Железное небо: Вспомнить всё

Сора больше не паникует, но всё ещё не знает, стоит ли ему звонить брюнету, и бессмысленно вертит телефон, перекатывая его в ладони. Он ведь ничего не потеряет, если встретится с ним ещё раз? Убедится, что рассказы Томо окажутся скучными или несерьёзными, и отступит назад, обрубив общение на корню. На другой чаше весов оказывается всего одно слово, увиденное Ямарутой в удостоверении Томо. Охотник. Почему-то именно это слово обладает большим весом, нежели всё остальное вместе взятое. Что ещё за Охотник? На кого он охотится? Что за организация, в которой сотрудников назвали именно так? Сора никогда об этом не слышал. Ну, по крайней мере, нынешний Сора. Может быть, раньше он был знаком с этими Охотниками? Или тоже являлся одним из них? Парень страдальчески выдыхает и сжимает телефон крепче. Вопросов у него вообще слишком много. Например, как он умудрился лишить Томо руки? Когда? И почему? И если другим людям, по словам брюнета, повезло меньше, значит, Сора, вероятно, убил кого-то? Тогда почему он не в тюрьме? Вряд ли отсутствие памяти о содеянном и всём своём прошлом освобождает Сору от ответственности. Но теперь он страшно хочет знать все ответы. Нет, не стоит торопиться. Нужно подумать ещё немного. А пока лучше вообще отвлечься, закончить начатые дела и обдумать всё ещё раз чуть позже. Сора остаётся на работе до вечера, заполняя журналы и отчёты. Раньше это было самым муторным и скучным занятием, отнимавшим катастрофическое количество времени, которое можно было бы потратить на что-то более полезное. Сейчас Ямарута находит в этом свою прелесть: бумажная волокита здорово отвлекает, а когда парень чем-то встревожен, ещё и успокаивает. На методичной работе, которую выполняешь автоматически, не задумываясь, голова совершенно пуста, и это, как оказалось, приятно. Но так было только до вечера. Сора идёт по погрузившимся в тени высоток улицам и тревожно оглядывается, ища взглядом преследователей, но на него никто не обращает внимания. Он чувствует себя неловко, ведёт плечом, поправляя рюкзак, и торопится домой. Там безопасно и спокойно. Он вваливается в квартиру и бросает рюкзак в коридоре. С тяжёлым вздохом выходит усталость, вызванная трудным рабочим днём. Парень плетётся на кухню, отработанным движением руки распахивает холодильник, долго смотрит и не находит ничего интересного. Аппетита нет весь день. Сора скидывает вещи на стул и забирается в кровать, натягивая одеяло почти до носа. Стоит ему закрыть глаза, как перед ними вместо привычной темноты возникает образ брюнета, стоявшего в кабинете. Парень прокручивает в голове их сегодняшний диалог несколько раз, прежде чем это начинает бесить. Ямарута вертится, силясь найти более удобное положение, но одеяло лежит неправильно и вообще под ним слишком жарко, но без него в комнате достаточно холодно, подушка подмята неудобно, матрас какой-то неровный, волосы лезут в глаза… Парня нервирует буквально всё. Чёртов Охотник своим появлением перевернул день Соры с ног на голову. Его ведь действительно по большей части не волновало, чем и как он жил раньше, его устраивало и то, что он имел. Но — не теперь. Не после разговора с Томо. Брюнет кажется Соре более реальным и настоящим, чем всё то, что окружает его последние полгода, и это пугает. Интересно, а если бы он знал, кто и зачем к нему вскоре зайдёт, он бы остался или ушёл, не дав встрече случиться? Сора таки находит более-менее оптимальную позу и вновь закрывает глаза. И до утра мучается вопросами. Он спит всего пару часов, но чудом умудряется выспаться. Без будильника встаёт ровно в десять и неизменно направляется в душ. Прохладные капельки приятно барабанят по лицу, остужая голову, как котёл кипевшую полночи, и смывают вместе с собой остатки сонливости. В сток утекают нерешительность, страх и сомнения. Сора оставляет в покое влажные белые волосы, липнущие ко лбу, натягивает чёрные джинсы и футболку без принтов и надписей, а поверх накидывает серую толстовку на молнии, подаренную Тодом. Мужчина вручил её Ямаруте пару месяцев назад, просто так, без повода, но от этого было лишь приятнее получить полезный подарок — Сора частенько замерзает. Он мотает головой, беспощадно выталкивая ненужные сейчас мысли, и