***
Минхо проснулся в холодном поту и с необсохшими слезами на глазах. Впрочем, как и всю последнюю неделю. Она тянулась страшно долго: Джисон пропадал на дополнительных занятиях у Чанбина, главного воеводы Скинциллаардена, потому что пришло время учиться военному искусству. Хёнджина Ли вообще очень редко видел, тот постоянно пропадал, прячась от красной макушки, которая могла настигнуть его в любой момент. Минхо не высыпался, и, кажется, забыл, как это делать. Он до последнего не хотел вообще кому-то говорить об этом, ведь все кошмары должны были пройти… Хотя, на самом деле, не давал покоя лишь один, тот, что и повторялся всю неделю. Тот самый день, когда он узнал, что его мать мистическим образом покинула дворец. Тот самый день, когда его детство завершилось, ведь отец рассказал ему о своей новой любви. И именно в тот самый день он узнал, что у него будет брат. Его ещё больше угнетал тот факт, что после того часа, проведённого в библиотеке, одним брата он застать не мог. Они так и не обсудили, что не так с той книгой, потому что банально не успели из-за недостатка времени. На приёмах пищи, которые у королевской семьи были общими, Минхо видел среднего Хана, но тот был где-то в своих мыслях. Они переглядывались, улыбались друг другу, перекидывались парой слов и фраз, в которых нуждались, но им не хватало этого. Отец каждый раз напоминал о том, что через несколько дней к ним приедут принцессы из другого королевства, смущая каждого из своих сыновей новыми словами о красивых девушках. Интересно, какова была бы его реакция, узнай он правду о каждом из них?.. Минхо сдавленно выдохнул, пальцами сжимая тяжёлое одеяло. Нет, он не пойдёт к Джисону, потому что темноволосый очень устаёт из-за уроков с Чанбином. Со только мертвого не достанет (и то, вероятнее всего, до него тоже дотянется). Вероятнее всего, средний Хан отсыпался, как делал это после каждой тренировки с ним. Этот мужчина, хоть и был очень тёмным с виду, каждого из трёх принцев любил по-своему. Правда, если дело касалось занятий, то этот мелкий хён становился серьёзнее любого гнома из книжки. Сероволосый принц усмехнулся, откидывая одеяло куда-то в сторону. Он впервые смотрел на свою же комнату с какой-то непонятной ему самому ненавистью. В его покоях на стенах были обыкновенные синие тканевые обои, на которых висели какие-то пейзажи в позолоченных рамках. Кровать стояла посреди комнаты, напротив неё — туалетный столик, который, конечно же, был с зеркалом. Всё было выполнено из тёмного тяжелого дерева, что, на самом-то деле, Минхо очень нравилось, но в данный момент ему хотелось только одного: ничего этого не видеть и просто сбежать. Плохие сны не давали покоя, почему-то Ли казалось, что они что-то значат. Но, понятное дело, они что-то значили, ведь, как-никак, были его собственными воспоминаниями. И, наверное, это и пугало больше всего. В сероволосом начинал расти интерес того, куда делась его мать. Почему она так внезапно скрылась, так ничего ему и не сказав? Хан боялся предполагать, что случилось тогда. Он боялся осознать, что это произошло из-за того, что отец нашёл другую женщину. Хотя, наверное, никто не утверждал, что и его мать могла найти другого? Парень подошёл к окну, прошлёпав босиком по ровному блестящему полу. Солнце потихоньку начинало выкатываться из-за горизонта, апельсиново-рыжими лучами окутывая землю. Минхо неловко улыбнулся, поёживаясь и понимая, что стоило бы надеть халат. И он надел. И вышел через потайной проход в одной из панелей в стене. В этом тёмном кирпичном коридоре, в котором пахло сыростью, было всего несколько развилок: одна вела в кухню, вторая — в сад, третья — на крышу. Минхо направился к той, из которой уже пахло свежим утренним воздухом, и дул ветер. На крышу. Не сказать, что старший принц часто так делал. Он выходил на крышу замка только в случаях экстренных, каким данный и являлся. Минхо тяжело дышал, поднимаясь по последней лестнице. К нему в голову