Железное небо: Вспомнить всё

— Если я правильно понимаю, тебе скоро стукнет тридцать лет? — Ну. — Значит, у нас разница в возрасте примерно семь-восемь лет? — Как ты догадался? — Выходит, в нашу са-а-а-а-амую первую встречу, если мне было лет десять, то тебе было лет восемнадцать? — Неожиданно. — Это попахивает педофилией? — Ты долбоёб? — Но ты ведь уже тогда наверняка понял, что я очаровашка! — Единственное, что я тогда понял: из-за тебя мне машиной руку отхреначило. — А ты никогда не задумывался над смыслом фразы «предложить руку и сердце»? Сначала идёт рука, а затем уже сердце. Так и получилось! — Ахуеть не встать… — Ну, и где моё кольцо, м? Куда спрятал? — Поищи в ближайшей психлечебнице. — Странный выбор… — Да неужели. — Какой-то ты неразговорчивый, настроение плохое? — Ямарута. — Что? — Ты мне, блять, даже поссать теперь не дашь в одиночестве? — А надо? — Надо! Съебись нахуй! А ведь день только начался. Сора таки обнаружил связь между гаденькой ухмылкой Томо и коварным прыжком кота в лицо, записал обоих в сообщники и теперь намерен отыгрываться. Но почему-то отыгрывается он только на Охотнике — животное удостоилось лишь гневных воплей, после чего благополучно испарилось. Брюнет, подумав об этом, почему-то вслух обозвал кота призраком, а Ямарута бодро подхватил слово и превратил в кличку зверюги. Томо, в общем-то, всё равно, но он не мог не согласиться, что это определение — то есть имя — идеально подходит. Сигареты кончились, а Ямарута на горестный короткий вздох в ответ заулыбался и предложил прогуляться. Томо ловит себя на мысли, что оставлять придурка одного точно не стоит, как и отпускать его в магазин — плавали, знаем. Хотя сейчас нет острой необходимости избегать его встречи с «нанимателем», наоборот, это ускорило бы процесс: вероятность возникновения оплошности этого человека существует, как и то, что Сору удастся поймать в таком состоянии. Но что-то подсказывает, что говорить он не станет, пока не прикажут. Выходит, надо ждать: пусть вспоминает. Либо остаётся надеяться на ошибку того, кто всю эту кашу заварил. А пока можно сходить за сигаретами. Томо щекотно от взгляда парня: он даже не пытается сделать вид, что не пялится. Мужчина поворачивает голову, вопросительно вздёргивая бровь. — Расскажи про запрет на использование железа. — Простая предосторожность. Чтобы ты не узнал про всю эту хвостатую историю раньше времени. — Раньше времени? — Никто не собирался рассказывать тебе о прошлом, связанном с железными. По разным причинам, — чуть тише добавляет Томо. — Поэтому всем им запретили использовать хвосты, а особенно если поблизости был ты. Мы не знали наверняка, вернётся ли к тебе память, но, подумав, что это не исключено, и прикинув варианты нежелательных последствий, не стали торопить события. И на всякий случай постарались сделать так, чтобы ничто не смогло напомнить о железных: приставили наблюдающих, провели профилактические разговоры с кем нужно было и прочее. Скай был ответственен. Носился с мылом в жопе, стараясь учесть всё. — А интернет? Телевизор? — парень любопытно клонит голову вбок. — «Родительский контроль»? — В точку, — усмехается Томо. — Так и знал, — Сора хмурится так, словно ему только что удалось раскрыть вселенский заговор. — А что, если бы кто-то не из состава Карателей решил ко мне подойти? Прочих железных вы вряд ли уговорили не влезать в мою жизнь. — Да после того, что ты устроил, только самоубийца решил бы подойти к тебе. Они-то не знают, что ты память потерял. — А?.. — Это вообще мало кому известно, — пожимает плечами брюнет. — Как и то, что тебе заменили позвонки. — То есть, как? — Только Охотники и Каратели, ну