удивляется собственному спокойствию. Минуту парень просто стоит, оценивая своё состояние. Он знает, что собирается сделать, прокручивает примерный сценарий, но волнение так и не приходит. Почти одиннадцать утра. Ямарута набирает номер и замирает, скованный вспыхнувшим смущением. Что он должен сказать? «Давай всё обсудим», или «Я готов встретиться»? Ему придётся куда-то идти или Охотник намерен сам заявиться? Гудки кажутся оглушительными. — Уже решил? Знакомый голос, доносящийся из динамика, звучит ровно и без насмешки. Сора успокаивается. Его ждали. — Я ничего не теряю, правильно? — Совершенно верно. Ямарута клацает зубами от того, как фальшиво это звучит. По ехидному смешку Томо Сора догадался, что он намеревался съязвить, но в последний момент предпочёл прикусить язык. Захотелось сказать что-нибудь неприятное, но брюнет не даёт прямого повода сделать это, так что Сора смиренно глушит в себе нарастающее раздражение, не собираясь выставлять себя идиотом перед Охотником. — Приходи в заведение Тода. Сора не спрашивает, почему брюнет выбрал именно это место, и даже не говорит, что скоро придёт, а лишь молча бросает трубку и спустя минуту попыток справиться с гневом несильно пинает стул. Перед самим собой можно побыть даже идиотом.

***

Томо устало трёт веки и вздыхает. Возня в зале заведения Тода Уилса раздражает, но Охотник не торопится покидать занятый диван. Последнее время он вообще старается не находиться дома и всячески убивает свободное время любым, пусть даже бестолковым занятием, способным не позволить мужчине думать. А думать было о чём. Не то что бы у Томо нет работы; есть, и много, но так уж сложилось, что его интересы и обязанности сошлись в одну кучу, и теперь можно без зазрения совести вовлечь в это Сору. И это вовсе не предлог встретиться с ним. Точнее, так Томо оправдывался перед собой первые несколько минут после того, как покинул кабинет Ямаруты, а затем смирился со своими истинными мотивами. Охотник морщится, так и не открывая глаза, и снова вздыхает. Он долгое время боялся, что не сможет принять отсутствие памяти у Ямаруты, что это раздавит его окончательно. Томо был уверен, что, услышав столь нежеланные слова от парня, попросту развернётся и уйдёт, дабы не мучить себя ещё больше и не мешать железному жить, как нормальный человек. Но когда это Сора был нормальным? К тому же, когда Ямарута лично признался в отсутствии памяти, Томо ничего не почувствовал. В смысле, ничего плохого. Это озадачивает его. После разговора в кабинете, у Томо сложилось впечатление, будто они с Сорой просто давно не виделись. Парень, конечно, не помнит брюнета, ведёт себя немного иначе, чем раньше, и разговаривает без той достойной восхищения наглости в голосе, но всё же похож на самого себя больше, чем Томо представлял. Может быть, не все черты характера Ямаруты заточены глубоко внутри него. В конце концов, что-то же должно было остаться?.. Томо опускает руки на стол и смотрит перед собой. Не думать обо всём этом просто не получается; мысли бесцеремонно проникают в сознание, не боясь, что их вновь попытаются вытолкнуть. — Есть одна догадка, почему ты такой угрюмый, — слышится весёлый голос где-то сбоку, и Томо нехотя переводит взгляд на Уилса, присаживающегося напротив. — Не треснешь мне, если я её озвучу? — Тресну, — признаётся брюнет, понимая, к чему идёт разговор. Тот не пугается и всё же спрашивает: — Ты виделся с Сорой? — Ты же понимаешь, что я не горю желанием обсуждать это? — Тогда всё же тресни мне, — беспечно пожимает плечами старик, зная, что у Томо на него рука не поднимется. — Вы разговаривали? Брюнет мрачнеет ещё больше, ощущая себя в западне, и, наконец, сдаётся: — Разговаривали. — И как всё прошло? — Я не говорил с ним о прошлом. Вываливать на него кучу новой странной информации сейчас будет неверным решением, — поясняет брюнет сразу, предупреждая следующий вопрос Тода. — Он и сам не слишком заинтересован в том, что было раньше. Старик удивлённо вскидывает брови, веря лишь наполовину. — Сора-то? Не может быть, что ему не хочется узнать о себе больше… — Он сам так сказал. — И ты ему поверил? — лукаво ухмыляется Тод, и Томо фыркает в ответ. Поверил, как же. Ямаруте верить можно только через раз. Верить и доверять — не одно