закралось какое-то сумасшедшее чувство, будто бы он действительно услышал шорохи вверху, на улице. Он остановился. Так. — Минхо-хён, выходи уже. Сероволосый нахмурился, поднимаясь и оказываясь на ровной каменной поверхности самой высокой точки крыши, по бокам которой было невысокое каменное ограждение. Он зажмурился на секунду, привыкая к яркому морковному свету солнца, а когда открыл глаза, увидел маленького красновласого альфу, что сидел на камнях, прижав колени к подбородку и смотря куда-то вдаль. Ли сглотнул, подходя ближе и плюхаясь рядом, чуть задевая младшего. — Ай, — тихо выдохнул Чонин, потирая ушибленный локоть. Минхо поправил халат, укутываясь в него с новой силой. Свежее, чем вчерашним утром. — Мог бы и извиниться, вообще-то. — Мог бы хотя бы здесь не строить из себя недотрогу, Чонин, — возвёл очи горе старший, мигом разворачиваясь к красной макушке. Младший, прикусив губу, тоже развернулся к брату. — С Хёнджином же ведёшь себя хорошо. — Да какой Хёнджин, — Чонин уже захотел отвернуться, чтобы брат ни в коем разе не увидел его розовеющих щёк, но руки Минхо легли на его плечи и сильно встряхнули. — Ай! Да Минхо, прекращай, что ты вообще делаешь? — Ты альфа? — изогнул одну бровь сероволосый. Чонин фыркнул. — Тебе доказать нужно? Я в ночной рубашке, мне не сложно, — красноволосый в упор посмотрел на брата перед собой. Минхо не был готов отступить. — Ты альфа? Ответ «да», или «нет», — тяжело выдохнул старший Хан, не спуская рук с чужих хрупких плеч. Чонин в его глазах был всё ещё малышом, только, кажется, он сам не хотел признать этого. Младший Хан, всё же, сдержать румянец не смог и сдался, с тоской глядя на старшего брата. — Да, — он вздохнул, подрагивая. Видимо, не ожидал, что на крыше будет так холодно. — Тогда в чём проблема? — Минхо ослабил хватку, поглаживая брата по руке. Тот, окончательно сдаваясь, опустил голову на плечо брата и сел ровно, снова устремляя глаза вдаль. Ли непроизвольно улыбнулся: как же он ценил, что Чонин становился собой рядом с ним. — Вы же, вроде как, всё разъяснили. От Чонина всегда пахло чем-то зимним, морозным. Минхо каждый раз казалось, что какой-то холодок пробегается по коже от прикосновений брата, хотелось укутаться во что-то потеплее всегда, когда Ли случайно утыкался носом в его красную макушку. Это был всего лишь запах, ничего больше, но иногда сила самовнушения переходила границы, и сероволосый думал, что его младший брат сам по себе такой холодный, как и его запах. Его красные волосы совершенно не соответствовали такому образу. Хотя, младший Хан и сам был довольно противоречив во многих своих действиях. — Я боюсь сделать что-то не так, — тихо ответил Чонин, опираясь на камни за братом. — Понимаешь, тут как раз проблема в том, что я альфа. Ты же знаешь его… Отношение. Я для него такой, как и все при дворе. И это… я ведь ничего не могу сделать. — На словах, — ответил Минхо. Чонин пошевелился рядом, разгоняя тепло по груди сероволосого. — В каком смысле? — надувая щёки, выдал младший. Ли погладил младшего по плечу, прижимая того ближе, потому что почувствовал, как тот начал замерзать. — В прямом. Ты доказывал ему поступками, что ты «не такой, как все»? Хоть раз пробовал? То, что ты со всеми «такой», не делает тебя «таким» внутри, ведь так? Я, конечно, не совсем понимаю, зачем ты прячешь такого милого Чонини за маской стервы, — Минхо получил удар локтем в живот и усмехнулся, опираясь другой рукой на камни, чтобы не завалиться на бок. — Так покажи себя Хёнджину поступками, а не словами. То, что ты ему скажешь, что ты «не такой», не сделает тебя другим человеком в его глазах. Понимаешь? — Понимаю, — младший подтянул к себе руки, вытягивая рукава рубашки на ладони. Минхо расплылся в улыбке, наблюдая за тем, как Чонин всеми силами пытался показать себя взрослым, и как у него это не получилось. Он очень любил младшего, просто выдавалось мало моментов, чтобы по-настоящему показать ему это. Брови Минхо