***
«Сердце красавицы, склонно к измене и к перемене, как ветер мая…» — граммофон проигрывал арию герцога Мантуанского, когда адмирал Дюгалле достал из кармана кителя карманные-же часы и сверился с ними, после чего перевёл взгляд на иллюминатор, за которым были видны корабли его флота сил Объединённого Военно-Космического Флота Антанты. В течении долгого времени страны Антанты тайно строили этот флот, надеясь когда-нибудь использовать его, дабы свергнуть германскую космическую гегемонию — ну и превратить Нойе Берлин в выжженный пепел, который развеет солнечный ветер. Однако у судьбы присутствует весьма извращённое чувство юмора — и сегодня флот, который создавался, чтобы уничтожить Германский Рейх, теперь на всех парах летит его спасать. Убрав часы обратно, адмирал перевёл взгляд на иллюминатор, где можно было видеть космический бой, протекавший вдали — едва заметные точки немецких RaKfz'ов, налетавших на корабли инопланетян словно злые осы. — Какова вероятность, что противник засечёт нашу передачу? — поинтересовался Жильберт у своего адьютанта. Адьютант, прошедшая в своё время серьёзные ментальные тренировки совмещённые с инъекциями сжиженного вещества, производимого в лабораториях Антанты на основе минерала, обнаруженного в Мексике, произнесла: — Вероятность того, что инопланетяне смогут засечь и расшифровать наши передачи в эфире равняется 93,4 процента. — Неприятно высокий процент. — Дюгалле почесал подбородок: — Придётся использовать лазерный телеграф. Как удачно, что эту технологию у бошей мы скопировали до винтика. Лазерный луч они перехватить не смогут ведь, так? Адъютант закатила глаза: — Вероятность подобного не превышает 11,6 процентов. Адмирал удовлетворённо кивнул: — Такие цифры меня устраивают. Как только в зоне действия луча окажется корабль или город бошей, телеграфируйте на них необходимую информацию. — данную реплику адмирал адресовал офицеру связи, сидевшему за своей аппаратурой на мостике. Тот кивнул и повернулся к своему жужжащему терминалу, пробубнив что-то в микрофон своей гарнитуры. Получив ответ, он повернулся в сторону командира: — Сэр, телеграмма успешно отправлена. Ожидаем ответ. — оператор связи замолк на пару минут, но вскоре заявил: — Ответ получен. Гросс-адмирал Кёниг заявляет, что флот и системы ПКО Нойе Берлина не будут по нам стрелять и готовы действовать совместно. — Превосходно. — ответил Жильберт, сложив руки вместе. — Выходим на дистанцию стрельбы. Распределите цели и предоставьте информацию по ним нашим, прости господи, союзникам. Лейтенант, дайте микрофон, хочу обратиться к экипажам наших кораблей. Офицер связи предоставил ему желаемое, и Жильберт произнёс: — Внимание всем экипажам ОВКФА — говорит адмирал Дюгалле! Вас всех проинструктировали перед вылетом, с чем мы должны будем столкнуться, но я напомню ещё раз: перед нами стоит угроза инопланетного вторжения — пришельцы из-за пределов Солнечной системы пришли к нам с крайне недвусмысленными намерениями. Совершенно не важно, кто мы, какой мы национальности, какую религию исповедуем и тому подобное. Не важно, французы ли мы, англичане, американцы или немцы с русскими, сегодня мы все — люди, объединенные защитой нашего общего дома. Поэтому, когда вы увидите в иллюминаторе валькнут, или косу с гаечным ключом, знайте — сегодня эти люди вам не враги, а такие-же братья по оружию, защищающие наш общий дом. Да, их нелегко простить за все десятилетия этой войны, но мы или будем стоять плечём к плечу против инопланетной угрозы, или будем порабощены и истреблены по одиночке. С этого момента и до тех пор, пока инопланетяне не будут вышвырнуты из Солнечной системы, нет более Антанты, Штальпакта и Интернационала, есть лишь единое Человечество. И сегодня это единое Человечество обязано победить этих пришельцев. Мы будем сражаться вместе и, если придётся, будем умирать вместе. Если мне придётся положить жизнь, спасая боша или комми, зная, что он продолжит сражаться за всех нас, я это сделаю. Адмирал Дюгалле, конец связи. — адмирал закончил свою речь и отдал приказ: — Как только противник окажется в зоне действия наших орудий, открывайте огонь по готовности. Не успел, впрочем, адмирал отдать приказ, как один из кораблей ОВКФА взорвался, поражённый главным калибром турианского дредноута. — Альцион потерян! — воскликнул один из офицеров на мостике. — Merde. — выругался адмирал.***
