Падшие

      Когда Гарольд проснулся на следующее утро, в воздухе витала ясно ощутимая хандра по случаю окончания каникул. Осмотревшись, он увидел лишь свою пустую спальню. Родители вновь куда-то ушли. Или же где-то находились в этом огромном замке. Ведь благодаря работе здешних домовиков, — которых осталось не так уж и много, — замок уже выглядит во всём своем великолепие. Сильный дождь по-прежнему барабанил в окна. Он натянул джинсы и свитер — переодеваться в школьные мантии ему предстояло уже в «Хогвартс-Экспрессе». После предложения матери пригласить Гермиону жить в замке древнего рода, Гарольд начал упираться. Ведь, у девушки имеются родители. Они хоть и маглы, но будут переживать за нее. После долгих уговоров, парень всё же согласился, но с условием, что Джеймс, не будет шутить на эту тему. При этом условии можно было увидеть улыбку на лице мужчины. Хорошо хоть, Лили была рядом и запретила своему мужу вмешиваться со своими шутками, отчего Джеймс хотел уже было возмутится, но заметив взгляд любимой, промолчал.       Оказавшись на Кингс-Кросс при помощи домовика, Гарольд направился к платформе 9¾. Чтобы попасть на поезд, который совсем скоро повезет учеников в Хогвартс, нужно было просто — всего лишь пройти прямо сквозь сплошной на вид барьер, разделяющий девятую и десятую платформы. Единственная хитрость заключалась в том, чтобы проделать это незаметно, так, чтобы не привлечь внимания маглов. Родители остались в замке Певереллов, решив, что пока их сын учится, они будут думать над его проблемой. Их волновал не только Альбус Дамблдор, но еще и древние рода, которые Гарольду нужно, в обязательном порядке, восстановить и привести к величию. К тому же, Джеймс и Лили обсуждали и Волан-де-Морта, который вполне мог что-нибудь придумать, для того, чтобы попытаться вернуть себе тело.       «Хогвартс-Экспресс» — блестящий красный паровоз — выпускал клубы пара, в которых фигуры на платформе виделись смутными тенями. Гарольд, закрытый водоотталкивающими чарами, принялся искать свободные место и скоро погрузил свой багаж в купе в середине состава. Дождь струями змеился по оконному стеклу, так что видно ничего не было. Рона и Гермионы пока не было, поэтому Гарольд взяв книгу по трансфигурации, принялся внимательно ее читать. Сами же его мысли были далеко от информации по данному учебнику. Ведь до начала нового курса, а если быть точнее, то четвертого, у него были свои занятия. А именно по тем направлениям, по которым у него были родовые способности. Артефакторика — магическая наука, раздел ветви заклинаний, занимающаяся изучением и созданием артефактов. Как, Гарольд точно помнил из книг, артефакторы используют заклинания для введения энергии в любой неживой объект и придания ей магической составляющей. Важно помнить — артефактом может быть только неживой объект. Большинству артефакторов для создания законченного продукта требуется немало сил и времени, но в целом, чем выше уровень волшебника, тем быстрее ему удается создавать простые магические объекты без подготовки. По-настоящему умелые артефакторы ценятся в магическом мире также высоко, как и талантливые целители с той только разницей, что зарабатывают они, зачастую, больше. Полную информацию, Гарольд конечно же не расскажет, потому что ему нужна практика. А для этого учитель. Это кстати ещё одна причина, почему Джеймс и Лили остались в замке. Ищут учителей, которые знают толк в своем направлении. Легилименция и окклюменция.       Легилименция — по словам отца, это умение извлекать чувства и воспоминания из чужого ума. Уметь пользоваться легилименцией - это значит быть способным при определенных условиях проникать в чужое сознание и правильно интерпретировать добытые сведения. Овладение техникой легилименции позволит наверняка отличать правду от лжи, воспринимать чужие воспоминания и ощущения. А теперь немного об окклюменции, также по словам, Джеймса, искусство заграждать свой рассудок от чужого проникновения. Ведь и самому можно стать жертвой проникновения извне. Для того, чтобы противостоять наложенному заклятию необходимо максимально сосредоточиться, при этом отбросить эмоции, очистить сознание. Гарольд так и учился на каникулах очищать сознание. Не допускать противника в свое сознание, применял свою волю. Он учился контролировать свои эмоции, потому что понимал, что через эмоции станет уязвимым.       