***
Том выглядел, откровенно говоря, плохо. Кажется, у него даже появились первые седые волосы… Или это так играет свет? В любом случае, я нашла парня в своём кабинете за горой бумаг… а когда я говорю горой, то это значит, что это в прямом смысле гора. Неужели шакалы уже предприняли попытку набега на нашу семью? Или же… — Это предложения о сотрудничестве! — поняла я с радостью. — О, дон… Вас уже выписали? — словно проснулся консильери, потирая глаза и выпрямляясь в кресле. — Да, через пару часов, как только я очнулась, — Том нахмурился, и я поспешила добавить: — У меня приемлемое состояние! Правда, нагрузки мне запретили… Но всё в порядке! — поспешила заверить его я. — Я перестаю тебе верить… — мрачно сказал Том. Я поражённо замерла. — Сначала история с Мукуро, затем это… Может, хватит самоубийственных порывов? — серьезно сказал консильери. — Но я же… — попыталась сказать, что я жива, но Том ударил кулаком о стол, заставив меня прерваться и вздрогнуть от неожиданности. — Сегодня, может, и да, но что будет дальше?! Что, если мы однажды получим изрешеченный труп! Ты подумала о том, что будет с семьёй?! — прокричал в порыве гнева Том. — У семьи есть ты, есть Мукуро, М.М. и другие мои хранители… — осторожно говорю я, пытаясь его успокоить. — Да как ты не понимаешь!!! Без дона нет семьи! Никто из нас тебя не заменит! Это будет уже не та Эстранео! — парень встал, выходя из-за стола. — Да и где гарантии, что нас не снесут без тебя? Ты вообще осознаешь, что большинство связей крепится на тебе? — Том… — я, кажется, начинаю понимать. И Мукуро, и Тома. В этот раз они на самом деле испугались… испугались моей смерти. Для них я была той, что всегда в безопасности, этим же поступком я указала им на мою смертность… На мою уязвимость. И на то, что я не ребенок. На то, что я дон. Вот чего Мукуро и Том так испугались, вот что ввело их в такой ступор. Я могу умереть… и это не далекая легенда, что произойдет со всеми нами. Это факт. — Я только не могу понять… как и когда ты поняла? Когда я упустил этот момент невозврата? Когда я перестал понимать тебя? — спрашивал парень, повернувшись ко мне спиной, смотря в окно. — Давно… — неловко говорю я. Было трудно преобразовать мысли в слова, но я начала с начала. — После первого убийства предателя… Я начала понимать, кто за этим стоит, тогда и тогда же ты перестал меня понимать. Я заметила визитку в кармане убитого. Визитку нашего курорта… Тогда я не придала ей особого значения. Был человек там и был… Второе совпадение заставило меня напрячься и обратить на это внимание. Полотенца с фирменной вышивкой. Я бы и не заметила этого, не начни Мукуро свои шуточки (мне надо было срочно отвлечься от смущения)… Я проверила уже убитых предателей и выяснила, что все они там были, либо работали какое-то время. Подозрительное совпадение. Но вполне возможно, что там их штаб. Я не хотела подозревать Патрицию… В последний год её управление принесло огромную прибыль, как я узнала… Но узнала и то, что были растраты — на какой-то ресторан. Мне пришлось воспользоваться Кирой, отрывая ее от отдыха, чтобы узнать, есть ли там ресторан. Его не было… Однако я решила дальше не копать, — я тяжело вздохнула. Все это было неловко рассказывать. — Последующая чистка ещё более убеждала меня как в значимости этого курорта, так и в том, что Патриция в этом замешана. Я находила чеки с переводами, информацию о том, что убитые часто посещали этот курорт. Загадочный ресторан… Так называется их кружок против меня? Так я тогда думала… но всё оказалось страшнее. Первый раз У.М.М. встретился мне в маленькой записке о том, что он ищет тех, кто готов все вернуть. Затем были письма с очень туманным содержанием… Это заставило меня очень серьёзно копать под этих людей, ища этого загадочного У.М.