Designer

Что делать, если твой смысл жизни исчез? Ради чего жить дальше? И есть ли в дальнейшей жизни смысл? — Что я делала не так? — Не так давно еще веселая и жизнерадостная женщина сидела на полу, забившись в угол и бесцельно смотря на свои дрожащие руки. Живя без сына, она словно постарела лет на десять, а может и все пятнадцать. На лице появились морщины, кожа побледнела от недостатка солнечных лучей. Инко совсем перестала выходить на улицу, заперевшись в доме. Ее некогда лучшая подруга Мицуки уже как полгода назад забросила попытки помочь. Она только раз в неделю приносила ей продукты, а когда не могла — просила об этом своего сына. Мидория старшая была потеряна для мира, как и ее сын, пропавший без вести. Она сразу же подала в розыск, собрала все сбережения для того, чтобы установить денежную награду и дабы ее сына нашли как можно быстрее. Но время шло, а новости были все такими же печальными. Вскоре это дело отложили в долгий ящик. На работе, из-за ее состояния и с каждым днем ухудшающегося вида, Инко натянуто вежливо попросили написать увольнительную по собственному согласию. На пособие по безработице долго не проживешь, да и оно выплачивается не вечно. Ситуацию спасала лишь Мицуки, старавшаяся помогать финансово, раз больше ничем не могла. Мужчина, с которым до пропажи Изуку общалась Мидория, бросил ее. Не попытался даже сделать сочувствующий вид, что там говорить об поддержке. Ему была не интересна увядающая с каждым днем убитая горем женщина. Это был тот еще нож в спину. А у них ведь мог быть ребенок. Стресс, перегорающие с бешеной скоростью нервы — все это ведет к неутешительному исходу. Это был еще один камень на сердце Инко. Она убила своего ребенка. Женщина сама заклеймила себя убийцей, хоть и виноватой ни в чем не была. Саморазрушение. Тихо, но верно она сама себя ломала, но кому какое дело? Зачем лезть к кому-то в жизнь, если тебя не просят? А коли умрет — так сама виновата. Причинять себе физическую боль стало каждодневным ритуалом. Инко не жалела себя. Да какая там жалость — она ненавидит себя! Боль для нее как должное наказание за все, что она сделала и не смогла сделать. Она не смогла защитить своего сына. Не знала о его проблемах, верила его словам о том, что у него все хорошо, даже не допуская мысли, что он мог ей врать. Он просто не хотел, чтобы она о нем волновалась. Что женщина знала о жизни сына? Из всех людей, с которыми он мог общаться, она знала только Кацуки, а тот сказал, что они с Изуку уже давно перестали дружить. Мидория просто не хотел расстраивать любимую маму и говорить, что больше не дружит с сыном ее лучшей подруги. Кап, кап, кап… За пределы раковины вытекает вода, грозясь затопить все, что находится снизу. Из крана льется непрерывный поток кипятка. Если так пойдет и дальше, то выключить его без травм не выйдет и все закончится, как минимум, слабыми ожогами. Если Инко ничего не предпримет, то станет сварившимся заживо человеком. Обваренный труп будут хоронить в закрытом гробу. Противный пиликающий звук заставляет женщину прекратить самобичевание. Теперь взгляд женщины был сфокусирован на тумбочке, где от звонков разрывался телефон. Минута… Две… Три… Противный звук не прекращается. Тонкий слой кипятка на полу все увеличивался, грозясь перерасти в нечто большее. Противный звук. Мидория поднялась на ноги и, словно не замечая, прошлась до тумбочки по воде, будто от той не исходил пар. Мицуки. Множество пропущенных от нее и один от неизвестного номера. Поднять или сбросить? Если не подымет, то эта боевая женщина все равно не отвяжется, придет и будет колотить дверь, пока та не сорвется и не откроет проход в дом. — Инко! Наконец-то ты ответила! — В голосе блондинки читалась неподдельная радость. — Изуку! Изуку нашли! Я скоро приеду домой и зайду к тебе. С твоим сыном все в порядке! Инко, ты т… Телефон выпал из дрожащих пуще прежнего рук. Ей не послышалось? Она была словно в вакууме, посторонние звуки до нее не доходили. Мицуки еще что-то говорила, но Инко это не волновало. Ее сын жив? Женщина обернулась, окидывая взглядом окружающее пространство. Пол непрерывно заливает вода, где-то валяются осколки битой посуды, грязь и пыль, которые уже не убирались многие месяцы. Что скажет Изуку, увидев все это? *** Встреча с матерью в мои планы на ближайшее время не входила. Она вообще не планировалась. Что я ей скажу, как мне себя вести? Быть ли мне тем милым и добродушным мальчиком или же тем, кем я являюсь сейчас? Ей не понравится то, во что превратился ее любимый сынок. Почему меня волнует ее мнение? Глупый ребенок, который просто решил доказать всем невесть что, сбежавший из дому и заставивший свою маму страдать. А я не страдал? Я медленно умирал, сгорал как спичка. Но какая разница? Прошлое должно оставаться в прошлом. Вот только почему оно до сих пор гонится за мной, тянет свои щупальца, сковывает движения и перекрывает кислород? Мне нечем дышать. Где воздух? Почему я не могу сделать вдох? Что делают мои руки? Почему они сомкнуты на горле? Перед глазами темнеет. Кислородное голодание — плохо. Сколько человек может прожить, не имея доступа к O₂? За сколько умрет мозг? Две минуты? Пять? Зачем мне все это? Что я делаю? Я сидел на грязном холодном полу в тюремной камере, смотрел в пустоту и думал о неизбежном. Руки тряслись как у наркомана, которого ломает по дозе. В