***
После термоядерного взрыва в стенах одного из треугольников Нойе Берлина можно теперь было невооружённым взглядом наблюдать зияющую дыру размером с четырёхэтажный дом. — Стена успешно пробита, адмирал. — озвучил очевидный факт один из офицеров. Адмирал Сотарис, с которого наверняка бы сняли шкуру, соверши тот подобный манёвр где-нибудь в Пространстве Цитадели, лишь удовлетворённо кивнул: — Замечательно. Генерал Селотрис… — обратился тот к голограмме смотрящего на него молодого офицера: — Можете приступать к штурму. Капитан Кеварин… — обратился адмирал ко второй голограмме, командиру биотиков Кабала Юсолу Кеварину: — После того, как бойцы Селотрис расчистят вам путь, ваши бойцы должны найти и захватить вражеского примарха. Оба командира кивнули и голограммы отключились, а адмирал повернулся к голографической карте. Сканеры, в отличии от бомбы, прорвать стены крепости аборигенов не могли, и потому адмирал не имел представления о том, что скрывалось за этими стенами. Впрочем, его солдаты в ближайшее время исправят этот досадный недостаток. Солдаты тем временем продвигались вперёд по лунной поверхности к пробитой стене. Радиации они не опасались, бомба была относительно «чистая», и хотя радиация в зоне поражения присутствовала, её фон был достаточно низок, а учитывая то, что турианцы сами происходили с радиоактивной планеты, можно было сказать, что им даже были предоставлены комфортные, домашние условия. Приятным бонусом от применения спец-боеприпаса было то, что оборонные системы города аборигенов, находившиеся близ бреши, заткнулись — будь то выведенные из строя самим взрывом, либо, в случае энергетического оружия — ЭМИ-ударом. Сам город был, впрочем, экранирован, так что на энергетическую ситуацию внутри стен Нойе Берлина взрыв повлиял не сильно, в чём убедились передовые отряды турианцев и их дронов, проникнувшие внутрь — освещение в местах, достаточно удалённых от эпицентра, вполне работало. Что касаемо сопротивления — первое время его не было. Аборигены, имевшие несчастье находится близ бреши, скоропостижно скончались от поражающих эффектов спецбоеприпаса, и потому первое время никакого сопротивления они не встречали, если не считать нескольких автоматизированных турелей. Пока им не встретились панцерхунды и кампфдроны, которые занялись своим любимым делом — атаками из засад. Но учитывая количество дронов и солдат, отправленных на штурм Нойе Берлина, это было лишь комариными укусами. По настоящему серьёзное сопротивление турианцы встретили, когда столкнулись с «пожарными» отрядами Вермахта и TST, брошенными на затыкание бреши. В отличие от окружавших Нойе Берлин лунных баз, столица Рейха могла похвастать огромными коридорами, обладавшими достаточными размерами для транспортного движения, хотя личный транспорт был лишь привилегией избранных, вроде высокопоставленных партийных функционеров, и большинство населения использовало железные дороги, что опутывали Нойе Берлин своими сетями, что тоже проходили по этим коридорам. Так или иначе, коридоры были, и они были большими, поэтому было неудивительно, что в этих коридорах турианцам наконец встретилась германская бронетехника. Так, за очередным поворотом передовой группу турианских дронов встретил шквальный огонь шагающего зенитного комплекса PzKpfL-56. Шагающие боевые машины, подобные этой, были и у Штальпакта и у Коминтерна с Антантой — появившимся в ходе войны шагоходам пророчили, что они заменят собой танки, однако этого так и не произошло по причине того, что шагоходы были хороши там, где были плохи танки, и наоборот — например, в условиях городских боёв, среди узких улочек и разрушенных зданий танкам всегда было некомфортно и неуютно, в то время как обладавшие великолепной проходимостью шагоходы в условиях городской застройки чувствовали себя словно рыба в воде — а вот за пределами городов ситуация менялось на прямо противоположную, так как скорость новых боевых единиц заметно уступала таковым у танков, а габариты превращали их в удобную мишень. Так что шагающие машины и танки заняли две разные тактические ниши, однако на Луне они оказались в одинаково шикарной позиции предмета, способного намертво застопорить вражеское продвижение. Как итог, PzKpfL-56, четырёхногая