Гештальт

Оказавшись в номере, Женя, не разуваясь, рухнула поперек кровати и уставилась в потолок. — Уф-ф-ф! Она здорово устала после сегодняшней вечерней тренировки, но это была привычная и приятная усталость, знак того, что все порядке и она делает свою работу на совесть. А вот в мыслях все было совершенно не в порядке. В мыслях царил полнейший кавардак, который надо было с кем-нибудь обсудить, чтобы не сойти с ума. Вернее не с кем-нибудь, а со вполне определенной девушкой, три года назад случайно узнавшей самую большую тайну Евгении Медведевой. Взяв телефон, Женя посмотрела на время. Посчитала разницу с Питером: утренняя тренировка уже должна закончиться. Отыскала контакт с подписью «Лиза Туктик» и ткнула на видеозвонок. — Привет, творящая сенсации, — судя по полотенцу на шее, Лиза недавно вышла из душа. — Как дела? — Спортивные — хорошо. А сердечные — ужасно, — призналась Женя, садясь на кровати. — Флешбэки ловлю в режиме нон-стоп. — Корейские? — Если бы… — Медведева досадливо скривилась. — Эта Олимпиада на ту пока что не похожа, к счастью. Я другие флешбэки ловлю. *** Пекинская олимпиада шла своим чередом, со своими новостями, рекордами, ослепительными победами и оглушительным поражениями в разных видах спорта. Свет, к счастью, не сошелся клином на фигурном катании, а фигурное катание не сошлось клином на Медведевой и Тутберидзе, поэтому безумие вокруг них поутихло через пару дней: будут итоги — вот тогда эксперты всех мастей развернутся на полную катушку. У парней начался личный турнир, а Жене предстояло отправиться на первую тренировку со старым-новым коллективом, и еще никогда в жизни она так не волновалась перед тренировкой. Все прошло на удивление хорошо. То ли Этери обсуждала ее возвращение со своим штабом и своими подопечными, то ли они пришли к такому решению не сговариваясь, но все вели себя так, будто Женя никуда не уходила, проведя и нынешний сезон, и три предыдущих в родном Хрустальном. Единственным напоминанием о том, что этот год она начинала с другим коллективом, стал разговор с Тутберидзе перед тренировкой: — Я очень внимательно смотрела все твои прокаты, — сказала Этери. — С открытых в сентябре и до короткой в командном… Женя ничего не ответила, предчувствуя продолжения в духе: «…и хочу сказать, что твои программы никуда не годятся. Но мы попытаемся сделать из них что-то пристойное». — …и хочу сказать, что у тебя очень неплохие программы. Предчувствия не оправдались, а глаза Жени от удивления едва не полезли на лоб. «Программы, которые мне поставила не она, очень неплохие? Этери, ты ли это?». — Но не шедевральные, — закончила Тутберидзе. — У нас есть несколько дней на то, чтобы сделать из них шедевры. Готова? «Вот теперь я тебя узнаю. Прямо от сердца отлегло». — Всегда готова, — Медведева изобразила пионерский салют. — Будет гранить бриллиант, Этери Георгиевна? — Будем, — женщина улыбнулась уголками губ. — Шагай на лед, бриллиант. Если кто-то полагал, что с возвращением Медведевой Этери утратит всякий интерес к Валиевой и Трусовой (а заодно к Тарасовой и Морозову, и Морису) то он глубоко ошибался. Ее внимания по-прежнему хватало на всех, она по-прежнему видела каждую мелочь и по-прежнему не скупилась на колкие замечания. Камиле она напомнила, что «Болеро» Равеля — это все-таки не «Похоронный марш» Шопена. Саша узнала, что такой прокат с очень большой натяжкой позволит ей бороться за место в десятке, а не за медали. Медведевой тоже досталось красноречивых взглядов и нелестных комментариев: — Женя, ну куда это годится? Ты на первый юношеский разряд сдаешь, что ли? — Женя, такой лутц — это… ну я не знаю. Это просто неприлично. Все равно что голой кататься. — Медведева, может, тебе стоит перейти в танцы? Там никаких прыжков нет, и партнер тебя на руках носит. Это совсем не походило на тренировки в Крикете, очень слабо походило на тренировки в ЦСКА, и кто-нибудь другой, оскорбившись, просто ушел бы со льда, но Женя сияла от счастья. Потому что помимо красноречивых взглядов и нелестных комментариев было и другое. Были прикосновения Этери, показывающей, как надо держать голову и повернуться, чтобы эта дорожка шагов смотрелась совсем по-другому, и от этих прикосновений даже через тренировочный костюм по коже табунами начинали бежать мурашки. Были завораживающие движения ее рук. Была ее улыбка, когда Женины прыжки и дорожки