В одну реку дважды

«Он злится?» Почва под ладонями была сырой и очень мягкой. «Расстроен?» Она пружинисто проминалась, если он надавливал на нее, и маслянисто оседала на коже, распространяя насыщенный, но не неприятный запах живой земли. «Разочарован?..» По многим признакам ее можно было назвать плодородной, и, скорее всего, таковой она и являлась. Не было ни единого повода сомневаться в способностях Повелительницы Дождя, и это значило только то, что проблема в нем самом. Это знание было привычным и обычно даже приносило некое умиротворение. В этот раз, правда, без капли последнего. Невысокий саженец, подаренный Юйши Хуан, выглядел все так же понуро, хотя Се Лянь старательно выполнил все указания по его посадке и уходу. Тяжело вздохнув, Се Лянь бессмысленно подкинул еще горстку благословенной земли к основанию тонкого, едва тронувшегося древесиной стебля, не надеясь ни на какой результат. Было немного грустно, что прикопанное на заднем дворе деревце, символизирующее семейное счастье и гармонию, хоть и подросло с момента посадки, но наотрез отказывалось начать цвести, как было обещано дарительницей. Гармония. Как же. Каждая мысль о Хуа Чэне сейчас вызывала взрыв настолько смешанных чувств, что от них принцу хотелось зажать уши руками, закрыть глаза, и то ли закричать, то ли прикусить себе что-нибудь. И больше всего хотелось не вспоминать сегодняшнее утро, но разум, будто намеренно желая причинить своему хозяину больше мучений, как привязанный возвращался именно к произошедшему. Мысли, рожденные этим утром, выстраивали цепь вопросов, неизменно замыкающихся на том, что же сейчас чувствовал сам Хуа Чэн? И стоило этому прозвучать, как порочное колесо давало новый оборот, вновь затягивая Се Ляня. Хотя, как он мог не вспоминать об этом? Потеряв ночью сознание от… от чувств, он открыл глаза только утром, когда спальные покои Хуа Чэна залило приглушенным, алым из-за занавесей, дневным светом. Се Лянь не забывал, где он, как там оказался, и, тем более, того, что произошло ночью. Незнакомая щекочущая легкость наполняла каждую часть расслабленного тела, укрытого лишь тонкой простыней. Несмотря на странное, но не неприятное физическое состояние, внутри Се Ляня происходило что-то пугающее, словно вся лихорадка последних дней находилась теперь только в его голове. Трепет и волнение, помноженные на клокочущую радость, рождали безумную смесь из стыда и тянущего мышцы предвкушения, заставившего принца сжать до побеления в руках ткань на постели. Хуа Чэна не было рядом. Он заметил это не сразу после пробуждения. В первый миг данное знание отозвалось дергающим разочарованием в груди принца, быстро сменившись позорным облегчением, но затем он резко поднялся, растерянно оглянувшись. Конечно покои были пусты. Половина ложа, где по всей видимости провел ночь, или ее часть, Хуа Чэн, была лишь слегка примята, а в ногах чернел небрежно сложенный, поблескивающий шелком халат. Почему-то именно при взгляде на этот предмет на Се Ляня полностью снизошло осознание того, что он сделал ночью, точнее — не сделал. Еще не решив, что точно собирается предпринять, Се Лянь встал с постели, придержав на себе простыню. Памятуя, что в спальне он оказался без привычных одежд, принц провел рукой над рядом стоящей кушеткой, призывая свои вещи. И ничего не произошло. Темная кушетка задрожала, пару раз стукнув основанием по полу, но это было точно не то, чего хотел добиться Се Лянь. Догадка, подобно стреле, пронеслась в голове, но была настолько смехотворной, что принц почти вслух упрекнул все великие силы и небеса: «Да ладно, это же не считается. Мое целомудрие при мне… при мне же?» Он на мгновение прислушался к потокам энергии внутри тела, но они были по-прежнему привычно мощными, значит, это всего лишь временная потеря контроля над магическими силами. Тем не менее, проблему с одеждой решить было необходимо. Се Лянь покосился на халат, но мгновенно отвернулся. Воспоминания о том, как тонкий, пропитанный испариной шелк лип к коже и как был нетерпеливо распахнут Хуа