и несколько доверенных влиятельных людей, участвовали в том, что произошло полгода назад. Только они видели, что случилось на самом деле. Скай пообещал долгую и мучительную жизнь каждому, кто проболтается, но зная, на что ты способен при всей своей памяти, никому бы это и так в голову не пришло. — Но вы перестраховались. — Точно. Для тех, кто не в курсе, ты просто выполнил свою работу и, как остальные Каратели, продолжил жить как человек, подчиняясь запрету на использование железа. А вот нам пришлось думать, как поступить, потому что запирать тебя было бы очень плохой идеей, — Томо решает не уточнять, что просто не позволил бы этого сделать. — Так что с помощью других Карателей и их знакомых мы набрали около тысячи человек, чьей задачей было присматривать за тобой и сопровождать, отгонять от тебя посторонних и сообщать о чём-нибудь подозрительном. — А можно как-то поподробнее?.. — Роши создал одну программу, тот самый «родительский контроль». Она сидит у тебя в телефоне, считывает и стирает любую информацию о железных в радиусе километра от тебя — не важно, куда ты пойдёшь, но ни в интернете, ни в новостях ты бы никогда ни на что подобное не наткнулся. С этим было не сложно. Куда сложнее с людьми… Томо закуривает, прежде чем продолжить. Сигареты были куплены ещё пару минут назад, когда разговор только завязался, но парни не стали возвращаться домой, а откровенно прогуливались. Ямаруту ещё можно понять: он в тупую следует за брюнетом, а вот на него что нашло — сказать сложно. Заболтался? Может, отчасти. Его просто куда-то повело, как утром — где-то что-то происходит и он должен там быть. Предчувствие надвигающейся херни зудит где-то в затылке, хочется расчесать кожу до крови, лишь бы избавиться. Возможно, неприятное ощущение возникло из-за разговора о всех этих предосторожностях. — Чтобы ни один ебанутый не додумался подскочить к тебе с визгами, пришлось всех твоих нянек поселить как можно ближе к тебе и к местам, которые ты посещал. Многих устроили на необходимые должности, кого-то запихнули в школу, а чьей-то задачей было следовать за тобой по пятам от точки А в точку Б каждый день под видом прохожего, которому по пути. Вот последних больше всего, ибо они всегда создавали вокруг тебя живой человеческий барьер. Подойти было невозможно. Если кто-то и пытался, то этих людей сразу утаскивали. Замечал когда-нибудь? — Да, было пару раз… — Сора задумчиво чешет нос, вспоминая. — Я думал, что это либо пьяницы, либо ещё кто похуже… — Там схема была простая: преградить дорогу, тряпку в лицо и унести тушку подальше, а потом доходчиво объяснить, что с тобой лучше не связываться. На всякий случай всегда дежурили три-четыре Карателя, но инцидентов с железными не случалось — опять же, они о потере памяти не знают, поэтому опасаются. — Погоди, а как же школьники? Их вы как уговорили? — Оценки по другим предметам завысили, назначили стипендию, как студентам, ну и по мелочи, — разводит руками Томо. — Детей запугивать бесполезно, а вот поощрять — самое то. — То есть, они знают, что я потерял память? — Им запретили разговаривать с тобой о чём-либо, что связано с железными или Охотниками, причину знать совсем не обязательно. Пока они молчали, то у них были все эти бонусы, а сейчас уже нет такой необходимости. — А каким было бы наказание, если бы кто-нибудь из них всё-таки?.. — Тебе лучше не знать, — отвечает Томо холодно и отстранённо. Сору передёргивает от прокатившихся по спине мурашек. — Это касалось вообще всех учеников и персонал, но директор знал правду, так что он, осознавая риск, был вынужден жёстко контролировать всё, что происходит в стенах школы. — Вот почему