шагающая образина, вооруженная четырьмя же автоматическими орудиями, достаточными для того, чтобы сделать больно любому летательному аппарату в пределах видимости, наглядно показала, что и в век космических полётов оружие, использующее устаревшие, по меркам Цитадели, принципы действия, может быть крайне смертоносным. Неудачливый турианец, осмелившийся лично выглянуть за угол, быстро лишился головы, да и тела, мгновенно превращённого в кровавые ошмётки так как снаряды шагохода прошили и стену и укрывшихся за ней бойцов, взорвавшись затем облаком шрапнели. Однако у турианцев нашёлся свой ответ на такое препятствие — когда стало ясно, что габариты местных коридоров позволяют, к штурму города присоединилась и турианская бронетехника — один из бронетранспортёров, которому лучше бы подходило именование колёсного танка из-за слишком малого десантного отсека и слишком большого калибра главного орудия, выехал из-за угла и немедленно оказался под шквальным огнём шагохода, в считанные секунды снявшего его щит. Снаряды PzKpfL-56, тем не менее, не смогли пробить броню турианского «бронетанка», а вот ответный удар из 155-мм орудия пробить броню шагохода смог более чем. Шагоход, ныне красовавшийся огромной дырой в корпусе, плюхнулся на своё металлическое брюхо под аккомпанемент сдетонировавшего боеприпаса. Однако победа турианской бронетехники праздновалась недолго, ибо в бронетанк затем прилетела пара кумулятивных гранат из панцершреков от отряда Вермахта, чья позиция была дальше по коридору, окончательно перегородив коридор подбитой техникой. Впрочем, встреча с бронетехникой происходила не везде, так как не везде немцы сумели её подтянуть, что позволило турианским отрядам проникнуть достаточно глубоко в город, что наконец позволило отрядам Кабала приступить к своей цели — поиску и захвату местного правителя. — Где есть находиться твой фюрер? — прорычал кабалит, одновременно перемалывая биотикой руку захваченного в плен офицера TST. Несмотря на мозговыносящую боль, офицер лишь стискивал зубы, а когда пытка прекратилась и кабалит повторил вопрос, офицер лишь рассмеялся ему в лицо и послал по матери. Ответ кабалиту не понравился и очередным биотическим приёмом тот свернул пленному голову, после чего перешёл к следующему пленному. — Будешь говорить? Второй пленный, офицер Вермахта, в ответ лишь плюнул турианцу в лицо. Тот немедленно принялся пытать второго пленного биотикой, однако его остановил командир-кабалим: — Брось эту падаль, Ритонис, у нас появился другой источник информации. Ритонис свернул голову второму пленному и вытянулся перед кабалимом ожидая приказов. К нему присоединилось остальная часть отряда и кабалим активировал свой инструметрон, явив миру скан местной бумажной карты: — Мы находимся тут… — офицер ткнул пальцем по участку карты, после чего перевёл палец в центр карты, где аккуратными немецкими буквами было напечатано «Reichskanzlei»: — А тут находится здание местного правительства. Судя по перехваченным радиопереговорам противника местная верхушка прячется там, в помещениях под ним. На остальные отряды будет возложена расчистка пути нам и отвлекающие диверсии, наш отряд же захватит их примарха. — Там наверняка всё забито примами до потолка. — прокомментировал карту один из кабалитов, Таренис, обведя «Reichskanzlei» рукой. Под «примами» он имел ввиду «примитивов», сиречь, местных аборигенов, по понятной причине отсутствия у них нулевого элемента. Результат стандартного кабалитского высокомерия, за которое обычные турианские пехотинцы, что вынуждены были залегать в укрытия под огнём германских плазмомётов, наверняка набили бы им морды. Кабалим поменял картинку на инструментроне, и появилась вторая карта, которая была хоть и схожа с первой, но демонстрировала не официальные здания, а многочисленные техническое коридоры и системы канализаций и вентиляций: — Никто не говорил, что мы пойдём в лоб. — А ловушки или огневые точки? Там наверняка всё заминировано по самые мандибулы. — высказался Таренис. — Какие ловушки? Тут километры коммуникаций, настоящий лабиринт, плюс системы жизнеобеспечения. Вряд ли примы настолько тупы, чтобы стрелять себе в лёгкое. Но мы отошли от темы. В первую очередь мы проникнем в систему