Железное небо: Вспомнить всё

В просторном кабинете преобладали запах табака и мяты, исходящие от ментоловой сигареты Ская, затушенной им в пепельнице пару минут назад. Одинокий окурок продолжал слабо дымиться, распространяя ненавязчивый аромат по всему помещению. Некурящий человек, зайдя в кабинет, сразу почувствовал бы странную смесь запахов и на секунду забыл бы, зачем пришёл. Курящий и вовсе не обратил бы внимания. И только самый внимательный смог бы заметить, что на самом деле тут пахло не дорогими сигаретами, а не озвученной угрозой. Напряжение, зреющее в помещении уже некоторое время, с минуты на минуту должно заискриться, а между двумя собеседниками вот-вот начнут сверкать молнии и множество тонких электрических дуг, способных переброситься на любого, кто случайно зашёл бы сюда в такой момент. Благо, эта мысль ещё никого не посетила. Скай не спешит разрывать гнетущую тишину и приниматься за следующую сигарету. Он вдумчивым взглядом окидывает свой кабинет, не торопясь сказать что-то ещё, что могло бы обострить обстановку ещё сильнее, и надеется, что Томо молчит по той же причине. Однако, причина взаимного молчания стала ясна, когда он посмотрел в глаза полицейскому. Его холодный острый взгляд, припечатанный к лицу Дайлера, не оставляет ни шанса. Глава Охотников терпеливо ждёт момента, когда Дайлер всё же решит произнести хоть что-нибудь, чтобы начать ему возражать. Стало очевидно, что он знает каждый свой ответ на любое слово Ская, и теперь последний уверен, что словесной перепалки не избежать. — Ты не должен, — Скай выжидает секунду, прервав этот невозможный зрительный контакт, смаргивает и вновь смотрит на друга, — помогать памяти Соры вернуться. Томо лишь вздёргивает бровь, задав тем самым немой вопрос. — Возможно, я поспешил, когда попросил тебя помочь ему вспомнить. Это будет не целесообразно. — И почему же? — Он опасен, — без сомнений отвечает Скай, уже чувствуя фантомное покалывание слабых разрядов электричества под кончиками пальцев. — Так считаю не только я. Мы провели полный анализ его потенциала… Как бы странно это ни звучало, но Сора, может быть, самое опасное существо на планете. Томо зло усмехается и откидывается на спинку кресла, услышав столь смелое заявление. Ещё секунду он пытается справиться с ядом, переполняющим его изнутри, а затем наклоняется вперёд, поставив локти на колени, и вцепляется взглядом в лицо Ская с ещё большей агрессией. — Неужели ты думаешь, что ему сдалась целая планета, Скай? И что вообще тебя заставило передумать? А главное, почему я — тот, благодаря кому ты усадил свою задницу в это кресло — узнаю об этом едва ли не самым последним? Упрёк от Томо болезненно колет строго туда, куда и должен был. Полицейский не скрывает усмешки, заметив, что Дайлеру было неприятно это услышать. — В том, что я усадил свою задницу в это кресло, твоей заслуги поменьше моей собственной будет, — цокнул Скай языком, хмурясь, — и ты прекрасно знаешь, почему я передумал. А вот понадобится ли Соре целая планета или нет — одному ему будет известно, если он узнает, кто он на самом деле. — Рано или поздно узнает. — Лучше бы он не узнал об этом никогда. Томо, он непредсказуем, жесток и не поддаётся контролю. Ты можешь думать иначе и начать со мной спорить, ведь ты уверен, что он всё ещё будет считать тебя самым близким человеком, но… Всё может обстоять совсем иначе. Ты сам это понимаешь, но пытаешься убедить меня в неверности моих суждений, чтобы я не видел в парне угрозу. Мы оба её видим, отнекиваться нет смысла. В конце концов, ты убил его. Благодаря тебе он смог начать жизнь заново, и ты хочешь, чтобы сквозь воспоминания о прошлом он вновь пронёсся через то, что принесло ему столько боли? — Дайлер не теряет надежды достучаться до друга, хоть и видит по его взгляду, что заставить мужчину изменить своё мнение будет слишком сложно, если не невозможно. — Спасибо, что напомнил о