Один из штурмовиков из охраны рейхсминистра склонился над контрольной панелью небольшой автомотрисы, пытаясь завести самовольный аппарат. Судя по приглушённым ругательствам, доносившимся из-под противогаза, непокорная машина не собиралась никуда двигаться да и вообще заводиться. Наконец Веберу это надоело. — Отойди, боец. — штандартенфюрер отпихнул штурмовика в сторону и принялся разбираться в панели управления сам. Пощёлкав пару раз тумблерами, Вебер присел на корточки и открыл внутренности панели. — Обслуживавших механиков надо расстрелять к чертям. — прокомментировал увиденное Вебер и, покопавшись внутри, закрыл панель обратно и пнул — для надежности. После этого он опять пощёлкал тумблерами и на сей раз электродвигатель автомотрисы загудел. После этого Вебер, передав управление штурмовику, направился обратно к пассажирским местам. Сев рядом с Мойрой он посмотрел на учёную. Учёная выглядела спокойной, но Вебер прекрасно понимал, что это был лишь тщательно выстроенный фасад. В конце концов, у неё умер отец, причём буквально на руках, а это не может пройти бесследно. — Ты как? — поинтересовался Отто у девушки, на что та дёрнулась, глубоко вздохнула и произнесла: — Честно? Дерьмово. Это был второй раз, когда Вебер вообще слышал, чтобы всегда предельно вежливая Мойра ругалась. — Ещё раз прошу простить меня. — произнесла голова фон Тальхайма, что сейчас покоилась в её руках. Мойра горько усмехнулась и погладила Рудольфа: — Ещё раз повторяю, что это не ваша вина, герр фон Тальхайм. Вы сделали что могли и даже больше. — Но — недостаточно. — возразил Рудольф. В это время автомотриса наконец-то сдвинулась с места и покатилась по туннелю. Мойра же подняла голову и повернула её к себе, чтобы взглянуть ей в глаза: — Инопланетяне вырезали охрану Рейхсканцелярии абсолютно без потерь. Тот факт, что вы вышли против них в одиночку и почти победили — это настоящий подвиг. Голова издала звук, отдалённо напоминающий раздраженный вздох. Отто же тем временем взглянул на рейхсминистра. Тот внаглую курил с глубоко задумчивым взглядом. В отличии от Мойры, для Иоганна Эдельшталя смерть фюрера значила не потерю отца, а скорее грядущие проблемы… и, разумеется, возможности. В конце концов смерть Альбрехта Вагнера однозначно знаменовала старт немецкой национальной игры, стабильно повторяющейся после каждой смерти очередного лидера — борьбы за власть. Претендентов на пост вождя германской нации было несколько, и рейхсминистр занимал не последнее место среди них — гросс-адмирал Кёниг как лидер немецкого флота имел за собой его поддержку и традиционно был с Эдельшталем на ножах, поддержку TST имел рейхсфюрер TST Фридрих Шаубергер, хотя к власти он особо не рвался, а поддержку армии имел за собой рейхсмаршал Германн Бауэр, но тот находился на Земле, в Берлине. Остальные валькисткие бонзы не имели достаточно сил или поддержки, чтобы лезть к посту фюрера — в отличии от Эдельшталя, которой контролировал экономику, и соответственно имел за спиной достаточно средств, чтобы радостно присоединиться к гонке самому. И факт того, что Эдельшталь так рвался на Чёрное Солнце с удвоенной силой после смерти Вагнера ясно говорил о том, что он рассматривал этот корабль не только как последнее средство против инопланетян, но и как и способ набить себе политических очков перед той паучьей банкой, в которую непременно превратится верхушка Рейха. Лавры победителя инопланетян никогда не помешают. — А что вы думаете, герр рейхсминистр? — спросил Отто, решив втянуть Иоганна в разговор. Тот потушил докуренную сигарету об сапог, встал, открыл форточку и выкинул бычок через неё. — На вашем месте я бы сконцентрировался не на прошедшем а на будущем. Смерть нашего любимого фюрера это, конечно, великая потеря, но инопланетный флот на луной это не отменяет. — И что-же мы