через… Через некоторое время кабалиты уже двигались по одной из вентиляционных систем Нойе Берлина, по которой раздавались звуки идущего вокруг них сражения. Шум далёких перестрелок и монотонный гул вентиляционных систем скрадывал те немногочисленные звуки производимые турианским спецназом, поэтому те двигались по исполинской трубе быстро, не опасаясь обнаружения. Однако, через некоторое время петляний по трубам, возле очередной развилки, кабалим вскинул руку, приказывая своему отряду остановиться и парой жестов приказал активировать активную маскировку. Мгновение — и турианцы растворились в воздухе, а ещё через мгновение в трубе впереди стали слышны громкие шаги нескольких существ — судя по всему вражеских варренообразных синтетиков. Вскоре они наконец и показались — три синтетика неспешно шли по вентиляционной трубе с характерной скорее для живых существ вальяжной походкой уверенных в себе сверххищников. Один из них остановился возле развилки и начал внимательно изучать окружение своими ольфакторными анализаторами. Турианцы уже было приготовились открыть огонь, но лидер стаи рыкнул на «принюхавшегося» панцерхунда и тот неохотно пошёл вслед за остальными, бросив напоследок один взгляд в подозрительную трубу — а следом вдалеке раздался взрыв, вероятно, работа одного из «отвлекающих» отрядов, и варреноподобные синтетики перешли на бег, видимо, направившись к месту взрыва. Лишь после того, как звуки панцерхундов стихли вдалеке, кабалиты продолжили движение.***
— Прошу прощения, герр рейхсминистр, но эта дорога заблокирована для движения гражданского транспорта по приказу Генштаба. Лучше найдите себе укрытие и спрячьтесь до окончания боевых действий. — дал вежливый «от ворот поворот» Эдельшталю один из офицеров Вермахта, чьи солдаты спешно перекрывали дорогу баррикадами. — Я понимаю. В таком случае не буду вам мешать. — вежливо кивнул Иоганн, после чего начал захлопнул дверь автомобилю и выругался. — Придурок! Сопляк! Ганс, поворачиваем, попробуем через Рихтгофен-штрассе! — обратился Эдельшталь к своему водителю и тот в рацию дал сигнал остальному кортежу из пары автомобилей с штурмовиками TST, сопровождавших личный автомобиль рейхсминистра, поворачивать прочь. — «До окончания боевых действий»! — мерзким голосом передразнил офицера рейхсминистр, припечатав ругательством касательно матери этого несчастного офицера, смотря как за окном то и дело мелькают солдаты, дроны или военная техника. Из-за которой, впрочем, кортеж и остановился опять — точнее, из-за движущейся колонны шагоходов на перекрёстке. В очередной раз грязно выругавшись, Иоганн вышел из машины и закурил, параллельно думая о том, какие идиоты его окружают. — Герр Эдельшталь? — окликнул рейхсминистра знакомый, определённо женский голос. Иоганн повернулся и увидел быстро приближающуюся к нему женщину с белыми волосами. Первоначально он не узнал её, но приглядевшись повнимательнее, сказал: — А, доктор Вагнер? Причёску сменили? — после этих слов он мазнул взглядом по сопровождавшему её офицеру: — Штандартенфюрер Вебер? Я так понимаю, приказ «не отходить от доктора Вагнер ни на шаг» вы восприняли буквально. — Вижу, ваше чувство юмора не покидает вас даже в разгар инопланетного вторжения. — ответил Отто. — Довольно необычное время вы выбрали для поездок. — вставила свои пять пфеннингов Мойра. — Впрочем, как и вы для увеселительных прогулок: — Буднично ответил рейхсминистр: — Так чем я могу быть полезен? — Это зависит от того, куда вы сейчас едете. — ответил Отто: — После того, как инопланетяне шарахнули атомной бомбой по району, где мы с доктором находились, это место стало небезопасным. А приказ фюрера по обеспечению этой самой безопасности никуда не исчез. Мойра лишь буркнула себе под нос что-то в стиле «могу сама о себе позаботиться», чем вызвала недовольный взгляд штандартенфюрера. Рейхсминистр быстро окинул своих собеседников взглядом (заодно приметив, что у доктора отныне иной цвет глаз). Насколько он помнил, доступ к секретной информации о строящемся корабле у них был, поэтому он сказал: — Мне нужно срочно попасть на «Чёрное Солнце». Проблема в том, что все дороги туда перекрыты. — Можно попробовать через Рейхсканцелярию! — сказала Мойра: — Железнодорожная ветка