Железное небо: Вспомнить всё

Шесть месяцев назад… Сора просыпается и слышит едва различимый размеренный писк. Он не понимает, что издаёт этот звук, и не открывает глаза, чтобы посмотреть. Сил оказывается слишком мало, чтобы находиться в сознании дольше минуты, и он вновь проваливается в пустоту. В следующий раз помимо писка он слышит голоса. Он не понимает, что они говорят, но подсознательно подмечает, что их несколько. Парень пугается неизвестности, но изучить обстановку ему не позволяет ослабший организм, и, не в силах пошевелиться, Сора снова засыпает. Он открывает глаза только в третий раз. Одиночная палата встречает его слепящим светом, к которому парень привыкает не сразу. Он медленно водит взглядом по помещению, жмурясь, и пытается пошевелить рукой, на которой минутой ранее обнаружил нечто странное, от чего идёт провод до прибора, издающего тот самый писк. Рука отзывается вялым дёрганьем. Ямарута дышит тревожнее и быстрее, пытается приподняться, но ему удаётся лишь едва поёрзать. Посторонний писк участился, пугая парня больше прежнего. Внезапно в помещение вбегает некто. Зелёное пятно носится по палате, осматривая какие-то раздражающие Сору пищалки, а затем смотрит на него. Ямарута вжимается в матрас, фокусирует взгляд на взволнованной девушке, которая что-то спрашивает у него, но он ни слова не понимает и молчит, продолжая щуриться. Уходя, девушка слегка приглушает свет. В одиночестве Сора чувствует себя спокойнее. Он не понимает, где находится и почему, что за трубки и провода окружают его и воткнуты в его тело. Не понимает, кто зашёл к нему сегодня и зачем. Не понимает ни слова из того, что услышал. И, что самое важное, он не понимает, кто он. Единственное, что ему доступно, это его собственные эмоции. Он понимает самого себя лишь благодаря своим же ощущениям. Он не думает словами и предложениями, он мыслит эмоциями и чувствами. Например: он не знает, что такое «одеяло», но чувствует, что под ним тепло и уютно, а значит, это не плохо. Его злит собственная беспомощность и невозможность хотя бы приподнять корпус и сесть, не говоря уже о несбыточном желании сбежать из незнакомого места. Он мирится с этим, но только потому, что ему, кажется, не сделали ничего плохого. В следующий раз на девушку он реагирует спокойнее. Он уже может сидеть, пусть и не слишком уверенно, и наблюдать за гостем внимательнее. Она снова разговаривает и натыкается на непонимающий хмурый взгляд, а затем замолкает. Через несколько часов она возвращается вместе с маленькой девочкой. Сора заметно напрягается, но, когда врач берёт его ладонь в свою и что-то мягко сообщает, всё же успокаивается. Ребёнок присаживается рядом и грустно смотрит на парня. Затем шуршит пакетом и достаёт из него пару книжек. На деле это оказываются учебники. Девочка жестами предлагает Соре открыть их и изучить. Он осторожно берёт один, осматривает, открывает и… не понимает. Буквы ему незнакомы. Он даже не знает, что такое буквы. Для него это каракули, какие-то непонятные рисунки. Девочка показывает на один знак и произносит его звучание, продолжая указывать пальцем именно на него. Сора долго смотрит, а затем повторяет. Ему удаётся изучить язык за две недели. Сора осознаёт себя как двадцатидвухлетнего парня, находящегося в больнице. Теперь он знает, что тот писк издавали приборы, измеряющие его пульс и мозговую активность. Он понимает, что ему крупно повезло обучиться языку так быстро, иначе наладить контакт с людьми он бы не смог ещё очень долго. Ему объясняют эту удачу тем, что подсознательно он всё помнит, но воспоминания заперты глубоко внутри, поэтому парню придётся обучаться всему заново. Он принимает это спокойно и интересуется тем, что с ним произошло. — Ты попал в автокатастрофу. Не могу сказать, как это вышло, меня там не было, — виртуозно врёт Грин, проводя ежедневный осмотр. — Тебе вообще повезло, что ты выжил. — Наверняка, пришлось собирать меня по кусочкам, — горько усмехается Сора, жалея об отсутствии памяти намного больше. Он ловит себя на мысли, что не осознавать себя и всё окружение — весьма… странно. И страшно. Сейчас он понимает, что даже тогда он чувствовал