Железное небо: Вспомнить всё

— Ты попросил не помогать Соре вспомнить кто он? И Томо послушался? — Стал бы он меня слушать, — вздыхает Скай, чья голова болит о Ямаруте особенно сильно последние две-три недели. Боль для него скорее образное выражение, он не испытывал её уже чёрт знает сколько лет, но, кажется, вот-вот начнёт. Пока что Дайлер чувствует только груз ответственности, лежащий на его плечах, и каждый день эта ноша становится только тяжелее, а нести его мужчине всё труднее и труднее. Ещё немного и от таких моральных тяжестей вполне настоящая спина Ская попросту переломится пополам, как сухая ветка. И ему кажется, что он прочувствует это сполна. — Ты же теперь мэр, он не имеет права даже возразить тебе что-либо. Скай не видит, но по мрачному голосу понимает, что Кода хмурится. Он уже привык к тому, что сивый ведёт себя так, словно Ская вечно пытаются задеть, и встаёт в защитную позу, готовый спорить со всеми, кто, по его мнению, идёт против Дайлера. Вот только никому это на самом деле даже в голову не приходило. Ская смущает это поведение, но он отчасти понимает парня: для последнего Скай теперь самый близкий человек, и Кода намертво вцепился в его общество, боясь остаться один. Дайлер полностью обеспечивает его, защищает и проводит с парнем практически всё своё время, но тогда как для Ская это способ утешить свою совесть, грызущую его за смерть Эдисона — бывшего главы Охотников и любовника Коды, — для сивого это уже… привязанность? Скай понятия не имеет, что там в этой наполовину поседевшей голове творится, но он уверен, что Кода привязался. Он, как бездомный щенок, обречён привязываться к каждому, кто выразит к нему доброту и внимание. Скаю не хватает наглости попросить сивого не проявлять излишнюю опеку, а не чувствовать себя неловко у него не выходит. Но он хотя бы привык. — Томо воспринимает меня как давнего друга. Не имеет значения, какую должность я занимаю, — мотает головой Дайлер, всё же взглядывая на Коду. Он действительно хмурится, выглядя достаточно недружелюбно, но Ская это не пугает — Кода сердится не на него. Скай привык и к этому, и к половине устрашающей железной маски, навсегда надетой на лицо сивого, которая отлично комбинирует с его недовольным взглядом и пускает мурашки по телу Дайлера. — Он очень долго ждал в надежде, что Сора сам всё вспомнит, и ждать ещё дольше он уже просто не может… — Думаешь, он расскажет? Скай отчётливо слышит напряжение в чужом голосе и боится выдать своё. — Если уже не рассказал, — он усмехается и сминает окурок в пепельнице. — Вряд ли он настолько сильно хотел просто увидеться, что даже не дождался окончания занятий в школе и вломился туда, как к себе домой. Знаешь, что поведал мне директор? Когда Томо пришёл, директор слёзно умолял не мешать Ямаруте спокойно выполнять свою работу, боясь, что он вновь станет опасен. Томо припёр его к стенке и сказал: «Чтобы похоронить тебя целиком, твоим родственникам придётся соскребать ошмётки твоего тела с соседних континентов». — Это на него похоже, — фыркает Кода, ничуть не удивившись, и меняется в лице. Он забавно щурится и подозрительным взглядом всматривается в Ская. Тот едва заметно ёжится, но тут же берёт себя в руки. Ещё не хватало тупить взгляд перед Кодой... Да и с чего бы вдруг? Кажется, Скай действительно устал и нуждается в отдыхе. Молчаливая игра в гляделки продолжается несколько секунд. Скай не выдерживает первым: — Что-то не так? Кода встряхивает головой и улыбается как ни в чём не бывало. — Всё хорошо. Тебе что-нибудь нужно? Скай совсем забыл, что до начала этого разговора расставлял свои подписи в каких-то приказах, содержание которых он даже не помнит. Что-то не очень важное, но способное вступить в силу только с одобрения