и то же. Томо доверял ему раньше и доверяет теперь, но именно верить профессиональному лжецу, способному инсценировать даже собственную смерть, со стороны Охотника было бы как минимум глупо. В умении лгать и обманывать Сора преуспел, как ни в чём другом, и если бы он лишь чуть лучше контролировал себя, можно было бы заподозрить, что он и сейчас живёт при всей своей памяти, но притворяется, преследуя какую-то цель. Однако, для Томо он достаточно хорошо читаем, а потому брюнет точно знает, что Ямарута ничего не помнит и хочет узнать о себе подробности. Только почему-то врёт. И это «почему-то» не даёт покоя. — Он скоро зайдёт сюда, — решает предупредить Томо, избегая излишне внимательного взгляда старика, — так что попроси Анемон не прилипать к нему в ту же секунду. А лучше вообще закрой за ним заведение, мало ли. Тод нехотя соглашается и уходит, понимая, что всё серьёзно. После того, как он подошёл к Анемон, девочка скрывается на кухне и больше не выходит. Наверняка, её обидела просьба Томо, но он не чувствует угрызений совести. Анемон порой слишком назойливая и шумная тогда, когда это не нужно. Приблизительно сорок минут ничего не происходит. Томо не встаёт с места и даже не выходит покурить, блуждающим взглядом высматривая белую макушку среди толпы людей на улице. Он всего пару раз отвлекается на чью-то болтовню, и в последний из таких моментов открывается дверь в заведение. Сора осторожно заходит и осматривается, словно первый раз оказывается здесь. Томо он находит быстро, но взгляд тут же отводит. Его что-то пугает, но отступать уже поздно, поэтому он вздыхает и, стараясь выглядеть непринуждённо, приближается к брюнету. Ямарута слегка перестарался; его непринуждённый вид больше похож на незаинтересованность в происходящем, чего на самом деле нет и быть не может — иначе он бы сюда не пришёл. Томо смеряет его изучающим взглядом и быстро понимает, что к чему. — Мне казалось, ты будешь размышлять как минимум неделю, — хмыкает он, хитро щурясь. Сора зарывается пальцами в волосы и ведёт ладонь к затылку, нервно посмеиваясь. В этот раз волна раздражения разбивается о скалы терпения железного. — Если бы не твоё удостоверение, я бы даже думать не стал. Что ещё за Охотник? Томо не скрывает усмешки. Конечно, он знал, о чем Сора спросит его в первую очередь. Нынешний Сора целиком состоит из смеси любопытства и осторожности. Новой информацией парень охотно интересуется, но избегает знаний, которые могут ему навредить. Это отличает его от того Ямаруты, которого помнит Томо. Железный был пронырливым и вызывающим раздражение ребёнком, способным заставить испытать к нему ненависть даже всепонимающего мудрого монаха, у которого из-за общества Соры уже спустя полчаса задёргалась бы бровь, а спустя час молчаливого терпения и вовсе случилась эпилепсия. Любой разумный человек, знавший, что ему вот-вот представится случай провести некоторое время с Ямарутой, бежал прочь — и был прав. Томо, Тод Уилс, Анемон и другие близкие Соре люди не сбегали от него, что автоматически делало их в глазах всех остальных неразумными самоубийцами, подходящими к выбору своей смерти с особой жестокостью и равнодушием. Томо частично разделяет это мнение. Частично — потому что это касается прошлого Соры, а нынешний парень не давит своим любопытством и не обладает таким взбалмошным поведением, свойственным себе прежнему. Возможно, эти черты не утрачены и вернутся к нему вместе с памятью, но пока этого не произошло, стоит воспринимать Ямаруту таким, какой он есть на данный момент. Он внимателен и любопытен, но осторожен и держит дистанцию. Свойственное поведение для человека, утратившего память. Не удивительно, что он намерен получить ответы на свои вопросы прежде, чем ему самому придётся на что-то отвечать, а потому совершенно понятно, почему его заинтересовало слово Охотник. Томо решает не сворачивать с намеченного пути и сочувствующе пожимает плечами. — Не могу сказать. — Тогда зачем я трачу время? — вздёрнул бровь Ямарута, сверля брюнета взглядом. Он уже не боится и даже понимает, что Томо добивается наводящих вопросов, а потому Сора не спешит покидать заведение. Он твёрдо решил остаться. Томо ухмыляется. — Своё или моё? — Что тебе нужно? — сдаётся Сора, сникая под