мы не можем проверить всех, — с осознанием выдыхает Сора. — Реально дохрена народу подключили… — Пришлось, ты ведь такой опасный, прям обосраться, — фыркает брюнет, бесстрашно ткнув парня локтем в бок. — Но серьёзно. Мы сильно рисковали, решив поступить именно так. Даже я не знаю, что с тобой будет, когда ты всё вспомнишь. Может, у тебя крыша поедет. — От тюрьмы же не поехала, её-то я вспомнил. — Несмотря на срок заточения, это лишь малая часть. Там пытали тебя, а не ты, — хмыкает Охотник. — Вот когда вспомнишь, что своими руками делал, тогда и посмотрим, насколько ты крепкий. Кстати говоря, — Томо со вздохом кивает куда-то вперёд, заставляя перевести взгляд, — иногда приходилось иметь дело с вот такой поебенью… В голосе мужчины скользит смесь подавляемого раздражения и иронии. Сора старается понять, куда нужно смотреть, и замечает впереди крохотный навес с одним столом, на котором разложены разноцветные футболки. Подойдя ближе можно разглядеть на них контуры изображённых клыкастых челюстей; Сора продирается через небольшую группу толпящихся подростков, с которыми удивительно хорошо сливается, хватает одну из тряпок и переворачивает. На стороне со спины огромная надпись «железный». Парень фыркает и отходит обратно. — И часто такое встречается? — Да везде, — Томо брезгливо морщится, явно устав сталкиваться с подобным. — Полгода гоняли имбецилов с этими принтами подальше от тебя. Хуже прессы, просто пиздец. — А с ними как?.. — Это уже к Скаю, — мужчина отводит взгляд и коротко почёсывает переносицу, — я здесь не при чём. Соре не обязательно знать, что парочке обнаглевших журналистов и репортёров, жадных до интервью и сенсаций, посчастливилось сломать свои любопытные носы об металлический протез Томо. Но он не лжёт: в остальном ими занимался Дайлер. — Да ни одну звезду или мафиози не охраняли так, как меня! — нервно усмехается Сора, округляя глаза. — Вы бы меня ещё в скафандр или гидрокостюм запихали, это ж охренеть можно… — Грин предлагала, но ты бы начал задавать вопросы… — Так сказали бы мне, что у меня аллергия на кислород. Я ж настолько тупой, что поверил бы, — Ямарута стучит костяшками кулака себе по лбу, заявляя без тени сомнений и грамма сарказма. Томо издаёт смешок, но с порывом полноценно засмеяться справляется. — Не рассчитывай на то, что я стану это отрицать, — ухмыляется он. Сора дует щёки как пятилетка и затыкается. Неприятное тревожное ощущение резко нарастает, колет будто бы сразу везде — сейчас что-то будет. Томо оглядывается, Сора тоже: вдалеке кто-то разбегается и кричит. У мужчины звонит телефон. Он дёргает парня за локоть, заставив остановиться, цепляет пластину за ухо и холодно интересуется у звонящего: — В чём дело? Это какая-то личная стычка: похоже, кто-то кого-то узнал — двое железных сцепились прямо на улице, разгоняя стаю прохожих. Толком не ясно, с чего всё началось. Каратель успел сообщить дежурному в участке лишь номер улицы, после чего ему пришлось отвлечься на драку. Молодой парнишка-Охотник тут же уведомил всех остальных и поспешил доложить всё Томо. Сходили, блять, за сигаретами. Брюнет осматривается ещё раз, разворачивает Ямаруту и толкает в обратную от суматохи сторону. Тот спотыкается, быстро шагает и не понимает, что происходит. — Эй, что за… — Нам там делать нечего, Охотники разберутся. Так, это было лишнее, теперь он понял. Ямарута опять поворачивается и виляет, пытаясь не дать поймать себя за руки. Глаза горят бестолковым раздражающим любопытством. — Ты же тоже Охотник, разве ты не должен заниматься железными? — Я им прямо сейчас занимаюсь. Развернулся и пошёл вперёд, — осаждает Томо. — Или я тебе помогу, — ухмыляется