под ней ведёт прямиком к кораблю. — Да и дорога туда ещё не перекрыта, насколько я знаю. Да и как убежище он более чем сойдёт… — заметил штандартенфюрер к вящему неудовольствию учёной. Рейхсминистр бросил недокуренную сигарету на пол и потушил сапогом, после чего кивнул на свою машину: — Залезайте. Повторять второй раз не пришлось, Вебер занял место рядом с водителем, Мойра присоединилась к Эдельшталю на заднем. Штандартенфюрер явно решил взять на себя роль навигатора, потому как стоило машине двинуться, тот сказал водителю: — До Рейхсканцелярии лучше добраться через Бисмарк-штрассе, там Вермахт дорогу ещё не перекрыл. — шофёр кивнул на слова офицера и связался по рации с остальными автомобилями, внося коррективы в маршрут. Посмотрев, как за окном мелькают фонари освещения, рейхсминистр перевёл свой взгляд на неожиданную попутчицу и не удержался от вопроса: — Фрау Вагнер, так что-же всё-таки с вашим лицом? И глазами. — Скажу так, рано или поздно учёному приходится экспериментировать на себе… — Больше вопросов не имею. — Эдельшталь был почему-то крайне уверен, что увлекательный рассказ Мойры касательно её экспериментов намертво испортит ему настроение и возможный аппетит, поэтому постарался эту тему свернуть. Учёная лишь пожала плечами. Несмотря на шум двигателя, Эдельшталь услышал вдалеке глухой хлопок и почувствовал вибрацию. Похоже, где-то что-то опять взорвалось.***
Наконец отряд кабалитов достиг здания Рейхсканцелярии. Хотя «зданием» это было называть не слишком корректно, поскольку оно было, как и 90% других подобных объектов, «встроено» в архитектурную структуру Нойе Берлина. — Крепкий орешек… — прокомментировал ситуацию Таренис, глядя на бронеставни, перекрывшие немногочисленные окна, и на возведённые у главного входа баррикады с пулемётными точками, кучей вражеских солдат и панцерхундами. — Нет такого орешка, который не разломит мощь Кабала. — произнёс кабалим будто агитку цитировал: — Тихо зайти не получится, зайдём громко… Через пару мгновений панцерхунды оказались скованы «стазисом», а усиленные биотикой гранаты приземлились прямо посреди баррикад. И не успели они даже разорваться, как элита турианской армии обрушила на вход весь арсенал своих многочисленных биотических приёмов и шквал разогнанного вольфрама. В течении пары минут охранный периметр у входа в здание Рейхсканцелярии прекратил существовать — и не тратя времени на добивание местных, кабалиты прорвались внутрь. В тот же момент надрывно взвыла сирена тревоги — атака кабалитов не осталась незамеченной. Внутри Рейхсканцелярия выглядела красивее чем снаружи, но турианцам было некогда рассматривать архитектурные изыски в виде натуральной древесины или мрамора — вместо этого те сконцентрировались на планомерном продвижении вперёд и параллельном уничтожении всех людей, который попадались им на пути — по счастливому стечению обстоятельств немногочисленный гражданский персонал канцелярии покинул оную сразу после применения спецбоеприпаса, в противном случае кабалиты вырезали бы их с не меньшей лёгкостью, чем оборонявшихся штурмовиков TST. Никакого морального угрызения совести они бы не испытали. Наконец, спустя некоторое время путешествий по залам и ведущим вниз лестницам Рейхсканцелярии, показались массивные гермодвери, явно перекрывавшие доступ в бункер фюрера. Разумеется, закрытые. Инженерной машины в кармане у кабалитов не было — но зато оказалась мощная взрывчатка направленного взрыва, способная превратить в оплавленный металл не то что гермоворота «примов» — протеанские гермоворота. Прецедент уже имелся. После размещения заряда на воротах, спешного занятия укрытий и применения взрывчатки, в образовавшийся проход турианцы сразу не ринулись, активировав свою маскировку. Однако вопреки и ожиданиям шквального огня с той стороны не последовало — либо их всех поубивало взрывом (что было маловероятно), либо командир примов был не дурак и не тратил зря боеприпасы. Либо там была автоматическая оборона, вроде приснопамятных лазерных турелей. Как оказалось, ни один из вариантов верным не был, ибо в огромном зале, копировавшем такой на первом этаже, в центре стоял простой стул, на котором сидел, скрестив руки на груди, один единственный офицер — и когда кабалиты