этим тяжёлым взглядом, к которому примешалось неуместное веселье. Получив простор для манёвров в разговоре, Томо беззастенчиво этим пользуется, и, уже без усмешек и на полном серьёзе заявляет: — Небольшая помощь по работе. Если ты узнаешь чуть больше, то, возможно, сумеешь помочь. Только на таких условиях ты сможешь выяснить, кто такие Охотники и чем они занимаются. Томо не сдерживает ухмылки, видя заинтригованное выражение на лице парня. Оба понимают, что Ямарута использует заинтересовавшее его слово как предлог остаться, но больше всего его интересует он сам. Сора явно готов сказать «я согласен», но будто догадывается, что это сделка с дьяволом. Парень не имеет ни малейшего понятия о том, какие именно воспоминания могут бесцеремонно ворваться в его голову, но словно чувствует опасность, исходящую от него самого. Стоит ли ему рисковать нынешним укладом жизни? — Объясни, — требует Сора хмуро, прежде чем дать ответ. — Я не стал бы тебя беспокоить, — лжец, — но выбора нет. Ко мне обратилась городская полиция, сообщив о том, что дело, которым они занимаются, не их профиля, а как раз моего. — Госслужащий? — предполагает Ямарута, перебивая брюнета. — Почти, — улыбается Томо в ответ. — Кто-то убивает людей, используя способ, которым известен лишь один человек. Все подозрения, естественно, пали на него, но есть и все факты против этого. Появилась теория о том, что он успел кого-то этому научить. Ученики у него действительно были, но обучались ли они этому и где найти тех, кого мы не видели, никто не знает. Сора минуту хмурится, о чём-то размышляя, и не выдерживает: — А какое я имею к этому отношение? — Ты и есть главный подозреваемый, — не прекращая мягко улыбаться, констатирует Томо. На такие потрясения Сора не рассчитывал. Он предполагал, что в прошлом мог быть даже убийцей, но не ожидал, что именно это окажется правдой. Что ж, переживать есть о чём. Ямарута ещё минуту смотрит на Томо потрясённым взглядом, не зная, как реагировать. Начать расспрашивать? Возмутиться? Сидеть молча явно не лучший вариант. — На что это ты намекаешь? Что я ученик того человека? — Ты же всё понял. Ты — учитель. — Я учитель средних классов, а не наёмников! — шипит Ямарута, ударяя кулаком по столу. — Какие, к чёрту, убийства? Я о подобном даже не слышал, как и твоей специальности, о которой до сих пор ничего не знаю! Ты более странный, чем я! Томо понимающе кивает. Не каждый день узнаёшь о себе такие подробности. Стоит немного смягчить обвинение. — Ты ведь, в конце концов, памяти лишился. Откуда тебе знать, что ты успел сделать в прошлом. Сора оскорблённо скалит зубы, не скрывая злобы. Как Томо может так спокойно заявлять подобные вещи? Он в своём уме? — Хочешь сказать, что я был убийцей? — Фактически. — Хватит уходить от ответа! Говори как есть! — Так ты согласен сотрудничать? — как ни в чём не бывало, тянет Томо, зная, что теперь у Ямаруты нет выбора. И тот это понимает. Отсутствие памяти не освободит Сору от ответственности. Он может сесть в тюрьму, если брюнет не блефует. Томо наблюдает, как Сору ломит от желания нагрубить или даже врезать Охотнику, но парень одёргивает себя сам, заставляет смириться с положением дел и цедит сквозь зубы так, будто эти слова причиняют ему физическую боль: — Я согласен. Томо не столько нуждался в согласии, сколько в демонстрации собственной вежливости и призрачной свободы Соры. Фактически брюнет предложил помочь отвести от Ямаруты подозрения и найти настоящего преступника, а это должно стать залогом того, что железный с самого начала будет ощущать себя более-менее комфортно в присутствии Томо и пойдёт ему навстречу добровольно. Охотник хмурится, заставляя парня понервничать под этим взглядом, весом в тонну, и ищет в янтарных глазах осознание того, на что Сора соглашается. — Тебе придётся верить во всё, что я скажу. Во всё, — акцентирует брюнет, беспощадно раздавливая парня своим взглядом. Сора чуть вздрагивает, стараясь отделаться от пробежавшихся по телу мурашек, но сохраняет невозмутимый вид. — Ты узнаешь свою истинную реальность, а не искусственные комфортные условия, созданные специально для тебя. Ямарута догадывался. Он думал о чём-то похожем прежде, чем позвонил брюнету. Сора не мнётся и не сомневается, лишь