он, всё-таки хватая парня за правое запястье и начиная его выкручивать. Сора охает, сгибает колени и пытается повернуться боком, чтобы ослабить боль. — А вдруг я, — бормочет он, шипя сквозь зубы, — что-нибудь вспомню там, а? Может, сходим?.. Томо на секунду останавливается и хмурится. Он как на ярмарку предложил заглянуть. — Нет. — Ай-ай-ай! Да не парься, я не буду вмешиваться, просто посмотрю, ну мало ли, а? Отпусти уже, — корчится парень, выгибаясь следом за своей рукой. — Ну сам подумай: я же не видел… ай! не видел других железных, тем более в действии, вдруг это поможет? Брюнет опять останавливается, глубоко вдыхает и медленно выдыхает. Он пожалеет об этом. Он ведь пожалеет об этом? Он точно пожалеет об этом. — Только попробуй высунуться, я тебе… — Да знаю, знаю, я понял! — перебивает Ямарута, таки вырываясь из ослабевшей хватки. — Я просто посмотрю, — на всякий случай повторяет он, морщась и потирая запястье. Они огибают невысокое здание и подходят к опустевшему дорожному мосту, нависающему над многополосным шоссе: некоторые машины стоят криво — с дверями нараспашку, там никого, — другие пытаются сдать назад. Двое парней лет двадцати пяти лупят друг по другу железными хвостами на манер хлыстов, зачастую промахиваясь и попадая по брошенным автомобилям. Томо даже издалека чётко видит и узнаёт в одном из железных действующего Карателя. Их осталось всего сорок восемь: тридцать Карателей отозваны и живут сейчас как люди, держа в уме, что однажды их помощь может понадобиться снова; десять продолжают помогать Охотникам по сути добровольно — отозвать собирались всех, но эти железные остались сами, руководствуясь своими собственными соображениями; ещё восемь, разделившись на две группы по четверо железных, следили за Ямарутой, периодически меняя друг друга. Этот Каратель — Дэрил — один из десятки ныне действующих. Парень общительный и харизматичный, он определённо умеет нравиться людям, но Томо замечал, что за Дэрилом всегда тянулась аура скрытой жестокости и подавляемых черт характера. Такие люди обычно ломают тебе кости с милой улыбкой на лице. Но почему-то Дэрил не казался опасным или злым, напротив — его присутствие всегда распространяло на окружающих его вечно приподнятое настроение и вселяло уверенность в том, что всё будет хорошо. Томо прислушивается к ощущением и понимает, что ничего, кроме плохого предчувствия, больше не испытывает. Он мог бы спуститься вниз и помочь Дэрилу, но, подумав об этом, медленно перевёл взгляд на Ямаруту: инстинкты бьют тревогу, уходить нельзя. Доносится рокот моторов нескольких внедорожников. Охотники остановились где-то позади и уже оценивают ситуацию, разбредаясь и намереваясь окружить железных, но подоспели не только они: сверху, с характерным свистом разрезая воздух, проносится поезд воздушного метро, а с его вагонов спрыгивают около десятка железных. Сразу понятно, кто они, потому что обычные люди, упав с двадцатиметровой высоты на бешеной скорости, выжить точно не смогут. Они избегают столкновения с асфальтом, втыкая хвосты в бетон за какие-то доли секунды до приземления. Тела по инерции плавно качает вниз, а после каждый из железных сам становится ногами на землю; они начинают разбредаться, замыкая образовавшийся круг из противодействующих сторон. Дэрил и его противник, сцепившись хвостами, замирают и бегло оглядываются, затем снова смотрят друг на друга и резко отходят; железные срываются с мест, собираясь напасть на Охотников, но некоторым успевают помешать Каратели. Свистят пули, кто-то вскрикивает. Слышно бег под мостом, глухие удары об бетон и то, как хрустят чьи-то кости. Томо вновь переводит взгляд