наконец-то оставляли ее довольной. Был едва уловимый запах ее духов. И, несмотря на то, что главной битве этой Олимпиады только предстояло начаться, а исход ее не взялся бы угадать ни один предсказатель, было ощущение того, что все хорошо, и что все будет хорошо. Когда они уходили с катка, Медведева воспользовалась тем, что Тутберидзе шла самой последней, читая в телефоне сообщение, пришедшее во время тренировки, и порывисто обняла женщину. — Что, соскучилась по нашим тренировкам? — засмеялась Этери, поднимая глаза и обнимая ее в ответ. — Соскучилась, — призналась Женя. — И по тренировкам, и по тебе, и даже по замечаниям твоим. Их никто не слышал, поэтому «ты» вместо официального «вы» можно было говорить смело. — И… — она на секунду засомневалась, стоит ли признаваться Этери в таких вещах, потом поняла, что как раз Этери в таких вещах признаваться стоит. — …и я чувствую, что я наконец-то дома. — Я тоже соскучилась, — ответила Этери, разжимая объятия, но не переставая улыбаться. — Мне очень-очень тебя не хватало. Они пошли догонять Даню, Дудакова и девочек. И Женя почувствовала, как воспоминания, снова ожившие в ней, захлестывают ее с головой. *** В первый год после ухода Жени из Хрустального и возвращения Лизы в фигурнокатательный строй они неожиданно для самих себя стали хорошими подругами, но становиться главной поверенной сердечных тайн Жени в планы Туктика не входило. Ей хватало и своих проблем на любовном фронте. Все произошло случайно: весна 2019 года, японские шоу, Медведева, пребывающая в полнейшем душевном раздрае от недавней встречи с Тутберидзе на чемпионате мира и осознания того факта, что попытки вытравить чувства к Этери, которые девушка предпринимала целый год, потерпели неудачу. Лиза, видящая, что подруга самым натуральным образом сходит с ума от чего-то невысказанного. Разговор по душам и признание Жени в том, что у нее был роман со своим тренером. Тогда Жене полегчало. Во-первых, она наконец-то выговорилась, во-вторых, когда Этери не было рядом, чувства постепенно удавалось спрятать куда-то в укромный уголок души и запретить себе думать о них. Но осенью, со стартом сезона, когда Этери снова оказалась рядом, все повторилось: ледяное равнодушие снаружи, кипящие и рвущие на части эмоции внутри. — Женечка, — сказала Туктамышева, понаблюдав за ней на чемпионате России в Красноярске. — Ты так рехнешься, радость моя, и образ из твоей показалки под Билли Айлиш воплотится в реальность. — Что ты предлагаешь? — хмуро посмотрела на нее Медведева. Ее настроение без того было на нуле из-за совершенно дурацких неприятностей с коньком, а раздражитель в лице Тутберидзе, с которой они постоянно пересекались на этом чемпионате, и вовсе отправлял его в бездну. У Лизы вертелось на языке предложение забыть про обиду и идти к Этери мириться, но она понимала, что до этого пока что не дозрели ни Тутберидзе, ни сама Женя. Поэтому она посоветовала другую вещь. — Послушай старую опытную тетю Туктика. Найди себе кого-нибудь. Не для любви, для здоровья душевного и физического. Медведева поблагодарила за совет, но сначала не собиралась ему следовать. «Встречаться и спать с человеком, которого не любишь? Может, для кого-то это нормально, а для меня — нет». «Кто-нибудь» нашелся неожиданно. Обычный парень, которых в Торонто многие тысячи. Учеба в колледже, какие-то подработки, какие-то хобби. Абсолютно далекий от фигурного катания, понятия не имевший о том, что Женя — всемирно известная спортсменка. И познакомились они случайно, когда Медведева отправилась погулять на озеро. Простой разговор, мысли о том, что парень, в общем-то, симпатичный и интересный. Его предложение обменяться контактами, когда она собралась уходить. Сначала хотела вежливо отказать, а потом подумала: «Почему бы и нет? Разве это меня к чему-нибудь обязывает?». Переписка. Еще одна встреча. Кино. Кафе. Провел ее до дома. Предложил встретиться еще раз. История, ничем не отличающаяся от тысяч других. — Можно тебя поцеловать, Дженни? — Целуй, если не боишься. Приглашение к нему домой после того, как очередная встреча затянулась. Осознание невысказанного, но подразумевающегося. «Ну и пусть. Не для любви, для здоровья душевного и физического». Отношения, как у тысяч других, только с поправкой на то, что она — спортсменка. Он начал смотреть фигурное катание. Он болеет за нее и ждет ее возвращения со