мужчины. Он потягивается, выпрямляя спину так, что хрустят кости, и устремляет взгляд на бумаги, разбросанные по столу. Где-то подписи уже расставлены, а где-то… «Запретить курение»? Мелькнувшее словосочетание намертво впивается в мозг и вызывает волну возмущения. Кто посмел принести такой приказ на подпись Дайлеру — курящему человеку? Чтобы он и запретил курить в Тэррозе? Он куда вероятнее снова начнёт чувствовать физически, чем бросит курить и вынудит кого-то ещё подчиниться этому оскорбительному клочку бумаги. У курящих тоже есть чувства! Скай находит нужный приказ, выхватывает его и усиленно вчитывается в подробности предлагающихся мер по борьбе с никотиновой отравой. С каждым прочитанным словом он хмурится всё сильнее, а после, когда в самом конце видит свою подпись, удивляется собственной безответственности. Скаю неловко и совсем немного досадно. Он растирает лицо ладонями, на самом деле прячась за ними и стараясь избавиться от смущающих эмоций, которые мог бы заметить Кода. В здравом уме Дайлер ни за что не поставил бы подпись не глядя. Он изучил бы документ вдоль и поперёк, чтобы убедиться, что его всё устраивает, а здесь в одном предложении фигурируют слова «запретить» и «курение», чего достаточно, чтобы Скай даже не дочитывал и тут же отклонил предложение. Но сейчас он не в здравом уме. Коварная графа с уже красующейся подписью словно насмехается над подавленным мужчиной. — Кода, дай мне пистолет, я застрелюсь, — усмехается Скай, стараясь выглядеть весёлым. Сивый удивлённо смотрит и подходит ближе. Он встаёт почти вплотную к Дайлеру и буквально упирается бедром в стол. Скай тихо посмеивается, вновь прикрывая лицо руками и стараясь не думать о том, как близко стоит Кода. Получается на радость хорошо. Тот берёт документ, долго вчитывается и злорадно уточняет: — Ты утвердил запрет о курении? — Ага. И что теперь делать? Дружеское злорадство Коды совсем не несёт негатива, поэтому Скай просто улыбается ему, действительно не зная, как быть с приказом. Он не ждёт от сивого предложений и помощи, лишь пару шуток на тему беспечности Дайлера, но парень его удивляет: он разворачивается к Скаю плечом и, взяв лист за оба верхних уголка, тянет один вниз, а другой — вверх. Злосчастная бумажка легко поддаётся ловким длинным пальцам и теряет свою силу, превращаясь в пару бесполезных клочков. — Можно вот так, — мягко улыбается Кода, рефлекторно и медленно продолжая разрывать образовавшиеся половинки листа на ещё более мелкие. От этого становится тепло и спокойно. Хотя парень не имеет никакого права принимать подобные решения и тем более исполнять их, Скай ему это позволяет. Просто потому что может. А кто ему запретит? Он главный в Тэррозе. К тому же, Скаю нравится, когда Кода порой принимает решения за него. Но это никак не относится к тому, что иногда Скаю хочется сбросить груз ответственности и просто плыть по течению. И это так же не относится к тому, что у него получается быть собой только наедине с Кодой. Сивому лучше вообще не знать об этом, думает Скай. Он может неправильно понять. Или, наоборот, понять всё правильно. Дайлеру хочется трусливо зарыться головой в песок в надежде, что там до его мыслей никто не доберётся и не узнает. Но, к сожалению, песка поблизости нет, а Кода начинает волноваться, видя калейдоскоп эмоций, отражающихся на лице мужчины. Нужно сказать что-нибудь, чтобы отвлечь его от этого. Сивый достаточно легковерен — хотя бы в отношении Ская — и способен быстро переключиться с одной мысли на другую, так что следует этим воспользоваться, чтобы избежать неловких объяснений перед железным. — Хорошо, в этот раз обойдёмся без жертв. Скай старается улыбаться не натянуто, но к своему ужасу замечает, что Кода отвечает ему ровно тем же.