Высшая трансфигурация – сложные, многоступенчатые заклинания, как правило, сопровождаются ритуалами и длительными расчётами. Каждый волшебник может превратить ежа в подушку для булавок или чайник в черепаху. Однако лишь немногие способны ощутить поток магии, обнимающий объект превращения, или увидеть вплетающиеся в него нити заклинания, перекраивающие поверхностные ткани, не касаясь при этом самой сути. Или почувствовать силу магии, создающей иллюзию жизни или смерти при трансфигурации одушевленного предмета в неодушевленный — или наоборот. Оценить грациозность и красоту этой иллюзии.       Некромантия - один из "подразделов" Темных Искусств. С ее помощью возможно взаимодействие с миром мертвых, использование его энергии, подобие "управления" миром мертвых. Соответственно некромант — маг или жрец, практикующий такого рода действия. Это может быть управление мертвыми телами (создание нежити), использование для заклинаний некромантической, негативной энергии (иссушивание, похищение жизни) или разговор с мёртвыми, вызов духов. Магия некромантов в той или иной степени связана со смертью, но не обязательно должна нести только смерть.       Метаморф, - уникальные человеческие маги, чьи способности обусловлены генетической мутацией. Наряду с Инквизиторами являлись одним из козырей, позволивших челам захватить власть над Землей. Генетическая комбинация метаморфа - устойчивая мутация, то есть может передаваться из поколения в поколение. Многое, Гарольду также не удалось узнать, но тут и так было понятно, на что способны метаморф. Ему самому удавалось изменить цвет волос или глаза; размер носа или губ; даже новые шрамы могут появиться, если он захочет.       Элементальная магия, это вид магии изучающее элементы. К примеру для того чтобы воссоздать огненный шар нужно сжать воздух, поджечь его и отправить "получателю". И так все виды элементов делятся на: Древние, первородные, производные и второстепенные. Древние: это два элемента Жизнь и Смерть. Они есть начало и конец всего. Первородные: это четыре элемента Огонь, Вода, Воздух и Земля. Производные стихии это те же самые стихии, что и первородные, но они получаются путём изменений. Если лёд растопить то будет вода, такая вода и будет производной. Второстепенные стихии это стихии получившиеся путём смешивания первородных. Лёд, камень, время, свет и т.д.       Чем дальше на север уходил поезд, тем сильней и сильней хлестал дождь. Небо было таким темным, а стекла такими запотевшими, что среди дня горели лампы. По коридору забренчала обеденная тележка, и Гарольд взял большую пачку кексов в форме котлов. Ближе к полудню к нему заглянул кое-кто из друзей — в том числе Рон Уизли, Гермиона Грейнджер, которые сумели его отыскать, Симус Финниган, Дин Томас и Невилл Лонгботтом, — круглолицый, фантастически рассеянный мальчик, жертва воспитательной работы грозной колдуньи — его бабушки. Симус все еще носил свою ирландскую розетку — ее магическая сила заметно ослабела, и хотя она по-прежнему выкрикивала: «Трой! Маллет! Мо­ран!». Но уже едва слышно.       Примерно через полчаса или около того Гермиона, по горло насытившись бесконеч­ными разговорами о квиддиче, вновь углубилась в «Учебник по волшебству» для четвертого курса и принялась заучивать Манящие чары. Невилл с завистью слушал, как остальные заново переживают события финала Чемпионата.       — Бабушка не захотела ехать, — убитым тоном произнес он. — не стала покупать билеты. Странно, правда?       — Да уж, — признал Рон. — взгляни-ка сюда, Невилл...       Забравшись на багажную полку, он пошарил в чемодане и достал миниатюрную фигурку Виктора Крама.       — Ух ты, — восхитился Невилл, когда Рон поставил Крама на его пухлую ладонь.       — Я видел его так же близко, как тебя — мы же были в верхней ложе...       — Первый и последний раз в твоей жизни, Уизли.       В дверях стоял Драко Малфой, а за его спиной маячили его дружки-громилы Крэбб и Гойл. Каждый из них за лето, похоже, вымахал не меньше, чем на фут. Очевидно, они слышали разговор, — Дин и Симус оставили дверь полуоткрытой.       — Что-то не припомню, чтобы мы тебя приглашали, Малфой, — холодно заметил Рон, крепко сжимая свои кулаки. Как же ему хотелось сильно ударить этого слизеринца.       