том, как я выстрелил ему в позвоночник. Я ведь совсем ничего не испытываю при одной только мысли об этом, — саркастично комментирует Томо, игнорируя все доводы. Скай в ту же секунду болезненно морщится, отвернувшись так, словно получил хлёсткий удар по щеке. Он не намеревался задеть брюнета, но поторопился озвучить мысль и даже не подумал о том, как будут звучать его слова, и теперь неловко потирает закрытые веки, избегая осуждающего взгляда. — Да, я знаю, — торопливо бормочет мэр Тэрроза, стыдясь резкости своих слов. — Я вовсе не хотел… Я не хотел давить на это, но теперь ты ведь понимаешь, что почувствует он, если ты сделаешь то же самое? Попытку Ская выкрутиться Охотник не оценил. То, что Дайлер именно сейчас выдумал причину своих грубых выражений, брюнет распознаёт мгновенно и не скрывает вспыхнувшую с новой силой вполне справедливую злость. — Думаешь, ты знаешь, что я чувствую? Нет. Понятия не имеешь, Скай. Есть огромная разница между убийством и тем, что сделал я. Всё было бы гораздо проще, если бы я всего лишь лишил его жизни, но Ямарута жив, и знаешь, что я, блять, чувствую? Как петля вины затягивается у меня на шее. Она не даёт мне сделать ни вдоха без мыслей о том, через что ему придётся пройти. Я просыпаюсь и думаю об этом. Я иду на работу и думаю об этом. Я разговариваю с подчинёнными и, блять, вижу вместо каждого из них его. Каждый раз, когда я смываю с рук чужую кровь, я думаю о том, что это кровь Ямаруты, которая в тот день впиталась мне в кожу и сочится наружу каждый раз, когда я отнимаю чью-то жизнь. К почти развеявшемуся едва уловимому запаху сигарет примешался ещё один тонкий аромат. Аромат озона после хорошей грозы. Скай болезненно зажмуривается, глотая ком в горле. Ему тяжело слушать, но он понимает, что обязан, ведь проявил уже достаточно бестактности и сам надавил туда, куда не нужно было. Он хорошо слышит, как Охотник рычит каждое слово, будучи разозлённым, и, тем не менее, чувствует, сколько боли вместилось в каждое его слово и как угрызения совести мучают брюнета изо дня в день, раздирая на части. Скай отчаянно хочет вздёрнуть ладонь, чтобы немедленно заставить копа замолчать, но понимание, что он не имеет на это права, сковывает каждый мускул, не давая даже дёрнуться. Остаётся только одно: смиренно впитывать чужие эмоции, вырвавшиеся наружу спустя столько времени. Внезапно Томо, словно совладав с собой за пару секунд паузы, согласился: — Я знаю, что ничего хорошего не случится, когда он вспомнит. Хотя бы потому, что он вспомнит своё прошлое, кем он был и что сделал. Ты прав, я так же вижу в нём серьёзную угрозу и попросту… не признаю этого вслух, потому что… потому что да, я его защищаю. Мне понятны твои опасения; если он всё вспомнит и в дальнейшем увидит в ком-то неприятеля, то может решить его судьбу без нашего вмешательства и устраивать такой самосуд каждый раз, над кем вздумается. Он ведь действительно способен вырезать весь Тэрроз. — Вопрос только в том, захочет ли он этого. — Мы не можем предугадать заранее. — Да, к сожалению да, — больше для себя, чем для Томо, кивает Скай, покусывая внутреннюю сторону нижней губы. — Я теперь в ответе за весь город и не могу позволить произойти тому, что случилось полгода назад и раньше. Я должен… — Держать всё под контролем, — кивает теперь брюнет, но с большим пренебрежением. — Чей-то язык окажется длиннее, чем ты хочешь, и Ямарута всё узнает. Как думаешь, будет лучше, если он услышит правду от кого-то, кому он доставил неприятности? Или пусть ему расскажу я? — А будет ли вообще хоть какая-то разница? — горько усмехается Скай, потянувшись к торчащей из открытой пачки сигарете и всё же закуривая. Томо снова мрачнеет. — Я хочу лишь перестраховаться, только и всего. Избежать возможных инцидентов с ним. — Кто знает, сколько ещё раз ты переобуешься, — хмыкает брюнет. — Ещё пару месяцев назад уговаривал меня всё ему рассказать, а