размышляет: сколько же людей пришлось запугать, чтобы ни одна живая душа не проговорилась ему раньше, чем нужно? Он вспоминает, как на него смотрели ученики, когда подошёл Томо, и внезапно понимает, что им давно всё известно. Как только удалось заставить молчать школьников, которые, в силу своего возраста и прирождённого бесстрашия, рискнули бы разболтать ему то, что не следовало? Хотя, вряд ли подростков вообще можно запугать. Куда более рабочий метод — поощрение. Пока они молчат, им завышают оценки. Наверное, так с ними и поступили. — Я так понимаю, весь Тэрроз в курсе того, кто я такой? — решает удостовериться Ямарута, ещё не до конца вынырнув из мыслей и лениво перекатывая слова на языке. Ответ ему известен, но хочется знать наверняка. Томо только кивает. — Дай угадаю: обсуждать это мы будем не здесь, потому что кто-нибудь может доложить об этом Скаю? — Лучше ему не знать, что я говорил с тобой на эту тему, поэтому, да. Сора криво усмехается, больше обычного напоминая самого себя, и ехидно шутит: — К тебе или ко мне? Брюнет театрально закатывает глаза, но улыбку почему-то сдержать не может. — Здесь есть комната, которая раньше принадлежала тебе. Для нас обоих сейчас это будет нейтральной территорией, там и поговорим. — Хорошо, потому что я не намерен в первый день знакомства оставаться с тобой наедине, кем бы ты ни был, — хмыкает Сора без веселья, и Томо дёргает плечом, решая никак это не комментировать. Неприятно. Охотник кивком предлагает Соре следовать за собой и ныряет в тень коридора, откуда можно попасть в комнату Ямаруты. Последний следует за ним с осторожностью и, оказавшись в помещении, начинает осматриваться, вертя головой. Комната не кажется ему знакомой, но выглядит вполне уютной. Сора неторопливо расхаживается, ища взглядом что-нибудь, намекающее на него прежнего, но ни фотографий, ни личных вещей не наблюдает, и немного расстраивается. В конце концов его внимание привлекает небольшой и абсолютно пустой письменный стол, у которого одиноко стоит компьютерный стул. На него Ямарута и присаживается, разграничивая личное пространство между собой и брюнетом, расположившимся на кровати. Железный чувствует себя странно. Он больше не боится брюнета, не отводит взгляд. Он ловит себя на мысли, что тревога ушла вместе со всеми сомнениями, когда он решил остаться здесь не смотря ни на что. Сора не ощущает от Томо неприязни или опасности, напротив: он внезапно понимает, что ему ничто не угрожает, пока брюнет рядом. Это и заставляет задуматься по поводу себя. Объяснение пока только одно: возможно, подсознательно, где-то на подкорке он помнит, что за человек перед ним сидит. Но пока эти воспоминания скрыты, Сора продолжает чувствовать себя так же странно, как если бы он узнал о том, что смертельно болен или выиграл миллион. И в том, и в другом случае ощущения примерно одинаковые: любопытство и растерянность. — Прежде, чем я начну, я хочу убедиться, что ты даёшь себе отчёт в происходящем. Ты не сможешь развернуться и уйти, когда всё узнаешь, — спокойный, но строгий голос Томо выводит из транса раздумий. Сора вскидывает голову и рефлекторно кивает, осознавая, чем ему может грозить безучастие. — Если виновного в убийствах так и не найдут, тебя, как главного подозреваемого, запрут до тех пор, пока убийства не прекратятся или пока они не продолжатся, подтверждая твою невиновность. Есть вероятность, что кто-то хочет подставить тебя, поэтому он может прекратить убивать, если ты окажешься под стражей, что автоматически подтвердит твою вину. Надеюсь, ты это понимаешь. — Я не хочу в тюрьму, — горько усмехается Сора, ёжась на стуле. — Это не самое страшное, что тебе может грозить, поэтому я здесь, — холодно произносит Томо и смотрит прямо в глаза. Сора пытается считать чужие эмоции, но не добивается успеха и выдыхает: — Что ж, я готов слушать. Что бы там ни было, я попробую принять это. Сначала Томо даёт посмотреть на снимки, сделанные во время драк с участием железных, и объясняет, что ныне это сильнейшие киборги в Тэррозе. Ямарута усмехается, глядя на металлические хвосты и маски и думая, что это качественная подделка, а потом просит объяснить, как такое возможно. Томо рассказывает про идею о железных конечностях, пришедшую в голову одному