на Ямаруту, слегка оттаскивает его назад от края моста и холодно удостоверяется: — Всё? Насмотрелся? Можем идти? Парень мелко вздрагивает, коротко поглядывает на шоссе и мельтешащих там людей, и сглатывает. — Этого… недостаточно, — рвано выдыхает он, запнувшись. — Недостаточно? Что-то вспомнил? — Нет, но могу вспомнить… Мне нужно остаться… Томо тяжело вздыхает, стараясь игнорировать новые вскрики и выстрелы. Асфальт под ногами периодически начинает дрожать. — Если они тебя заметят и поймут, что ты ничего не помнишь и не представляешь угрозы, то нападут. От парочки железных я отбиться помогу, но их больше, — кивает брюнет на шоссе. — Нас разделят, а тебя прикончат, потому что есть такая возможность. Упускать её не станут, уж поверь мне. — Я верю, но… Сора не договаривает и жмурится, понимая, что спорить нет смысла — Томо прав. Парень может сделать грозную морду и достать железо, а как его использовать, чтобы убивать себе подобных — слабо представляет. Это не то же самое, что стоять напротив человека, который дал выбор: перерезать ему глотку или нет, как сделал Томо пару часов назад. А Кенджи Сора обездвижил совершенно бездумно, на чистых рефлексах, но сейчас он в своём уме и даже самому себе не хочет признаваться в том, что оставаться здесь ему банально страшно. Парень вздрагивает от нового жуткого звука: кто-то захлёбывался в крови. Сора испуганно хочет найти источник, но на нижней челюсти парня смыкаются пальцы, заставляя держать голову в прежнем положении. — На меня, Ямарута. Смотри на меня. Он тут ничего не вспомнит, только больше испугается: что бы там ни рисовало его воображение до этого момента, трупы после железных он в своём нынешнем состоянии ещё не видел, а происходящее сейчас способно пошатнуть психику нормального человека. Каким бы Ямарута не стал агрессивным после всплывших воспоминаний о тюрьме, его реакция на доносящиеся звуки говорит за него намного больше — он в шоке, что кто-то умирает по-настоящему. Не нужно было идти сюда. Томо загораживает собой шоссе и мягко подталкивает оцепеневшего парня обратно к началу дороги. Тот послушно плетётся вперёд, стремительно бледнея и поджимая посеревшие губы. Сзади раздаются глухие удары, чей-то хрип, а потом всё стихает. Практически: слышно тяжёлое быстрое дыхание нескольких человек. Брюнет мельком оборачивается и видит, что все замерли: некоторые Каратели сцепились с железными, кто-то из Охотников держит дуло у чьей-то спины; двое парней лежат на асфальте, проткнув друг другу конечности в нескольких местах — тот, что сверху, истекает кровью прямо на упавшего на спину железного. Дэрил стоит на коленях почти в самом центре всего этого: он покрыт кровью, но ран на нём нет, а в поясницу воткнуто лезвие чужого хвоста — любое неверное движение и парень труп. Томо невольно останавливается, а за ним и Сора. Они прислушиваются. Перемазанная в крови толпа переглядывается между собой ещё около минуты. — Не шевелись, — шипит некто позади Дэрила, прокручивая лезвие внутри его тела. Парень морщится, втягивая воздух сквозь зубы, и поднимает руки в примирительном жесте. Кто-то ещё рядом с ними фыркает, дёргая своими хвостами, сцепленными с чужими. — Перерыв на сиесту? Ало, не хотите продолжить? — Полегче, полегче, мы же можем договориться, — тут же успокаивает его улыбающийся парень, чей хвост продолжает торчать из спины Дэрила. — Выясним, что случилось — может, драться и не придётся. — Да что ты? — огрызается кто-то из Охотников. — Что я? А что вы? Почему ваша шавка, — выплёвывает железный, прокручивая лезвие ещё раз, — нападает на моего друга? — Я не нападал, — спокойно выдыхает Дэрил, — он первый начал. — Я