ворвались в зал, окружив офицера, тот спокойно встал со стула, скрестив руки за спиной. Глядя на то, с каким надменным безразличием офицер на них смотрел, и с какой гордостью держался, турианцы было решили, что перед ними стоит тот самый «фюрер», за которым они столько охотились, однако офицер их разочаровал, вскинув руку и заявив: — Я — штандартенфюрер TST Германского Рейха Рудольф фон Тальхайм. Фюрер поручил мне вас убить. — и не успели турианцы начать стрелять, как фон Тальхайм ринулся вперёд, игнорируя шквальный огонь, вцепившись руками в ближайшего турианца, коим оказался кабалим. Схватив того за голову двумя руками, Рудольф сжал её, от чего сначала треснул шлем кабалима, а затем лопнула его голова. Понимая, что, похоже, они столкнулись с «суперсолдатом» примитивов, который вырезал десант турианцев в одной из баз близ Нойе Берлина, оставшиеся кабалиты немедленно увеличили дистанцию между собой и Тальхаймом и обрушили на него несколько «деформаций», добавив ещё «сингулярность», но Рудольф, уже знакомый с «синей инопланетной магией», уцепился одной рукой за ближайшую колонну и решительно вырвал себя из сингулярности — а деформации турианцев не сильно повредили ему, разве что, по традиции, порвав ему униформу. Встав с пола и явив турианцам металл своего тела, Тальхайм картинно размял плечи, и из этих плеч выдвинулись две лазерные установки, незамедлительно открывшие огонь по кабалитам, и ещё два бойца Иерархии, угодившие под лазерный шторм, последовали за своим убитым командиром в страну духов. Оставшиеся в живых семеро турианцев принялись использовать разные биотические комбинации, пытаясь остановить находившееся перед ними чудовище — так, пока сразу несколько бойцов сковали его стазисом, остальные, используя биотику, принялись швырять в него находившуюся в зале мебель. Суммарно в Тальхайма прилетело несколько длинных скамей, пара ящиков и бюст Дресслера прямо в голову. — Ну это уже просто хамство! — отреагировал Рудольф на разбившийся об его германскую голову бюст и, пользуясь тем, что стазис спал, вновь открыл огонь своими лазерными орудиями, на этот раз не целясь прицельно, а создав зону подавления, из-за которой кабалитам пришлось залечь. Пользуясь временной слабостью врага, в два коротких прыжка Тальхайм достиг ближайшего турианца и пронзил выдвинувшимся из руки клинком, тут-же затем швырнув ещё не до конца мёртвого кабалита в его ближайшего товарища, уже начавшего размахивать руками и наливаться синим цветом. Товарищ, столкнувшийся с бывшим сослуживцем, упал оземь и, судя по мерзкому хрусту, сломал нечто жизненно важное, так как более не шевелился. Впрочем в этот же момент в спину Тальхайма прилетело несколько ускоренных биотикой и обмазанных мощным нейротоксином кинжалов с мономолекулярной заточкой — визитное оружие Кабала — и это оружие смогло таки пробить броню киборга. Но именно что «пробить», так как нейротоксин на Рудольфа, судя по последовавшему залпу лазеров по кидавшему, никак не подействовал, а лезвия ничего важного не повредили. Тем не менее уязвимость суперсолдата была найдена и оставшиеся в живых пятеро кабалитов принялись закидывать Рудольфа кинжалами. Один кинжал удачно попал в плечевое сочленение, из-за чего левая рука киборга перестала работать, а второй срезал одну из лазерных установок. — Неплохой трюк. — признал Тальхайм, пытаясь пошевелить левой рукой: — Но я тоже так могу: — после этих слов тот поднял свою правую руку — и выстрелил своим выдвигающимся клинком. Быстро движущееся лезвие не смогло пробить кинетический щит ближайшего кабалита, но оно ошеломило его, позволив Рудольфу сократить дистанцию и добить его голыми… голой рукой, которой тот схватил турианца за горло — и раздробил, просто сжав руку, параллельно прострелив лазером голову ещё одного кабалита. Но пока штурмбанфюрер добивал своего врага, ещё один, приблизившись биотическим рывком, вонзил кинжал ему в шею — но был тут-же схвачен неестественно вывернувшейся правой рукой Тальхайма и добит выстрелом лазерной установки. Отбросив очередной труп, Рудольф встал, и похоже, что кинжал в шее никак не сказался на его самочувствии. Итого перед ним осталось всего два кабалита, но прежде чем тот смог убить их, один из турианцев, коим