Чэном, подобрались змеей. А думать о том, почему халат оказался полностью снят, было вдвойне страшно, ведь принц отчетливо припоминал, как прочная ткань путала ему руки, сбившись на локтях, перед тем как он… уснул. Поняв, что ни при каких обстоятельствах в ближайшее время не заставит себя надеть эту вещь, Се Лянь, замотавшись в простыню, устремился к двери, собираясь быстро добраться до своих обычных покоев. Осторожно открыв дверь, он шагнул за порог, и почти лицом к лицу столкнулся с Хуа Чэном, так же как и он, настороженно замершим на месте из-за внезапной встречи. В руках демона была стопка белоснежной одежды, но Се Лянь расширившимися глазами смотрел только на Хуа Чэна, не замечая ничего вокруг. Сердце Се Ляня содрогнулось со страшной силой, будто стремясь убить хозяина на месте, и после забилось с не менее смертоносной скоростью, отдаваясь ударами в ушах. На секунду глаза застелила темно-алая вспышка из страстной ночи, а вместе с ней в теле отозвались отголоски прикосновений холодных губ. Тех самых, что были сейчас слегка приоткрыты. И еще те самые, уверенные, сильные руки, которые… которыми… Се Лянь закрыл дверь изнутри, бездумно уставившись на добротную узорчатую древесину. Он не помнил точно, как оказался внутри, у него будто отказали зрение и слух. Единственное в чем слух ему не отказал, так это в легком звуке шагов за дверью. И что перед его трусливым побегом Хуа Чэн нерешительно пытался ему что-то сказать. Нерешительно. Се Лянь прижался лбом к двери и крепко зажмурился. Едва не упав, Се Лянь открыл глаза, осознавая, что он вновь безысходно погрузился в воспоминания утра. Несчастное деревце оказалось невольно прикопано уже на половину стебля, и его подрагивающие листочки обвиняюще шелестели. Охнув, принц поспешил исправить последствия своих криворуких деяний. Но, даже оказавшись на свободе, саженец продолжил слабо трястись, от чего Се Лянь почувствовал раздражение. Впрочем, поняв, что он гневается на куст, ему захотелось уже плакать, а Повелительница дождя ведь просила не тревожить растение негативными чувствами. Но такому, как он, наверно, вообще не стоило сюда подходить. Внезапно до чуткого — не по делу — слуха принца донесся отдаленный звон. Этот звук, волнующий и непередаваемо знакомый, заставил Се Ляня нетерпеливо подорваться на ноги. Едва стряхнув с себя землю и травинки, он поспешил к источнику звона, доносящегося с другой стороны заднего двора, за углом крытой террасы. Пока он шел, его слух мастера боевых искусств уже выцеплял подробности и характер боя, скорее всего, тренировочного, хотя порой сила и интенсивность ударов становилась опасно серьезной. Металл скрестился до скрипа, и, проскользив друг об друга, выдав неравномерный скрежет, два лезвия разошлись. Две сабли, либо сабля и меч, скорее, второе. Но если Хуа Чэн сражается Эмином, то кто тогда второй с мечом? Настолько ловкий и выносливый, что может хотя бы просто выдерживать жестокий и коварный стиль нападения демона, защищаясь длинным мечом. Дом Князя демонов занимал немалое пространство и имел множество пристроек, поэтому Се Ляню пришлось обойти не одну сторону здания, чтобы наконец приблизиться к звукам. Уже сгорая от нетерпения, он легко запрыгнул на террасу, перемахнув перила, и бесшумно приземлился на идеально ровный деревянный пол. Так, в тени крыши, он казался менее заметным. Принц не собирался скрываться намеренно, но не хотел случайно помешать бою, если этого не потребуют обстоятельства. Выйдя из-за угла дома, он увидел то, чего явно не ожидал, вслушиваясь по дороге. Хуа Чэн был совершенно один. Посреди примятой травы импровизированной тренировочной площадки его фигура в удобных светлых одеждах с мечом наперевес сияла белизной. Длинные волосы, кажущиеся сейчас невероятно черными, были собраны в небрежный хвост, обнажая белоснежную шею, мокро поблескивающую от испарины. И Хуа Чэн правда тяжеловато дышал. Стоя в профиль, он позволял увидеть Се Ляню, как трепещут тонкие ноздри, втягивая воздух. Ничто больше не указывало на степень усталости демона. Но даже