***

Соре удаётся покопаться в себе ещё немного лишь тогда, когда он вместе с Томо выходит на улицу. Парень старается держать небольшую дистанцию, шагая чуть позади брюнета, беспрепятственно рассекающего толпу людей, и смотрит ему прямо в затылок. Усилиями Анемон, не сумевшей сдержать обещание и не приставать к Ямаруте, оба парня были вынуждены задержаться в магазине ещё на двадцать минут. Как только они вышли в зал, девочка набросилась на железного, слёзно умоляя его поговорить с ней хотя бы немножко, потому что она очень скучает. В силу профессиональной вежливости и неумению отказывать детям, Ямарута с коротким вздохом и вымученной улыбкой расположился за барной стойкой и не глядя ухватился за низ куртки Томо, попытавшегося сделать вид, что его это не касается, и уйти. Сора потянул его к себе, кивком предлагая сесть на соседний стул, и улыбался одними губами так мрачно, словно угрожая брюнету жестокой расправой за попытку оставить его одного. Под натиском молчаливых проклятий от Соры и радостных предложений провести немного времени всем вместе от Тода Охотнику пришлось отложить заготовленные оправдания по поводу срочных дел и сесть рядом с Ямарутой. Тот упивался своей победой, видя, насколько брюнет недоволен сложившимися обстоятельствами, и из мрачно улыбающегося мраморного изваяния превратился в ехидную злорадную скотину. Кто бы мог подумать, что и эта черта характера никуда не делась? Сора намеренно тянул время, хоть и сам не горел желанием оставаться в заведении слишком долго. Вид Томо, удручённого скучными диалогами, в которых он не принимал даже косвенного участия, забавлял железного настолько, что он был готов остаться вплоть до вечера. Но уже спустя несколько минут парень заметил, что Охотник будто смотрел сквозь столешницу и совершенно никого не слушал, и решил, что пора закругляться. Какой толк продолжать вести утомительные беседы, если Томо не обращает на них внимания? Смысл состоял в том, что мужчина должен был не абстрагироваться от происходящего, а невольно слушать чужие неинтересные диалоги и глубочайше страдать от скуки. План провалился где-то на середине процесса, но Соре хватило и десяти минут, чтобы молча позлорадствовать. На улицу он вышел в приподнятом настроении, чего нельзя сказать о Томо — он не стал никак комментировать поведение Ямаруты и просто ушёл вперёд. Теперь Соре интересно: а почему его так тянет насолить брюнету? Это желание возникло внезапно, ещё в комнате, но в какой момент — сказать сложно. Дело точно не в том, что Охотник выстрелил Ямаруте в голову и даже не в том, что убил его полгода назад. Раздражение, которое Сора испытывал в течение последних дней, неожиданно перетекло в потребность выкинуть какую-нибудь подлянку, чтобы позлить Томо. Это объясняет, почему Сора не злится из-за того выстрела. Вместо того, чтобы прийти в гнев, парень ловит себя на мысли, что ещё поквитается с брюнетом. Железный понимает, что нормальной реакцией на выстрел в голову должна быть именно (смерть) злость, но он её больше не чувствует, а потому парень слегка озадачен. Его слишком много всего волнует. Сора почти бессмертен. И таких, как он, ещё много. Неужели людям не страшно жить бок о бок с… этим? Разве кто-нибудь из обычных людей не желает приобрести такую же силу? Было бы глупо полагать, что совершенно никто не хочет обладать способностью исцеляться от любых ранений. Но раз не все вокруг железные, выходит, стать ими не так просто, к тому же Томо сказал, что для создания одного железного требуются двое… детей. Именно детей. Железным можно стать лишь будучи ребёнком. Ямаруту передёргивает от ужаса. Он ёжится и чуть ускоряет шаг, практически догоняя брюнета. Почему-то рядом с ним спокойнее, но от мысли, что в организме Соры помимо железа присутствует часть тела давно погибшего ребёнка, прийти в себя