оказался Таренис, использовал биотику — но он не кидался деформацией, и не использовал стазис — он использовал биотику, чтобы воздействовать на застрявший в шее Рудольфа кинжал… окончательно перерубив его шею. — Scheiße. — произнёс фон Тальхайм, и его голова упала с плеч. Следом последовало и обезглавленное тело, с металлическим стуком повалившееся на пол. Оставшиеся в живых кабалиты, Таренис и его старый сослуживец Ритонис, аккуратно подошли к обезглавленному телу. Ритонис пнул тело и тут-же зашипел, так как, по сути, он пнул металл. Такого оглушительного провала ещё не испытывал не один отряд Кабала. Потерять почти весь отряд даже не достигнув своей цели — подобного не случалось ни разу за долгую историю турианского биотического спецназа. Но миссия должна быть выполнена. Поэтому два оставшихся в живых кабалита направились дальше. В следующем зале тоже оказался только один человек, что стоял, повернувшись спиной к дверям, общаясь с кем-то по селекторной связи. — …Проект договора готов и отправлен на рассмотрение. Учитывая обстоятельства, он будет принят в ближайшее время. Что-же до наших новых союзников — они выступают прямо сейчас, майн фюрер. — Благодарю за работу, Вильгельм. — ответил Альбрехт: — До связи. — после этих слов тот выключил аппарат и повернулся лицом к турианцам: — Итак, как я вижу, фон Тальхайм не справился. — Ты — фюрер? — резко спросил Ритонис, держа Вагнера на мушке, используя адаптированный под местные языки переводчик. — Волею германского народа мне, Альбрехту Вагнеру, выпала честь вести эту нацию. — гордо возвестил Вагнер. Биотики было попытались тут-же использовать на нём стазис, но биотика разбилась о находившееся между ними и фюрером бронестекло: — Вам потребуется нечто большее, чем пара дешёвых фокусов, чтобы добраться до меня. — Альбрех Вагнер даже не моргнул при виде разбившейся о стекло синей дымки. Поняв, что с наскоку взять цель не выйдет, Таренис дал жест Ритонису приготовить взрывчатку, а сам обратился к фюреру: — Если ты фюрер, то ты должен пойти с нами. — сказал Таренис: — И прикажешь своим солдатам сложить оружие. Дальнейшая борьба бессмысленна. Твоё упорство лишь увеличивает потери. — Неужели? — спросил фюрер: — Скажи мне, пришелец: скольких солдат вы потеряли, пока добирались до меня? — но не успел Таренис произнести ни слова, как тот продолжил: — Можешь не говорить. Я вижу это в твоих глазах, вижу эту боль потери. Как много ваших собственных солдат погибло ради этой призрачной, эфемерной надежды, что захватив меня, вы сможете надеть оковы рабства на мой народ? — Никто не собирается порабощать вас. Мы предлагаем протекто… — Клетка, сделанная из золота, остаётся клеткой. И если вы считаете, что захватив меня, вы сможете принудить Германию сдаться — вы заблуждаетесь. — фюрер повернулся к фреске на стене, изображавшей древнегерманских воинов и воздел руки: — Покуда хоть один германец в состоянии держать оружие — он будет сражаться за свободу нашего народа! — после этих слов он повернулся обратно к турианцам: — Вы думаете, что вы первые, кто пришёл в эту звёздную систему чтобы грабить и убивать? История циклична. Что будет — было, что было — будет. Те, кого вы считаете своими предтечами, уже пытались покорить тех, кого считаем своими предтечами мы. И как ваши предтечи — вы проиграете. По факту уже проиграли, просто вы ещё этого не осознали. Ибо пока мы сейчас разговариваем, мои элитные отряды уже окружают ваши высадившиеся войска. И они их убьют, всех. Весь Нойе Берлин — это огромная ловушка, в которую вы, по глупости своей, сунулись. И тут вы и умрёте. Ведь… Договорить фюреру не дал второй заряд направленного взрыва, который прилетел в бронестекло и сдетонировал. Однако использованный заряд был намного мощнее, чем планировалось, и как итог, было взорвано не только бронестекло, но и фюрер, чьё искалеченное тело отшвырнуло и приложило об стол взрывной волной. — Ритонис, идиот, ты какой заряд выбрал? — накинулся на своего боевого товарища, свято уверенный, что их цель такого не пережила. Однако он ошибался, ибо фюрер был жив, пусть и ненадолго. С оторванными конечностями и искалеченным телом нормальный человек бы не выжил, но и фюрер был не совсем человеком. Торчащие механические детали