Гарольд старался не отвлекаться от книги, но когда Рон первый напал на Драко, — и еще не понятна была причина конфликта, — отчего пошла куча мала, ведь на помощь своему командиру пошли и Крэбб и Гойл, а там и Симус и Дин подоспели на помощь, его нервы уже не выдержали. Выхватив свою волшебную палочку, парень применил заклинание отталкивание. Получилось очень даже хорошо. Рон, Дин и Симус отлетели к бедному Невиллу, которого после падения на него прижали к сидениям. Малфой и его друзья, оказались за пределами их купе. Поднимаясь со своего места, Гарольд даже смог услышать слабые стоны боли со стороны слизеринцев. Вполне возможно, они могли притворяться. Такое уже случалось и не раз в исполнении Драко. Но, в тоже время, если им и вправду больно, то его ждет наказание от профессора Снейпа. Если так подумать, то ему и так попадет. Ведь "напали" на его любимчика. Джеймс после рассказа своего сына про любимчиков Нюнчика, очень долго смеялся, даже не помогли довольно таки не слабые толчки в бок от Лили. Закрыв дверь, парень вновь сел на свое место, не обращая внимания ни на кого. Даже на внимательный взгляд Гермионы. Девушка была очень удивлена поведением друга... кхм, точнее любовника. Обычно он бы полез в драку, чтобы помочь Рону. Но сейчас, Гарольд применил заклинание не только на Малфоя и его дружков, но еще и на лучшего друга.       — Гарри*, можно было как-нибудь поаккуратнее? — недовольно проговорил Рон, поднимаясь с Невилла, который с облегчением вздохнул. — Мог бы только слизеринцев задеть?       — Ты мне лучше скажи, из-за чего конфликт начался? — не обратил внимание на вопросы друга, Гарольд. Его яркие зеленые глаза были направлены на рыжика.       — Малфой первый начал! — от такого детского заявления, Певерелл едва слышно фыркнул.       В любом конфликте виноваты обе стороны. Один начал, другой продолжил, и вот так началась драка. Всё достаточно просто.       Вполне возможно, Драко, что-то сказал про семью Уизли, и Рон взбесился. Его самая большая слабость, что он постоянно начинает огрызаться, когда кто-нибудь говорит про бедность его семьи.       — Глупое оправдание. — ответила вместо друга, Гермиона, откладывая книгу в сторону.       Невилл робко кивнул в ответ, полностью соглашаясь.       Дин и Симус стали поддерживать Рона, который чувствуя поддержку, стал доказывать в ответ самые разные факты, что Малфой не прав.       — Не позволяй Малфою достать тебя, Рон.       — Это он-то! Достанет меня! Как же, сейчас! — Рон в ответ лишь нахмурился.       Рон пребывал в скверном расположении духа до самого конца пути. Он не сказал ни слова, пока они пере­одевались в школьные мантии, и оставался по-прежнему хмурым, когда «Хогвартс-Экспресс» наконец замедлил ход и остановился в непроглядной темноте на хогсмидской станции. Лишь только двери поезда отворились, в небе грянул гром. Ливень был так силен, что они склонили головы и зажмурились — струи стояли стеной и били с таким неистовством, будто над головами кто-то непрерывно опрокидывал бессчетное количество ведер с ледяной водой. По традиции Хагрид переправлял первогодков в замок по воде — через озеро.       — О-о-о, и думать не хочу, каково это — пересекать озеро в такую погоду, — поеживаясь, произнесла Герми­она, когда они вместе с остальными брели вдоль темной платформы.       Возле станции их поджидала сотня карет без лошадей; Гарольд, Рон, Гермиона и Невилл с превеликим удовольствием забрались в одну из них. Дверь с треском захлопнулась, и несколькими минутами позже длинная вереница карет, грохоча и разбрызгивая грязь, покатила по дороге к замку Хогвартс. Рискованно кренясь под резкими порывами ветра, кареты миновали ворота со статуями крылатых вепрей по бокам и заскрипели по длинной дороге к вершине холма. В окно Гарольд видел все ближе и ближе надвигаю­щийся замок, множество его освещенных окон расплы­вались и мерцали за плотной завесой дождя. Когда их карета остановилась перед громадными парадными дверями резного дуба наверху каменной лестницы, небо перечеркнула вспышка молнии. Те, кто оказались впереди, уже торопились забежать в замок. Гарольд, Рон, Гермио­на и Невилл спрыгнули на землю и тоже помчались по ступеням, переведя дух лишь под сводами освещенного факелами холла с его величественной мраморной лестницей.       — Вот это да! — Рон потряс мокрой головой — вода лила с него в три ручья. — Если это продлится, того и гляди озеро выйдет из берегов. Я вымок... черт!       