Designer

Как это могло произойти? *** Воздух пропитан обреченностью и металлом. Черные щупальца тянулись со всех сторон, силясь поглотить свет. Что-то оборвалось внутри парня. Резко и быстро. Как ножницы разрезают натянутую, словно струна, нить. Щелчок, и их уже две, но вот только их можно вновь связать. То, что было разорвано внутри, уже не подлежит восстановлению. Удары сердца через раз, сильные, словно хотят проломить грудную клетку, и громкие, заглушающие своим стуком все. Парень хотел то ли истерически, надрывно смеяться, то ли кричать до потери голоса, не обращая внимание на рвущиеся связки. Он оцепенел, отказываясь верить во все это. Соленые реки слез текли по застывшему лицу из неестественно широко распахнутых глаз. Зрачки сузились до размера маленьких бусинок. Весь живой блеск исчез, а некогда яркие и такие эмоциональные глаза стали стекляшками, не отражающими жизнь. Даже у фарфоровых кукол они были более живыми. Он стоял на коленях в пустой комнате. Ни один звук, кроме его собственного сипения при вдохах, не прерывал могильной тишины. Его кожа была мертвецки бледной, даже отдающей каким-то серым оттенком. На, словно ставших прозрачными, руках просвечивались холодно-синие прожилки вздувшихся вен. Парень хотел встать, потрогать, но он будто был прикован стальными цепями к полу. Руки то и дело подымались, тянулись вперед, хватаясь за воздух, но все равно вновь подали безвольными плетями по бокам. Темноволосый парень беззвучно кричал. Он отказывался верить, что это его мать. Что это из ее рта стекают алые струйки крови, что из нее даже не удосужились вынуть нож, забравший ее жизнь. Как она здесь оказалась? Почему острое лезвие у нее в груди по рукоять? Почему на ее лице нет жизни? Это же не она? Это не могла быть она, нет, это не правда. Вот сейчас темноволосая женщина встанет, как ни в чем не бывало, подойдет к сыну и обнимет того. Скажет какой он глупенький и что это был всего лишь сон, улыбаясь своей теплой улыбкой, а на ее лице проступят милые ямочки. Будет трепать его волосы и говорить что-то веселое, чтобы отвлечь его от пережитого кошмара. Ведь правда? Он же просто спит, а это лишь страшный сон? Душно. Воздух будто пропитался влагой. Сырой, неприятный и смешанный с кровью. Эта красная жидкость словно витала повсюду, оставаясь мерзким осадком на языке. Металлический привкус фантомно ощущался во рту, а нос то и дело был забит этим смрадом. Как пахнет металл? Смерть точно им пропиталась. Почему она такая холодная? Лишний предмет со звоном отлетает в стену. Из дыры течет теплая, темная и липкая кровь. Вскоре она начнет сворачиваться и корочкой останется на руках. Костлявые пальцы водят по лицу, вымазывая его в красный. Но какое мертвым дело до внешнего вида? У них вообще нет дел. Парень по-настоящему улыбается, искренне, с заботой. Мертвые глаза безучастно смотрят на перепачканное лицо. Красный красиво смотрится на белом полотне лица. Темноволосый теснее прижимает безвольное тело к себе, руками зарываясь в тонкие волосы и гладя по спине. Рот хрипло шепчет что-то, совершенно не имеющее смысла. Тишина давит со всех сторон, они словно заперты в этом пространстве, что с каждой секундой все сильнее пропитывается смертью. Кровь повсюду. Он дышит ей, она заполонила весь воздух. — М-мам, мам… Мамочка… Кто-то хватает его и уводит. Он брыкается, старается вырваться. Парень не хочет оставлять свою мать одну снова. Ей ведь плохо, он должен быть рядом. Похоже, сопротивление, которое со стороны смотрится очень жалко, надоело неизвестному человеку, или же удар локтя, попавший в нос, окончательно его вывел. Незнакомец, чье лицо было скрыто тенью, одним точным ударом вырубил темноволосого. С пыхтением закинув его тушу на плечо, он вышел из комнаты, пропахшей смрадом смерти. Они были похожей комплекции, разница лишь в росте, но неизвестный словно не замечал веса своей ноши и быстро вышагивал в одному ему известном направлении. Женщина осталась одна. Вскоре она будет поглощена бездонной тьмой и больше никто не сможет ее увидеть. Никогда. Ведь пепел не может стать человеком вновь. Открыв глаза, парень видит массивную раскрытую ладонь, тянущуюся к его лицу. После он вновь провалится во мрак. Даже