I SEE

— Не хочешь в эти выходные полететь на Чеджу со мной? Джисон вскинул всклокоченную голову и сонно уставился на него. Чанбин был уверен, что он вернется в кровать сразу как только проводит его. Хотелось бесконтрольно протянуть ладони, взять его за большие щеки и погладить их. Но он снова привычно подавил все порывы. — На Чеджу? — Джисон опустил взгляд, медленно помешивая чай в кружке. — Ммм… А мне обязательно лететь с тобой? — Нет. Конечно, не обязательно. Чанбин отложил палочки и поднялся со стола. — Просто у Хенджина в субботу день рождения. Он устраивает барбекю, вся группа будет, — Джисон вскочил следом, принявшись торопливо убирать грязную посуду в посудомоечную машину. — Слишком подгорело? Ты не доел. Избегал его взгляда. Не хотел разговоров. Чанбин не понимал, почему Джисон продолжает каждое утро вставать раньше него, готовить ему завтрак, провожать на работу, если не хочет его, Чанбина. Не хочет. Не любит. Он живет с ним только по этой причине — что они соулмейты. Положено соулмейтам быть вместе. Они вынуждены. Вот Джисон и рядом. Чанбин никогда не выходил из себя. Он был терпелив настолько, насколько должен быть терпелив человек его положения и состояния. Но иногда так хотелось заорать, накричать на Джисона, заплакать как женщина, упасть на колени перед ним и умолять. Умолять полюбить его. Хотелось позволить себе такую слабость. Но даже на это у него нет ни мужества ни решимости. — Хочешь, мы вернем повара? — вместо всего того, что он хотел бы высказать, спросил Чанбин. — Тебе не придется вставать с утра, и в принципе готовить не будет нужно. — Нет, ты же знаешь, мне нравится готовить, — запротестовал Джисон. — Мне не трудно. Я что, не могу тебе хотя бы приготовить простой суп с кимчи? — Можешь. Я рад, — улыбнулся Чанбин. Улыбнулся вымученно и несколько криво. Не потому, что ему не нравилась подгоревшая, полусырая или пересоленная еда. Дело вовсе не в несчастной еде. Переживет. Дело в самом Джисоне. — Хорошего и продуктивного дня, — пожелал Джисон у двери. — Спасибо. После занятий Чонин позвал Джисона в открывшееся недавно кафе рядом с колледжом. — Надо в мобильный салон, хочу новый смартфон, — Чонин посылал улыбки в сторону бармена и при этом не прекращал болтать за двоих. Джисон вяло кивал, развалившись на столике и маленькими глотками потягивая латтэ. — Я знаю, что у всех в группе айфоны, а я вот выделюсь. — У меня тоже вообще-то самсунг, — Джисон перевел взгляд на сияющее лицо младшего друга и удивился, отчего он весь день такой счастливый ходит. Лотерею выиграл? От брекетов наконец избавляется? Девушка дала? — Угу, ты пользуешься самсунгом, но у тебя есть айфон. — Я вернул его Чанбину. — А мотик че не вернул? — Чонин хитро уставился на него, допил и снова отошел к стойке. Когда он вернулся, кажется, еще более счастливый (Джисон в подозрении оглядел бармена за стойкой, но тот выглядел приличным парнем), Джисон неожиданно признался: — Я хотел бы все ему вернуть. — Что? Почему? — удивился Чонин. — Откуда он знает всегда, чего я хочу? Я сам этого даже не знаю! Он подарил мне байк и я понял, что всю жизнь мечтал о таком. Мы прыгали на банджиджампинге, а я и не представлял, насколько это круто до того, как он склонил меня к этому! Это ненормально, нет? — Ты сейчас жалуешься на то, что твой соулмейт слишком идеальный? — ошарашенно спросил Чонин, понизив голос до шепота и округлив глаза. — Ты че, пупсик? — Меня это… — «пугает», хотел сказать Джисон. Нет, это неправильное слово. Все, что делает Чанбин для него и ради него — это только потому, что они соулмейты. Это… обижает его? И даже не это слово. — Тебя это — что? Напрягает? После двух лет совместной жизни? — не поверил Чонин. — Я не знаю, зачем я завел эту тему, — Джисон быстро поднялся и зашагал к выходу. Чонин догнал его и развернул к себе его расстроенное лицо. Джисон кисло уставился на друга. — Давай поговорим, Джисон. — Я просто… Я просто не знаю, что между нами! — Ты его не любишь? Они дошли до ворот колледжа и остановились. — Мы соулмейты. Разве мы не обязаны любить друг друга? — Ты не ответил на вопрос, — Чонин как никогда серьезно смотрел на своего глупого друга. Смотрел разочарованно и печально. — Он тоже меня не любит, — буркнул Джисон, пряча руки в карманы ветровки. — Ой ну, — Чонин даже рассмеялся и посмотрел на него как на глупого ребенка. — Чанбин тебя любит, никто в здравом уме и твердой памяти не усомнится в его чувствах к тебе. Джисон покачал головой и