этого было достаточно, чтобы принц невольно подумал, не занимался ли тот с тех пор, как они разошлись порядочное количество часов назад? Хоть звуки стали слышны недавно, Хуа Чэн мог просто переместиться в это место из какого-то иного, чтобы продолжить бой здесь. Только вот, бой с кем? В ответ на невысказанный вопрос в воздухе тонко засвистела сталь, и в следующий момент на Хуа Чэна обрушилась череда атак из воздуха. Невидимое оружие наносило удар за ударом с огромной скоростью так, что демон успевал только блокировать их длинным мечом, молниеносно предугадывая следующее место удара. И, судя по отдаче и напряженному положению ног Хуа Чэна, сила их была велика. Не осталось сомнений в том, что невидимым оружием являлась именно сабля Князя демонов. Глаз Се Ляня дернулся. Придуманный этими двумя способ тренировки был пожалуй самым диким среди возможных странных. С другой стороны, Эмин ведь единственный, кто всегда есть под рукой у Хуа Чэна из тех, с кем тот мог бы сразиться на равных просто ради самого сражения. Конечно, Се Лянь считал, что у демона есть он, на минуточку, Бог войны, но Хуа Чэн, с несвойственной ему категоричностью в отношении Его Высочества, отказался драться с принцем даже ради веселья, и даже тренировочными мечами. А когда Се Лянь в последней попытке предложил подраться вообще без оружия, демон кинул на него столь темный нечитаемый взгляд, что после этого вопрос более не поднимался. Хуа Чэн ловко и грациозно перемещался по полю, тренировочная одежда хоть и была свободной, но не скрывала гибких умелых движений сильного тела. Разворачивающийся перед взором Се Ляня своеобразный спарринг был очень захватывающим и красивым… Если бы не был так похож на избиение. Хуа Чэн действительно выглядел загнанным, и его бледность начала казаться нездоровой, насколько вообще может быть «нездорово бледным» демон. Внимание принца к бою стало более напряженным, и когда череда яростных выпадов вновь обрушилась на фигуру с мечом, Се Лянь наконец заметил, что правый висок Хуа Чэна залит темной кровью, незаметной сначала из-за растрепавшихся чернильных волос и слишком быстрых движений. Стоило ему это увидеть, как невидимый клинок, бешено просвистев, проскользнул под блокирующим выпадом меча и наискось задел грудь демона. — Сань Лан! В мгновение ока принц оказался рядом и, несмотря на предупреждающий выкрик Хуа Чэна, скользнул ровно между ним и так и не прекратившей неистовой атаки невидимой саблей. Свист клинка остановился, лишь когда между лезвием и ладонью принца не осталось места даже воздуху. Первым образовавшуюся тишину нарушил тонкий вибрирующий сталью плач — с этим звуком в воздухе материализовался Эмин. По-прежнему упираясь одной рукой в грудь демона чуть выше его раны, Се Лянь убрал вторую ладонь от сабли и успокаивающе, но без обычной улыбки произнес: — Мы… поговорим с тобой позже. Лишь на секунду задержавшись, клинок еще раз тонко зазвенел, после чего исчез. Се Лянь перевел взгляд на демона, и его сердце дрогнуло, только уже совсем не так, как утром. Темная кровь от раны тем временем медленно окрашивала белоснежную ткань насыщенно-бордовым. И этот цвет, такой привычный и такой подходящий Хуа Чэну сейчас казался слишком неестественным. — Тебе не было нужды вмешиваться, Эмин мог поранить тебя. Се Лянь едва сдержался, услышав это, его пронзительный взгляд опустился на того, кого Эмин СМОГ поранить. Вопреки всему Се Лянь не злился. Даже на себя. Он просто не знал, что ему делать. Не отрывая взгляда от разрезанной ткани, Се Лянь хотел спросить например о том, что здесь произошло, зачем демону нужно было так изводить себя, почему он молчит, или в конце концов не собирается ли Хуа Чэн залечить свой порез. Но слова не могли даже сложиться на языке, потому что принц чувствовал, каким лицемерием было бы задать эти вопросы, когда он и так знал причину всего. Видимо, на лице его отразилось что-то из переживаемого, и скрыться от Хуа Чэна это не могло, но понял он тяжелый взгляд Его Высочества по-своему. — Это всего лишь царапина, гэгэ не