дрогнули. В такие моменты ему казалось, что маленькому альфе защиты нужно больше, чем всем остальным людям в этом мире. — Ты думаешь… думаешь, у меня получится? — А как нет, — нежно поговорил Минхо, целуя брата в макушку. Тот снова двинул его локтем, но уже не с такой силой. — Чего кочевряжишься? Любишь же, когда я так делаю. Ли захихикал, вгоняя младшего в краску. Красноволосый отстранился и посмотрел грозно, делая максимально серьёзный вид, тем самым вызывая у брата новую волну смеха. Чонин улыбнулся ему, вопросительно глядя в глаза. Ямочки на его щеках выражали самую большую искренность, которую Минхо помнил за последнее время. — Да чего ты опять, — заныл младший, кулаком легонько толкая старшего в плечо. Минхо поднял счастливые глаза на красновласого, на что тот только прикусил губу и отвёл глаза сам. Сероволосый улыбнулся шире, и, опуская ладонь на чужие красные волосы, потрепал их. Чонин недовольно замычал, вызывая на лице старшего Хана ещё более широкую улыбку. — Ничего. Не помню, когда мы последний раз так сидели. Ты так вырос, — брови старшего вновь дрогнули, поднимаясь. Казалось, что улыбка человека шире и искреннее быть уже не может. Чонин напрягся, будто хотел сказать что-то снова, но просто выдохнул и вновь прильнул к брату, ничего не отвечая и смотря на солнце, которое успело полностью выкатиться из-за горизонта. Сероволосый принц посмотрел на красную макушку, которая в рыжевато-апельсиновом свете солнца казалось огненной. Он погладил волосы младшего и устремил взгляд в сторону ярко-оранжевого солнца, чуть прикрывая глаза ладошкой. Минхо знал, что Чонин очень любил сидеть в тишине и смотреть, как движется природа, любил слушать её дыхание в виде пения птиц и думать при этом о чём-то своём. И Ли полностью уважал такую любовь младшего к почти полной тишине: тем более, сейчас было утро, Чонин точно не хотел проводить его впустую. Пухлые губы Минхо вновь тронула лёгкая улыбка. Любовь к Чонину действительно переполняла его изнутри.***
Сынмин сидел на дворцовой скамье в саду на той самой поляне, где они собирались с Чонином каждый день после обеда, чтобы заниматься французским. Какие-то мысли по поводу того омеги, Хван Хёнджина, всё равно не давали покоя. При дворе многие альфы очень часто говорили, что запах Хвана очень лёгкий, почти не чувствовался, многие говорили, что из него был бы хороший альфа. Некоторые омеги и вовсе говорили, что он скрывает свою истинную сущность альфы… но слухи были на то и слухами, неправдой, поэтому Ким предпочитал им не верить. Он и в истинность не верил до того момента, как Чонин не сказал ему о том, что действительно хорошо чувствует запах Хёнджина. Угольные волосы Кима зашевелились: подул ветер. Несмотря на то, что это был первый солнечный день за всю неделю, настроение было ни к чёрту. Любопытство из-за отсутствия новостей от Чонина об их отношениях с Хёнджином настораживало, ведь принц предпочитал рассказывать Сынмину обо всём, что слышал и видел во дворце. Неужели их дружба уже не была такой крепкой? Он нахмурился, проводя пальцем по подбородку. Он действительно привык к тому, что маленький альфа всем своим сокровенным делился с ним, не заставляя при этом самого Кима утруждаться и заставлять себя рассказывать что-то. Сынмин не любил оглашать все свои чувства словами, у него не было такой привычки никогда и заводить её тоже не хотелось. Но любопытство… да. Было за ним не раз такое, что он позволял задавать себе вопросы, которые воспитанные люди принцу, да ещё и альфе, не задали бы. Бета каждый раз скрывал красноту на лице, но Чонину, кажется, только в радость была прямолинейность Кима: красновласый искренне обожал, когда кто-то им интересуется. Что-что, а внимание младший всегда любил. Сынмин каждый раз умилялся с той самой улыбки младшего Хана, когда он спрашивал о чём-то, что, по идее, его касаться не должно. Наверное, поэтому черноволосый привык задавать вопросы, которые, вроде как, его не