потребность спросить что-нибудь, но не знал как. Он не вёл себя как ребёнок, пусть и мыслил иначе, чем сейчас. По умственному развитию он больше напоминал животное, напичканное одними лишь инстинктами. Хотел пить — искал воду. Видел незнакомцев — испуганно отступал, начиная доверять им лишь после того, как Грин или Анемон давали понять, что это можно сделать. Любой странный звук его настораживал, любая неизвестная вещь вызывала сомнения. Теперь он более смелый. Он понимает, что доверять можно не всем, кого приводят девушки, и изучать ему пока стоит самое необходимое и важное. В один день Анемон приходит вместе с Тодом, и Сора знакомится с ним заново. Мужчина всем своим видом излучает горечь и боль утраты. Ямарута не понимает, но догадывается, чем это вызвано, а Тод не признаётся, решая не нагружать парня своими переживаниями. Для Тода смерть Соры была равна смерти родного сына. И пусть Ямаруту оживили достаточно быстро, без своей памяти он совершенно другой человек, а потому у Уилса до сих пор на душе скребут сотни кошек. Ямарату навещают ещё с десяток незнакомых ему людей — и все Охотники. Кто-то искренне переживает за него, а кто-то, прикрывшись этим, утоляет праздное любопытство: действительно ли Сора утратил память? Стал ли он благодаря этому менее опасен, или же теперь он — бомба замедленного действия? Сам Ямарута ни о чём не догадывается. Он уверен, что в прошлом был с этими людьми более-менее хорошо знаком, оттого они и переживают, боясь, что их забудут навсегда. Ему приятно думать, что он кому-то важен. Пару раз он даже порывается спросить, есть ли у него родственники и почему они не приходят, на что в ответ от Грин получает размытое: «Я ничего об этом не знаю, спроси у кого-нибудь ещё», — и больше не поднимает эту тему. Через несколько дней к нему заходит новый незнакомец, и он настораживает парня куда сильнее, чем всё остальное до этого. Взгляд блеклых жёлтых глаз выглядит уставшим, но уверенным и спокойным. Мужчина присаживается на стул рядом с постелью Ямаруты и долго смотрит на него. Сора понимает, что его изучают, и терпеливо ждёт, отвечая тем же. Он подмечает только то, что у гостя идентичная мутация, вследствие которой её обладатель имеет жёлтые глаза и белые волосы. Вот только мужчина свои волосы красит в багровый цвет, который, в целом, идёт ему ничем не хуже. Всё остальное для Соры остаётся загадкой, но он понимает ещё кое-что: перед ним точно не его лучший друг. — Как обстоят дела с твоей памятью? — спрашивает наконец незнакомец, перейдя сразу к самой животрепещущей теме. Сора критично смотрит на него, но хамить не намерен. Он уже привык, что вопросы о его памяти порой вплетаются в разговор раньше приветствий и имён. — Я всё ещё ничего не помню. А кто Вы, кстати? — Меня зовут Скай Дайлер, до недавнего времени я был министром безопасности, а теперь я мэр Тэрроза. — Ух ты, — выдыхает Сора, заинтересовавшись. — Сам мэр города волнуется обо мне? Чем я обязан? Скай чешет затылок, не зная, стоит ли говорить правду, соврать или в привычной прошлому Соре манере огрызнуться, поэтому выбирает совершенно другое: — Мы были знакомы раньше. — Это не объясняет то, почему такое важное и занятое лицо, как Вы, находится здесь. Неужели просто навестить? По усмешке Ямаруты Скай понимает, что Сора не будет верить каждому слову. — Почему столько внимания к моей памяти? Такое ощущение, что всех вокруг она интересует больше, чем меня самого. — Возможно, так и есть, — не отнекивается Скай. — Будет лучше, если ты сам всё вспомнишь. Может быть, память вернётся за один раз, а, возможно, её отрывки будут всплывать периодически. Поэтому, когда тебя выпишут, я бы хотел, чтобы ты еженедельно приходил ко мне и отчитывался об этом. Тогда я буду знать, что мне с тобой делать. — В каком смысле? — раздражённо хмурится Сора, наблюдая, как Дайлер уходит к двери. — Почему никто прямо сказать не может, что такого важного в моих воспоминаниях? Рецепт бессмертия? Коды от ядерных ракет? Ская передёргивает; он ничего не отвечает и просто уходит, оставляя растерянного и злого Ямаруту наедине с самим собой. Сора злится настолько, что решает не лезть в своё прошлое.