двинулся у корпусу. — Ладно, думаю, продолжать откровенничать у меня не выйдет. Ты не понял ничего. Чонин не дал так просто закончиться этому разговору. И на следующий день опять навис коршуном со своим допросом. — Ты недоволен тем, что Чанбин делает ради тебя все? В аудитории они остались одни. Джисон намеревался прогуляться до кафетерия, но Чонин, твердо вознамерившись выяснить причину настоения друга, с силой усадил его обратно за парту. — Ну, он и правда классный, если со стороны посмотреть, — Джисон уложил голову на локти и закрыл глаза. Чонин закусил губу и осторожно спросил: — Не бьет он тебя случаем? Хотя мы бы заметили. Джисон глухо засмеялся, все так же не открывая глаз. — Я был бы рад даже ссоре, — признался он. — Хоть какие-то эмоции от него, черт бы его побрал! Чонин округлил глаза от удивления, но потом припомнил собственные давнишние мысли, что Чанбин производит впечатление супер спокойного и уравновешанного человека. Кажется, он даже не слышал, чтобы тот повысил голос хоть раз. — Ага, тебя, мой пупсик, не устраивает только его кирпичное лицо? Вот и все твое несчастье? — уточнил он. Джисон поднял голову, нервно облизывая сухие губы. Глаза его забегали и Чонин успокаивающе сжал его ладонь. — Я не могу жить с ним, он не любит меня. Как и я его, — наконец сказал Джисон. — Я хочу свалить от него. Навсегда. — В смысле? — растерянно спросил Чонин. — В прямом. Обуться, выйти из квартиры, сесть в автобус и уехать в мою старую квартиру. И забыть совместную жизнь с Чанбином как страшный сон. Джисон немигающе смотрел перед собой, как будто уже видел перед глазами эту картину. Его слова о том, что они не любят друг друга, все еще для Чонина не имели веса. Но друг вполне реально страдал от непонимания. — Чем тебе так не угодил твой соулмейт? — решил спросить Чонин. Джисон вряд ли знал определенный ответ. — Он соулмейт, которого судьба предназначила мне в спутники жизни, — равнодушно пожал плечами Джисон. Ему осточертело это словосочетание — «спутник жизни». Спутник жизни, а на чувства плевать. — Он заботится о нас, обо мне только поэтому. Положено! Вот и все. — Ты бредишь, — Чонин знал, что нет. — Я не понимаю тебя. Чего же ты хочешь от него? — Быть для него на первом месте. Вернее, я хотел этого раньше. Сейчас нет. Больше ничего нет. Несколько минут они сидели в тишине. Перемена как некстати закончилась быстро и Чонину пришлось отстать от Джисона. Но когда занятия закончились, он догнал Джисона на лестнице и высказал одну простую вещь. — Джисон, если тебе не хватает его внимания, скажи ему прямо. Он же не читает мысли. — Ну, может быть ты и прав, — чересчур спокойно согласился Джисон. — У тебя хороший спутник, который тебя любит и носит на руках, — не сдавался Чонин. — Он меня не любит. — Опять ты за свое. Джисон впервые за день не счел нужным держать лицо. Он вырвал руку и почти истерично выдал на одном дыхании: — Когда у нас было первое свидание, он рассказывал о своей работе, о перспективах, о том, что у меня не будет недостатка ни в чем, но я ни слова не услышал о чувствах. За два года он ни разу не сказал, что любит! — Вы должны поговорить, Джисон! — Это ничего не изменит. Длинную, изогнутую в экстазе, шею Хана можно было узнать сразу. Его рыжие волосы скрывали лицо, но Чанбин уже знал, что видит Джисона, своего соулмейта, а тот, который целует его, видимо, Хенджин. Чанбин снова нажал на воспроизведение видео, качество съемки было довольно низким, толпа то и дело закрывала милующуюся парочку от того, кто снимал их. Палец нажимал на воспроизведение снова и снова. Снова картинка шеи и дергающегося кадыка Джисона, к которому припадал жадным ртом темноволосый парень. Можно было даже увеличить кадр и заметить намечающийся засос. Или может ему так только кажется. Входная дверь захлопнулась. Темное помещение озарило светом. Чанбин поднял глаза и увидел удивленное лицо Джисона. Время — три часа утра. Джисон проморгался, чуть шатаясь на месте. Он неловко заозирался по сторонам. Но все равно неизбежно взгляд остановился на сидящем в кресле Чанбина. Захотелось мгновенно смыть с себя запах алкоголя, освободить желудок, помыться. Но Чанбин кажется выглядел не лучше. Перед ним на журнальном столике стояла пустая бутылка виски. Ослабленный галстук, закатанные рукава пиджака и расстегнутые первые пуговицы белоснежной рубашки. — Ты вроде должен был завтра вернуться? — Джисон не хотел, чтобы собственный голос звучал так неуверенно, но он