касаются. Не сказать, что к Киму никогда не закрадывалась мысль, что он может любить этого альфу, как омеги любят своих альф. Но ему, восемнадцатилетнему парню, что был приближён к короне, было как-то не до этого. Да и позже выяснилось, что Чонин та ещё заноза, особенно, когда скандалить начинает, и сомнения в голове Кима как-то попадали. Он, всё же, думал, что найдёт ближе к двадцати годам какую-то красивую даму-бету, и заживёт с ней, заведёт детей и несколько собачек. Сынмин улыбался каждый раз, когда думал о планах на жизнь и пёсиках: наверное, не было на свете вещи, которая делала бы его настолько счастливым, такой, как обычные мысли. Он любил мечтать. Это было его благословлением и проклятием одновременно. Сынмин познакомился с младшим принцем совершенно случайно. Отец Сынмина, Ким Уджин, близкий советник короля и председатель Совета при короле, жил во дворце. Мать Сынмина, чьё имя он уже и не помнил, решила сплавить в королевский дворец и сына, чтобы был ближе к отцу и его деньгам. А сама… сама ушла. Младший Ким и не спрашивал, куда: ему было банально плевать. Он её совершенно не помнил, и, соответственно, не интересовался, куда она делась. Чонин был совсем ещё мальчишкой, когда Сынмин увидел его в первый раз. Небольшой камзол, выкрахмаленная белая рубашонка, запонки везде, как надо, тёмные штанишки. Тогда во дворце был пир в честь пятнадцатого дня рождения среднего принца Джисона, младшему Киму тогда было всего двенадцать, а Чонину одиннадцать. Красноволосый вредный альфа увязался за ним прямо в бальном зале, рассматривая нового для него человека и пытаясь уловить его запах. Только, вот незадача: у бет запаха не было. А Чонину про существование бет не рассказывали, несмотря на то, что при дворе их было пруд пруди. — А почему я не чувствую твой запах? — выдал младший принц, когда Сынмину всё надоело, и он, остановившись, обернулся на альфу, который тут же врезался в его спину. Черноволосый опустил одну бровь, оглядывая Хана с головы до ног. Разница в росте на тот момент у них была приличная: Сынмин был чуть ли не на голову выше красновласого. — Потому что я бета, — тихо выдал старший и отвернулся, проходя к столу ближе. Чонин обогнал его и встал перед ним, складывая руки на груди. Ким возвёл очи горе, скептически глядя на малыша. — А кто такой «бета»? — недовольно выдал младший, словно не доверяя незнакомцу. Сынмин закатил глаза, хотел снова уйти, но принц перегородил ему дорогу. — Давай отвечай, а то отца позову, он тебе сразу голову с плеч снесёт. — Мой папа его лучший друг и советник, точно не снесёт, не переживай, красная макушка, — натянул улыбку старший, взмахивая чёрной чёлкой и проходя мимо удивлённого и обиженного взгляда красноволосого принца. Кажется, никто до этого так его не называл. Чонин обиженно надул щёки и стал сопоставлять факты в голове. Правда, не ожидая такого поворота, тут же понёсся за загадочным мальчиком, в изумлении расплываясь в такой же загадочной улыбке. — Ким Уджин — твой отец?! А мне сказали, что его сын — самый примерный мальчик в округе, вот они лгуны, — выдал Чонин, с интересом разглядывая небогато, но стильно одетого черноволосого парня. На нём был карамельного цвета камзол и такая же выкрахмаленная белая рубашка с запонками. Красноволосый положил ладошку на его предплечье, заглядывая в чужие уставшие глаза. — Пожалуйста, давай дружить! С тобой так интересно! Нынешний Сынмин улыбнулся, вспоминая те самые щенячьи глазки младшего принца и тут же посерьёзнел, когда увидел нынешнего Чонина на горизонте. Он не любил показывать свои эмоции никому, тем более другу, который, чуть что, засмеять мог. Он знал красноволосого, как облупленного, но не хотел, чтобы такая же власть над ним самим стала принадлежать Чонину. Загадочным оставаться хорошо только тогда, когда ты загадочен для всех, даже для своего собственного отца и лучшего друга. Сынмин приподнял бровь, ожидая то, как Чонин медленно подойдёт к нему с широкой