стоит расстраиваться, — видя, что от его слов принц погрустнел еще больше, Хуа Чэн чуть тише добавил, — Сань Лан повел себя глупо… Се Лянь взволнованно прервал его: — Не нужно!.. — он постарался улыбнуться. — Давай просто пойдем домой, я помогу тебе с раной. Ни слова больше не говоря, Се Лянь потянул Хуа Чэна за собой следом. Запястье демона оказалось чуть теплым, и хотя он выглядел почти как обычно, было понятно, что Хуа Чэн находился не в своем истинном облике. Потому и удары собственного клинка были для него столь изнурительными и смогли причинить столько неприятностей, заставляя раны кровоточить, как у смертного. Лечить его как обычного человека было бессмысленно, но Се Лянь, предложив помощь, не подумал об этом, желая найти повод прервать готового начать извиняться Хуа Чэна. Принц не хотел отпускать его сейчас, на самом деле, он теперь вообще боялся расстаться с Сань Ланом хоть на секунду, не представляя в каких обстоятельствах они столкнутся в следующий раз. Се Лянь вздохнул. Он и правда был катастрофой. Из-за его одного вчерашнего внезапного желания стать ближе их отбросило друг от друга на целый день. То что произошло ночью… принц точно не сможет это забыть, но все, что он сделал утром — это захлопнул перед Хуа Чэном дверь, вместо того чтобы быть с ним искренним, пусть даже горя от стыда. Се Лянь на самом деле так много хотел сделать для Сань Лана, хотел узнать его лучше, и больше всего хотел подарить любовь, которой тот достоин. Хоть демону и не посчастливилось заполучить в спутники жизни именно его высочество, Се Лянь не мог просто опустить руки, особенно когда эти руки желали лишь никогда не отпускать дорогого сердцу человека. По дороге попросив внезапно и кстати возникшую служанку принести им воды и лекарств, он усадил Хуа Чэна на небольшую кушетку в ближайшей из попавшихся комнат. По-прежнему молча Се Лянь подошел к окну и открыл деревянные решетчатые створки. Это почти не добавило света — день уже клонился к закату, но и того, что было, хватало с достатком, в раскрытые окна проник пока еще теплый от солнца воздух, принеся свежий запах озера и наступающих сумерек, волнующий сознание. Развернувшись, он увидел, что все необходимое уже оказалось в комнате, стоя на низком столике рядом с Хуа Чэном. Демон неотрывно наблюдал за каждым шагом принца. Выражение его лица было непривычно настороженным, уголок красивого лисьего глаза будто поник, делая взгляд мягче, и на губах не было того изгиба, словно всегда таящего хитрую улыбку. Се Лянь не понимал, почему даже сейчас он с трудом мог заставить себя подойти. На лице его Сань Лана было это смиренное выражение и тяжелый взгляд, а он все так же стоит на месте, прокручивая в голове череду бесплодных, разрушительных мыслей, пока вопреки им все в нем горит лишь от того, как близко он сейчас к Хуа Чэну в этой тесной и темной комнате. Слюна проскребла по пересохшему горлу, когда он сглотнул и сделал первый шаг. Хуа Чэн дернулся от его движения, и Се Лянь за секунду приблизился вплотную, не давая никому времени подумать. Безмолвные губы демона приоткрылись, когда он поднял голову выше, блеснув темной радужкой из-под тяжелых ресниц. Кровь понеслась по телу принца, разнося уже знакомую, но такую непривычную нетерпеливую дрожь. И привыкнуть вряд ли возможно, но как истязающе приятны будут попытки это сделать. Едва успокоив трясущиеся руки, Се Лянь притронулся к завязкам пропитанной кровью рубашки. Распустив узелки, он медленно, не то от волнения, не то из осторожности к порезу, распахнул одежду на бледной груди. Пальцы неловко стянули ткань с широких плеч, не удержавшись от желанного, мимолетного прикосновения к коже. Ему пришлось встать меж расставленных ног Хуа Чэна, чтобы было удобнее работать с ранами, но всех остальных удобств это положение было лишено. Се Лянь чувствовал себя, как в ловушке, и хотя совсем никто не держал его, пошевелиться казалось невозможным. Чтобы достать мокрые бинты из чаши, он должен был либо отойти от Хуа Чэна, либо постоянно наклоняться и тянуться за ними — ни