сейчас осознал степень угрозы, в теории способной возникнуть, и передумал. Ты безответственный, раз торопишься с выводами. — Хватит, прошу, — только отмахивается Дайлер, не желая слушать упрёки. — Ты сам знаешь, на что он способен, и ты хорошо понимаешь, что мои опасения не беспочвенны. Ты защищаешь его не потому, что ты наивен, глуп или уверен в том, что он не навредит, а потому, что ты любишь его. И ты будешь любить его, какое бы дерьмо он не сделал. Но я просто хочу, чтобы ты знал, что я категорически против того, чтобы ты открыл ему правду. Это может быть опасно, и ты должен давать себе отчёт в этом. Охотник хранит молчание, глотая всё, что хочется ответить. Дайлер прав, а спорить бессмысленно, но смириться с этим тяжелее, чем казалось. — Прошу тебя, Томо. Брюнет продолжает молчать, зная, что Скай скажет дальше. Томо хочет услышать это, чтобы был повод подчиняться, чтобы был повод хранить молчание и дальше. — Иначе тебе последует приказ убить его снова, и на этот раз навсегда. Это предупреждение — вполне серьёзная мотивация, чтобы не идти на поводу у собственных желаний и не дать теоретическим опасениям Ская возможность стать реальной угрозой. Но внезапно Дайлер говорит ещё одну фразу: — А если ты не сможешь, это сделает кто-то другой. Что ж... В таком случае, опасен будет не только Сора.

***

— Скоро ты вспомнишь всё, Ямарута. Томо успевает пожалеть, что сказал это вслух, но виду не подаёт. Он не собирался тут же заводить с Сорой тему о его прошлом, но язык будто поскользнулся, чеканя ровно те слова, которых не должно было пока что звучать. Сора оглядывается на подростков, оставшихся позади и недоумённо смотрящих на него, и будто ищет у них поддержки, но те только хлопают глазами и хранят гробовое молчание. Ямарута даже не подозревает, что каждый из них знает о нём больше, чем он сам. Томо не торопится продолжать разговор, которого не должно было быть, и, как ни в чём не бывало, окидывает подростков взглядом, а после возвращает его Соре. — Думаю, сегодня у тебя будет сокращённый день. Мне кое-что нужно, и ты пойдёшь со мной. — С какой стати? — искренне удивляется Ямарута, натягивая маску холодной отстранённости. — Я полицейский. — Покажи удостоверение, — не растерялся Сора. Разумный подход к незнакомцам. Томо отлично знает, что Скай сам велел Ямаруте просить удостоверение у каждого, кто представится работником органов, дабы избежать нежелательных последствий, и не удивился резкому ответному требованию. Он более чем уверен, что и без наставлений Дайлера Сора вполне мог бы сказать то же самое просто из природной вредности, избавиться от которой ему не помогла бы ни эвтаназия, ни пересадка мозга. В любой другой ситуации эта заносчивость спровоцировала бы раздражение, но сейчас вызвала приятную ностальгию и умилительную улыбку (на какую только способен Томо, ведь на его лице милая улыбка выглядит не иначе как насмешка). Впервые Охотнику осознанно захотелось продолжить припираться с парнем и подстегнуть его сказать какую-нибудь типичную для него гадость, но брюнет не стал спешить со столь сомнительным желанием. — Непременно покажу, ты ещё пожалеть об этом успеешь. Заканчивай занятие и пойдём, твой руководитель уже в курсе. — Стоп-стоп-стоп, — машет Сора руками, стремительно теряя самообладание, — я ни на что не соглашался! — Твоё согласие не имеет значения, Ямарута, — чеканит Томо, исключив весёлые нотки из своего голоса. Железный растерялся окончательно от такой внезапной строгости и властного взгляда, не терпящего возражений. Ноги стали ватными, а язык вдруг прилип к пересохшему нёбу. Голову будто ушибли чем-то большим и твёрдым, заставив пошатнуться на ровном месте и испытать дежавю. Сора не смог точно понять, было ли с ним такое раньше, и не смог объяснить себе, почему он послушно развернулся к подросткам и буквально просипел им: «В раздевалку. Живо». Он побоялся ослушаться и сам не