SpiderVerse

Два шага направо, десять налево от кровати до стены соседнего бокса. Пять назад, пятнадцать вперед до смотровой стены или выхода, который таковым уже не станет. Эдди хорошо заучил количество шагов, расстояние до смотрового стекла, чтобы можно было раскачиваться, не налетая на него лбом. По сути, его бокс напоминал благоустроенную тюремную камеру. У него даже была возможность читать и смотреть телевизор. Или выходить иногда за пределы бокса на строго оговоренные часы и возвращаться обратно. Всегда возвращаться обратно. Веном внутри него даже не спорил. Он вообще появлялся довольно редко вне операций. Чаще, чтобы попросить поесть или переключить канал. Раньше они много говорили, спорили, искали выход. И приходили к выводу, что рисковать так не могут. Не могут и все тут. Был, правда, еще один вариант — разделиться раз и навсегда, и тогда Эдди станет неинтересен для Крэйвена, а Веном найдет способ скрыться. Но его оба отмели сразу. Представить свою жизнь друг без друга уже было невозможно. Симбиоз прошел удачно, и ни Эдди, ни Веном не могли отказаться от тех возможностей, что он им давал. Хотя один раз они все же попытались прогнать такой сценарий, будучи уверенными, что к самому Эдди Крэйвен потеряет всякий интерес и начнет охоту за Веномом. В итоге Крэйвен не поверил и всеми возможными ему способами пытался Венома из Эдди вытрясти, доведя его до полного истощения. Эдди уже подумывал, а не покончить ли с собой, когда Веном вернулся сам с повинной. Это стало главным аргументом против разделения – они были связаны и не могли друг друга бросить. Оставалось только затаиться и ждать подходящей возможности поквитаться с Дмитрием Смердяковым и его придурковатым братцем—охотником. Однако Эдди понимал, что Веном так долго не выдержит, он — узник вместе с ним, и его это тяготит. Брок с ужасом ждал той минуты, когда во время какой—нибудь очередной операции, придуманной Крэйвеном, Веном сорвется и натворит дел, за которые Эдди его простить просто не сможет. Или все—таки сбежит, бросив его одного. Эдди вздрогнул, почувствовав на себе взгляд: за стеклом появился Крэйвен. Скорее всего, это Веном его заметил и послал импульс — зачем что—то говорить? Эдди повернулся и посмотрел на своего мучителя. Высокий и относительно мощный Крэйвен выглядел довольным: никак очередная охота удалась. Кого он там хотел поймать? Паука? Так почему—то на мосту Пауков было двое... И Эдди даже обрадовался, что не стал тем, кто доставит Крэйвену новую жертву. Не то, чтобы он проникся добрыми чувствами к Питеру Паркеру, скорее, просто не желал такой судьбы никому. Кто же помог Паучку?.. Охотник протянул руку, делая не двусмысленный жест, предлагая подойти ближе. Эдди вяло помотал головой и отвернулся. Он не был расположен говорить. — Подойди, — прошелестел голос где—то на краю сознания. Веном дал о себе знать первый раз за прошедшую неделю. Это стоило отметить. Эдди спустил ноги с кровати и босиком прошел по мягкому бежевому ворсу. Мягкие прикосновения к ступням дарили ощущение зыбкого и нереального тепла. На контрасте того, что с ним происходило, это отвлекало и не давало сорваться в пустоту, которая уже ждала его с распростертыми объятиями. — Как дела, Эдди? — произнес он как—то устало, разом растеряв все свое самодовольство, совсем непохоже на прежнего ехидного и придурковатого Крэйвена. — Также как обычно, Крэйвен—охотник, — ответил вдруг Веном. Эдди решил не мешать. Если Веном просил подойти, значит, возможно, поговорить хотел именно он. Но охотник окинул Венома скептическим взглядом и ухмыльнулся. — Я говорю с Эдди, — равнодушно бросил он. — Я здесь, — Веном мгновенно впитался в кожу, и перед Крэйвеном уже стоял Эдди Брок, сложив сильные руки на груди, твердо глядя в глаза. — Ты вчера облажался, — напомнил Крэйвен, будто нехотя. — Наверное, — кивнул Эдди. Веном шевельнулся в нем, пробормотал что—то и затих. — Ты забыл, Эдди, — голос Крэйвена стал угрожающим, — про нашу маленькую договоренность? — Он сунул руку под майку, выуживая маленький пульт на шнурке, который обычно носил на шее. Его палец угрожающе замер над кнопкой. — Я помню, — ровно ответил Эдди. Он очень надеялся, что его глаза не вспыхнули ненавистью, и у Венома хватило выдержки не среагировать. — Она умрет, Эдди, — тихо сказал Крэйвен. — Если ты облажаешься еще раз, я нажму на кнопку, и она умрет, прежде чем ты доберешься до нее. Наночип в крови — не шутка. — Я знаю, — Эдди отвернулся, чтобы скрыть свою ярость. — Я освобожу тебя, Эдди. Как только ты дашь мне желаемое, ты будешь свободен. Он не сказал "вы", и Эдди отлично понял, что это значит. Крэйвен—охотник никогда не откажется от Венома. Веном, видимо, тоже уловил посыл, и, появившись без предупреждения, кинулся на стекло в слепой ярости, пытаясь достать мучителя. — Мне жаль тебя, Брок, — искренне сказал Крэйвен. — Мне жаль тебя. Но знал бы ты, — он приблизил лицо вплотную, так чтобы смотреть в глаза Веному, — как я рад, что в моей коллекции есть это редкостное