сложно. Отвращение к собственному телу, извращённому учёными, заставляет парня поморщиться. Его снова передёргивает, но теперь уже от омерзения. — Что с тобой? — Томо замечает нервные вздрагивания и напуганный взгляд Соры. Охотник говорит ровно, но железный слышит нотки беспокойства и напряжение в его голосе. — Всё хорошо. Томо смеряет Ямаруту придирчивым взглядом, хмыкает, но ничего не говорит. Не верит? Справедливо. Но спасибо и на том, что понимает, куда лезть не стоит, думает Сора и чуть успокаивается. Всю дорогу он старается не думать вообще. Сора беспощадно выталкивает из головы любую мысль, пытавшуюся осторожно прокрасться в сознание и увлечь за собой в темноту: в ней вряд ли удастся разглядеть что-то хорошее. Внезапно железный во что-то врезается и шарахается назад, нелепо «ойкает» и отрывает взгляд от асфальта. Томо, стоящий напротив, улыбается слегка насмешливо. Сора тут же забывает, что всё это время пытался перенаправить поток неприятных мыслей подальше от себя. — Здесь начинается территория Охотников, — предупреждающим тоном сообщает Томо, выжидает несколько секунд и внимательно всматривается в лицо Ямаруты. — Если ты что-то задумал, то говори сразу. — Задумал? — удивляется Ямарута, часто моргая. — Ты это о чём? — Ты же не просто так напросился со мной. — Хочу посмотреть, как у Охотников всё устроено. — Врать мне ты так и не научился, — беззлобно фыркает брюнет, разворачивается и направляется в здание, у которого парни остановились. Сора обескураженно застывает, размышляя над ответом, который не оставит его в долгу у Томо, но секунды тикают и становится слишком поздно, чтобы начинать спор. К тому же, до парня доходит, что не в его силах этот спор выиграть. Он прокололся на своём желании посмотреть на работу Охотников. Сора не знал, куда идёт вместе с Томо, ровно до тех пор, пока брюнет сам минутой ранее не сообщил об этом. А так как Ямарута напросился с ним ещё в магазине и не мог знать, куда направится Томо, ложь железного стала очевидной. Брюнет обращает внимание даже на такие мелочи? Это издержки профессии? Во всяком случае, Сора восхищён такой наблюдательностью, хоть и немного расстроен. Брюнет относится к Ямаруте серьёзно даже с учётом того, что он не помнит себя и не представляет угрозы, как железный. Или это только Соре кажется, что он не опасен? Железный встряхивает головой, снова разгоняя ворох мрачных мыслей, поднимает взгляд на здание перед собой и удивлённо вздыхает. Стеклянная высотка, возвышающаяся над городом на несколько сотен метров, на которую он частенько обращал внимание, оказывается, вовсе не простая офисная коробка. Сора спешит следом за Томо, уже скрывшимся из виду. Благо, мужчину удаётся быстро найти: он стоит рядом с лифтом. Сора влетает в кабину последним и выдыхает. На секунду он испугался, что мог остаться здесь совершенно один. Ему даже думать страшно, как на его появление в полицейском участке отреагировали бы другие Охотники, не будь рядом с ним брюнета. Они едут молча, и Сору изумляет, что Томо не тянет поболтать с ним побольше. Неужели ему совсем нечего спросить? Или рассказать? Может, Сора просто выдумал эту привязанность, которую увидел в его глазах по отношению к себе? Ему ведь вполне могло просто показаться. Почему-то эта мысль расцветает внутренней обидой. Томо наверняка нет дела до Соры, ему важно найти настоящего убийцу — только и всего. — Слушай, — вырывается у железного раньше, чем он окончательно принимает решение спросить прямо. Брюнет переводит на него вопросительный взгляд. — А у тебя нет желания пообщаться со мной? Ну, я имею ввиду, спросить у меня что-нибудь. Чем я жил, например, чем увлекался там… Ты ведь полгода не разговаривал со мной и всё такое. В голосе звучит та самая обида. Сора надеется, что сумел хотя бы отчасти прикрыть её любопытством. — Зачем