можем сделать? Из того что я слышала, «Чёрное Солнце» к полёту не пригодно. — скептически спросила Мойра, развернув голову штандартенфюрера фон Тальхайма обратно и положив её на колени: — А вы источаете такую серьёзную уверенность… — «Чёрное Солнце» готово. — произнёс Иоганн как отрезал: — Остался лишь последний штрих. — И какой-же? — поинтересовался Отто. — Не буду портить сюрприз. — ответил Эдельшталь с нахальной ухмылкой. Автомотриса к тому времени уже набрала достаточную скорость и за окном быстро замелькали фонари освещения туннеля. А затем спустя полчаса пути, фонари кончились, и бетонные стены туннеля сменились металлическими, а автомотриса принялась сбрасывать скорость. — «Чёрное Солнце». Мы на месте. — отреагировал на смену картины за окном Эдельшталь. — То есть мы уже внутри корабля? — спросил один из штурмовиков, на что рейхсминистр кивнул. — Однако. И насколько же он огромен? — спросил один из штурмовиков другого, на что ответил: — Пять километров в длину. — Нихрена себе… Наконец автомотриса затормозила на полустанке, который мало чем отличался от подобных в Нойе Берлине, и его пассажиры принялись выбираться наружу. — Герр рейхсминистр… — собрался было поприветствовать его один из местных инженеров, но был немедленно прерван: — Где профессор Мёбиус? Глаза инженера забегали, пока тот лихорадочно пытался вспомнить, где он его видел. — Эм… — Реакторный отсек. — пришёл один из его коллег инженеру на помощь. — Как удачно… — более не обращая на инженера внимания, рейхсминистр отвернулся от него и, сверившись с висевшей рядом картой-схемой корабля, направился по одному из коридоров. Вебер, Вагнер и сопровождавшие их штурмовики поспешили за ним. Путь был не быстрым. Пришлось прогуляться по нескольким коридорам и использовать несколько лифтов, но наконец-то они оказались в нужном месте — массивной камере в центре корабля, защищённой не менее массивной броней, внутри которого виднелась экранированная махина которая должна была стать реактором обогащённого дресслерита. Целая орда инженеров и учёных сновала в камере, пытаясь решить нерешаемое, и среди этого хаоса выделялся один человек — Конрад Мёбиус, один из гениальнейших учёных Рейха. Это был высокий, болезненно худой человек в возрасте, с копной непокорных седых волос, роскошной густой бородой и странными очками, закрывавшими его глаза, состоявшими из комплекта множество разных линз, которые, казалось, живут своей жизнью, постоянно двигаясь по мере того, как Конрад смотрел на тот или иной предмет. Вот и при виде появившегося рейхсминистра, очередной комплект линз встал на место и Конрад произнёс. — Герр рейхсминистр? Чем обязан визиту? — он перевёл свой взгляд на его спутников, проигнорировав Вебера но заметив Мойру и фон Тальхайма. С щелчком очередной комплект линз встал на место. — Хмм, изменение пигментации волос и кожаного покрова, так-же изменение цвета сетчатки. Повышенная температура тела, учащённый пульс… — профессор мазнул взглядом по её новой металлической руке: — Следы обширных повреждений тканей… Вы таки доигрались со своими экспериментами, Мойра? — затем он сконцентрировал свой взгляд на Тальхайма: — Идеально ровный срез в области шеи… Любопытно. Рудольф, кто тебя так? Закатив глаза, Иоганн достал из небольшого портфеля цилиндрический предмет размером с футляр для коньяка и протянул его профессору: — Я хочу, чтобы вы немедленно установили этот предмет в энергосистему Чёрного Солнца. Этого было достаточно, чтобы вернуть внимание Мёбиуса обратно к рейхсминистру. Тот взял цилиндр в руки и с глубоким «хмм» сконцентрировал свой взгляд на цилиндре, в то время как его линзы застрекотали как бешенные. — Что вы мне притащили? Ожидавший этого вопроса Эдельшталь спокойно ответил. — Компактный реактор обогащённого дресслерита. Сразу несколько стоявших рядом инженеров сделали шаг назад. — Неужели? — отреагировал Конрад и хмыкнул: — Интересно… Очередной щелчок встававших на место линз и вот от очков Мёбиуса изошёл красный луч, просканировавший цилиндр от верхушки до низа. — Где вы взяли его? — Где взял — там уже нет. — раздражённо