***

Сейчас… Сора всегда сдержан и собран. Он отстраняется от эмоций, чтобы контролировать свои поступки и мысли, чтобы иметь возможность рационально смотреть на ситуацию и принимать обдуманные решения, о которых парень не будет жалеть. Сейчас он жалеет. Совсем немного, но жалеет. У него не получается сосредоточиться, пока Томо рядом. Брюнет что-то рассказывает, а Сора, будто снова утратив способность понимать человеческую речь, хмурится, изображая вдумчивый вид, и витает в облаках, ни слова не запоминая. Он жалеет, что остался здесь, только по одной причине: он не может перестать думать об Охотнике. Все вопросы по поводу прошлого и недалёкого будущего ушли на задний план в тот момент, когда Сора поймал себя на мысли, что у Томо очень приятный голос. Он слушает, но не запоминает, одёргивает себя, старается втянуться в тему разговора, но — без толку. Мозг упрямо отказывается анализировать услышанное, а лишь ловит каждый звук чужого голоса и наслаждается этим, вызывая у Соры бурю противоречивых эмоций. По итогу он вовсе пускается в самокопания. — Тебе нужно на это взглянуть. Утверждение звучит совершенно внезапно. Из всего сказанного Сора слышит только его, вздрагивает, мотает головой, разгоняя ворох лишних мыслей, и вновь пытается сосредоточиться. — На что? Томо видит остатки растерянности во взгляде Соры, понимает, что тот его не слушал, и огрызается: — На мою задницу. Ямарута, собери мозги в кучу, — добавляет он раздражённо. Томо поднимается с кровати и встаёт к парню полу боком, чтобы развернуть в воздухе множество голографических экранов с фотографиями, а Сора, уже потерявшись в собственных мыслях далеко и надолго, не обращает внимания на замечание и ведёт взглядом вниз по широкой спине мужчины. Кожаная куртка смотрится на ней очень правильно и нужно, очерчивает сильные мышцы в местах, где материал прилегает более плотно, позволяя фантазии дать более точное представление о том, какое мощное тело скрывается под одеждой. Остатки сознания клацают зубами: «Чем ты вообще занимаешься?» — и Сора частично приходит в себя. Он трёт переносицу, стыдясь того, как откровенно пялился на Охотника — и того, что ему понравилось увиденное, — и теперь действительно старается вникнуть в суть разговора, который успешно прослушал. — Что я, по-твоему, должен здесь увидеть? — спрашивает он, начиная рассматривать фотографии. На снимках отображены жертвы непойманного убийцы, чьи тела после встречи с ним превратились в кровавый фарш с костями. Сора морщится, но продолжает изучать. Рядом с каждым снимком с места происшествия находятся копии фото из паспортов жертв. — Кто-нибудь из них тебе знаком? — Нет, — без раздумий отвечает Сора, всматривается в снимки внимательнее и качает головой. — Точно, нет. — Есть какие-нибудь соображения насчёт всего этого? — Томо взмахивает ладонью в сторону экранов, полностью переключив всё внимание на Ямаруту. Парень задумчиво хмурит брови и выглядит непривычно серьёзным и сосредоточенным. Это даже… обескураживает. Раньше увидеть его таким было практически невозможно; низкосортные шутки Ямаруты портили абсолютно всё и буквально отравляли воздух вокруг тех, кто удостаивался чести слышать непечатные выражения железного. Он редко выглядел серьёзным и ещё реже давал понять, что может быть таким. Многим людям он казался возмутительно неуместным шутом, ошибочно считающимся опасным наёмником. Казалось бы: какой из него серийный убийца? Дурацкая манера передразнивать собеседников и опошлять всё услышанное делали из Соры неподконтрольного ребёнка, питающегося чужим раздражением. Единственный, кто изредка видел в жёлтых глазах проблески разумности, был Томо. Он отлично знал, каким человеком на самом деле являлся Ямарута. Парень был серьёзен всегда: в каждой своей шутке, усмешке или угрозе. В большинстве случаев ему приходилось отшучиваться, чтобы подавить