учёному много лет назад: о его эксперименте на собственной кошке, о последователях и об их успехах. Сора тут же забывает изначальную суть разговора и увлекается этим рассказом, а вскоре начинает задавать вопросы. — И они начали ставить опыты на людях? — Да, к этому всё и шло, — кивает брюнет. — Им нужны были дети. На создание одного такого железного требовалось двое: испытуемый и донор. Донор всегда погибал. Сора понимающе вздыхает. — В основном это были дети бомжей или тех, кто проживал в неблагополучных районах, где пропажу ребёнка никто не заметит. Потом их и вовсе крали из детских садов, потому что бродячих сирот практически не осталось. Сора начинает понимать, к чему ведёт Томо. По спине бежит холодок. Брюнет замечает это и замолкает, визуально оценивая состояние парня. Он выглядит мрачно и задумчиво, словно анализирует сказанное, и, в подтверждение этой догадки, Сора поднимает обеспокоенный взгляд на Охотника и спрашивает: — Хочешь сказать, я один из них? — Именно. Парень молчит несколько секунд, обдумывая. — А меня из детсада забрали или?.. — Ты сирота. — Ясно. Томо старается выглядеть невозмутимо, но внимательно следит за Ямарутой. Если у брюнета было много времени, чтобы подготовиться к этому разговору, то вот у Соры этого времени не было вообще. Томо сам удивляется тому, как хладнокровно рассказывает обо всём Ямаруте, но по большей части он рад своему самообладанию; эмоции только мешают. Соре тоже стоит отдать должное: он не психует, не нервничает, лишь задумчиво хмурится и изредка комментирует, действительно слушая и стараясь поверить. Реагирует крайне спокойно, если не равнодушно, даже когда слышит, что железных использовали как инструмент для решения конфликтов сначала в Дэтре, а затем уже и в Тэррозе. Он не выказывает удивления, узнав, что всё это позже замяли, что большую часть железных убили по договору, а остальных заперли в специальной тюрьме и оставили гнить на долгие десять лет в окружении жестоких надзирателей, лишённых человечности не меньше, чем сами железные. Сора понимает, что он вырос там, провёл в тюрьме те годы, которые обычный парень должен был потратить на школу, институт и подростковую беспечность. Ему становится тошно и грустно, но в лице он почти не меняется: прямых доказательств всей этой безумной истории нет. — Потом вас освободили. Это сделал Тод, — после короткой паузы сообщает брюнет, дозируя информацию, чтобы у парня была возможность обдумать всё по мере наступления. Сора, наконец, удивлённо вскидывает брови и застывает с раскрытым ртом. — Он работал там какое-то время. Кое-кто напел ему на ухо, и он освободил всех железных, — объясняет Томо, понимая, что в данный момент способность Соры к артикуляции равна примерно нулю. Ямарута выдыхает и закрывает рот, радуясь, что ему не пришлось спрашивать. — Потом ты оказался здесь. Тод сразу понял, кто ты, но всё равно приютил. Спустя год мы с тобой встретились. — Тогда я лишил тебя руки? — Нет, это произошло намного раньше. Тебе было лет десять, — усмехается Томо, видя новую порцию искреннего удивления Соры. — После этого произошло ещё много событий, которые в итоге привели тебя туда, где ты убил сына бывшего мэра Тэрроза. Этот парень был тем, кто затеял ваш побег из тюрьмы и был рождён с железом своей матери, обладая врождённой способностью регенерировать бесчисленное множество раз. — И как же я убил бессмертного? — хмурится Ямарута, очень точно угадывая с определением. Томо улыбается шире. — Ты отрезал ему голову около трёхсот раз. Повисло гробовое молчание. Сора пытается это представить, но воображение оказывается на редкость капризным и не показывает столь ужасающую картину. Наверное, это даже к лучшему. Ямарута смаргивает, сгоняя раздражающе мыльные образы, и спрашивает: — И что в итоге? — Его личность полностью утрачена, но тело продолжает жить. Его заперли. Он действительно бессмертен, — пожимает плечами Томо, намекая, что это уже не столь важно. — А ты тогда был болен. Твои позвонки почти вышли из строя и отравляли организм в течение нескольких месяцев. Ты… постепенно сходил с ума. Томо говорит прямо, до самой последней секунды не зная, как можно рассказать об этом иначе. Эти слова даются не так легко, как всё то, что он сказал минутой