понял, почему. Какую опасность представляет из себя этот брюнет? Кем же он являлся Соре в прошлом, раз он, даже не помня ничего, связанного с копом, послушно выполняет его требование? Будто мозг не помнит, а тело точно знает и поэтому само ведёт Ямаруту в здание школы. У самого входа железный вздрагивает, чётко ощущая на своей спине обжигающий внимательный взгляд, и решает не оборачиваться. Сора врывается в свой кабинет, как мешок риса, нелепо спотыкается о мусорное ведро на входе, чертыхается и торопливо захлопывает дверь. Прислонившись к ней спиной, парень старается выровнять сорванное дыхание и привести мысли в порядок. Поймать каждую из них и найти её законное место оказалось не лёгкой задачей; мысли ускользали, издевательски мельтеша на обратной стороне век и раздражали не хуже назойливой мухи. Парень даже не замечает, как за попытками обдумать происходящее оказывается у стола и принимается складывать вещи в кожаный рюкзак. Чёртова память. Чёртова прошлая жизнь. Сора опомнился и осознал, что творит, только когда поймал себя на мысли, что ему нужно торопиться. Куда? К тому брюнету? Только потому, что он так сказал? И почему он исполнил его требование так, словно это давно выработанный рефлекс? — Я сошёл с ума, — тяжёлым выдохом подытожил Ямарута, замерев с наполовину погруженной в рюкзак рукой. — Может быть, частично, — хмыкнул он, взяв себя в руки. Удивление собственному поведению быстро сменилось попыткой принять более сознательное решение. Запереться в собственном кабинете? Сделать это навсегда не получится. Отказаться от встречи? Не потащит же этот брюнет Сору под руку. Или?.. Кто его знает? Вопросов слишком много, а времени на поиски ответов непозволительно мало. Краем глаза Сора замечает движение у двери и, поднимая голову, испуганно вздрагивает при виде брюнета. Тот учтиво прикрыл за собой дверь, отрезав путь к отступлению и заодно исключив появление любителей подслушивать. Ямарута замечает, как спокоен Томо, и завидует ему. — Что ты здесь делаешь? — сипит он непослушным голосом и тут же жалеет, что заговорил первым. — Решил, что ты успеешь передумать и не выйдешь, и захотел убедиться, — усмехается Томо, мельком осматриваясь. Кабинет светлый и просторный, но крохотный, больше похожий на уютную нору, где Ямарута чувствует себя в безопасности. Или чувствовал до прихода брюнета. Последний переводит взгляд на Сору и хитро щурится. — Напуган? — Я? С чего бы? — нагло врёт железный, и его буквально передёргивает от этого внимательного взгляда. Томо его даже не изучает. Он точно знает, что испытывает Ямарута, и тот внезапно ощущает себя абсолютно голым. Уши почему-то краснеют, в груди закипает жар непонятно откуда взявшегося раздражения, смешанного со смущением, и парень решается: — Слушай, мне очень жаль, что я тебя не помню, но я, если честно, не хочу вспоминать ничего из моей прошлой жизни, поэтому не мог бы ты оставить меня в покое? Томо лукаво ухмыляется. — Мне и не нужно, чтобы ты знал. Ямарута потух так же быстро, как вспыхнул. Он удивлённо пялится на брюнета и теперь намерен дослушать его до конца. — Я хочу знать, не было ли к тебе какого-то особенного отношения. Может, кто-нибудь использовал странные названия или упоминал что-нибудь необычное? — Откуда мне знать? — хмурится Сора, принимая задумчивый вид. — А почему это так важно? — Ты правильно делаешь, что не тянешься к своей прошлой жизни. Продолжай в том же духе, — будничным тоном советует Томо, продолжая ухмыляться. Ямарута понимает, что его дразнят. Сначала заинтриговать и тут же резко отступить — так банально и по-детски, но это работает. Интерес к продолжению диалога возник сразу после этих слов, а вместе с ним подступила новая порция раздражения. Коп, позволяющий себе дразнить кого-то информацией? Сора в жизни не поверит. Но бестолковое любопытство одерживает верх, и теперь железный в упор смотрит на брюнета, ожидая шокирующих