ответил рейхсминистр: — Я, конечно, понимаю ваше желание разобрать эту штуковину по винтику, но напоминаю, что над нами висит флот злых инопланетян. Просто подключите его в энергосистему и готовьте корабль к взлёту. Профессор вновь неопределённо хмыкнул и направился к входу во внутреннюю камеру, где облачился в защитный костюм и прошёл через шлюз. Через обзорные окна было видно, как профессор отдал ряд приказаний работавшим там инженерам, и те принялись спешно отключать массивные провода от махины немецкого прототипа, переподключая их к консоли, в которую Мёбиус, с помощью нескольких инженеров, подсоединил цилиндр. Наконец закончив с работой, профессор захлопнул панель консоли, перещёлкнул там несколько переключателей, удовлётворенно хмыкнул и пошёл на выход. Через некоторое время выбравшийся из костюма Мёбиус вернулся к обратно к рейхсминистру и, не обращая на него внимания, сразу направился к очередной контрольной консоли, над которой немедленно принялся колдовать. После очередного переключённого рубильника, раздался приглушённый гул, а освещение на корабле стало ярче. — Доклад по системам? — спросил Конрад и в тот же момент остальные инженеры стали отчитываться по системам. — Оружейные системы готовы… — Системы жизнеобеспечения работают… — Двигательные системы готовы… — череда докладов со временем завершилась. «Чёрное Солнце» было готово к взлёту. Разобравшись с докладами, Мёбиус развернулся к рейхсминистру: — Мы готовы начинать. — после этих слов он кивнул одному из инженеров: — Следи за реактором Людвиг. — затем он направился к выходу из отсеков: — Пройдёмте на мостик. По прибытию на мостик, профессор взял в руки микрофон с консоли связи, и, настроив его на внутреннюю систему оповещения, возвестил: — Говорит профессор Конрад Мёбиус. Всему экипажу «Чёрного Солнца» занять свои места — корабль официально готов к взлёту. — Капитана корабля, я так понимаю, нет? — поинтересовалась Мойра, глядя на вставшего посередине мостика и уставившегося на включившийся черно-белый экран мостика Конрада: — Не успели назначить. — ответил Конрад, щёлкнув линзами: — Кстати, подключите Рудольфа к той консоли, у него уже может начать заканчиваться заряд запасных аккумуляторов. Вагнер ойкнула и кинулась к указанной профессором консоли, принявшись подсоединять провода к голове штандартенфюрера. Тем временем Эдельшталь подошёл к консоли связи, и посмотрев на местные переключатели, поинтересовался: — Тут есть возможность подключиться к системам оповещения Нойе Берлина? — Желаете обратиться к народу, герр рейхсминистр? — поднял бровь вставший рядом Вебер. — Есть такое желание. — ответил Эдельшталь: — Народ должен знать своих спасителей. «Понятненько» — подумал Вебер — «Рейхсминистр всё-таки решил набить себе дополнительных очков перед выборами следующего фюрера.» — Пока рановато делать какие-либо заявления, герр рейхсминистр. — осадил его Конрад: — Мы ещё не знаем, взлетит ли «Чёрное Солнце» вообще, даже не смотря на ваш таинственный реактор. — впрочем, тот добавил: — Но да, возможность подключения к системам оповещения Нойе Берлина есть. Эдельшталь кивнул и отошёл от консоли, а Вебер заметил, что Мойра, разобравшись с подключением головы Рудольфа к энергосистеме, задумчиво посмотрела на консоль связи. К этому моменту на мостик подтянулись инженеры и младшие офицеры, принявшиеся занимать свои места по боевому расписанию и проводить предстартовые проверки и подготовки. Казалось, их совершенно не смущало наличие головы фон Тальхайма, присутствие рейхсминистра или беловолосой Мойры — впрочем, учитывая что они находились в подчинении у Мёбиуса, они наверняка видели вещи намного страннее. — Все системы готовы, герр профессор. — сообщил один из офицеров: — «Чёрное Солнце» готово ко взлёту. — Прекрасно. — Конрад сцепил руки за спиной: — Задраить шлюзы. Вибрация от закрытия массивных шлюзов «Чёрного Солнца» дошла даже до мостика. — Шлюзы закрыты. — Активировать взрывпакеты. Почти синхронно начала взрываться заложенная в лунную породу, скрывавшую корабль под поверхностью луны, взрывчатка, ослабляя каменную «крышку», которую корабль должен был пробить при взлёте. — Энергию на двигатели. Начинаем взлёт. Корабль содрогнулся и начал подниматься наверх. Он содрогнулся второй когда столкнулся с «крышкой», без труда пробив её. Темнота внутренности Луны на экране сменилась облаками взвившегося реголита. В этот-же момент, к вящему удивлению Эдельшталя, Мойра кинулась к консоли связи и принялась щёлкать переключателями. — Доктор Вагнер, какого чёрта вы творите? — с яростным выражением на лице, рейхсминистр было кинулся к ней, но был остановлен схватившего его за плечо Вебера, недвусмысленно положившего руку на кобуру. — Вебер… Отпустите меня немедленно. — прошипел Иоганн, на что Отто покачал головой: — Я выполняю последний приказ фюрера. Наконец, разобравшись с консолью, и убедившись что её голос будет транслироваться как на корабле, так и в Нойе Берлине, да и вообще на всех частотах, Мойра произнесла: — Мои братья и сёстры. Народ Великой Германии. Говорит доктор Мойра Вагнер — дочь нашего фюрера Альбрехта Вагнера. Мой… Наш отец — мёртв. Убит инопланетянами, защищая наш народ. Но они поплатятся. Смерть моего отца, смерть нашего отца, смерти многих наших братьев, сестёр, сыновей, дочерей, мужей и жён не останутся безнаказанными. Всходит Чёрное Солнце. Погибшие будут отомщены. Клянусь в этом. — после этих слов она отключила систему связи и встала. — Довольны? — выплюнул Эдельшталь, скрестив руки на груди, смотря учёной в глаза. На его тяжёлый взгляд Мойра ответила своим: — Да, довольна. Тем временем корабль продолжал взлёт, и облака реголитовой пыли на экране сменились образом лежащей внизу поверхности Луны и звёздного неба, на котором были видны инопланетные корабли, часть которых начали разворачиваться в сторону «Чёрного Солнца». — Главные орудия заряжены и готовы к стрельбе. — возвестил один из офицеров, и профессор Мёбиус кивнул: — Открыть огонь. Мостик ощутимо содрогнулся и два массивных снаряда, каждый размером с небольшой корабль, вылетели из главных орудий, устремившись к инопланетному флоту. Не долетев каких-то несколько километров, снаряды взорвались и над луной вспыхнули на мгновение два рукотворных солнца, испепеливших половину турианского флота.***
— Зафиксирован всплеск энергии в квадрате А8 на планетоиде! — возвестил один из офицеров «Тарпетина», и адмирал Сотарис поморщился. — Что там такое? — Не могу знать. — отозвался офицер — как я уже говорил, зафиксирован мощный всплеск энергии под поверхностью планетоида. Возможно какое-то оружие. — Следите за этим местом и сообщите если заметите что-то необычное. — адмирал повернулся обратно к тактической голограмме. Ситуация выходила из-под контроля. А тут ещё и флот аборигенов с планеты влез — конечно, их корабли были не чета турианским, но всё равно их появление обозначало очередной направление, с которым пришлось разбираться помимо флота аборигенов с планетоида, их омерзительно вездесущих МЛА и их систем ПКО. И, как уже говорилось, ситуация выходила из-под контроля — эскадра, направленная на захват протеанского объекта на четвёртой планете системы была потеряна, равно как и десант и сам объект. Армия понесла тяжёлые потери в лунном городе аборигенов и отступала. Флот терял корабли один за другим под налётами вражеским МЛА. Ну а обещанных адмиралом Ракенин дополнительных эскадр так видно и не было. Всё это плавно подводило Сотариса к мысли, крамольной для гордого турианского командира — отступлению. Как это не тяжело было признать, но никаких поставленных перед ним задач он выполнить не смог — ни принудить аборигенов к миру, ни обеспечить безопасность протеанского комплекса. Даже планетоид захватить не смог. Турианское командование недооценило «примитивов», но всех варренов повесят на Сотариса. Через некоторое время офицер, доложивший о всплеске энергии, вновь возвестил: — Адмирал, сэр, зафиксированы многочисленные взрывы в квадрате А8! — Вывести на экран. — скомандовал адмирал. Перед ним возник голографический экран, передававший изображение указанного места. В одном из многочисленных кратеров планетоида взметались фонтанчики реголита, образовавшие