мерзкое отродье... Крэйвен немного постоял у бокса, глядя на то, как за стеклом в бессильном гневе корчится черная субстанция, отделившись от своего носителя, который наблюдал эту сцену из—под полуприкрытых век, замерев недвижимой статуей. Звуки из—за стекла не долетали до охотника, и он был рад этому. Усмехнувшись своим мыслям, он отвернулся и быстро покинул подвал. *** Питер убегал. Делать в своей жизни это приходилось часто, и поэтому он чувствовал себя в своей тарелке, перепрыгивая от небоскреба к небоскребу. Здешний Паучок, про которого ему говорил Пит, оказался очень проворным и быстро догонял его. Питер даже начал уважать его, настолько ловко и быстро тот перебирался по крышам следом за ним, где—то повторяя его движения, где—то даже обходя его по скорости, так как эти здания он все же знал лучше. Питер пытался пробудить в себе злобу к этому Пауку, он лезет не в свое дело с этой своей погоней, но он не мог. Не мог ненавидеть того, кто так самоотверженно спасал людей на мосту. Можно было бы сказать, что не мог ненавидеть такого же, как он, но это было бы в корне неверно. Ненавидеть себя Питер уже научился. Он остановился, когда уже стемнело. Надеялся, что Паучок отстанет сам, устанет, например. Но тот отличался завидной выносливостью, вот уже несколько часов преследуя Питера по пятам. Питер даже стал получать удовольствие от этой погони— никогда еще ему не приходилось тягаться с кем—то равным по силе и способностям. Выбрав тихую площадку одного из небоскребов, Питер остановился и присел на ее край, глядя на закатное солнце. Гонка его позабавила и даже приободрила. Он был благодарен незнакомому пауку за это. Паучок не заставил себя долго ждать, появился спустя несколько секунд. — Стой! — крикнул он взволнованным голосом, будто Питер куда—то убегал. — Стой, — повторил уже более неуверенно, поняв, что тот сидит и не двигается. — Вот он я, Паучок. Здесь. Питер обернулся, стягивая с головы маску, чтобы Паучок мог видеть его. — Не убегай, — еще раз попросил Паучок и медленно подошел ближе, тоже стягивая маску. Сел рядом, поболтав ногами в воздухе. И вдруг схватил Питера за руку, изучая накопители, трогая пальцем. — Ух ты! — сказал он. — Это синтетика или органика? — Органика, конечно, — фыркнул Питер. — Настоящая паутина, просто модифицирована генетически. Чистая органика. — А у меня не совсем, — дружелюбно заметил Паучок. — У меня... там сложный состав на молекулярном уровне, в общем, если интересно, расскажу и покажу. — Интересно. Но не настолько, — отрезал Питер, вглядываясь в еще совсем мальчишеское лицо. Внутри понемногу закипало раздражение. — А что интересно настолько? — спросил Паучок с интересом, ни капли не обидевшись. — Возмездие. — Питер ответил, наверное, излишне резко, но иначе он просто не мог. — Я очищаю этот мир от ублюдков и подонков, чтобы люди могли просто жить. — Это... правильно, — осторожно поддакнул Паучок и замер, смотря на Питера открытым спокойным взглядом. — Но все же, мы не для расправы, понимаешь? Мы для защиты. Не для уничтожения людей, а для защиты, направить, сдать на руки правосудию — это методы дружелюбного соседа Человека—Паука. — Да? Кто же тебе сказал такое? Кто вложил такие умные мысли в твою малолетнюю голову? — Слова Паучка, вроде бы такие простые, задели его за живое, и Питер говорил все громче, почти переходя на крик. — Я тоже верил во всех и в справедливость, и в правосудие. Верил, в то, что спасу ее, и все получат по заслугам, пока судьба не забрала ее! Мою Гвен! Забрала навсегда, понимаешь?! Она умерла, Питер! Насовсем, безо всякой справедливости, светлая и добрая девочка, которая так верила в меня. Мне до сих пор, спустя столько лет снятся ее глаза, в которых непоколебимая уверенность, что я ее спасу. И дикий страх. Она так боялась умереть... Питер затих, борясь с эмоциями, которые комом нарастали в груди. Он никогда не говорил об этом ни с кем. Он хранил эту боль в себе много лет, чтобы выплеснуть сейчас, в другом мире на того, кто так похож на него самого. Кто почти он и есть. Паучок вдруг порывисто обнял его и прошептал: — Обнимашки еще никому не вредили, правда? Тебя как зовут? Питер вздрогнул и почувствовал, как по лицу ползут слезы. Впервые за столько лет. А вместе с ними будто разжимаются железные тиски, в которых он держал себя все это время. — Питер меня зовут. Паркер. Неужели ты еще не понял? адывался, что так может быть. Параллельные миры? — Я не могу знать точно, — Питер даже удивился выдержке Паучка, по—видимому, его сложно было чем—то поразить. — Но я больше склоняюсь к этой версии, чем к каким—то фантастическим перемещениям во времени. Паучок фыркнул в ладонь и вдруг расхохотался, не сдерживая себя. — А если я тебе скажу, что фантастические перемещения во времени этот мир уже видел, а вот параллельные реальности для него в новинку, ты как на это среагируешь? Поверишь? — Я уже всему поверю, — проворчал Питер, думая, что больше не чувствует никакого раздражения по отношению к Паучку. Только симпатию.