мне у тебя что-то спрашивать? — усмехается Томо. Он делает это всё так же беззлобно, но Сора окончательно разочаровывается и мрачнеет. Он прав, Охотнику действительно всё-равно. — Эй. Мне нечего спросить у тебя о твоей жизни, потому что я постоянно наблюдал за ней. Сора резко вскидывает голову и так же быстро её опускает, пряча потупившийся взгляд. Ему кажется, что краснеет даже шея. Со стороны Томо слышится ещё один смешок. — Только не вынуждай меня говорить подобное дерьмо ещё раз, иначе поедешь в дурку на освидетельствование. Сора не может ничего ответить и невольно улыбается. Он почему-то уверен, что брюнет охотно выдаст парочку смущающих комментариев по этому поводу, и от мысли об этом хочется заткнуть уши, но Томо продолжает молчать. Спокойнее Соре не становится: молчание Охотника не означает, что он чего-нибудь не увидел. Парень шагает следом за брюнетом, попутно осматривает коридоры и ловит на себе несколько заинтересованных взглядов. Он сконфуженно ёжится, не до конца понимая, почему кто-то смотрит на него с удивлением, а кто-то выглядит злым и напуганным одновременно. Сора настолько «знаменитость»? Судя по этой реакции, его буквально знают, без преувеличения, все. Неловкость вытесняет растущее раздражение. Несправедливо, что Соре известно так мало. Он бы сравнил свои ощущения с теми, которые мог бы испытывать микроб, находящийся под микроскопом. У него ведь не станут спрашивать, хочет ли он, чтобы его изучали, рассматривали, обсуждали, — его мнение на этот счёт никого не волнует. Вот и Соре кажется, что его отсутствие памяти о прошлом всего лишь чепуховая формальность. Всем давно известно, кто он такой, поэтому он всегда будет ловить на себе эти взгляды, даже если ему это не нравится. А ведь раньше он их не замечал. Зачастую Сора так погружался в себя, что не обращал внимания на то, как люди реагировали на его появление. Сейчас людская реакция давит на него. Сора проходит с Охотником за одну из дверей и машинально осматривается. Широкий почти пустой письменный стол с наверняка очень удобным чёрным креслом из кожи сразу бросаются в глаза. После Ямарута замечает за ним панорамное не зашторенное окно с видом на город и плетётся к нему, как заворожённый. Парень не слышит возни позади себя и на секунду даже забывает, где и с кем он находится. Он встаёт вплотную к стеклянной поверхности и смотрит вниз. Мельтешащие по улице люди кажутся взбесившимися муравьями, чей дом потревожили. Там другой темп жизни. Иное понимание того, что важно. Там — другая реальность. Сора понимает, что коснулся этого мира совсем немного. Тянуло ли его к такой жизни когда он был железным? Хотел ли он жить, как все? Или он, как и сейчас, понимал, что каждый прохожий несёт на себе такую ношу, которую способен выдержать только этот человек? Как и сам Ямарута. Это ведь то, что объединяет общество Тэрроза — истории. Истории, о которых лучше никому не знать. Но история Соры известна всем и его эта несправедливость злит. На него смотрят так, будто он единственный, кто совершил что-то ужасное. Но ведь он не первый и далеко не последний, так почему же столь сильно осуждают только его? — Нравится? Приятный голос звучит совсем близко и буквально течёт среди плотного потока мыслей Соры. Он мотает головой, отступая от окна на шаг. — Нет, — отрезает он, хмурясь, и поворачивается к Томо. Тот улыбается понимающе и совсем чуть-чуть — насмешливо, словно иного ответа от железного не ждал. — Не развивай в себе фобию. Смотри на то, что нравится, — усмешкой советует Томо и уходит к столу. — Приму к сведению, — хмыкает Сора, неотрывно глядя мужчине в спину. О, он бы с радостью посмотрел на брюнета без рубашки. Он более чем уверен, что это должно ему понравиться. — Это твой кабинет? Томо только кивает, присаживается в кресло и разворачивает перед собой несколько