Как все начиналось

Шинки словно со стороны наблюдал, как железные иглы прокалывают кожу, проникая во внутрь тела и играючи ломая кость за костью. Ему хотелось закричать, но из груди, полной железного песка, вырывались лишь редкие хрипы. Ему хотелось убежать, но ноги были по колено в засасывающей песчаной воронке. И чем больше он дергался, тем сильнее увязал, проваливался глубже. Из песка к нему тянулись многочисленные руки людей с лицами, перекошенными от злости, и их прикосновения обжигали. Они вкрадчиво шептали ему о его никчемности, жестокости, опасности для окружающих и сыпали проклятиями. — Пустите! — но никто не внимал его отчаянным мольбам, никто не пришел на помощь. Руки грубо хватали его за плечи, удерживая на месте, топя в смертоносном песке. И тут внезапно откуда-то раздался смутно знакомый успокаивающий голос. Он отличался от остальных, в нем не было злых интонаций. От него в груди возникало теплое непонятное чувство. Он звучал в голове, звал по имени и просил успокоиться. Но Шинки не слушал, он резко мотал головой и просил, просил, просил жалобно оставить его в покое. Окружающее пространство резко приобрело очертание. Его словно бросили в ледяную воду, дыхание перехватило. Какая-то темная комната без мебели, чернота в окнах и сидящий рядом человек, который аккуратно обнимал его. Шинки вдруг понял, что не может перестать всхлипывать. Он задыхался и не мог сглотнуть вставший в горле ком. До тех пор, пока он не осознал, где находится, и кто придерживает его за плечи, его сильно трясло. — Тише, — голос тихий и удивительно спокойный находился совсем рядом с его виском. Шинки чувствовал чужое дыхание и при желании мог бы прижаться сильнее, ища утешения, защиты. Что-то внутри подсказывало, что его не стали бы ругать за слабость, а действительно утешили бы и выслушали. Прикосновение рук к плечам не спешило исчезать. Когда Шинки наконец осмелился поднять глаза, все встало на свои места. Этот добрый человек. Люди, пытавшиеся схватить Шинки, звали его Казекаге и проявляли почтение. Гаара был в замешательстве. Он решительно не имел понятия, как утешать плачущих детей. Несмотря на все ласковые слова мальчик никак не мог успокоиться. Напротив, он плакал все сильнее, вцепившись в его одежду. Гаара так ничего и не сказал, просто ждал, безмолвно позволяя мальчику побыть слабым, почувствовать себя защищенным и выплакать все, что было на душе. Сложно было сказать, когда Шинки успокоился, всхлипы стихали медленно и в какой-то момент превратились в глубокое спокойное дыхание. Он так и уснул на руках у Гаары, прижавшись к нему всем телом, и у Казекаге не хватило сил положить его как положено. Разгладившееся лицо Шинки было безмятежно и мечтательно. На протяжении долгого времени после этого случая Казекаге возвращался к тому моменту и удивлялся той нетипичной для него нежности, которую он ощущал, глядя на этого ребенка. Мужчины скупы на эмоции, и Гаара был ярчайшим представителем этой закономерности. И понять причину изменения эмоций не мог. Остаток ночи Гаара просидел со спящим Шинки на руках. Пришедший с утра Канкуро даже присвистнул от удивления, за что сразу был награжден недовольным взглядом брата. Мальчик на его руках завозился, приковывая к себе нервное внимание обоих мужчин. Что первый, что второй не имели внятного представления о том, что делать дальше. Оставить у себя? Но они оба не знали, как правильно заботиться о ребенке. Кроме того, не факт, что мальчик согласится на это. Но отдавать его в приют тоже было нельзя. Слухи распространялись быстро, и его едва ли ждал теплый прием. С такой-то защитой вреда ему причинить не смогли бы при всем желании, но какая-нибудь беда наверняка бы случилась. Мальчик встрепенулся в кольце рук, приоткрыл глаза и заозирался. Он не сразу заметил Канкуро, а когда заметил, то инстинктивно прижался к Гааре, втягивая голову в плечи и враждебно глядя на незнакомца. А потом с удивлением понял, в каком положении спал и все еще находился. — Все хорошо, — заверил тот, когда Шинки поднял на него неуверенный взгляд. — Это мой брат Канкуро, он не причинит тебе вреда, — Гаара скосил взгляд на кукловода, тот кивнул, а потом заговорил сам. Но на брата с мальчиком смотрел с трудом, ему хотелось все время отвести взгляд, словно он видел