ранее. Собственный голос звучит незнакомо и тихо. Брюнет чувствует на себе взволнованный взгляд, но понимает, что Сору не беспокоит его состояние. Железный попросту ничего не замечает, и только это позволяет Томо взять себя в руки. — Ты потерял контроль над собой. Пытался наброситься на всех окружающих. На тот момент никто не знал, что Роши уже создал тебе новые позвонки и хотел произвести замену. Он надеялся успеть. Томо замолкает. Все его слова звучат как оправдание. — Но? — нетерпеливо окликает Ямарута. — Но он не успел. Ты мучился и при этом оставался опасен, — Томо выдерживает короткую паузу, ощущая, как на горле смыкаются холодные пальцы собственной вины, даря неприятное удушье. — Я выстрелил тебе в позвонки. Сора думает не долго. Он понимает, что для железных понятие «умер» отличается от человеческого, и, раз он здесь, мёртвым он был лишь какое-то время. — Получается… ты убил меня? — В каком-то смысле, — Томо трёт веки и выдыхает. На столь равнодушную реакцию он не рассчитывал, но именно из-за неё брюнету вмиг стало как-то проще дышать. — Ты был мёртв приблизительно час, пока Роши проводил операцию. После этого ты провёл в коме несколько дней, ну, а дальше ты знаешь. — Давай подытожим, — тут же предлагает Ямарута, усаживаясь поудобнее, сцепляя пальцы и прикладывая их к губам. — Я железный, киборг, специально созданный учёными с одной целью: убивать. На моём счету бесчисленное количество жертв. Я обладаю бешеной регенерацией благодаря особым таблеткам и за счёт этого считаюсь практически бессмертным. Я сбежал из тюрьмы, начал жизнь заново, но затем познакомился с тобой и был вовлечён в новую массовую резню, после которой был убит и потерял память. Вопрос: если после встречи с тобой произошёл такой пиздец, стоит ли ожидать его в этот раз? — ехидно усмехается Сора, но натыкается на осуждающий взгляд. — Ты бы умер навсегда, если бы не я. — Я и умер, просто позже, — с деловитым видом продолжает он спорить, но, замечая, что серые глаза начинают поблёскивать злобой, шустро переводит тему: — Мне не даёт покоя ещё кое-что. Кем я тебе приходился? И этот вопрос ставит Томо в тупик. Кем приходился? Вообще или поначалу? Или Сора спрашивает о том, какие у них были отношения? Как стоит понимать этот вопрос? Переспрашивать почему-то нет ни малейшего желания. Томо неосознанно старается рассмотреть все варианты, всерьёз задумавшись. Дружескими их отношения назвать нельзя, но парни не враждовали в прямом смысле слова. Присутствовала взаимная неприязнь, которая вечно сталкивалась со столь же взаимной симпатией и восхищением. Не подхалимским, естественно, и не фанатичным, а искренним и не высказанным. Оба парня знали, чем один зацепил другого, но не считали нужным говорить об этом. Как и обсуждать своё положение в обществе. Они не были просто приятелями — приятели не трахаются, — но их отношения не являлись официальными. Они как на ладони для всех, кто видел общение между Сорой и Томо, но вслух парни не называли себя парой или любовниками. И всё же их взаимопонимание и отношение друг к другу было куда эмоциональнее и сильнее дружеских и… Чёрт, как же тогда это охарактеризовать? Томо буквально ведёт в сторону, пока он погружён в размышления, и Сора, замечая это странное поведение и отчасти понимая, чем оно вызвано, окликает брюнета: — Только не говори, что мы были?.. Охотник вскидывает голову, устремляя нечитаемый взгляд на Ямаруту, и многозначительно молчит. Тот всё понимает и удивляется: — Серьёзно? — Я ничего не сказал, — усмехается Томо, пожимая плечами. — Да по тебе и так всё видно, — хмыкает Сора в растерянности и неловко чешет нос. Он старается спрятать краснеющее лицо, отворачиваясь, но именно это выдаёт его с потрохами. Он бы и дальше страдал от неконтролируемого смущения, если бы не поймал себя на мысли о том, что брюнет, получается, разговаривает с тем, кого любит, а Сора не помнит его и не испытывает взаимных чувств. Томо наверняка сам это понимает, поэтому и молчит. Ему должно быть очень тяжело вести себя так… отстранённо. Ямаруте проще представить триста отрезанных голов, чем то, что может испытывать человек, оказавшийся на месте Томо. Парень даже заглядывает в глаза Охотника, стараясь понять, о чём он думает, но чужие мысли