находясь без сознания, он почувствует, как что-то инородное будет ломать его изнутри. Раскалывать кости в щепки, разрывать каждую клеточку. В голове будет стоять такой гул, что пуля в висок покажется благословением. Он кричал, но рот не раскрывался. Была мертвая тишина и непомерная боль. Тело его бьется в агонии, впадая то в жар, то в холод. Сколько раз он уже молил о смерти богов? Сколько раз предлагал душу дьяволу, лишь бы все это закончилось? Но ему никто не ответил. Его мольбы были неинтересны высшим, им нет дела до жалкого человека. Что им какая-то жизнь? К тому же, есть более достойные. Пожалуйста, хватит, я не могу… *** Открывая глаза, Изуку был полностью опустошен и безразличен ко всему. Он валялся на койке, какая была в его персональной комнате в Лиге, отличие лишь в том, что на ней был нормальный матрац и постельные принадлежности. Комната была в полумраке. Если бы парня интересовало окружение, то он бы увидел, что здесь было окно, из которого лился бледный лунный свет. Но Мидория все так же неподвижно лежал, бесцельно смотря в стену или куда-то сквозь нее. Его выворачивало наизнанку десятки раз. Казалось, что он потерял способность чувствовать. Сейчас парень определенно попадал под определение «живой труп». Побелевшая, словно мел, кожа, опухшие от слез мертвые глаза, под которыми залегли темные тени. Ветвистые вены просвечивались через тонкую пленку кожи. Его пальцы непроизвольно подрагивали, как веко при нервном тике. Почему я еще жив? — Хорош, бля, валяться, хс-с, — Шиза сидел в небольшом, местами подранном, старом кресле. От его взгляда или обоняния не укрылось то, что его подопечный больше не спит. — Очнулся — вали отсюда, хс-с, это моя кровать. Из-за тебя у меня и так слишком много сложностей в жизни, хс-с. Но приносить свой законный сон, со всеми положенными удобствами, в жертву — это уже край, хс-с. — Голос альбиноса был пропитан ленивым недовольством с ноткой раздражения. Ответа не последовало. В комнате висела тишина. Минута, две… На седьмой у блондина закончилось терпение. Нет, он умел ждать, но не в этом случае. Эта растекшаяся на кровати лужица его злила до зубного скрежета. Да, у него умерла мать. Да, он видел ее труп. Да, в него насильно запихнули причуду. Да, наверное, это было больно. Но какое ему до этого дело? Кому вообще есть до него дело? Вот и Шизаки было плевать. Он знал многих, возможно был в их числе, кто переживал вещи и похуже этого, но они почему-то вставали и двигались дальше. Так какого черта он должен жалеть это убожество? Альбинос поднялся из кресла, что стояло позади кровати. Он в считанные секунды преодолел расстояние до вип-кушетки и с силой пнул в спину неподвижно лежащего на ней парня. Темноволосый слетел на пол, перекатившись пару раз. Он все так же не подавал признаков жизни, ни разу не шевельнувшись. — Да ты издеваешься… — Низким змеиным голосом зашипел Шиза. Его губы растянулись в кривой раздраженной улыбке, обнажая далеко не миниатюрные клыки. Нижнее веко правого глаза задергалось в конвульсии. Блондин подходил к лежащему на полу парню медленными шагами, словно хищник, кравшийся к добыче. Ему неимоверно хотелось избить это убожество до состояния кровавого месива, но умная мысль Ши, которую он присвоил себе, не давала это сделать. Если пацан не сможет ходить, то ему опять придется с ним возиться, а это и так приходилось делать слишком часто. — Слушай сюда, — альбинос за грудки поднял Мидорию над полом и начал свой монолог. — Хватит строить из себя покалеченного жизнью несчастного ребенка, хс-с, твои жалкие проблемы и гроша не стоят. Хс-с, ты можешь прикидываться морально убитым и дальше, но ты прекрасно должен понимать, что в таком случае сдохнешь, хс-с. — Шиза отшвырнул от себя темноволосого к двери. — Да я тебя самолично прикончу… — Шипел блондин, смотря на все такого же неподвижного парня. Со стороны Изуку, как показалось альбиносу, еле слышно раздалось что-то вроде «давай». — О, правда так сильно хочешь сдохнуть, хс-с? Ты такой жалкий, хс-с, даже не попытаешься отомстить убийцам своей дорогой матери? — Темноволосый немного зашевелился в попытке посмотреть на говорившего. — Так, блять, если у тебя нет больше смысла жить, то