того, ни другого делать не хотелось, и Се Лянь, перехватив долгий, напряженный взгляд, внезапно опустился на и так заметно ослабшие колени перед демоном. Руки Хуа Чэна сжались в кулаки, он резко вдохнул, будто хотел что-то сказать, но Се Лянь уже не смотрел на него, а потянулся к воде и бинтам, плотно прижавшись боком к бедру демона. И даже эта простая близость заставляла все внутри него дрожать, а щеки горячо краснеть. Прикоснувшись мокрой тканью к испачканной кровью коже, Се Лянь понял, что не знает, куда деть вторую руку, и очень осторожно, уже не надеясь выставить свои действия непринужденными, оперся предплечьем на напрягшееся от этого бедро Хуа Чэна. Самыми кончиками пальцев он, полунеосознанно, в успокаивающем жесте погладил обнаженную кожу на боку демона, под самой линией ребер. В следующий миг, тронув тонкое запястье, в свободный рукав одежд принца проскользнула рука Хуа Чэна и обхватила длинными и холодными пальцами острый локоть Се Ляня, не давая отстраниться его ласковой ладони. Теперь принцу оказалось нечем закрыть ставшее еще ярче лицо, и он ниже наклонил голову, будто занятый только раной, осторожно ведя тканью под порезом, пока другая рука нерешительно гладила твердые мышцы на боку Хуа Чэна. Кровь уже слабо вытекала из неглубокой раны, и Се Лянь был вынужден ненадолго оторваться от демона, чтобы промыть бинты и нанести снадобье. За все время пока он медленно обрабатывал порез, Хуа Чэн так и не выпустил его руку, поглаживая тончайшую кожу сгиба локтя шершавой подушечкой большого пальца. И это движение до искр перед глазами напоминало Се Ляню ночную ласку чутких пальцев на впадинке под коленом, расходясь мурашками вокруг упомянутого места. Как он вообще мог настолько забыться вчера, чтобы уснуть? Уснуть и даже ничего не сказать, не говоря уже про совершить в ответ. Все было ново, смущающе и невероятно волнительно, но Сань Лан был так смел, когда делал это для него. И не было сомнений в том, что опыта у демона было явно не больше. Се Лянь вспомнил срывающийся шепот, спрашивающий не раз согласия, и теперь он отчетливо различил в нем отголоски нерешительности. Вспомнил напряженную спину под взмокшими ладонями, и то, как демон зарывался лицом ему в волосы, избегая долгих взглядов. Принц поднял глаза, замерев, сталкиваясь с чужим пристальным вниманием. Темный зрачок пульсировал, затягивая бесконечной чернотой, и демон, наверно, почувствовал, как сумасшедше ускорился пульс Его Высочества. Се Лянь потянулся рукой к любимому лицу, но вдруг вспомнил, что его пальцы до сих пор в липком снадобье, и быстро опустил ладонь, чтобы вытереть их об бинт на коленях. Но движение вышло слишком неосторожным, и тыльная сторона кисти по пути провела по тому, от чего Хуа Чэн резко втянул воздух и его ресницы затрепетали, сдержав порыв опустить веки. Неконтролируемое пламя жаром прокатилось по всему телу Се Ляня, отразившись в глазах. Он дернулся, не понимая, хочет он отстраниться или вновь прикоснуться к Хуа Чэну там, вызвав более сильную реакцию. Это наполняло его пугающим неизвестностью восторгом и жаждой, и от того принцу было трудно понять причину своего страха; причину почему он должен хотеть отстраниться от того, кто вчера, не таясь, показал ему, испуганному своими желаниями, что принимает его всего. Хуа Чэн ничего не попросил в ответ и намеком, Се Лянь даже не знал, был ли тот так же возбужден, но эта мысль была слишком разрушительной для и без того тревожно звенящего сознания. Но теперь реакция Хуа Чэна очевидна, и поводов истязать себя стало на один меньше, поэтому трусливо бежать, как до этого, принц не хотел. На словах, тем более в мыслях, все было легко, но стоило Се Ляню проявить осознанную инициативу, как его тело будто превращалось в сломанную неповоротливую марионетку, он понял это сразу, как только решил поднять потяжелевшую в несколько раз ладонь. Внезапно хриплый голос Хуа Чэна плавно раздался в тишине маленькой комнаты. Это был первый звук за последнее время, и он показался принцу неестественным и тяжелым. — Ты не