М., но все было чисто: никто не был знаком с человеком с подобными инициалами. Значит, это псевдоним. Но связь между всеми этими людьми была чудовищно мала… Но что-то тогда уже подсказывало мне, что Патрицию знают они все. И это заставило меня решиться копать под нее… — я сжала кулаки, словно погружаясь в те секунды. — Ученый Марк Макгарди. Её жених и бывший член семьи Эстранео. Я надеялась, что он жив и что это именно он всё затеял. Я так не хотела верить в предательство Париции… но когда я нашла письмо, в последней квартире, о том, что они возмущены тем, что я не возобновляю исследования, когда есть такой «подопытный материал», — Том удивленно обернулся, ведь в моём голосе был гнев… гнев и ненависть к этим словам, — У меня словно всё встало на свои места… Я совсем перестала жалеть Патрицию… — я схватилась за голову. — Том… я — монстр… Я… я это сделала. Я использовала свое пламя! Я сожгла ВСЁ дотла… Я… я даже не думала о них, как о людях в тот момент… Том… я ужасна, Том? — Агнесса… — парень начал подходить ко мне, но я махнула рукой, запрещая. — А страшнее всего то, что я не жалею… — подняла я взгляд. — Я ни капельки не жалею… Каждый раз, когда моя совесть по отношению к ним начинает скрестись, в моей голове возникают эти проклятые слова… «подопытный материал»… Они хотели Мукуро… моего Мукуро… Понимаешь?.. — посмотрела я на парня в ожидании… поддержки? но увидела в его глазах лишь ужас. Это было последней каплей. Я и сама не помню, как оказалась в оранжерее. Помню лишь бесконечное отвращение к себе, гнев и печаль, что слились во мне единым потоком. Мне хотелось прекратить этот душераздирающий калейдоскоп… хотелось, чтобы всё закончилось. В тусклом свете блестел в моих глазах лишь один предмет — нож для каких-то садовых работ. Кривой, острый… Я бросилась к нему, намереваясь всё это прекратить, но в один момент мою руку, практически занесённую над собственной жизнью, поймали. — Отпусти меня! — я не знала, кто это, мне было и не важно. Сейчас была важна лишь моя жизнь и этот нож. — Успокойся! — голос парня отрезвил меня. Я в протрезвевшем непонимании смотрела на свою руку, на то, как из неё медленно выпало холодное оружие, с стуком падая на мраморный пол. Перевожу взгляд на парня. Он весь растрёпанный и запыхавшийся… словно птичка. — Всё должно было закончиться… — говорю я, но слова словно и не мои. Я словно со стороны наблюдаю за всем этим. — Там, в заброшенном парке. А может, в лагере той продажной семьи? Я должна была поставить точку… почему ты не позволяешь мне этого сделать? — я пытаюсь понять, что говорю, но мысли путаются. Здравый смысл уступает безумию. Из глубин моего сознания, как утопцы всплывают слова. — Агнесса… о чём ты говоришь? — он понимает… Я знаю, что он понимает. — Хватит надо мной издеваться, Мукуро! — кричу я, пытаясь сделать тише шум в ушах. — Хватит играть, хватит делать вид, что добр, хватит давать мне поводы разрушить себя… Одно твоё существование выбивает меня из колеи! Один голос заставляет забыть все правила! Хватит! Хватит выедать мне мозг! Я дон и должна быть доном! Но ты заставляешь меня это забывать… Боже… Зачем мне все это?! Почему я не могу все это закончить? Почему все просто не может прекратиться?! — Да почему ты опекаешь меня! — резко говорит он, смотря мне в глаза. — Я не ребенок, Агнесса! Не тот мальчик! Не какая-то слабая шестёрка! Взгляни мне в глаза, Агнесса! Взгляни и пойми, что я не нуждаюсь в защите! Я не хочу быть тем, кого защищают! Я хочу быть тем, кто защищает! — Но я не хочу, чтобы ты страдал! — смотрю я в его глаза. Такие глубокие… такие чистые. — Я не хочу, чтобы ты когда-нибудь снова переживал то, что пережил! Я не хочу видеть твою боль! Я не вынесу её! Я… Я боюсь, что сама ее тебе принесу! Да, верно… Когда-нибудь это неизбежно! Я буду как они… ОНИ, Мукуро! Я… Миг, и его губы накрывают мои. Я не сразу понимаю, что происходит, но тело двигается само, прижимая парня к себе и отвечая со всеми чувствами, что у меня есть… В этих губах я теряю свою душу. Мои пальцы вплетаются в его волосы, перебирая их, в один момент я чувствую спиной холодную поверхность стекла. Какой-то невероятно сладкий вкус заставляет меня почти терять голову. Прикосновения отдаются легким покалыванием… шея, спина, талия… Я знаю, что он смотрит, наблюдает… но