Как все начиналось

— Мы принимаем во внимание все Ваши доводы, Казекаге-сама, — тяжело опираясь на стол, проговорил старейшина, сверля Гаару отнюдь не доброжелательным взглядом и почти физически пытаясь на него надавить. Однако Гаара в лице не поменялся, вежливо, но отстраненно продолжая слушать. В самом начале, когда он только занял свой пост, старейшины пытались им манипулировать и даже преуспевали, но сейчас сделать это уже не получалось. Набравшийся опыта и уверенный в себе мужчина стойко выносил давление со всех сторон. — Можете ли Вы гарантировать, что этот ребенок не навредит жителям деревни? Гаара как можно спокойнее кивнул. Следовало сказать о нестабильном психическом состоянии мальчика, но это вызвало бы новые вопросы и ощутимо качнуло бы маятник лояльности старейшин не в его сторону. Гаара почему-то надеялся, что ему удастся помочь Шинки адаптироваться к новой обстановке и сгладить острые углы его психики. Он понимал, что подвергает деревню гипотетической опасности и интересам жителей предпочитает одного единственного ребенка, способного стать причиной многих бедствий. Где-то глубоко внутри копошилось задавленное силой воли смятение, пытавшееся воззвать к здравому смыслу и логике, но Гаара оставался глух, хоть и не до конца понимал причину, заставляющую его так поступать. Выслушивая монотонные речи, он не мог заставить себя перестать беспокоиться о том, справляется ли Канкуро, и как чувствует себя сам Шинки. Он мельком глянул на часы — собрание длилось уже третий час. В груди все сильнее шевелилось беспокойство. — Казекаге-сама, мы доверяем Вашим решениям, — еще немного, и глаза старейшины начали бы метать молнии. — Однако, если ребенок не сможет себя контролировать, мы будет вынуждены принять меры. Собрание закончилось на тревожной ноте. Лишь глухонемой не уловил бы в этих словах предупреждение. Фактически, они оставляли за собой право «принять меры», если ситуация с Шинки начнет выходить из-под контроля. Размытая формулировка не предвещала ничего хорошего. Гаара слегка нахмурился, наблюдая как старейшины один за другим покидали помещение. Он постарался скрыть проступающую на лице досаду. Не такого решения он хотел добиться на этом собрании, все оказалось в разы сложнее, хотя в то же время не так критично, как могло бы быть. — Казекаге-сама, — Гаара чертыхнулся про себя. Он настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, что в комнате все еще находится один человек. — Мы могли бы поговорить наедине? Баки. Время не пощадило его. Вечно серьезное лицо испещрили морщины, глаза потеряли прежнюю зоркость, но все еще сверкали внутренним огнем. Тело, утратившее значительную часть своей силы, все еще оставалось могучим. И раньше имевший большое влияние в совете, Баки со временем перестал участвовать в миссиях, больше времени уделяя административной работе. Четвертая мировая война шиноби принесла ему не только потерю близких, но и серьезные повреждения. Гаара помнил неутешительные прогнозы медиков. Они в один голос заявляли, что у него не хватало сил, чтобы поправиться. И все же Баки смог. Он встал наперекор всем прогнозам и диагнозам. Это была одна из многих причин, из-за которых Гаара испытывал к нему глубокое уважение. — Конечно, я Вас слушаю, — сказал он, взглядом указывая на место возле себя и дожидаясь, когда его бывший наставник осторожно сядет. Гаара догадывался, о чем пойдет разговор, но инициативы не проявлял. Баки в свою очередь пристально его рассматривал. Так прошла долгая минута. А потом еще одна. — Все же мне сложно понять ход Ваших мыслей, Казекаге-сама, — вдруг почти с досадой выдохнул Баки. Гаара посмотрел на него вопросительно. — Почему Вы так поступили? — О чем Вы говорите? — Вы знаете, о чем, — мужчина нетерпеливо передернул плечами. — О мальчике. Почему Вы взяли его к себе, хотя могли отдать в приют? Из-за их требований? — недосказанное напряженно повисло в воздухе. Разговоры о женитьбе и рождении наследников старейшины завели уже давно, особенно сильно они стали настаивать после того, как у Темари родился сын, имевший, по их мнению, право занять пост Казекаге в будущем. Их не радовала перспектива иметь претендента из другой деревни на столь важную должность, и они искали любые возможности это предотвратить. — Нет, — с удивлением ответил Гаара, немного помедлив, и это было правдой чистой воды. Совсем не это двигало им, когда в стремлении защитить он взял мальчика с собой. Стороннему наблюдателю такой разговор показался бы неуместным. Едва ли Баки имел право так разговаривать с Казекаге, однако тот не