посвяти себя мести! Хватит валяться, как кусок дерьма. Подымай свою задницу и становись сильнее, чтобы убить Все За Одного! Бесполезный придурок! — Шиза за шкирку выкинул Мидорию в коридор и с громким хлопком закрыл дверь. После блондин, как ни в чем не бывало, рухнул на кровать, с надеждой поспать хотя бы эти жалкие пару часов до утра. *** Бесполезный… Я такой бесполезный, ничего не смог сделать. Меня просто не было рядом, когда я был нужен. Она нуждалась во мне, я смог бы ее спасти. Почему я не пришел раньше? Почему оставил ее одну? Я же знал, предчувствовал, а все равно заставил себя поверить в то, что ошибаюсь и все на самом деле хорошо. Как она там? Наверное, ей холодно, пол ведь такой холодный. Я хочу пойти к ней, взять за руку и сказать, что всё в порядке. Нужен ли ей был такой сын?.. Жалкий, бесполезный, бросивший ее. Она всю жизнь заботилась обо мне, а я так отвратительно поступил, в порыве злости сбежав. Посчитал ее предательницей, даже не разобравшись, что к чему. Я ведь мог и удаленно работать на Заветы. Мог ведь, да?.. Бесполезный… Жалкий… Слабый… Ничтожество… Деку… Да, так бы сказал Кацуки. Кацуки? Нет! Ни в жизни! Я больше не Деку, никто не смеет меня так называть! Какого черта я вспоминаю этого урода?! Чем я вообще занимаюсь?! Тут так темно, а на грязном бетонном полу я рискую отморозить себе почки. Чисаки-сан бы сказал, что это мерзко. Применил бы на мне свою причуду, чтобы очистить от накопившейся грязи. Причуда… Теперь и я болен? (Но в глубине остатков души, он эгоистично радовался.) Ненавижу этого змея, но он прав. Не хочу с ним соглашаться, но я и впрямь сейчас не лучше тряпки. Стать сильнее и отомстить? Конечно. Не важно как, но я это сделаю. Задание Чисаки-сана, теперь у меня еще больше причин его выполнить. Даже если я всего лишь пешка на его доске, я буду следовать за ним. Мне все равно больше нет дела до своей жизни. Да и к тому же пешка может стать ферзем. *** — Почему всегда я? — страдальчески сказал светловолосый, со злости чуть не швырнув телефон в стену. — Меня и так отправили заниматься таким бредом, как это. «Нехватка рук и бла-бла-бла»… Его возмущениям вторило согласное змеиное шипение. Парень нехотя выпрямился, с хрустом потягиваясь. Снаружи уже закончил моросить дождь. Шизаки нагнул голову, опуская взгляд вниз, на свои ноги, обутые в белые кроссовки. Он страдальчески вздохнул, засовывая руки в карман толстовки и идя к выходу. Запоздало он подумал, что недавно купленную вещь теперь придется выкинуть. *** С чего бы это сенсею самому предлагать помощь этой лягушке? Из-за его полезности для Лиги или в целях эксперимента? Что-то вроде: выживет ли он, если ему пересадить причуду? А прозвище за ним хорошо закрепилось. Подопытная лягушка. Помнится, он так разозлился на упоминание своей матери. Что с ним будет, когда она умрет? А она определенно умрет. Еще никто не выживал. От чего быстрее сойдет с ума? От смерти единственного родственника, других ведь у него нет, или от пересадки причуды? Может он станет Ному, безмозглой уродливой тварью, что только и может следовать командам? Как много вопросов. — Шигараки-сан, вам пришло сообщение. — Черт, настолько ушел в свои мысли, что выпал из реальности. — Шиза закончил? На экране высветилось сообщение от блондинки. Там было много-много лестных слов в мой адрес и адрес сенсея, но ближе к сути. Он уже нашел цель и вырубил, мирно бы все провернуть не удалось ни при каких обстоятельствах. Хотя можно было бы внушить женщине, что это все на благо ее сына, но это слишком долго и муторно. — Да, открывай портал. *** Начинать задание ночью было глупо. Лягушка бы не оценила такого поворота событий, но это бы облегчило работу. Сразу переместить и его, и мать на базу, а там ему бы быстро причуду передали, и дело с концом. Но нет, надо ждать до утра, чтобы похитить сначала, как там ее? А, ладно, Лягушку старшую, а потом еще и ее сына ждать со школы, чтобы забрать. Как хорошо, что у нас есть Курогири. Хоть я его и ненавижу, но его помощь неоценима. Правда, он еще не понимает всю картину происходящего, да и не должен. Эта Инко Мидория оказалась очень даже хорошей женщиной. Да и чай она заваривает совсем недурно. А выпечка? Я, не