нечто очень личное, чего другие видеть не имели права. — Тебя хотят видеть старейшины, — Гаара скривился слегка. Он знал, какой вопрос они захотят обсудить. И это не сулило ничего хорошего, одну лишь головную боль и зря потраченное время. — Они очень настаивали, на твоем месте я не стал бы игнорировать их просьбу, — добавил Канкуро, предугадывая следующий вопрос. Степень радости Гаары при мысли о таком времяпрепровождении легко читалась на его лице. Канкуро искренне сочувствовал ему, однако это не помешало ему ехидно улыбнуться. Гаара не обращал внимание на очевидную веселость брата. Его занимало другое. С кем оставить судорожно прижимавшегося к нему Шинки? Брать с собой было нельзя ни в коем случае. Незачем ребенку такое о себе выслушивать. Но незнакомых людей в таком состоянии он едва ли к себе подпустит. Гаара судорожно выискивал наиболее подходящий вариант, пока не почувствовал на себе пристальный взгляд Канкуро. — Я побуду здесь. Не беспокойся, иди, — сказал он серьезно и тихо. Гаара посмотрел на него с сомнением, мальчик напрягся всем телом. — Послушай, Шинки, — тот вздрогнул. Этот человек впервые обратился к нему по имени. Сразу стало спокойнее. Хлопнула дверь, Канкуро, видимо, понял, что стоит на время оставить их наедине. — Помнишь, я говорил, что тебе ничего не угрожает? Я не отказываюсь от своих слов. Здесь никто не причинит тебе вреда, я обещаю. Мальчик смотрел ему в глаза пристально, не отводя взгляд, словно искал что-то в глазах мужчины, и внимательно слушал. — Мне нужно отлучиться на некоторое время. Побудь здесь с Канкуро, — Гаара кивнул на дверь. — Поверь мне, с ним тебе нечего бояться. Хорошо? Шинки неуверенно кивнул, не отвечая ни слова, высвободился из объятий и сел на кровати, настороженно и более внимательно оглядывая комнату и ее владельца. Гаара наблюдал за ним, ожидая ответа. — Хорошо, — наконец медленно, почти по слогам заговорил мальчик. Он совсем не понимал, что происходит, что с ним дальше будет, и это сильно нервировало, хотя он старался не подавать виду. Сидящий рядом мужчина не желал ему зла. Шинки подсознательно это чувствовал. Но где ему теперь жить? Этот человек взял его к себе домой на ночь, но точно не оставит насовсем. Скорее всего глава деревни пожалел его и решил спасти от людского гнева, перевезя в более безопасное место. Из родного поселения его забрали и скорее всего вернуться не позволят. Хотя он не то, чтобы горел желанием это делать. После всего произошедшего его наверняка бы постарались убить. Шинки невольно поежился от этой мысли. Скорее всего его ждал один из детских приютов, весьма распространенных в стране Ветра. Такого исхода он не боялся. Он был достаточно сильным, чтобы уметь за себя постоять. Снаружи уже рассвело, город просыпался, и улицы постепенно наполнялись шумом открывающихся магазинов и спешащих по своим делам людей. Опаздывать на собрание с старейшинами не следовало. Прежде чем встать, Гаара медленно, давая возможность отстраниться, поднял руку и погладил мальчика по колючим взъерошенным волосам. Тот ничего не сказал, лишь потупил глаза. — Я скоро вернусь, — это было последним, что сказал Гаара прежде, чем выйти за дверь. — Постараюсь вернуться как можно скорее, — сказал Казекаге, столкнувшись при входе с Канкуро. — Сомневаюсь, — ответил тот. — Они выглядели настроенными основательно и последовательно вымотать тебе все нервы, — При этих словах Гаара помрачнел. Канкуро утешающе похлопал брата по плечу. — Держись. — Будь с ним поаккуратнее, он очень нервный, ты и сам видел, — об этом Гаара волновался намного больше, нежели о предстоящих долгих часах в «приятной» компании. — Ну, опыт взаимодействия с нервными детьми у меня, к счастью, имеется. Справлюсь уж как-нибудь, — ответил кукловод, лукаво ухмыляясь. Гаара слегка улыбнулся в ответ. Кто бы мог подумать, что, спустя столько лет, его отнюдь не смешное, жестокое, наполненное кровью и смертью прошлое станет предметом беззлобных подколов Канкуро, а сам Гаара будет так спокойно на них реагировать. Когда другой мужчина, попрощавшись с братом, вернулся в комнату, мальчик непроизвольно подобрался на кровати. В комнате сразу стало как-то неуютно, воздух заискрился от напряжения. Канкуро смотрел на Шинки, а тот на него. Громко выдохнув, Канкуро заговорил.