***
Такси по ощущениям двигалось неспешно и оттого бесконечно долго. Кажется, по дороге к спальному и далеко не самому благополучному району города он дважды задремал. Из забытья вывели мерзкий скрип тормозов и голос водителя. — Эй, подъём, мы на месте. Артур разлепил веки, с трудом принимая горизонтальное положение, и принялся шарить по карманам. В конце концов, вложил в руки водителя мятые пятидолларовые и выбрался из салона. Под лёгкую футболку и расстёгнутую ветровку тут же пробрался вечерний ветер, временами набегавший с морского побережья. Мужчина по памяти, не особо всматриваясь, куда идёт, добрёл до грязного, расписанного граффити подъезда высотки и толкнул на себя дверь. Распинывая бычки и бутылки, плёлся по изгаженной лестнице, пока не оказался перед знакомой квартирой под номером “сто пять”. Немного помявшись у входа, закусил губу, резко мотнул головой и с силой вжал кнопку звонка. Тотчас вбиваясь в корку мозга тупыми спицами, послышался мерзкий металлический лязг. — Хезер, это я, — едва за дверью обозначился неторопливый шаг, сиплым голосом буркнул Милтон. Его слова мгновенно сменились щелчком замка, и в дверном проёме показалась кудрявая рыжая головка миловидной женщины за тридцать. — Рабочий день закончился несколько часов назад, — та обвела пришедшего зеленью глаз, насмешливо изогнув уголки пухлых губ. — Уже успел соскучиться? — За шесть лет работы ты так и не освоила азов субординации? — с трудом вытягивая из себя переусложнённую для нетрезвого языка фразу, фыркнул Артур. — Мы не на работе, дорогой, — кокетливо проводя ногтем по его колючей щеке, отозвалась Хезер. — Да и этот дикий перегар подсказывает мне, что ты здесь по другому поводу. Мужчина ничего не ответил, лишь переступил порог, закрыл входную дверь и вытряхнул ноги из обуви. Затем задержался взором на хозяйке квартиры — пышные бёдра скрывали лишь короткие бирюзовые шорты, а ткань лилового топа плотно обымала тугой бюст, — только затем подымая глаза к лицу. — Так я и думала, — усмехнулась женщина, замечая хорошо знакомый блеск во взгляде. — За другим сюда и не ходишь. — Можно подумать, ты имеешь что-то против, — шершавые ладони настойчиво скользнули по плечам, спуская лямки топа, и несколько грубо потянули за вещицу. Та, не без помощи самой хозяйки, полетела на пол, обнажая всё ещё упругую, несмотря на возраст, грудь. Однако в торс мужчины упёрлась ладонь, и Хезер с хищной улыбкой отступила на шаг. Одним движением собрав в пучок копну пышных вьющихся локонов, открыла длинную шею и, кивнув на соседнюю комнату, поманила за собой гостя. Её лёгкая походка замерла у старого дивана с подранной обивкой, единственное достоинство коего заключалось в ширине. Обыденно стянув с себя шорты и чёрные трусики, Хезер, теперь абсолютно голая, швырнула их на спинку мебели, а после и сама откинулась на спину. Артур так же буднично навис сверху, целуя женщину в острое плечо и подымаясь к тонкой жилистой шейке. Она, в свою очередь, запустила пальцы в жёсткие волосы любовника, накручивая слегка отросшие пшеничные прядки, помогала избавиться от футболки и справиться с пуговицей джинсов. Затем расслабленно откинула голову на подлокотник и согнула колени, разводя в стороны соблазнительные длинные ноги. Поймав себя на мысли, сколько лет подряд они перебиваются на подобные интрижки, а следом как ни в чём не бывало встречаются на работе, Милтон едва заметно хмыкнул под нос. За минувший десяток лет в нём не осталось даже намёка на ту страсть, которую он некогда, возможно, ощущал. Хезер давно стала чем-то средним между хорошим другом, незаменимой подругой и отвратительной секретаршей. Он в её глазах наверняка был такой же