стартов. Встречает после тренировок. Он согласен с тем, что Женя не хочет афишировать их отношения и не выставляет совместные фотки в Инстаграме. Знакомство с его друзьями. С ее. С мамой. Он далек от идеала, но с ним спокойно и хорошо. С ним есть, о чем поговорить, и он знает, как сделать девушке приятно. Здоровые отношения. Как здоровая пища. Вот только вернувшись домой, Женя раз за разом берет планшет, открывает программу-рисовалку, и, не в силах противиться себе, рисует женщину с ледяным взглядом и светлыми кудрями. — Ты не любишь меня, Дженни, — однажды говорит он ей. Безо всякого желания устроить скандал, просто констатируя факт. — Вернее не так: ты любишь не меня. — Верно, — спокойно отвечает Женя. Нет смысла отрицать очевидное. — Но есть шанс, что когда-то полюбишь? — в голосе надежда. Он-то ее вполне себе любит. Медведева отрицательно качает головой. — Ты хороший. Я не хочу тебя обманывать. И давать какие-то несбыточные надежды тоже не хочу. Она делает паузу, вспоминая английский аналог поговорки «стерпится — слюбится». — «Сначала женись, потом придет любовь» — это не про меня. Извини, но нет. Предложение остаться просто друзьями Женя не принимает. Незачем. Конец есть конец. — Ну что с тобой делать, Медведева? — горестно спрашивает Лиза, когда они обсуждают любовные дела Жени по видеосвязи. — Не создана ты для нормальных романов без безумия страстей и поедания стекла, я смотрю. — Не создана, — разводит руками Женя. — Здоровую еду я могу есть, а здоровые отношения… Ну, на полгода меня хватило, как видишь. Лиза снова хочет посоветовать забыть про обиду и идти к Этери мириться, но не делает этого. Если Женя решится на это, то решится без посторонней помощи. Портретов женщины с ледяным взглядом и светлыми кудрями, запрятанных в недрах планшета Медведевой, становится все больше. *** Женю захлестывали воспоминания не о Корее. Она вспоминала осень шестнадцатого года, когда поняла для самой себя, что ее чувства к Этери — это не просто любовь ученицы к наставнице. Вспоминала, как после французского этапа Гран-При они гуляли вдвоем по парижским улицам и ели запрещенные пирожные, за которые Женя клятвенно обещала отработать лишние часы в зале. Вспоминала то, как пришла к Этери ночью после победы в финале, чтобы наконец-то поговорить о том, что обе они уже поняли, но все не решались высказать. Сомнение в глазах Тутберидзе, ведь отношения между женщиной-тренером и девушкой-спортсменкой — это неправильно и невозможно. То, как Женя поцеловала ее, развеивая сомнения. Ее прикосновения, сводящие с ума. Запах ее тела и волос. Полтора года их счастья — неправильного, невозможного, запретного, спрятанного ото всех. Вспоминать олимпийскую драму, разрыв и попытки научиться жить без Этери не хотелось. Да, это было, это ее боль и ее опыт, и это навсегда останется с ней, но сейчас эти воспоминания ей ни к чему. — Понимаешь, Лизон, — сказала Женя, — спортсменка Медведева и тренер Тутберидзе помирились и воссоединились. А вот девушка Женя и женщина Этери, которую она любила, висят в неопределенности. Я ее люблю и хочу быть с ней — это совершенно точно, но я понятия не имею, есть у нее кто-то сейчас или нет никого, что она чувствует ко мне как… ну, как к девушке. Может, за четыре года все прошло, и не надо ей ничего больше, чем просто тренер и просто ученица. — Женя-Женя… — рассмеялась Туктамышева. — Ты как дитя малое. О том, что к тебе чувствует Этери Георгиевна, ты на сто процентов сможешь узнать только у самой Этери Георгиевны. Лови момент, создавай соответствующую атмосферу и спрашивай. А вот есть ли у нее кто-нибудь — это тебе один наблюдательный человек подскажет. Есть среди вас одна глазастая девушка, и мне кажется, что она кое-что знает. — И я знаю, что это за глазастая девушка, — Женя улыбнулась в ответ. — Надо только правильно подвести к этой теме, чтобы она не спросила: «Женя, а ты с какой целью интересуешься?». Они с Лизой еще немного поговорили о тренировках, об Олимпиаде и о начавшихся соревнованиях парней в личке. Закончив разговор, Женя наконец-то переоделась. Несколько минут пять раздумывала, потом достала планшет, запустила программу для рисования, и провела первую линию. Под ее пером снова начал рождаться портрет женщины со светлыми кудрями. Но теперь губы ее не были плотно сжаты, а в глазах не стыл вечный холод. Женщина на рисунке улыбалась.