обязан что-то делать, гэгэ. Се Лянь промолчал, посчитав, что единственное, что он не обязан, — это вступать в этот диалог. Несложное осознание, пришедшее к нему, складывалось в одну очевидную теперь мысль: «ведь Сань Лан просто похож в этом на меня. Он злится на себя самого, игнорирует свои желания… это то, что делаем мы оба.» Но если на собственное упрямство Се Лянь закрывал глаза, то Сань Лан… ох, его Сань Лан заслуживал абсолютно всего. «Ты всегда говоришь мне делать все, что я хочу, так отчего же себя считаешь хуже?» Се Лянь в последний раз встретился глазами с Хуа Чэном и, полностью проигнорировав его слова, одним мазком закончил обработку раны, выглядевшей уже немного лучше. Он вновь потянулся к чаше с водой, в этот раз не боясь теснее прижаться к жесткому бедру грудью. Отжав прохладную воду с небольшого кусочка бинта, Се Лянь вернулся на прежнее место. Его руки дрожали, когда он мягко положил обе ладони на бедра Хуа Чэна, и осторожно поднялся на ноги, касаясь чужого тела своим. Оказавшись выше, Се Лянь нежно убрал волосы от красивого, чуть хмурого лица, и, вплетя пальцы в густые пряди, окончательно распустил растрепавшуюся прическу. Хуа Чэн, запрокинув голову, с тяжелым ожиданием смотрел на Его Высочество, будто готовый к тому, что тот отступит. Но Се Лянь сделал шаг лишь навстречу, сразу полыхнув щеками, ощутив сквозь одежды возбуждение демона, постыдным прикосновением жгущее бедра принца. Пропустив вдох, Се Лянь прижался сильнее, словно вернув ночное прикосновение. Если он терялся, боясь своего незнания, то он попробует делать то, что с удовольствием запомнил сам. Лицо Се Ляня отчаянно пылало вместе со всем его телом. Внутри же Хуа Чэна словно шла тяжелая неизвестная принцу борьба, и Се Ляню было страшно за каждое свое действие, за его правильность, его уместность. Он, видя, как прикрыл глаз Хуа Чэн, решился еще раз плавно и осторожно повести бедром, с трепетом и стыдом ловя отклик и теперь чувствуя сквозь слои одежды очертания возбужденной плоти. Рот демона приоткрылся, выпуская короткий выдох, угольные ресницы дрогнули, поднимаясь, и Се Лянь отчего-то испугавшись так, словно взгляд, таящийся под веком, мог обжечь его, порывисто склонился и накрыл тонкие сухие губы, крепко прижавшись своими в поцелуе. Он зажмурился так, что закружилась голова, и когда задней стороны его дрожащих ног коснулись ладони Хуа Чэна, Се Ляня будто приласкал разряд молнии. С нажимом скользя вверх, сильные пальцы сжали ягодицы, вырывая из груди Се Ляня всхлип, тут же жадно выпитый с захваченных в ответ губ. Их положение было очень неудобным, и когда демон надавил ладонями на изгиб поясницы принца, притягивая его бедра к своему животу, им пришлось разорвать поцелуй, и Се Лянь, запрокинув голову, тихо простонал от того, что его пах прижался к твердым мышцам чужого пресса. Не позволяя отстраниться от себя ни на цунь, Хуа Чэн свободной рукой быстро стянул пояс верхних одежд принца и нетерпеливо ослабил ворот, прижавшись ртом к обнажившейся груди над солнечным сплетением. Прерывистые прикосновения губ оседали на коже, пока пальцы Се Ляня безостановочно скользили, ласково водя в ответ по натянутой шее и плечам Хуа Чэна, иногда осторожно вплетаясь в шелковые волосы на затылке. Когда вдруг холодные губы демона обхватили маленький твердый сосок, остро погладив самым кончиком языка, принц задохнулся выкриком, и оба даже сквозь ткань почувствовали, как дрогнула его прижатая к животу Хуа Чэна плоть. Се Лянь смутился невероятно, постаравшись отстраниться, лишь чтобы уменьшить это соприкосновение. Плечи под его руками застыли, и принц почувствовал как едва ощутимо потяжелел воздух. Задрожавшие на пояснице Се Ляня руки любимого еще сильнее заставили принца насторожиться. — Сань Лан… Се Лянь попытался чуть отклониться, привлекая внимание демона, но тот упрямо и почти отчаянно прижался лбом к твердой вздымающейся трепещущим дыханием груди Его Высочества, вынуждая их замереть так. Сердце Се Ляня защемило от этого исступленного порыва, и он вновь нежно обнял растрепанную