и эмоции остаются загадкой, загнанные куда-то очень глубоко. На лице брюнета читается только немой вопрос: «Что уставился?» — и если он всё-таки мучается от чего-то, то не позволит этому вылезти наружу, как бы тяжело ему ни было. Сора понимает, что следует сменить тему. — Что ж… Так, как всё это связано с твоим нынешним делом? Томо ведёт себя так, словно этой неловкой ситуации не было. — Как я уже сказал, кто-то убивает людей. Делает он это так, как способен только железный — с помощью хвостов. Он хватает жертв всеми четырьмя и скручивает, превращая попавшие под железо ткани в фарш за счёт шипообразных отростков. Я знаю, что ты раньше использовал такой метод, но только ты этим и славился. Ты научился двигать хвостами определённым образом, чтобы суметь сделать такое. Факт, идущий вразрез с твоим обвинением, состоит в отсутствии у тебя памяти. Ты, вероятно, даже железо достать наружу не можешь. Получается, что ты успел кого-то научить своему трюку. Некоторые твои ученики мне известны, они находятся под строгим надзором — на всякий случай — и не попадают под подозрение, но других, кого ты обучал, найти не так просто. — А сами они друг друга не помнят? — хмурится Ямарута. — Они десять лет друг друга не видели. Потом назывались другими именами, скрывали внешность, кто-то вообще оставался одиночкой, так что найти их практически невозможно. Но только не тебе. — Почему? Я же никого не помню… — Но ведь можешь вспомнить, — улыбается Томо. — Сдаётся мне, у тебя есть какой-то план, но я сначала вот что скажу. Допустим, я верю тебе, хоть и звучит всё это как огромная безумная выдумка, но хочу убедиться. Есть какие-нибудь записи об этом? Томо понимает, что парень имеет ввиду видео, но у него есть идея получше. Брюнет вынимает из внутреннего кармана куртки крохотный герметичный пакетик с парой белоснежных таблеток и протягивает одну Ямаруте. Тот критично вертит пилюлю между пальцев и поднимает полный сомнения взгляд на Охотника. Он стоит напротив и улыбается как-то особенно странно. — Глотай. Что ж. Сора жмурится, стараясь проглотить таблетку, но та очень быстро тает во рту и рассасывается, как аскорбинка, не оставляя неприятного привкуса. Парень даже не замечает, как у его лба оказывается дуло пистолета, и, лишь в последнюю секунду обращая внимание на брюнета, хочет возмутиться и отскочить в сторону. Раздаётся оглушительный хлопок. Сору откидывает обратно на спинку кресла, и уже через секунду он вскакивает с него, сорвано дыша и бегло озираясь по сторонам. Он видит на столешнице множество мелких капель крови и зажмуривается. Всего мгновение после выстрела перед глазами было темно, а потом он просто открыл их и… будто ничего не случилось. Только капли крови, оставшиеся на предметах позади, подтверждают, что ему не показалось. Сора смотрит на Томо со злобой и ждёт объяснений, а он почти не меняется в лице и убирает оружие за спину. — Так куда нагляднее. — Нагляднее?! Ты мне голову прострелил! — И ты выжил. Минутку. Действительно. Выжил. И не просто выжил: от выстрела не осталось ни следа. Только кровь на вещах, как доказательство. Сору передёрнуло. Он рухнул на стул, закрывая глаза ладонями. Он действительно железный. — А что, ты никогда не задумывался, почему для твоего роста и телосложения ты весишь не положенные семьдесят килограмм, а почти девяносто? — ухмыляется брюнет, глядя на парня сверху вниз. Тот отрицательно качает головой. — Если так, я на треть состою из металла, — горько усмехается он, растирая лицо ладонями. — Как у тебя вообще рука поднялась снова выстрелить в меня? Сора намеренно пытается задеть Охотника, но тот не теряется и не отступает под натиском совести. Или, по крайней мере, не даёт этого понять, и язвит: — Я же не насмерть. — Ох, вот спасибо, полегчало, — огрызается теперь Ямарута, расстроившись ещё больше, и, наконец, выпрямляется, поравнявшись с брюнетом. Тот выжидающе смотрит на него и не перестаёт едва заметно ухмыляться. Сору это бесит, но ему пока хватает сил держать себя в руках. Мало ли, чего добивается Охотник. Бездумно идти у него на поводу нет никакого желания. Железный вздыхает, оставляя раздумья обо всём услышанном на потом, и тоже делает вид, что ничего не случилось. — Ладно. Кажется, у нас есть работа.