самой мне слишком трудно остановиться, слишком невозможно отказаться от этого наслаждения. Чувствовать всего его… Я слишком люблю его, чтобы запрещать такое. Поцелуи становятся глубже. Я чувствую его язык во рту, что переплетается с моим. Слишком пошло… слишком лично. Но я уже совершенно не помню, о чём мы говорили до этого, я уже не знаю, что чувствовала раньше. О чём я думала до того, как его рука начала медленно подниматься вверх по бедру, а другая ещё сильнее прижимать к себе? До того как он начал шептать моё имя? А что он помнит до того, как из моих губ вырвался первый, тихий стон наслаждения? Да и можно ли что-то помнить до этого? Но в один момент всё прекратилось. Мы встречаемся взглядами и замираем в постыдном недоумении. Я чувствую, как моё лицо краснеет, а парень, кажется, немного озадачен моим поведением, а может, и своим тоже… — Я… не могу… — отвечая на немой вопрос, что висел в этот момент меж нами. — Мне всё равно, — отвечает парень, а потом тихо посмеивается и повторяет: — Ку-фу-фу, мне всё равно… — Я могу причинить тебе боль… — говорю я, опуская взгляд на белые розы. — Мне всё равно, — повторил он. — Я могу оставить тебя опустошённым… — Мне совершенно все равно, ку-фу-фу… — парень улыбается, когда ловит мою руку и переплетает пальцы. — Я люблю тебя… — А я — нет… — он усмехается, и я продолжаю. — Моё чувство нельзя назвать любовью обычной девушки, Мукуро. Я не смогу тебя отпустить, понимаешь… Я не смогу нормально относится к тебе… Со мной ты потеряешь свою свободу. — Я знаю, я всё слышал… с самого начала. Каждую твою исповедь принимал я… — целует он пальцы моих рук. — Нахал… — я тихо начинаю смеяться. — Каков есть, ку-фу-фу…***
Я сижу за своим столом, принимая и отклоняя предложения о дружбе и сотрудничестве: их достаточно много. А мою работу усложняют постоянно мелькающие в голове воспоминания о вчерашнем дне… Так постыдно и прекрасно. Думая об этом, я не могу не покрываться румянцем от счастья. Любить и быть любимой… Словно красивая сказка. Сказка, что я уже никогда не забуду…. — Вот, — я вздрагиваю, когда Том кладет передо мной какой-то лист. — И что это? — хмурюсь я, не спеша читать, желая услышать из его уст ответ. — Заявление об увольнении с должности консильери… — отвечает парень. Я удивленно смотрю на него. — С чего это, Том? Ты был моим консильери все эти годы! Превосходным консильери! С чего ты решил уйти? — я не понимаю. — Я больше не способен исполнять свои обязанности, донна Эстранео, я перестал вас понимать, перестал дополнять вас… Консильери — словно второй босс. Второй, не первый… если он будет копией первого, то семью постигнет крах. Консильери и дон — как разные стороны одной монеты… вместе они являются силой, отдельно — мусором, я больше не могу быть вашей стороной… — спокойно говорит Том. — И что же ты предлагаешь мне взамен? Ты же понимаешь, что работа консильери трудна и объёмна! Я не справлюсь, учитывая этот завал… — хмурюсь я. — О, не волнуйтесь, у меня есть подходящий кандидат. Но вы должны пообещать мне, что примете его незамедлительно и без возражений! Взамен я уверяю вас о его компетентности, его соответствии требованиям и владении нужными навыками, — улыбается Том, чем вызывает во мне настороженность. — Но ты же не уходишь из хранителей, верно? — Том кивает, и я соглашаюсь сдаться. Раз уж он нашел такое сокровище, то грешно отказываться. — Ладно, я согласна… — Ну, тогда… — начинает Том, но заканчивает реплику не он. — Я ваш новый консильери, мой дон, — слышу я бархатный голос Мукуро у меня над ухом. — И без развратностей на рабочем месте! — посмеивается Том, направляясь к выходу. — Вы… сговорились… — с наигранным ужасом осознаю я. Мои хранители сговорились… — Конечно, ку-фу-фу, — смеется Мукуро, обнимая меня одной рукой за талию. — Смотрите у меня! — подмигнув, Том скрывается за дверью. Мукуро хитро и игриво смотрит на меня, а я только сейчас начинаю осознавать, насколько сильно теперь изменятся мои будни… И это ещё не все хранители еще в сборе. Какой кошмар, Дева Мария…