улыбкой. Казалось, он специально шёл медленнее, для того, чтобы немного позлить друга. Сработало плохо. — Готовы к занятиям, мой принц? — спросил черноволосый, уступая младшему место на скамье. Чонин кивнул, продолжая широко улыбаться. — Что стряслось? — Хорошее утро было, а тут ещё твою улыбку увидел, — выдал красноволосый, поднимая глаза на Кима. Он тут же покраснел, отворачиваясь. — Ты можешь улыбаться чаще? Тебе так идёт улыбка! — Приступим, — кашлянул Сынмин, стараясь как можно скорее согнать краску с лица. Он обязательно спросит и про утро, и про Хвана, но, кажется, не сегодня. И что вообще эта красная макушка позволила себе ни с того, ни с сего? Сынмин, думая об этом, краснел сильнее и отходил дальше, слушая, как Чонин рассказывает о том, как прошёл его вчерашний день, на французском. Кажется, эти два часа будут самыми долгими в жизни Кима.***
— Хорошо, — Минхо ходил взад-вперед напротив стола, за которым сидел Джисон. На этом самом библиотечном столе лежали две, одинаковые, как две капли воды, книги. — Хорошо, допустим, у нас их две, хорошо. Одна, которую нашел я… Джисон поднял в руки книжку в красной обложке, что лежала слева, и обречённо глянул в сторону старшего. — …и вторая, которая была у тебя, — сказал он, хватая в руки вторую, в точно такой же обложке. Он в упор посмотрел на брата. — Ты говоришь, что отец уничтожил все книги с легендами, которые были в королевстве, так? Тогда появляется вопрос, откуда вообще взялась вторая, если он, как ты сказал, об одной не знал ничего… — Не смотри так на меня, — Джисон покраснел, взглядом скользнув на чужую фарфоровую шею и ниже, на ключицу, находя за воротом рубашки небольшую красную отметину. Темноволосый тут же отвёл взгляд от того места, мотая головой и избавляясь от воспоминаний. Он просто скучал по старшему, неужели, это так плохо? Минхо улыбнулся уголком губ. — Я у Феликса ничего не спросил, прости. Стоило, но как-то вылетало из головы постоянно… — Интересно, почему, — Минхо потёр шею и легонько коснулся пальцами той отметины, что десять минут назад оставил ему Джисон. Он легко улыбнулся, осознавая для себя то, что темноволосый Хан и вправду скучал по нему. — Тогда что нам делать? — Я не знаю, Хо, правда, — младший обречённо выдохнул, опуская голову на стол и складывая руки в замочек на затылке. — Они ведь даже по содержанию не отличаются, скорее всего, понимаешь? — Надо проверить. Минхо открыл книгу, что была у него в руках. «Принцесса, будучи беременной, все сроки провела в постели. Принц Мириндиэль не отходил от неё, ведь каждому во дворце было понятно: девушка роды пережить не сможет. Это разбивало сердце серовласого принца, он боялся даже на секунду выйти из покоев своей принцессы. А ведь они даже пожениться не успели… Принц знал, что Совет дал добро на жизнь и воспитание ребёнка, но никто не должен был узнать, что в нём есть кровь эльфов: таково было условие драконов для того, чтобы мальчик остался в живых. Так и решили. Время шло, день родов Кариссы настал. Мириндиэля вывели из её покоев, позвали лекаря и отправили гонца к её родителям, что были в отъезде. Весь день во всем дворце Тер Янн был переполох. К вечеру всё утихло, и принц впервые услышал голосок своего сына. Единственное, что его потревожило, то, что голоса Кариссы после родов он не услышал. Не желая больше ждать, Его Высочество влетел в спальню, сметая слуг на своём пути. Ему было плевать, но всё то, что ему сказали до этого. Он хотел увидеть свою любовь, которую не видел, вроде как, всего день, но так успел соскучиться так сильно. Забежав в комнату, первым, что он увидел, была небольшая кроватка рядом с большой, на которой обычно лежала сама Карисса. Сейчас, конечно, она тоже там лежала, но эльф так испугался, что сначала не осознал, что девушка, кажется, не давала признаков жизни. Он быстрым шагом подошёл к ней, опускаясь на колени и целуя её руки. — Мири, стой, — прошептала девушка, приподнимаясь. Сероволосый