подробностей и медленно обходя стол, за которым он прятался, как за надёжной преградой. — Что за подмена понятий? Ты ведь хочешь рассказать, — констатирует Сора, крадясь, словно дикий зверь, только что вышедший из леса к людям. Любое неосторожное движение — и он юркнет обратно, вильнув хвостом, и больше никогда не даст о себе знать. Благо ухмылка Томо не пугает, а напротив, даёт понять его намерения. — Я был одним из тех, кто хотел рассказать тебе правду, но это сочли слишком опасным, так что я вынужден молчать. В этот раз Томо искренен и от Соры это не ускользает. От чего-то ему становится не по себе. Тишина в кабинете разбавляется лишь гулом, доносящимся из коридоров школы, но его слышно как из-под стеклянного купола. Будто за дверью этого помещения время идёт значительно медленнее, так как там осталось всё неважное и ненужное. Сора медлит, подбирая слова, и, взглянув на брюнета с надеждой на его честность, предполагает: — Я ведь на самом деле не попадал в автокатастрофу? Ухмылка брюнета, ставшая шире, знаменует для Ямаруты положительный ответ. Сора, не тратя времени на раздумья, продолжает: — Это вообще был несчастный случай? — Вся твоя жизнь — один большой несчастный случай, — говорит Томо уже без ухмылки, хмуро надвигаясь на парня. Тот инстинктивно пятится назад и упирается поясницей в стол. Спасительная преграда вдруг становится тем, что отрезает Соре путь хоть к какому-то отступлению, а потому уже через секунду он сталкивается взглядом с брюнетом, вставшим всего в нескольких сантиметрах от него. Сердце Соры пропускает пару ударов, а тело каменеет и напрягается до предела, до выворачивающих мышцы спазмов. — Всё, что с тобой связано, имеет плохие последствия. В нашу первую встречу я лишился руки, кому-то повезло меньше. В подтверждение своих слов Охотник снимает перчатку с ладони и демонстрирует дорогостоящий протез, блестящий серебром. Сора широко распахивает глаза и оторопело раскрывает рот, чтобы возразить, но быстро понимает, что у него нет оснований. Он пытается смотреть на что-то другое, избегая взгляда Томо, но последнего это не волнует. Тот всматривается в побледневшее лицо железного и готовится его успокаивать. Он не раздумывая сделает это, если потребуется. Возможно, прижмёт парня к себе, утешающе поглаживая по затылку, и начнёт бубнить какую-нибудь чушь, чтобы отвлечь. Но пока такой необходимости нет, и брюнет сохраняет хладнокровный вид, продолжая наблюдать. Сора долго молчит, мельтеша взглядом по кабинету, дышит часто и поверхностно. Ему нужно взять контроль над эмоциями, чтобы всё осмыслить и подобрать правильные слова. Он колеблется ещё минуту, прежде чем мучительно вздыхает. — Почему я должен поверить тебе? — Потому что если ты поверишь кому-то другому, то я гарантирую неприятности и тебе, и ему, — мягко и едва заметно улыбается Томо, касаясь костяшками пальцев скулы парня. Тот не вздрагивает и не шарахается в сторону, как от огня, а задумчиво молчит, будто не замечая прикосновения. На самом деле оно не кажется Соре неуместным. Это угроза, которая должна заставить Ямаруту быть честным и не сомневаться в брюнете, и она подействовала лучше всех прочих возможных способов припугнуть. Грудную клетку омыло изнутри что-то тёплое и приятное, но такое незнакомое и далёкое от понимания Соры, что он попросту отмахнулся от этого, не собираясь поддаваться нераспознанным чувствам. Он и так дал достаточно слабины за сегодня. К тому же, Томо явно знает слишком много. Слишком много о прошлом Соре, о нём нынешнем и… слишком много всего. А информация, как известно, мощнейшее оружие, так что стоит быть осторожным. Сора твёрдо решил быть не только осторожным, но и в меру любопытным. Он догадывается, куда он в своём положении мог бы оказать давление на Томо, и поспешил дать понять, что доверие нужно заслужить. — Удостоверение. Покажи его, — немногословно требует железный, не доверяя голосу. — Я