евший с обеда вчерашнего дня, готов был на нее молиться за такое гостеприимство, хоть и атеист по жизни. Мы мило побеседовали с этой приятной женщиной. Ей я представился другом ее сына, который хотел встретиться с ним с утра, но опоздал, а идти в догонку не собирался. Она предложила зайти, когда я сказал что вроде: «Ну, тогда я пожалуй пойду домой, а то я еще даже не завтракал». После мне было жаль даже вырубать ее, чтобы потом доставить на верную смерть. Как же этот ублюдок любит ломать чужие жизни. Ненавижу. *** По коридору, словно кладбищенский призрак, шел Мидория. Его ноги так и норовили подкоситься, но он уверенно двигался вперед, каким то шестым чувством ощущая верный путь. Его внимания не удосужились ни паутина, липнущая ко всему, чему только можно и нельзя, ни грызун, что с опаской провожал взглядом зеленоволосого. Дверь, ведущая в бар, была самой приличной, как и ведущая из него. На это помещение в Лиге не поскупились. Оно и понятно, это ведь лицевая ее часть. Красивая обложка для людей, кого вербуют. Ну, или для заключения каких-либо договоров, чего за все время в этом захолустье Изуку не видел. По его мнению, Лига сотрудничала только с Гираном. Нет, были и другие попытки, но их забросили после второго трупа. Дверь со щелчком открылась, и Мидория зашел в полуосвещенное помещение. За барной стойкой стоял человек-туман, напротив него сидел псевдолидер, как обычно думая о чем-то своем. В темных углах, возможно, кто-то и был, но парню плевать. Изуку прошел мимо своего временного начальства, направляясь к финальной двери, которая ведет на улицу. Шигараки кинул ему в след, что парню стоит прийти сюда завтра. Проблем никто не хотел, а они могли появиться. В знак согласия Мидория только промычал и наконец-то вышел из душного здания. Дышать словно стало легче. Парень просто стоял и смотрел на ночное небо. Многоэтажки закрывали луну, но россыпь звезд все еще виднелась. Светящиеся точки, разбросанные словно в хаотичном порядке, на самом деле имели четкое строения, формируя созвездия, которые не были понятны темноволосому парню. Изуку шел вперед по тротуару, одновременно с этим набирая заученный до автоматизма номер. Ответили почти сразу. Здраво рассудив, парень решил, что следить за ним не будут, да и смысла в этом не было бы никакого. Нет, он бы мог свалить в Заветы, но Лига-то об этом не знает. Для них он простой парень с неплохими навыками, который в один день лишился всего. С такой точки зрения, ему неразумно было бы кидать злодеев. Неизвестно сколько времени прошло, да и парень не считал, но черная иномарка уже съехала на обочину возле него. Уголок губ Изуку дрогнул в намеке на улыбку, но тут же исчез. Парень обошел машину и, решив в этот раз сесть на заднее сидение, открыл дверь. *** Они ехали в полной тишине, никто не горел желанием начинать разговор первым. За стеклом проносились многочисленные здания, картинка то и дело менялась, одна дорога оставалась неизменно черной и нескончаемой, уходящей куда-то в даль. Проехать на красный, все равно ночь, сделать пару поворотов и вот они уже на месте, остается только припарковать автомобиль. В здание они зашли тоже молча, каждый направлялся к себе, но вот незадача, им было по пути. Мидория шел позади, неловко опустив голову, смотря в пол. Только сейчас он обдумал свои действия, отчего ему стало непомерно стыдно, но что-то менять уже поздно. Остаётся только постараться не сделать все еще хуже. Парень думал, какой же он идиот, раз решил позвонить Чисаки-сану и попросить забрать его, даже не посмотрев на время, будто у Кая и без него других дел нет. Опять он доставляет всем проблемы. Чисаки, видя откровенно неважное состояние своего подчиненного, решил не расспрашивать его ни о чем, по крайней мере сейчас. Не хватало ему только сделать еще хуже, а о том, что произошло, он и так узнает. Но все же мужчину гложило любопытство, заставляя строить теории о том, что же могло случиться. Все мысленные выводы ни к чему хорошему не приводили, а убитый взгляд Мидории так и говорил, что один из них точно верный. Шаг за шагом они приближались к двери, ведущей в спальню зеленоглазого. Дальше по коридору будет кабинет Чисаки, а уже рядом с ним его