годами выработанные рефлексы: он запросто мог в одно мгновение свернуть шею тому, кто решился бы подойти к нему сзади и дружески хлопнуть по плечу. Чтобы этого не произошло с ни в чем неповинным бедолагой, Сора обычно дурашливо отскакивал, крича оскорбления, разыгрывал вселенский испуг или, реже, попросту не обращал внимания, оставаясь стоять на месте, а на деле испытывая жуткие спазмы мышц в руках, готовых сомкнуться на шее незадачливого приятеля в первый и последний раз. Томо осведомлён об этих привычках лучше всех; спящий Сора, видящий ночной кошмар, неоднократно выкручивал брюнету запястья, когда тот пытался его разбудить. Томо, конечно, умалчивал о последствиях своих действий и рефлексов железного, но не злился на него и продолжал будить, когда это было необходимо. Вот и казаться несерьёзным, будучи настроенным абсолютно противоположно, у Ямаруты тоже вошло в привычку. Ему это бывало даже на руку; никто не знал, чего от него ожидать. Нынешний Сора этим похвастаться не может. Он весь как на ладони, а его намерения ясны и понятны. Томо даже кажется, что Ямарута в принципе не осознаёт, насколько он открыт для окружающих, несмотря на все его попытки быть отстранённым и хладнокровным. — Ну, возможно их что-то связывает, я не знаю, — вздыхает Ямарута, растерянно пожимая плечами. — Может, они знали убийцу? — Ты бы стал убивать кого-то, кто просто знает тебя? — Хм… Тогда, они могли знать что-то об убийце? Такую вещь, которую им знать не нужно было. — Как вариант, — соглашается Томо, кивая. — И как мы это выясним? У нас, кроме трупов, ничего нет, — усмехается Сора, считая дело достаточно безнадёжным. — Трупы — это всё, что нам нужно, — со знанием дела хмыкает брюнет, сворачивает экраны и переводит взгляд на Сору. Тот недоумённо хмурится. — Зная имена этих людей, можно выяснить чем они жили, кем работали, с кем были знакомы и чем занимались в свободное время. Есть способы выяснить о них абсолютно всё, вплоть до конкретного дня. — И почему же ты всё ещё не занялся этим? Вряд ли для этого нужен человек, лишённый своей памяти, — резонно замечает Сора, и Томо на секунду отводит взгляд. Ямарута проницателен, пусть и недостаточно — до себя прошлого ему пока далеко. Его более ранняя версия сразу бы догадалась, что большую часть важных деталей Томо выяснил уже давно, а сейчас он намерен помочь Соре вспомнить, как нужно это делать, заодно выяснив, на что он способен. Томо не знает, стоит ли сообщать Ямаруте об этом или до него это само когда-нибудь дойдёт. Ему слишком тяжело даётся общение с парнем, который всего полгода назад вызывал раздражение своим умением вести диалоги, а теперь тот, в сравнении с собой прошлым, спотыкается об каждое слово Охотника и ждёт объяснений. Можно списать это на потрясение новостью о том, что Сора — железный, и тогда всё встанет на свои места: он попросту растерян, хоть и пытается сосредоточиться, а отсюда — правильные догадки, высказанные лишь наполовину. — Именно потому, что ты лишился памяти, я тебя и спрашиваю. Ты можешь не помнить о том, что уже решал подобные задачи раньше, но думать-то ты, вроде, в состоянии. — Ты меня оскорбить пытаешься? — Ямарута… — устало вздыхает Томо и потирает переносицу, на секунду зажмурившись. Похоже, Сора всё ещё любитель переводить тему, только к этой его черте Охотник тёплых чувств не испытывает. — Как бы ты выяснил что-нибудь о человеке, о котором ничего не знаешь? Железный недоволен тем, что его вопрос наглым образом оставили без ответа. Он минуту буравит Томо острым взглядом и, в конце концов, справляется с раздражением. — Я бы поискал его родственников, например, — предполагает он неуверенно и ёжится под критичным взглядом Охотника. Тот смотрит на него, как питон на кролика, и старается подавить желание ударить себя ладонью по лбу. — Что? — И как бы ты нашёл этих людей? — сдержанно цедит