проявлял неудовольствия. Гааре с самого начала было немного странно слышать, как Баки обращается к нему с почтением. Время, когда этот мужчина был его наставником, давно прошло, но ощущение наставничества осталось и продолжало влиять на их отношения. Наверное, поэтому с ним он мог быть более откровенным, чем с другими старейшинами. Потому что знал, что этот человек делает во благо деревни все возможное и даже больше. И Баки, в свою очередь, мог говорить с Гаарой более раскованно и прямолинейно, чем позволяли себе другие, так как был рядом на протяжении его пути и становления новой личности. — Позвольте мне, как человеку давно живущему и много видевшему, дать Вам совет. Много лет назад я уже видел человека, пытавшегося решить свои проблемы с помощью ребенка. И это не кончилось ничем хорошим. Не повторяйте его ошибок. Дети не заслуживают подобной участи. Гаара нахмурился, намек был абсолютно прозрачен. Баки не боялся коснуться темы, которая находилась под негласным запретом, и это тоже было показательно — он старался уберечь бывшего ученика от отцовских ошибок. Несмотря ни на что, Гаара попытался простить отца и забыть все совершенное им, не держать на него зла, осознавая, что тот принес большую жертву на благо деревни и ее жителей, но все равно сравнение с ним, предположение, что он поступает с ребенком также, Гаару неприятно кольнуло. — Я не смогу внятно сформулировать причину моих действий, но я никогда не стал бы использовать ребенка для подобных целей, — Гаара смотрел на собеседника серьезно, не отводя глаз, и сказал то, что было на сердце. Сама мысль об этом рождала отвращение у него внутри. И тут в глазах Баки мелькнуло понимание. Он посмотрел на собеседника как-то иначе, по-особенному. — Так вот в чем дело, — как бы разговаривая сам с собой, пробормотал Баки, кивая головой. На этом их сумбурный разговор и закончился. Слов своих он объяснять не стал, просто попрощался с Казекаге и вышел, ненадолго оставляя его раздумьях. Через несколько минут в комнату влетел секретарь с кипой срочных бумаг, требующих скорейшего рассмотрения. Мельком глянув на них, Гаара похоронил свою возможность вернуться домой пораньше и принялся за работу. Очнулся он только тогда, когда солнце уже наполовину скрылось за горизонтом. Мысленно чертыхаясь, Гаара собрал оставшиеся документы и быстро направился домой, гадая, как там обстоят дела. Канкуро за весь день так и не объявился и никого не присылал. Оставалось только надеяться, что он сумел наладить с Шинки контакт. Дойдя до дома, Гаара осмотрелся. Видимых повреждений на доме не наблюдалось, в окнах мирно горел свет, это вселяло надежду. Открывая дверь своей квартиры и прислушиваясь к тревожащей тишине, Гаара испытывал смешанные чувства. Он сразу же наткнулся на вопросительный взгляд Канкуро и только потом заметил Шинки — он спал в его кресле и распахнул глаза, как только Гаара вошел. — А я уж начал гадать, что они там с тобой так долго делают, — проворчал старший брат, развалившись на стуле рядом со столом, на котором лежали детали марионетки. Видимо, он решил не тратить время зря. — Все в порядке, — добавил он как бы между делом. — Извини, возникли неотложные дела, — ответил Гаара, продолжая стоять посреди комнаты и выискивая подвох в царящей в комнате мирной атмосфере. Все было как-то слишком хорошо. Шинки ничего не говорил, но пристально следил за каждым Казекаге движением широко распахнутыми глазами и каждый раз, когда Гаара смотрел на него, вжимался глубже в кресло, хотя уже не вздрагивал от каждого шороха. — Как я и думал, у тебя ничего нет, — сказал вдруг Канкуро, и Гаара не сразу понял, что он имеет ввиду. Обнаружив на полупустой кухне, бывшей ей лишь номинально, инородный предмет в лице кастрюли, Казекаге запоздало вспомнил, что дети нуждаются в еде, уходе и заботе. Канкуро прыснул, наблюдая за тем, как быстро меняются выражения на его лице. — Я распорядился, чтобы принесли какие-то основные вещи, но это явно не все, что потребуется, — сказал кукловод, вставая и собирая детали марионетки. Гаара уловил, как Шинки едва заметно подался вперед, с тревогой наблюдая за кукловодом. Мальчик явно не хотел, чтобы тот уходил. — Потом поговорим, — добавил Канкуро уже тише, останавливая брата, когда тот хотел что-то спросить, оставляя Шинки и Гаару наедине. Дверь захлопнулась оглушительно громко. Подходить к подобравшемуся ребенку явно было плохой идеей, поэтому Гаара сел на стул, где ранее сидел Канкуро. Следовало что-нибудь сказать, но слова в голову, как назло, не шли. — Как ты? — в комнате повисло неловкое молчание.