тут же легонько опустил её обратно, придвигаясь ближе, чтобы расслышать то, что говорит девушка. — Сохрани нашему малышу жизнь, пожалуйста. Бегите отсюда, я сказала служанкам, чтобы они задержали наших родителей, как могли. Им в руки не должен попасть наш самый сильный мальчик. — Чт… но как же ты? — Мне уже, к сожалению, недолго осталось, — Тер Янн улыбнулась, всё же приподнимаясь и целуя любимого в лоб. Даже такой она выглядела самой красивой на земле, эльф точно знал это, не хотел терять её. — Бери на руки нашего Скинцилла, он ждёт тебя. — Скиндцилл, значит, — со слезами на глазах проговорил сероволосый, медленно подходя к детской кроватке. Маленькое существо, укутанное во множество пелёнок, лежало на белой простынке, так бережно постеленной слугами. Мужчина аккуратно поднял малютку и поднёс к лицу матери, чтобы дать ей попрощаться с малышом. — Я буду всегда рядом с вами, просто немного в другом месте, — девушка вновь заулыбалась, протягивая слабеющую руку к руке любимого. Мириндиэль ухватился за неё, оглядывая в последний раз. Сердце принца разрывалось, но он твёрдо знал, что делает всё правильно: не было человека на свете, которому он доверял бы сильнее, чем ей, не было на свете человека, которого он любил бы так же сильно, как её. Хватка девушки постепенно ослабела, а в глазах эльфа закипал страх. В коридоре послышались шаги. — Мы ещё увидимся, любимая, — в несколько шагов достигнув балкона, сказал сероволосый. Он не знал точно, слышала его Карисса или нет, но точно знал, что услышит. Ещё услышит и не раз, ведь они обязательно воссоединятся, только немного позже. Сероволосый, с ребёнком на руках, спустился по балкону вниз, на улицу. Он выбежал к забору, и, прижав малыша к себе, предельно осторожно перелез через него, словно всегда так делал. Пришло время спрятаться в лесу, а ведь принц на самом деле не знал, как спрятать своего собственного сына. Он шёл очень долго, ноги сероволосого мужчины, кажется, были стёрты в кровь, но он не хотел сдаваться в руки судьбе. Только когда он устал так сильно, как никогда не уставал в своей жизни, он опустился у какого-то старого дерева и измученно посмотрел на ребёнка, который продолжал мирно спать. Принц отогнул пелёнки около головы малютки и охнул. — Так вот ты какой, красноволосый принц Скинцилл, — улыбнулся мужчина, прижимая его к себе. — Ну, ничего. Вырастешь и объединишь обе Стороны. Тебе одному это по силам». Джисон, где-то в середине присоединившийся к чтению вместе с Минхо и опустивший свой подбородок ему на плечо, кажется, пустил слезу. Старший откинул книжонку, резко поднимаясь со стула и расхаживая взад-вперёд. Темноволосый, пожав плечами, открыл вторую, что лежала на столе. Он полистал её и остановился на одной из страниц, задумчиво рассматривая что-то. — Ну, что? — Минхо глянул в сторону брата, который, увлёкшись, начал бегать глазами по страницам. Ли нахмурился, сел рядом с ним и посмотрел в книгу, на одной из страниц которой была иллюстрация. — Ты думаешь, это… — Да, это так и есть, — Джисон отлип от текста и посмотрел на рисунок, поглаживая раскрашенный лист пальцем. — Счастливая семья: Мириндиэль, Скинцилл и Карисса, — безразлично добавил он. Без того большие глаза Минхо округлились, он перевёл взгляд на Джисона, который, осознав свои собственные слова, громко сглотнул. Ли, повертев головой, вгляделся в картинку. Да, так всё и было. Стоит девушка с длинными волосами, сероволосый мужчина и мальчик с красной макушкой. В голове воспроизвёлся сон, который мучил его на протяжении недели. Воспоминания о том, как мама рассказывала легенду о счастливой семье полу-эльфов полу-драконов, словно окунули принца в воду со льдом. Картинка в голове окончательно сложилась, ведь он отчётливо помнил, как мама придумывала счастливые концы для историй всё его сознательное детство. Но откуда, в таком случае, взялась эта книга, с выдуманными концами, если подлинной являлась та, в которой конец был плохой?..