голову Хуа Чэна, наклоняясь, чтобы поцеловать густые черные волосы. Се Лянь осознал, что, похоже ошибся, решив, что его неловкие действия заменят слова, поприще любви не место для обычного подхода бога войны, особенно такого как он. — Сань Лан, — спустя какое-то время, осторожно гладя склоненные шею и плечи, Се Лянь позвал Хуа Чэна, но не дал тому поднять головы, положив ладонь на затылок, — прости меня, — прикрыв веки, он потерся щекой о висок демона, вновь с тяжестью вспоминая это утро — прости, я… — Ваше Высочество, — жесткие объятия демона на миг сжались еще крепче, Се Лянь почувствовал на коже короткий прохладный выдох, но глухой голос Хуа Чэна прозвучал твердо, — гэгэ, просто… просто больше не закрывайся от меня. Се Лянь почувствовал необъяснимое облегчение. Он нервно выдохнул, виновато дернув уголком губ, хоть этого не мог увидеть никто, как и мягкую смущенную улыбку, в которую непреодолимо преобразилась эта усмешка. Хуа Чэну тоже не нужны были извинения, но теперь принц понял, что точно хочет сказать. — Я больше никогда так не поступлю, обещаю, — события утра тем временем издевательскими волнами поднимались в разуме Се Ляня, вновь напоминая ему о всей той позорной неловкости его поведения. Не находя выхода весь день, она вдруг невнятным комом подкатила к горлу принца, — знаешь, это… на самом деле всё… я вовсе не… — Сань Лан был слишком настойчив. Ночью. Мягкий бархат голоса Хуа Чэна так выделил последнее слово, что вся кровь в теле принца, застыв, вдруг вскипела и мучительно бросилась к его лицу, что он просто не мог заметить улыбки, появившейся на губах демона. — Я не… Сань Лан, ты… — почти не контролируя срывающиеся с языка слова, он лишь успевал вовремя обрубать безумные фразы, что он просто не мог произнести: «я не был против» или «Сань Лан, ты был таким смелым». Да Се Лянь бы умер на месте, если подобное слетело с его губ. Мечась в переплетении своих неразрешимых беспокойств, он едва не пропустил момент, когда цепочка коротких, чуть щекотных поцелуев Хуа Чэна зародилась в центре его горячей груди, медленно петляя выше к ключицам, и ненужные мысли Се Ляня взметнулись, уносясь прочь. Ладони Хуа Чэна вдруг обхватили талию принца, утягивая вниз, пока Се Лянь не оказался сидящим на чужих коленях. Он схватился за плечи демона, непроизвольно порываясь подняться, будто забыв, что его вес точно не является для Хуа Чэна неподъемным грузом, но руки надежно обвили его за пояс, прося остаться, и Се Лянь через силу бросил свои бесполезные попытки устоять лишь носком одной ноги на полу, смущенно замирая, не решаясь удобнее устроиться в объятиях. — Гэгэ ведь посидит с Сань Ланом так? Совсем немного, — в его голосе слышалось веселье, и Се Лянь, сразу забыв о своей робости, взглянул на Хуа Чэна, стремясь убедиться наверняка. Демон и правда улыбался невыносимо красиво и знакомо, пронзая теплым бездонным взглядом в ответ, и он был очень близко, так, что Се Лянь видел отблески гаснущего зарева заката в темной радужке глаза. Внезапно зацелованной груди коснулись холодные пальцы, проведя по чувствительной коже, и взгляд Хуа Чэна медленно опустился следом к спадающим с плеч одеждам Его Высочества. Се Лянь задержал дыхание, замерев в ожидании, пока пальцы вели по краю ворота. Еле задевая кожу они подцепили ткань одежды и спокойно вернули ее на законное место на плечах принца, плотно запахнув до самой шеи. — Ваше Высочество замерзнет. У Его Высочества пылало лицо и шея до самых плеч, он был уверен, что не замерзнет сейчас, даже если его бросят в снег. Но Хуа Чэн просто обнял его, притянув к собственной обнаженной груди и удобнее откинулся на кушетке, не давая отстраниться. Се Лянь и не собирался, осторожно устроив голову на изгибе плеча и шеи демона, обнимая в ответ. Он перевел дыхание, глубоко вдохнув еще теплый воздух, и посмотрел в распахнутые окна, позволяя тревогам этого дня исчезнуть под любимыми руками и скрыться с медленно заходящим солнцем, забирая с собой счет времени. Вечерние сумерки пронизал тонкий аромат цветущего персика.