почувствовал тревогу. Он прокашлялся, делая шаг в комнату. Чанбин смотрел на него пристальным взглядом, в котором как обычно, Джисон никогда не мог ничего прочитать. — Как… как дела? Чужое мимолетное движение плечом заставило нервно сглотнуть. Чанбин продолжал молчать. Нужно было отправиться в ванную, но Джисон не двигался с места. — Почему ты пил? В командировке что-то произошло? — Нет, — Чанбин повертел гаджет в руке, а потом протянул его Джисону. Тот неуверенно взял его. Чанбин не следил за чужими движениями — опустив голову, он смотрел себе под ноги и пытался решить, что делать. Спать пойти. Добить бар. Пойти утопиться. Самый верный вариант — уснуть. Пара часов сна приведет его в порядок. Хотя нет, теперь он не будет в порядке. Но это хотя бы поспособствует ясности мысли. Но и в этом он уже не уверен. Джисон напротив затих. Чанбин услышал приглушенную музыку из видео, ор толпы. Через минуту все опять стихло. — Кто посмел это сделать? — тихий голос Джисона заставил Чанбина поднять голову и посмотреть на него. Младший казался уязвимым и маленьким. Ошарашенным. — Зачем нас снимали? Джисону хотелось швырнуть айфон Чанбина об стену, закричать, но это глупо. Он пил и целовался. Какая разница, кто снял все это? Ему было плохо от чувства вины. Он не мог поднять взгляда на Чанбина. Он не знал, что скажет ему его соулмейт. Обвинит в измене? Предательстве? Обмане? Что сделает? Выгонит из дома? — Ты мне поверишь, если я скажу, что между мной и Хенджином ничего не было? — спросил, дышать было трудно. Он задыхался. Слезы просились вылиться градом. Неужели между ними все будет кончено из-за его глупости? Снова Джисон не смог заладить со своим голосом — прозвучала отчетливая дрожь во всем тоне. Наконец Чанбин открыл рот. И первые слова его были страшными. — Я думаю, что вы с ним переспали, — Чанбин медленно протянул руку к стакану, допил его и, пошатываясь, встал с кресла. Старший, в отличие от него, глаз не прятал. Смотрел прямо, нечитаемо. Джисон вздрогнул. Ему показалось, что земля медленно уходит из-под его ног. — То есть, вот так просто? Допускаешь, что я изменил тебе? — хрипло спросил Джисон, стараясь не расплакаться. Чанбин со свистом втянул в легкие воздух, покачнулся на месте. — Это не измена. Ты меня не любил, чтобы изменять, — сказал он. И даже дернул плечом. Джисон сглотнул. — Что ты будешь делать? Чанбин уставился ему за спину. Лицо его было словно мертвая маска. — Я не думал, что ты будешь так несчастен со мной. Джисон, я хочу попросить у тебя прощения. Я забрал два года твоей жизни, но не наполнил ее счастьем. Для тебя. Ты мой соулмейт. Но если ты больше не хочешь жить со мной, мы можем расстаться. Джисон зажмурился. Его охватил ужас. Он хотел не этого. Но чего тогда? — Зачем это все было? Скажи напоследок, какую цель ты преследовал? — в голос прорвались истеричные ноты. Джисон плакал. — Зачем была совместная жизнь? Скажи, я тебе нравился? — Джисон не понимал, что хотел сказать. Его охватывал страх, что все происходит по его собственной вине, по его глупости. Он допустил ошибку и теперь произойдет ужасное — Чанбина не будет в его жизни. — Я же твой соулмейт! Разве такое возможно, чтобы соулмейт вовсе не нравился? — он кричал и захлебывался слезами. — Скажи, а потом я уйду! Его руки оттолкнули чужие руки, что пытались с силой притянуть к себе и обнять. Чанбин не сдавался и вскоре Джисон уже плакал на его груди, крепко сцепив ладони за его спиной. Чанбин сперва просто сильно прижимал его теле к себе, тихонько оглаживая хрупкую спину, а потом, когда Джисон заметно успокоился, зашептал тому на ушко, что Джисон ему не просто нравится. — Ты же сейчас воспринимаешь, что я говорю? — Чанбин сам был поражен и ошеломлен реакцией Джисона. Наверняка он сейчас его вспугнет, но уже поздно выворачиваться наизнанку и выдумывать нейтральные фразы, чтобы не поняли не так и опять додумывали за него то, чего нет и в помине. — Я люблю тебя, Джисон, и это не тайна за семью печатями. Джисон крупно вздрогнул в его объятиях, поднял голову и уставился на своего соулмейта большими ошеломленными глазами. — Для меня тайна, — шмыгнул он носом. — Откуда я мог это знать? Ты мне ни разу этого не сказал. — Прости, — мягко сказал Чанбин. — Я не изменял тебе, правда, — сказал Джисон. Он снова крепко обнял Чанбина. — Просто поцеловались и все. — Я проверю это. Если ты не против, — Чанбин не стал дожидаться реакции на недвусмысленную фразу и просто поцеловал своего соулмейта.