он никогда не позволял себе проявлять хоть какие-то чувства к людям. Да его их, фактически, лишили на полвека. О чем могла идти речь? Но что он себе запретил сам, так это чувство вины. Когда на твоих руках столько крови, что можно нацедить целое озеро, приходится делать выбор. Нельзя свалить вину на Солдата, когда дело касается мерзкого продажного чиновника, и потом корить себя за заказ невинного человека, который просто может быть узнал то, что ему не следовало. Ты либо принимаешь ответственность на себя во всём, либо полностью огораживаешься от неё. Что он и сделал. Но за то, что мальчишка перед ним разваливался на части, Джеймсу просто захотелось перерезать себе глотку. «Я не просил меня спасать!» Что ты, блять, делаешь? Раздался звук открывающихся дверей лифта. — Бак, ты здесь? — Где ещё мне быть? — Он вышел из ванной и прошёл в некое подобие гостиной на их общем этаже, которая благодаря Стиву начала больше походить на библиотеку. Книги будто размножались почкованием. Вот и сейчас он, зайдя, сразу поставил на полку какие-то потрепанные фолианты. — Как день? — Как подушка для иголок. Стив проследил, как Баки, захватив пиво, сел перед телевизором и врубил Нешенел Джеографик. И почему вокруг него все пьют… — Ты только не налегай, завтра в девять Тони ждет тебя в лаборатории. — Ага, безмерно счастлив побыть его крысой, — он поднял бутылку будто чёкается с воздухом и вперил взгляд обратно в экран. Стив устало рухнул рядом. — Бак, прекрати. Это же ради тебя. Нам нельзя допустить, чтобы всё повторилось. И мне кажется, тебе нужно больше позитивного настроя. Джеймс чувствовал, как раздражение начинает зудеть под кожей, а последнее, что он собирался — это выплескивать его на друга. Но эта тема изрядно его подзаебала. — А если не получится, Стив? — Он наклонился вперёд, чтобы было удобнее сверлить Роджерса взглядом. — Ты об этом не думал? Что тогда? Я буду торчать здесь до конца жизни? Может, ещё и дракона внизу на цепь посадите для охраны? Капитан, тяжело выдохнув, опустил голову, даже не посмотрев на него. — Я не знаю… Зато честно. Баки хмыкнул и решил сменить тему. — Как ваше налаживание отношений? — Щеки Стива слегка порозовели. Ясно. Джеймс с каменным лицом вернулся к зрелищу, как крокодил потрошит отставшего от стада детеныша антилопы. — Скажем… от обвинений мы перешли на новую стадию. Тони хочет тебе помочь. Что бы он сам ни говорил. — Ясно. — Все переживают о тебе, Бак. — Не угоманивался Роджерс. — Утром заходила Наташа, тоже спрашивала, как продвигаются дела. — Мне это не нужно. — Нам всем это нужно. Нужно хотя бы понимать, что всё движется в лучшем направлении. И оно движется. Команда восстанавливается. Даже Питер вернулся к костюму Человека-Паука. Сердце Джеймса пропустило удар. Чёрт, ну не надо, не спрашивай, не показывай заинтересованность. — А почему он от него отказался? — Так держать, заебись. Стив откинулся на спинку кресла и начал что-то выискивать на потолке. — Я спрашивал Тони. Ему не очень приятно было рассказывать обо всём этом. Почему он взял опекунство. По сути парень был сиротой с детства, у него была только тётя, которая умерла от рака через несколько недель после того, как мы сбежали. В итоге у него никого не осталось. Тони взял его к себе, и эти месяцы были очень нелёгкими для них обоих. Из-за нас с тобой, он не мог полностью уделить парню внимание… и это, в общем, не самые приятные месяцы в их жизнях… Пиздец... «Да, ты ничего обо мне даже не знаешь! Не знаешь ничего, что я пережил» Полный... Ты полный урод, Джеймс.