не обязан. — Долгое время после выписки из больницы я ходил к Скаю на проверки. Знаю только, что ему было очень важно знать, вспомнил ли я что-нибудь. Если тебе кто-то и запретил рассказывать мне о прошлом, то это он, — резонно замечает Ямарута, подходя к своим рассуждениям логически. — Ты ведь не хочешь, чтобы он узнал, что ты говорил со мной об этом? — лукаво ухмыляется Сора, вздёргивая бровь. У Томо холодок по спине бежит. В глубине глаз Соры плещется янтарь, поблёскивая давно забытым озорством и чем-то таким, что раньше отпугнуло и заставило бы отойти от парня. Томо успел привыкнуть к этому ещё тогда, а потому остался стоять на месте, держась с железным на равных. — Сказал бы, что не ждал от тебя угроз, но не стану лгать, — хмыкает Томо почти с удовольствием и всё же вынимает заветную пластину из внутреннего кармана кожаной куртки. — Дурная привычка. Сора пожимает плечами, и Томо забавляет эта удивительная способность парня пошутить над собой даже будучи в неведении о своих действительно неприятных привычках. Он тянет железному удостоверение, и тот вглядывается в текст так, словно пытается его выучить. Возможно, так и есть, но сделать с этим Томо уже ничего не может, а потому просто ждёт, после чего забирает пластину обратно. Обстановка перестаёт быть напряжённой, оба парня заметно расслабляются и немного расходятся, освобождая личное пространство друг друга. — Спасибо, конечно, за то, что устроил мне отгул, но я бы хотел обдумать всё, прежде чем идти с тобой, — с трудом выговаривает Сора, ожидая услышать отказ. — Возможно, тебе действительно не помешает подготовиться к новым потрясениям, — кивает брюнет, чуть ухмыляясь. Он достаёт телефон, потратив всего пару секунд на то, чтобы напечатать что-то, и устремляет взгляд на Ямаруту. Спустя мгновение железный слышит, как жужжит его собственный мобильник. — Позвонишь, когда решишься. — Откуда у тебя мой?.. Сора не успевает договорить. Он сам затыкается, внезапно понимая, что брюнет, скорее всего, знает даже то, где живёт Ямарута, а, может быть, знает ещё сотню других вещей, по поводу которых можно переживать или смущаться. Сора запоздало поднимает взгляд, оторвав его от экрана с личным сообщением, но в кабинете кроме него уже никого нет. Что ж, теперь, когда он один, ощущение собственной безопасности начало возвращаться. Сора плюхается в кресло, тяжело выдыхая, и пальцами медленно очерчивает цифры, светящиеся в экране телефона. Стоит ли связываться с Томо? Даже его имя Соре незнакомо. Никто никогда не упоминал его в разговорах. Скорее всего, это результат предосторожности Ская, и всё же это странно. Имя копа он выяснил только когда увидел удостоверение, так что, кажется, брюнет и не думал представляться. Хотел выяснить что-то своё и при этом не отвечать на вопросы самому, но упорство и терпение Соры сделали своё дело, и он смог найти ниточку, за которую следовало потянуть. А, может, брюнет нарочно оставил для него эти подсказки. Чёрт. Кажется, теперь Сора ни в чём не уверен. Нарастающая паника раскатилась по телу и заставила парня сорваться к телефону, но он тут же одёрнул себя, словно от пропасти, и вернулся в прежнее положение. — Нет. Без паники. Прежде чем сообщать об этом, я сам должен всё выяснить, — бормочет он себе под нос, раскачиваясь в кресле. — Если это окажется пустяком, то мне нет смысла беспокоиться, — подытоживает он, глядя в телефон и окончательно успокаиваясь. Сора ждёт от гаджета одобрения, но тот упрямо молчит, и парень разочарованно вздыхает. Ох уж это бездушное железо, никакой поддержки. «Должен же у меня быть шанс разобраться во всём. Если Томо — не этот шанс, то я уже не знаю, кто или что могло бы им стать…» — мысль проскочила среди плотного потока всех прочих, но из их огромного множества Сора умудряется ухватиться именно за эту. Всё же кое в чём Ямарута уверен точно: он просто обязан вспомнить, кто он на самом деле.