аккуратный круг. А через некоторое время лунный реголит взорвался, и из-под поверхности, словно кит выныривающий из-под воды, вырвался исполинский гигантский корабль, чьи размеры намного превышали размеры любого турианского дредноута — чёрная образина, торжественно набиравшая высоту под удивлённый взгляд адмирала. Загорелись исполинские прожекторы, осветившие носовую часть корабля аборигенов, а точнее — символ, встречаемый почти везде на технике и строениях аборигенов — три переплетённых треугольника, а также одна единственная надпись — «SCHWARZE SONNE». — Духи… — вырвалось у адмирала при виде супердредноута аборигенов, после чего тот принялся раздавать приказания: — Флоту перестроиться! Сконцентрировать огонь на вражеском супердредноуте! Турианские корабли начали разворачиваться в сторону Чёрного Солнца, когда то открыло огонь. Сотарис мог лишь с ужасом смотреть как два исполинских снаряда в мгновения ока добрались до турианского флота и взорвались, озарив поверхность луны светом двух рукотворных солнц, испепеливших половину его флота. «Тарпетин» содрогнулся от ударной волны и прилетевших в него осколков уничтоженных кораблей, что перегрузили и пробили кинетический щит. От полученного удара дредноут содрогнулся, свет замигал а баззер тревоги надрывно завыл, пока ВИ корабля начал заунывным голосом отчитываться о повреждениях на корабле. — Приступить к борьбе за живучесть! — завопил капитан «Тарпетина», и в тот-же момент очередной осколок пробил обшивку «Тарпетина» и острой бритвой врезался в БИЦ корабля, отрезав Сотарису руку, заставив его завопить от боли. Один из младших офицеров тут-же кинулся на помощь к адмиралу, помогая ему подняться. — Всем кораблям — отступить! — возопил адмирал, пока офицер оказывал ему первую помощь. Очередной взрыв сотряс дредноут и раскалённая струя пара, вырвавшаяся из стены, ударила адмиралу в лицо, вновь заставив его взвыть от боли. Две вспышки вновь озарили космос над луной, и от турианского флота осталась лишь четверть — включая злополучный Тарпетин, похромавший прочь и перешедший на сверхсвет, унося уцелевший экипаж к ретранслятору.***
— Вот что произошло. — безжизненно произнёс Сотарис, опрокидывая очередной стаканчик виски. Примарх глубоко вздохнул. — Супердредноут, значит… Мечты турианцев об ещё одном чрезвычайно потенциальном клиентском виде разбились об орудия супердредноута, одним выстрелом уничтожившего половину экспедиционного флота. В таких условиях дипломатическое решение конфликта, как бы это не претило примарху, уже выглядело не такой уж и плохой идеей. Конечно, можно было бы собрать весь турианский флот, заявиться в эту систему и не оставить там камня на камне, но… как много турианских кораблей и служащих на них сыновей и дочерей Иерархии сгинут в адском пламени прежде чем они смогут вывести супердредноут из строя? Одно лишь радовало — аборигены не смогут вывести его за пределы свой системы. У них нет и не предвидится достаточного количества нулевого элемента, чтобы снабдить эту махину подходящим ядром. — Благодарю за рассказ, адмирал Сотарис. — произнёс примарх: — Вы приняли правильное решение, решив отступить. Я распоряжусь, чтобы вас и всех участвовавших в экспедиции представили к наградам. Можете идти. Адмирал встал и отсалютовал, после чего развернулся и вышел походкой безжизненного автоматона. Примарх же налил себе полный стаканчик и залпом выпил. Что-же, вся надежда теперь на азарийских дипломатов. Но примарх был твёрдо уверен — человечество в текущем виде слишком опасно для галактики. В текущем виде они были даже хуже Империи Кроганов времён Кроганских Восстаний — агрессивные, несдержанные существа. А ситуация дополнительно осложнялась многочисленными технологиями, которыми они обладали (помимо злополучного супердредноута) — генетические эксперименты и кибернетика для создания суперсолдат, лазерное и плазменное оружие, орды МЛА. Никто в здравом уме и трезвой памяти не подпустит их к галактическому сообществу и на пушечный выстрел. Если человечество захочет выйти в галактику — им придётся измениться. Примарх в этом убедится.