и растекающееся машинное масло символизировали о том, что Альбрехт Вагнер был киборгом, как и Рудольф фон Тальхайм — однако его тело никогда не создавалось для битвы. — Ах… Hervorragend… — произнёс с отчётливыми синтетическими нотками поломанного радио Альбрехт, широко улыбаясь. Дрожащей рукой он вытащил из кителя потёртый лазерный пистолет: — Вальхалла ждёт… — после этих слов он поднял пистолет и выстрелил в Ритониса, пользуясь тем, что тот отвлечён вцепившимся в него Таренисом. Лазерный луч ударил прямо в гребнистый затылок турианца, убив того наповал. Опешивший от смерти своего товарища, турианец быстро среагировал, вскинув свой автомат и прошив лежащего на полу фюрера очередью. Обмякший фюрер более не шевелился, лишь был слышен звук щёлкающих механических внутренностей его кибернетического тела. Таренис стоял неподвижно. Всё было зря. Его отряд погиб, их цель не была достигнута — пользы от кучи металлолома, коей оказался фюрер, не было. Если примарх примитивов был прав — их тут ждала лишь смерть. Впрочем, турианец быстро пришёл в себя — по крайней мере он может спасти тех, кто ещё жив. А для этого ему нужно было выбраться из города. В одиночку это было одновременно и легче и труднее, но попытаться стоило. Перехватив поудобнее свой автомат, Таренис активировал маскировку и растворился в воздухе.***
То, что что-то не ладно, Отто понял, когда в его офицерской гарнитуре стали поочерёдно звучать доклады о проникших в тыл диверсантах пришельцев, атаковавших различные объекты в тылу, в глубине Нойе Берлина — госпитали, объекты жизнеобеспечения, подстанции, детский сад (исполинский биолабораторный комплекс, занимавшийся промышленным выращиванием новых поколений германцев) и он уловил приказы части офицеров Вермахта и TST, бросивших имеющиеся в наличии резервные силы на подавление диверсантов. Ещё сильнее подозрения Вебера разгорелись, когда поступила информация об атаке одного из отделений Тайной Полиции — места, столь кишевшего штурмовиками TST, что соваться туда стал бы лишь полный идиот — но если задачей атаковавших было сковать имевшиеся там силы, то подобная атака резко обретала смысл. А затем эхо в коридорах Нойе Берлина донесло до него звуки стрельбы со стороны Рейхсканцелярии, знаменуя то, что Вебер был прав в своих опасениях. Поэтому он не удивился, когда увидел по прибытии разгромленный блокпост у входа в здание. Не успела было машина затормозить, как по приказу Вебера, с согласия Эдельшталя взявшего командование над его охраной, штурмовики высадились со своих автомобилей и рассредоточились, держа оружие наготове. Увидев учинённые инопланетными диверсантами разгром и вспомнив, что тут, вообще-то, находился её отец, Мойра сорвалась с места, кинувшись в сторону входа, но Иоганн ловко ухватил её за ворот лабораторного халата: — Не следует лезть на возможные пули, фрау. Герр Вебер разберётся. И «герр Вебер» действительно твёрдо вознамерился «разобраться», достав свой пистолет и начав отдавать короткие, рублёные приказы штурмовикам. Те принялись продвигаться внутрь здания так, будто находились в глубоком тылу вражеской территории, и разве что гранаты в каждую комнату не кидали. Следом за ними шли доставший свой «Люгер» Эдельшталь и не находящая себе места Мойра, всё норовившая броситься вперёд, не взирая на возможную угрозу. Наконец, следуя за следами разрушений, они добрались до большого зала, где лежало несколько трупов инопланетян различной степени расквашенности — и одно безголовое человеческое тело, которое Мойра опознала. — Похоже это был Рудольф фон Тальхайм… К её удивлению «погибший» отозвался: — Прошу прощения, вы не могли бы найти мою голову? — голос звучал искажённо, будто бы через динамик. Один из штурмовиков TST испуганно ойкнул, но тем не менее, поскольку он был ближе всех к источнику звука, с удивлением нашёл на полу отрубленную голову штурмбанфюрера фон Тальхайма — и поднял её на всеобщее обозрение. — Рудольф, ты что тут делаешь? — брякнул Отто, глядя на голову. Голова ответила всё тем-же искусственным голосом: — Провалил своё задание. Теперь думаю, что меня разжалуют. — И что-же это было за задание? — спросил Эдельшталь. — Фюрер поручил мне убить пришедших за ним инопланетян. Восемь убил, двое выжило. Что