голове так и виднелось лицо матери, как она говорит: «Изуку, за что?». Я для нее умер, меня не было больше года, что ей еще думать? Стоп. Руки. Что мои руки делают на горле?! Тело словно ватное, я как будто ими не управляю. Еле убрал с горла железные тиски рук. Я схожу с ума? Нет, нет, нет! Это не так! Голова адски болит, словно ей несколько раз вмазали по металлической стене. Горло неприятно пульсирует, а первый жадный вдох был болезненным. Зачем я это сделал? Я сам понял, что пытался себя убить. Вспоминая о возможном акте суицида, меня передернуло. Я боюсь умереть. Я боюсь умереть столь нелепо. Что бы сказал Чисаки-сан, увидь все это? Он был бы разочарован. Его глаза, смотрящие на меня с презрением, как на грязь под ногами. Он дал мне шанс, а я разочаровал его. Я не хочу, чтобы он так на меня смотрел! Он этого не видел, он никогда об этом не узнает! Этого не было. Не было, не было, не было. Я не пытался неосознанно уйти ото всех проблем, убив себя. Этого не было. Синяки на шее? Это ненадолго, они в любом случае сойдут, а значит и их не будет. Я не могу разочаровать Чисаки-сана. Его презрение, безразличие, отвращение ко мне будет хуже смерти. Он дал мне все. Он сказал, что я не бесполезный. У меня появились друзья, знакомые, ценящие меня даже без причуды, и не только за мои знания и таланты. Они ценили меня как человека. Похожее прошлое, мы похожи, всех нас что-то объединяет. Я не хочу разочаровывать этих людей. Эри бы плакала, слезы на ее лице причиняют мне немыслимую боль. А осознание того, что она плачет из-за меня, заставило бы умирать по новой, раз за разом. Я обязан Чисаки-сану жизнью. Нет, не так. Моя жизнь принадлежит ему. Я не имею права умереть, не выполнив его задание, тем более от собственных рук. *** — Изуку, Изуку, — Стоя возле открытой решетки, говорила женщина. Из ее глаз ручьями текли слезы, а голос был пропитан дрожью, казалось, что он в любой момент может сорваться. — Пойдем домой? Если Мидория и думал изображать актерскую игру, то снова просчитался. Ему не пришлось врать или подделывать эмоции, слезы сами хлынули из глаз. Он был искренне рад увидеть свою маму, но ее осунувшееся лицо, бинты на руках, седина между прядей заставляли его сожалеть и чувствовать вину. Он же мог отправить ей письмо со словами, что он жив, что с ним все в порядке. Смотря на плачущую женщину, все обиды отходили на второй план. Он называл ее предательницей, но так ли это было? Может он и впрямь сгоряча ее обвинил? Но менять что-либо Мидория не намерен. Он может только постараться искупить вину за свои импульсивные поступки. — Д-да, пойдем. *** Хоть это место больше не было ему домом, но он все равно был рад сюда вернуться. Хоть здание и выглядело мрачно, а цветы, что росли вокруг дома, завяли, Изуку не мог без улыбки смотреть на все это. Инко крепко держала парня за руку, словно, если она отпустит, тот просто исчезнет. Он был для нее спасительным кругом, опорой, на которой держался ее искалеченный мир. Если ее сын снова исчезнет, то все рухнет без шанса на восстановление. — Здесь немного не прибрано. Внутри дом не блистал чистотой, как раньше. Было видно, что убирались здесь на скорую руку. В воздухе летала пыль, а зашторенные окна добавляли атмосферу пустоты и заброшенности. Дом словно был мертвым. Изуку поднялся на второй этаж, к себе в комнату. Там все осталось так же, как и было, только поверхность всей комнаты покрыта толстым слоем пыли. Небольшой бардак на столе остался нетронутым. Парень проводит пальцем по полочкам, собирая пыль. Грязно, но не противно. Вспоминается прошлое. В детстве он хотел стать героем, как Всемогущий, да? А что сейчас? Он работает на амбициозного и перспективного гангстера, выполняет задание, шпионя в Лиге Злодеев. — Изуку, ты будешь кушать? — Инко стояла в дверном проеме. Говорила она тихо, словно боясь, что своими словами может разочаровать сына, что он снова уйдет, а она останется одна. Ей страшно. — Да, сейчас спущусь. *** — Хе-е-ей, Тенко-о-о, — Почему он не обращает на меня внимание? Я уже минут пять пытаюсь до него достучаться. — Почему мы не помогаем лягушке, хс-с? Он хоть меня и бесит, но от него есть польза. — Как же ты меня достал. Как я до сих пор тебя не убил? — Задал риторический вопрос Шигараки, откладывая джойстик. Либо он проиграл, либо поставил на паузу. — С твоей лягушкой ничего не случится. — О! Это твой очередной хитроумный план, хс-с, который пойдет сам знаешь по чему? — Пропускаю мимо ушей подколку и вопросительно смотрю в такие же красные, как и у меня, глаза Ши-чана, склонившегося надо мной. — Тц, ты не настолько тупой, чтобы не додуматься самостоятельно. А если не доходит, то спроси у своей змейки. — Справа, возле уха, раздалось недовольное шипение. — У меня на него большие планы, а эта ситуация нам только на руку. — Как все муторно, хс-с. — Принимаю сидячее положение и потираю шею. — Какие у тебя ноги костлявые, не полежишь нормально. — Тянусь вперед к тумбочке. — Тут где-то должен быть еще один джойстик, хс-с. — Вали отсюда! — Меня пнули под ребра, да так, что там что-то хрустнуло. — Ай! Больно! Почему ты так жесток ко мне?! - Строю обиженную моську, чуть ли не плача, но, увидев собирающегося бросить в меня бутылкой Томуру, моментально решаю, что отступление — лучший вариант. Как там говорится? Можно проиграть битву, но победить в войне?