узнал тебя! Узнал твоё мерзкое ебало, выродок! — орёт парень, с которым Дэрил дрался несколько минут, прежде чем подоспели все остальные. — Ты убил Кирару! Ты и твои дружки из полиции! — Кирару? Ту девчонку? Она жива. — Что?.. — Никто её не убивал, мы её поймали, — пожимает плечами Дэрил и расплывается в ухмылке, кидая взгляд исподлобья. — Хотя, ходить она уже вряд ли сможет… — Ах ты сука! — Стоять на месте, — рявкает всё тот же железный на своего приятеля и хмуро смотрит на Охотников, обдумывая ситуацию. — Если продолжим драться, то погибнет кто-нибудь ещё, — кивает он на три трупа: каждый принадлежит одной из сторон. — Тогда давайте так: вы нам девчонку, а мы спокойно уйдём. — Это вряд ли, — усмехается Дэрил. — Я не с тобой разговариваю, — холодно фыркает железный и поднимает взгляд на напряжённых Охотников. — Зовите своего начальника. Как его там? Томо, кажется? Пусть он решает, прибавится ли здесь трупов. — Ты же понимаешь, что вас ловят из-за того, что вы помогали Багу полгода назад? — хмыкает Дэрил, будто не обращая внимание на лезвие, которое вот-вот перережет ему позвоночник. — Какой смысл торговаться за девчонку, если за вами тут же отправят новый отряд и всё равно всех поубивают? — Эта девчонка всё ещё жива, а раз так, смысл торговаться есть. Если мы как-то умудрялись выживать эти полгода, зная, что на нас охотятся, то неужели ты думаешь, что нам будет сложно делать это и дальше? — Кто вам помогает? — О, хотите переговоров? Отлично! Зовите Томо, говорить я буду только с ним, иначе эта тупая резня продолжится, — железный хватает Дэрила за волосы, резко оттягивает на себя, заставляя зашипеть и выгнуть шею, и ухмыляется, — а начну я с него. Томо закрывает глаза, считает до десяти и выдыхает. Пластина-телефон еле слышно жужжит: Охотники не знают, как стоит поступить. Глупо было бы отказывать в диалоге, имея призрачный шанс на то, что можно обойтись без дальнейших смертей — что-то с этой группой не так: они точно не из тех, кто режет людей направо и налево ради удовольствия, это организованная группа лиц, подчиняющаяся конкретному железному. Дэрил хорошо заметил, им кто-то помогает прятаться. А раз им помогают, то, возможно, кому-то ещё. Можно разобраться в ситуации детально и прийти к общему знаменателю, чтобы это было выгодно всем. Томо настораживает только тот парень, который и устроил драку с Дэрилом. Слишком уж нервный. Он может стать проблемой. Брюнет переводит взгляд на Сору. Тот, вроде как, даже пришёл в себя от первого впечатления и теперь с нескрываемым волнением уставился на Охотника, кажется, собираясь начать его отговаривать. — Не смей высовываться, — Томо не даёт ему ничего сказать, перебивает сразу на вдохе. — А лучше вообще уходи отсюда куда подальше. Я найду тебя сам, понял? — А если тебя… — Нет. И даже не думай, будто ты сможешь быть чем-то полезен. Не сейчас. Я разберусь, — Томо окидывает парня взглядом и щелкает пальцами перед его встревоженным лицом. — Ямарута? Ты меня понял? — Угу… — Не смей, ещё раз повторяю, — на всякий случай говорит Томо и кивает парню за спину. — Я знаю, что делаю. Проваливай. Ямарута качает головой, выглядя как-то затравленно и явно желая остаться: ему не интересно, что там за ситуация, но он хочет убедиться, что Томо будет в порядке. Фраза: «Я знаю, что делаю» — вызывает у Соры пусть и хилую, но всё-таки доверчивую улыбку; после случившегося на Арене он перестал недооценивать Охотника, но не думать о том, что мужчина всё ещё может погибнуть, просто невозможно. Парень нервно кусает губы, не сводя глаз с Томо, и медленно шагает назад. Остаётся только надеяться на то, что хотя бы в этот раз он послушается.