с фюрером — не знаю. Он должен был быть в комнате позади меня. На этот раз никто не успел остановить Мойру, бросившуюся в указанную комнату, откуда донёсся испуганный вскрик. Побежавшему за ней Отто открылось страшное зрелище — лежащего на полу Альбрехта Вагнера, изрешечённого пулями и разорванной левой частью тела, обнажившей находившиеся внутри механизмы, что было огромным сюрпризом для штандартенфюрера, лежащего в луже машинного масла и каких-то неизвестных технических жидкостей и над которым склонилась хныкающая Мойра. К удивлению Мойры, Отто и вошедших следом Эдельшталя с штурмовиками, казалось-бы мёртвый фюрер раскрыл глаза и, жужжа сервоприводами, попытался приподняться — учитывая рваные, дрожащие движения, это зрелище вызывало как и страх, так и жалость. — Ах. Мойра. Ты тут. — произнёс фюрер голосом, являющимся чем-то средним между нормальной человеческой речью и шумом поломанных динамиков: — Жаль. Я надеялся, что ты не увидишь меня таким. Ведь фюрер не должен показывать слабость. — Альбрехт разжал пальцы уцелевшей руки, выпуская лазерный пистолет, и протянул дрожащую руку, погладив дочь по щеке. — Почему ты допустил всё это? Почему не… — Почему не спрятался понадёжнее? — перебил Мойру Альбрехт: — По той же причине, по которой ты так носилась со своим «Сехримниром». Потому что Рейх — это работа всей моей жизни, и никто не знает её лучше чем я. Фюрер обвёл вошедших глазами и продолжил: — Как ты думаешь, смогут ли германцы простить русских или американцев за те многочисленные поражения, которые они нам нанесли? Смогут ли они с ними объединиться, не вцепившись им в глотку спустя какое-то время, на радость инопланетянам? Германии нужно преподать урок страха, показать, что космос холоден и безжалостен, и что инопланетяне воспользуются любой нашей слабостью, чтобы нас уничтожить. Нужно заставить германцев ненавидеть и бояться инопланетян больше, чем землян. И лучший способ это сделать — это продемонстрировать германцам что-то столь пугающее, сколь и немыслимое — как, например, убийство фюрера в самом сердце Рейха. — Безумие. Форменное безумие. — неверующе произнёс один из штурмовиков. — О нет, это не безумие, а тонкий расчёт. — задумчиво произнёс Эдельшталь, потирая подбородок: — Народ проникнется ненавистью к инопланетянам и возможному наследнику фюрера не останется иного выбора кроме как следовать уже проложенным курсом. А если он заикнётся о возможном сотрудничестве с инопланетянами, которые убили фюрера, его линчуют на месте. Смешок фюрера прозвучал откровенно жутко, учитывая текущие особенности его голоса: — Я рад, что мой образ мыслей понятен не только мне. — внутри Вагнера что-то щёлкнуло и тот издал тихий механический свист, после которого сказал: — Прошу прощения, повреждения слишком сильны. Похоже мне недолго осталось. — после этого он посмотрел на Мойру: — Мойра, девочка моя, я оставляю тебе тяжёлое наследство. Но я надеюсь что ты справишься. Я желаю тебе удачи в твоей научной деятельности. — фюрер с щелчками повернул голову в сторону Отто: — Штандартенфюрер Вебер, мой приказ остается в силе. Оберегайте Мойру любой ценой! — затем он обратился к рейхсминистру: — Иоганн, завершите строительство Чёрного Солнца. Этот корабль станет нашим спасением. — и напоследок Альбрехт взглянул на голову фон Тальхайма. Штурмбанфюрер поспешил сказать: — Прошу прощения, майн фюрер, я подвёл… — Не переживай, Рудольф, всё прошло так, как мне было надо. Но впредь не давай своей самоуверенности довести себя до такого состояния. Наконец Альбрехт со стуком повалился обратно на спину и вздохнул, после чего, ко всеобщему удивлению, запел строчку из «Стражи на Рейне»: — Пока последний жив стрелок… И хоть один взведён курок… Один со шпагой сжат кулак… На берег твой не ступит враг… И пусть я жизнь не сберегу… Ты не достанешься врагу… Богат, как твой поток водой… Геройской… кровь… край… родной… — голос фюрера начал затихать, сильнее искажаясь помехами: — Звучит… присяга… плещет… вал… Знамёна… ветер… полоскал… На Рейн… На Рейн… — голос Альбрехта стих окончательно, как стих едва заметный шум его внутренних механизмов. Песню завершила Мойра, с глазами, полными слёз, пропев: — На Рейн, на Рейн, готов любой! Немецкий Рейн закрыть собой!