сквозь зубы брюнет, заставляя Ямаруту окончательно растеряться. — Как бы ты выяснил их имена? — Я не знаю, Томо, не знаю! — не выдерживает парень и огрызается, резко вскакивая со стула и всплёскивая руками. — Чего ты от меня хочешь? Я ничего не помню и ничего не знаю! Ты-то явно осведомлён лучше меня, зачем тебе… И тут до Соры доходит. Он замолкает, застыв с раскрытым ртом, и оторопело делает шаг назад. Томо сразу остывает и слегка улыбается. Наконец-то. — Информатор? Ты ведь имеешь ввиду информатора? — тихо бормочет Сора, с болезненным выражением лица прикладывая прохладную ладонь ко лбу. Эмоциональные качели, на которых парень раскачивается последние пару часов, со страшным скрежетом расшатывают его черепную коробку изнутри. — Можешь, когда хочешь, — одобрительно кивает Томо. — Что ж, хорошо, пойдём к информатору, — вздыхает Сора, уже на всё согласный, лишь бы его отпустило это странное ощущение дежавю. Конкретных воспоминаний в голове не всплыло, только размытое чувство, будто он уже стоял здесь и разговаривал с Томо… Парню это не нравится. Это лишний раз подтверждает, что Охотник не лжёт, и Сора неоднократно был здесь раньше. Вполне возможно, что и в дальнейшем это состояние ещё не раз настигнет его, вот только… в какой момент? Будет очень хорошо, если подобное произойдёт так же безобидно, как сейчас, а не, например, когда Ямарута увидит другого железного и… И как он отреагирует? Сможет ли он хладнокровно смотреть на него или, например, на труп, не видя при этом перед глазами призрачных воспоминаний о своих совершённых убийствах? Выдержит ли его психика всё то, что с ним может случиться? Сора старается вытряхнуть из головы ужасающие картины, которые сознание любезно подсовывает ему, с каждой секундой повышая градус их жестокости. Сейчас он уверен в одном: это состояние — ориентир, на который следует обращать особое внимание. Так Сора может понять, говорят ли ему правду. Не то что бы он сомневался в словах Охотника… Надеялся, что он ошибся, перепутал Сору с кем-то ещё? Нет, это глупое оправдание. Ямарута хотел, чтобы это было правдой, чтобы Томо действительно обознался, но когда Сора спросил про их отношения в прошлом и увидел взгляд брюнета, стало понятно, что об ошибке тут и речи идти не может. В тот момент он посмотрел на Сору так, словно парень своим вопросом забил ему пару ржавых гвоздей куда-то очень глубоко. Ямаруте даже стало стыдно за то, что он поднял эту тему, открыв ещё не зажившую рану и беспардонно окунув в неё руки по локоть. Но зато он уверен: брюнет не лжёт и вовсе не ошибся, иначе в том взгляде — пусть даже всего на секунду — не было бы столько горечи и боли. — Нет необходимости, — с нотками недовольства сообщает брюнет, и Сора выныривает из раздумий. О чём они говорили? Ах да, информатор. — В смысле? — удивлённо вскидывается Сора, а затем возмущённо ерошится, словно кот, на которого внезапно вылили ведро воды. — Как же мои стремительно растущие шансы сесть в тюрьму? Или это уже не имеет значения? — Угомонись, всё будет нормально. Я заранее выяснил всё, что можно было, и хотел дать тебе понять, что это важно и твоё дальнейшее участие обязательно, если не хочешь стать ложно-обвинённым. Просто, — Томо на мгновение замолкает и мысленно прикидывает, сколько сейчас времени, — у меня ещё есть дела на сегодня. — Я пойду с тобой, — с готовностью заявляет Сора не терпящим возражений тоном. Томо не ожидал, что железный изъявит желание пойти вместе с ним и, более того, озвучит его, как окончательное решение, а не вопрос. Брюнет хочет начать возражать — пусть парень обдумает всё, что услышал; но настойчивость, с которой Сора уставился на него, перекрывает собой порыв попытаться отговорить Ямаруту. Томо легко соглашается: он настолько рад внезапному проявлению инициативы со стороны железного, что едва не светится изнутри, как новогодняя игрушка.