экранов, почти не обращая внимания на Ямаруту. — Твой начальник не разозлится, если узнает, что я здесь? — Мой начальник? — «У Летучего Голландца всегда должен быть капитан», — усмехается Сора, несмело садясь на абсолютно обычный стул по другую сторону от Томо. Мужчина снисходительно улыбается, подпирая подбородок ладонью, и молчит. Ямарута упорно ждёт ответа, внутри сжимаясь от неловкости под этим взглядом, и спустя минуту удивлённо вздёргивает брови. Томо повторяет за ним, передразнивая. — Погоди, ты? Ты здесь главный? — Да. Поэтому можешь не опасаться тех, кто здесь находится. Они без моего ведома даже дышать не имеют права. Сора изумлённо выдыхает. Томо чудовищно внимателен, думает он. Мужчина заметил, что Ямаруту беспокоят те взгляды, которые он на себе поймал в коридоре, и не оставил это без внимания. Теперь парень чувствует себя более уверенно, чем когда впервые зашёл в здание. — И в чём состоит конкретно твоя работа? — Сора усмехается, демонстративно оглядываясь. — В заполнении бумажек? Томо поднимает внимательный взгляд на Ямаруту и сдержанно отвечает: — Отчасти. Сора наклоняется ближе, нависая над столом, и нагло высматривает в документах слова, повёрнутые для него вверх тормашками. — Что ты сейчас там пишешь? — Отчёт. — О чём? — Об убийстве. Хладнокровие Томо, с которым он говорит это, слегка приструнило откровенное любопытство Ямаруты. Парень садится обратно, держа спину неестественно прямой, и настороженно уточняет: — Кто кого убил? — Нам удалось поймать одного из железных, которые помогали бессмертному полгода назад. Выяснилось, что он до сих пор совершал нападения на Охотников, то есть не пытался даже пробовать начать жизнь заново или хотя бы просто затеряться среди людей. — Ему нравилось убивать? — Выходит, что да. Скай обычно отправляет на опыты тех, кто не может быть полезен иначе, но этот парень… — Томо задумчиво прикладывает ладонь к губам, выглядя немного сбитым с толку. — Он был твёрдо настроен поубивать всех, кого сможет, прежде чем умрёт сам. И я приказал избавиться от него, чтобы не было проблем, если что-то пойдёт не так. — Вот как, — выдыхает Сора еле слышно, прислоняясь к спинке стула. Так они поступают со всеми железными, которые опасны больше, чем полезны? Просто убивают? Логично, железные — не обычные преступники, пересажать их всех в тюрьму было бы странно и даже более опасно, чем ненадолго задержать и убить. Они ведь уже бывали в тюрьме и вряд ли будут рады оказаться там ещё раз. Но это так же значит, что, если Сора самый опасный среди железных, то и пользы от него требуется намного больше, чем от остальных, чтобы иметь возможность всего лишь жить дальше. Этого добивается Томо? Он хочет, чтобы Сора был полезным, тогда парень сможет не опасаться за себя и своё будущее? А где же гарантия, что за него всё не решили? — То есть это здание доверху набито обычными убийцами, у которых есть свой босс и неприкосновенность со стороны закона? — зло усмехается Сора, смотря на мужчину исподлобья. Он понимает, что выглядит как загнанный в угол зверь, и ощущает себя именно так, но он решает быть с брюнетом откровенным. Охотника это не смущает, а язвительный тон, похоже, даже не злит. Томо одаряет парня укоризненным взглядом и в конце концов будто соглашается с ним, вздыхая. — Называй как хочешь. А по поводу закона… Тебе мало что известно об этом. Лучше не утверждай о том, о чём не имеешь ни малейшего понятия, — советует брюнет беззлобно, отправляя отчёт, а затем сворачивая экраны. Сора хочет начать расспрашивать дальше, но стук в дверь заставляет его проглотить слова и оглянуться назад. В кабинет входит растрёпанный мужчина, которому на вид Ямарута дал лет сорок. Парень тут же поймал на себе его злой взгляд и не помедлил ответить таким же. Мужчина, кажется, держит себя в руках из последних сил, но вот