заменой десятку неудачных отношений и затяжному одиночеству. Сменяя эти думы, в голове мелькнуло колкое напоминание о брачной церемонии четы Морганов, заполняя каждую клеточку тела невнятной досадой. На плечи в одночасье навалилась усталость. Однако, не позволяя блуждать в лабиринтах собственных дум, по спине полоснули острые ногти, вырывая из отрешённости. — Хреновое время, чтобы витать в облаках, дорогой, — лязгнул по уху нарочито обиженный голос подруги. Милтон чуть ощерился, но ничего не ответил и склонился к упругой груди, несильно прикусил сосок, а после спустился ниже, обводя языком бисквитную кожу вокруг пупка. И всё же непрошеные помыслы вновь постучались в трезвеющее сознание. Мужчина прикрыл глаза и, тряхнув головой, отмахнулся от лоскутных нестройных мыслей, попадая, наконец, в объятия похоти. В голове воцарилась долгожданная пустота.***
Захламлённую комнатушку освещал единственный торшер, посылая из угла слабый поток искусственного света. В тишине щелчок колёсика зажигалки прозвучал особенно отчётливо. Артур, усевшийся на краю скрипучего дивана, отрешённо смолил чёрт знает какую за день сигарету, пока Хезер ленными движениями сытой львицы возвращала на тело одежду. — Сколько раз я просила не скидывать пепел на пол? — укоризненно бросила та, когда очередной серый столбик полетел на пёстрый ковёр. — Сколько раз я просил не опаздывать на работу и заполнять отчёты к сроку? — пользуясь служебным положением, слабо пожал плечами Милтон. — Ты сам виноват, что я опять не высплюсь. — Завтра у тебя выходной, спи, сколько влезет, — хрипло буркнул мужчина. — Я иду на свадьбу к Моргану. — Ах вот в чём дело, — проницательно протянула Хезер. Следом на плечо Артура легла её ладонь, без намёка на страсть, сжимаясь в жесте поддержки. Последний устало посмотрел на подругу, кивая с лёгкой благодарностью, и поднялся с дивана, нагибаясь за своей футболкой. — Ты не останешься? — Нет, — мотнул головой мужчина. — Хочу пройтись: завтра я должен быть в кондиции.***
Неторопливый путь по ночному Майами занял добрых несколько часов. Даже с наступлением темноты город не засыпал, заходясь ещё большим неистовством. Сирены полицейских автомобилей смешивались с громкой, льющейся буквально отовсюду музыкой и рёвом движков с автострады. Неоновое безумие, слетая с каждой вывески, ослепляло и будто застывало на обратной стороне век. Но Артур, плотнее натянув ветровку, не обращал внимания на извечное буйство красок и огней, не слыша гомона подвыпивших компаний, смотря куда-то под ноги. Из этого состояния его навряд ли вырвали бы пара громких выстрелов или чьи-то истошные крики о помощи. Пожалуй, и они теперь были частыми гостями на улицах города, сделавшись чем-то обыденным после того, как здесь водворились русские. Напоминание об ушлых мигрантах заставило озлобленно поморщиться, а в голове вновь всплыл заманчивый образ убийцы в маске. Около полугода назад известия о нём лавиной расползлись среди общественности, трансляции судебных заседаний наводнили эфиры, нескончаемыми упоминаниями оного пестрели первые полосы газет, и, кажется, ажиотаж не улёгся до сих пор. Иначе откуда появлялись эти невероятные толпы подражателей, врывающихся на территорию гангстеров в надежде повторить подвиг убийцы и бесславно погибающих от рук советов? “Стэн прав: возможно, попытайся я и кончил бы таким же пушечным мясом”, — Милтон зажмурился и мотнул головой, отгоняя наваждение. Когда липкая неприятная поволока опала, с удивлением отметил, что почти добрался до дома. Он жил не в самом худшем районе города, но даже сюда прорывались отголоски дикой преступности и ежедневных убийств. Потому мужчина нисколько не удивился громкому