комната. Дверь к Эри они уже прошли, но она совсем рядом. Неловкость, которую, как казалось Изуку, испытывает только он, можно было увидеть невооруженным глазом. Парень неуверенно подошел к двери, берясь за холодную ручку. Что его дернуло посмотреть на остановившегося в метре от него мужчину, неизвестно, но, наверное, зря он это сделал. Взгляд Мидории был сразу же пойман другим, более спокойным и уверенным. Темноволосый парень не придумал ничего лучше, как извиниться, при этом неловко и немного нервно улыбаясь, как идиот, при этом то и дело стараясь отвести взгляд куда угодно, лишь бы не смотреть в столь завораживающие глаза: — П-простите, Чисаки-сан, я… Я х-хотел бы извиниться… Из-за меня В-вам пришлось… — Но договорить ему не дали, просто оборвав одной фразой: — Ничего страшного, я все равно не спал. — Мидория за все время ни разу не делал таких звонков, поэтому выбор между недописанными бумажками и ночной поездкой был очевиден. — Д-да, тогда л-ладно… — Мидория отвернулся в сторону двери, но вдруг на него разом в один момент навалилось все. Если какое-то время назад он валялся тряпичной куклой у Шизы в комнате, то сейчас все эмоции решили вернуться, резко и неожиданно, как нож в спину. Изуку проклинал себя за эту слабость, оставалось же совсем чуть чуть, а там бы было уже неважно. Вот зачем ему еще раз все вспоминать? Кому он так не угодил, что ему решили возродить все чувства, которые он посчитал безвозвратно утерянными? Мидория разрыдался. Хоть он и старался сдерживать весь поток эмоций, выходящий со слезами и всхлипами, выходило плохо. В глазах парня Чисаки окончательно утвердился на пьедестале, как некое божество. Кай мог просто уйти, какое ему дело было до чужих проблем? Но он остался, более того, даже попытался успокоить плачущего парня. Пройдясь по волосам, ладонь соскользнула на лицо, стирая соленые дорожки слез со щеки и проводя по глазу, убирая с него крошечные капельки. Мидорию это не успокоило, а заставило плакать еще сильнее. Не думая о последствиях, парень прижался к Каю, крепко обхватив того руками. Он плакал, а слезы оставляли на черной рубашке влажные следы. Редкие всхлипы раздавались почти неслышным эхом. Никто не считал, сколько они так стояли и простояли бы еще. Чисаки невесомо поглаживал плачущего Изуку по спине, до сих пор не оттолкнув того, хоть ему и не нравилось то, что в его рубашка уже была вся в слезах. Изуку уже почти выплакал все слезы, а плечи лишь изредка подрагивали в такт редким всхлипам. — Братик Изу! — Этого никто не ожидал, поэтому и Чисаки, в равной степени как и Мидория, был удивлен. А девочка просто подбежала и обняла своими маленькими ручками. — Э-эри… — Поток слез все же прекратился и парень наконец отстранился от Кая, напоследок кинув виноватый взгляд на промокшую одежду. Изуку присел на корточки, чтобы нормально обнять девочку. Поскольку девочка ни в какую не собиралась уходить, то спать она легла под боком у Мидории. Чисаки какое-то время сидел с ними, разместившись на стуле у небольшого письменного стола, но как только решил, что эти двое уснули, решил оставить их. Уже уходя, он услышал тихое: — Спасибо. *** — Я тебя ненавижу! Терпеть не могу! Хс-с! — Беловолосый вскочил с пола, размахивая руками и гневно шипя на прервавшего его сон человека. — Шигараки, черт возьми, почему всегда я?! У тебя других людей для такой херни нет?! Хс-с?! — Тебя не жалко. — Легко ответил Томура, закрываясь от всего мира надежнейшей защитой в лице одеяла. У Шизы вновь задергался глаз, а кулаки так и чесались разбить одну слишком много о себе возомнившую рожу, пару минут назад спихнувшую его с кровати. — Я тебя убью! Задушить Шигараки одеялом ему не удалось, но испортить ему настроение на весь день он смог. Теперь на лице лидера Лиги Злодеев красовался немаленький синяк, а плечо неприятно ныло от удара. Томуру радовало лишь то, что змееподобному придурку досталось не меньше: тот ударился затылком, а на его руке красовалось пятно посеревшей кожи с каплями крови. — Ты больной… — Начал говорить один, пытаясь привести дыхание в норму. — Кто бы говорил… — Ладно, пусть этим займется кто-нибудь другой, — все же сдался Томура. — И убери свою башку, я тебе не подушка!