от чего — сказать сложно. Сора лишь продолжает изучать мрачного гостя, надеясь понять причину, по которой он так сердится. — Томо, надо поговорить, — сдержанно рычит мужчина. Ямарута замечает сжатые кулаки и переводит взгляд на брюнета. Тот смотрел туда же. — О чём же? — Есть о чём. И пусть он выйдет, — небрежно кивает мужчина в сторону железного. Пару секунду он с Томо играет в гляделки, а затем глава Охотников переводит взгляд на Сору. — Ты его слышал. Подожди снаружи, это ненадолго. За дверью уже не так безопасно, думает Сора. Он стоит в коридоре, прислонившись к стене и скрестив руки на груди, и то и дело ловит на себе заинтересованные взгляды. За пару минут, что парень находится здесь один на всеобщем обозрении, к нему так никто и не подошёл, хотя он был уверен, что чьё-нибудь любопытство окажется сильнее осторожности. Звуки, доносящиеся из кабинета, становятся громче. Сора подходит к двери вплотную, едва ощутимо прислоняется к гладкой прохладной поверхности щекой и слушает. Разобрать все слова сложно, но некоторые из них слышно отчётливо. Из всего сказанного тем мужчиной Сора понимает, что он крайне недоволен появлением железного. Он даже догадывается, что нахождение Соры здесь означает, что Ямарута пытается вспомнить своё прошлое, а значит, он может вновь стать тем, кем был раньше, и именно это злит и пугает мужчину. Томо, в свою очередь, если и отвечает что-то, то тихо и неразборчиво — по крайней мере, за дверью практически ничего не слышно. Может быть, он защищает Ямаруту. Может быть, успокаивает Охотника. Кто знает, что там в голове у брюнета. Дверь открывают неожиданно и резко. Сора успевает только отшатнуться назад, прежде чем вновь сталкивается взглядом с мужчиной. Он, похоже, зол сильнее прежнего, но теперь в его взгляде помимо ярости есть смирение. Он ничего не говорит Ямаруте и даже не толкает его в плечо, хотя парень ожидает от него похожего поведения. Просто уходит. Сора в растерянности. Он осторожно заходит обратно в кабинет, но садиться уже не решается. Парень хмурится, замечает вопросительный взгляд Томо и чуть хрипловатым голосом спрашивает: — Я настолько сильно пугаю его одним своим существованием? — Любой нормальный человек боится смерти. — И я для этого человека её воплощение? — горько усмехается Ямарута, понимая, что этот мужчина не единственный. — Сколько людей я вообще убил, когда был… Когда я помнил… — Дело не в том, сколько ты убил, а в том, сколько можешь убить. Томо мог бы быть милосерднее и солгать. Сора брезгливо морщится, до боли стискивая зубы. — Я не хочу ничего вспоминать. Не хочу, чтобы вот это преследовало меня повсюду. — Этого не избежать. О тебе знают даже на других континентах. — Великолепно, — зло фыркает Сора. — Не обращай внимания. Знаю, что это не так просто, как я говорю об этом, но ты всё же попробуй. Сора чует запах табака, рефлекторно морщится и поднимает взгляд. Брюнет крепко затягивается и выдыхает сизый дым. Ямарута в два шага преодолевает расстояние до брюнета, ловкими движениями руки отнимает у него сигарету, садится на пол, упёршись спиной в стол, прикасается губами к фильтру и вдыхает. Томо, кажется, охренел от этого поведения и на минуту застыл в удивлении. Сора не спешит проверять. Он жадно курит, ощущая лёгкое приятное головокружение, не позволяющее неприятным мыслям проникнуть в голову. — Когда ты всё вспомнишь, тебе будет проще относиться к людям вроде него. — Вот и посмотрим, — хмыкает Ямарута и резко поднимается на ноги. Томо смотрит на него внимательно и настороженно. — Куда-то собрался? — Хочу провериться, привести мысли в порядок и всё такое. Я свяжусь с тобой позже. Сора не дожидается ответа, наскоро тушит сигарету в прозрачной пепельнице и практически выбегает из кабинета, игнорируя тяжёлый испытующий взгляд брюнета. Надо всё это хорошенько обдумать.