треску ломаемых стёкол и рёву сигнализации, шумной какофонией льющихся со стоянки. Однако прошлое равнодушное спокойствие сменилось скрежетом зубов, а по телу прокатилась обжигающая волна ярости, едва он различил своё авто и пару ублюдков в белых костюмах, молотивших по хромированному корпусу несчастного маслкара. — Эй, уёбки! Быстро спизднули от моей тачки! — Так это твоё корыто, выблядок? — прекращая орудовать битой, пробасил один из громил. — На днях оно влетело в зад авто нашего босса. Он сказал найти тачку, а после её владельца. — Нашли? — угрожающе выплюнул Артур, вытягивая из-за пазухи складной ножичек. С виду игрушка, не более, но в руках профессионала — смертельное оружие. В своём профессионализме мужчина не сомневался: не зря на протяжении стольких лет, ловя грудью пули, прикрывал задницы политиков и знаменитостей. Сталь блеснула в свете плафонов, и он, действуя на опережение, с места в карьер кинулся на громил. Старые рефлексы быстро напомнили о себе: ловко сделанная подсечка, и первый противник полетел на землю, ещё мгновение, и лезвие ножа, распарывая белый костюм, — неизменный элемент одежды русских мафиози — вошло в брюшину бугая. Пока последний что-то хрипел, а по ткани быстро расползался багрянец, Милтон, словно не в себе, вёл рукоять ножа вниз, с чавкающим звуком врезаясь в стенки тонкого кишечника. Наконец, выдернув оружие из плоти, выхватил биту из рук вопящего гангстера: несчастный, зияя вспоротым брюхом, откуда теперь вываливались склизкие мотки кишок, однако продолжал стискивать пальцы. Завладев чужим оружием, Артур резво развернулся ко второму громиле, которого несколько мгновений назад повалил на землю. Судя по лужице крови на земле и тому, как вело в стороны врага, тот крепко приложился макушкой оземь. Мужчине подобное было лишь на руку: носом ботинка он резко разрядил под колено ублюдку и навалился всем корпусом, снова сшибая несчастного с ног. Как только тот завалился на лопатки, Артур упёрся подошвой в торс, с нескрываемой ненавистью вжимая в землю. Раздался жалобный звон рёбер под стопой, а с губ противника сорвалось мычание, тут же заглушённое ударом биты. За ним последовал хруст хрящей, и развороченный нос скосило на бок. Второй удар не заставил ждать, вынуждая врага глотать осколки собственных зубов. Артур же удобнее перехватил биту, сильнее стиснул рукоять, вкладывая в последний удар все силы. Послышался громкий раскатистый треск, и из пробитой черепной коробки полезла мясистая вязкая жижа, мерзкими брызгами разлетаясь по асфальту. Милтон, тяжело дыша, опустил биту и отступил на шаг. Прошлый, помутивший рассудок кураж, наконец, начал отпускать, и он, с трудом подавив вставший в горле ком, посмотрел на распростёртые перед ним тела. Так много крови он не проливал с тех далёких пор, как оставил должность телохранителя и основал собственную конторку по установке жалюзи, — на коих сейчас по какой-то причине была помешана добрая половина штатов, — максимум случались пьяные потасовки. Впрочем, ненависть к советским эмигрантам довольно долго вызревала в людских умах, чтобы не превратиться в гнойник. Артур не был исключением. В свои удары он вложил всю озлобленность на гангстерскую мразь, а может, и недовольство собственной жизнью. Несколько мгновений бороздя глазами развороченные, искорёженные тела врагов, затем тот поджал тонкие губы и откинул биту. — Возможно, при ином раскладе я разделил бы судьбу прочих фанатиков… — мрачно заметил мужчина, однако сразу же обмолвился. — Как бы там ни было, я всё ещё жив. Следом отступил, вдыхая полной грудью ночной воздух: по нутру расползались непонятное удовлетворение и что-то, слабо напоминающее азарт.