Тяжелый, красный, полный воды шар упал с потолка прямо на голову Рону и лопнул. Промокший и бессвязно ругающийся рыжик шарахнулся в сторону, толкнув при этом Гермиону, и тут как раз упала вторая водяная бомба — едва не зацепив Гарольда, который успел накрыть себя и подругу водоотталкивающими чарами, —подняв волну холодной воды и, если бы не помощь Певерелла, то ходила бы девушка в мокрых носках. Все, кто стоял вокруг, с криками принялись расталкивать друг друга, стремясь убраться из-под обстрела. Гарольд поднял голову и увидел парившего футах в двадцати над ними полтергейста Пивза — маленького человечка в шляпе колокольчиком и оранжевом галстуке-бабочке. Его широкая злобная физиономия была искажена от напряжения — он снова прицеливался.       — Пивз! — загремел сердитый голос. — Пивз, ну-ка спускайся сюда немедленно!       Профессор Макгонагалл, заместитель директора и декан гриффиндорского факультета, стремительно вышла в холл из Большого зала; она поскользнулась на залитом водой полу и была вынуждена ухватиться за Гер­миону, чтобы не упасть.       — О, прошу прощения, мисс Грэйнджер...       — Все в порядке, профессор, — с трудом выговорила Гермиона.       — Пивз, спускайся сюда сейчас же! — рявкнула профессор Макгонагалл, поправляя свою островерхую шляпу и свирепо глядя вверх сквозь очки в квадратной оправе.       — Ничего не делаю! — прокудахтал Пивз, запустив следующей бомбой в группу пятикурсниц, которые с визгом бросились в Большой зал. — Они все равно уже мокрые, ведь так? Небольшая поливка! — и он пульнул очередным снарядом в компанию только что вошедших вто­рокурсников.       — Я позову директора! — пригрозила профессор Мак­гонагалл. — Предупреждаю тебя, Пивз!       Пивз высунул язык, швырнул, не глядя, последнюю гранату и унесся прочь вверх по лестнице, кудахча как сумасшедший.       — Ну, пойдемте! — строго обратилась к забрызганным грязью студентам профессор Макгонагалл.       Женщина с улыбкой посмотрела на Блэка и Грейнджер. Гарольд и Гермиона стояли как белые вороны, среди своих однокурсников. Некоторые даже сердито смотрели на парня, в том числе и Рон, который считал, что Певерелл поступил не правильно. Он выбрал девушку, а не лучшего друга. Знал бы рыжик, что Гарольд спас Гермиону, не только потому что она девушка.       — В Большой зал, побыстрее!       Гарольд, Рон и Гермиона, оскальзываясь, побрели через холл и дальше, направо, в двойные двери. Уизли едва слышно ругался сквозь зубы, убирая с лица мокрые волосы. Большой зал был, как всегда, великолепен и подготовлен для традиционного банкета по случаю начала семестра. Золотые кубки и тарелки мерцали в свете тысяч све­чей, плавающих в воздухе над приборами. За четырьмя длинными столами факультетов расселись студенты, оживленно переговариваясь; на возвышении, по одну сторону пятого стола, лицом к ученикам, сидели препо­даватели. Здесь, в зале, было гораздо теплее. Гарольд, Рон и Гермиона, пройдя мимо слизеринцев, рэйвенклонцев и хаффлпаффцев, уселись вместе с остальными за гриффиндорский стол рядом с Почти Безголовым Ником — факультетским привидением. Ник, жемчужно-белый и полупрозрачный, сегодня вечером был одет в свой обычный камзол, но зато с необъятных размеров плоеным воротником, служившим одновременно и праздничным украшением, и гарантией того, что его голова не станет уж слишком шататься на не до конца переруб­ленной шее.       — Добрый вечер, — улыбнулся он друзьям.       В ответ призрак получил вежливый кивок со стороны Слизерина; неловкую улыбку Гермионы, которая до сих думала про Гарольда и его поступки; Рон лишь что-то пробурчал, иногда фыркая. Распределение первокурсников по факультетам проводилось в начале каждого учебного года, но, по странному стечению обстоятельств, Гарольд не присутствовал ни на одном, кроме своего собственного, так что ему хотелось взглянуть на церемонию. Поттер посмотрел на преподавательский стол. Кажется, там было намного больше пустых мест, чем обычно. Хагрид, ясное дело, вместе с первокурсниками сейчас боролся со штормом на пути через озеро; профессор Макгонагалл, по всей вероятности, руководила уборкой в холле — но еще одно свободное кресло указывало на отсутствие кого-то неизвестного.       — А где новый преподаватель защиты от темных искусств? — спросила Гермиона, тоже смотревшая на профессоров.       Еще ни один преподаватель защиты от тёмных искусств не продержался у них больше трех семестров. Гар­ольд больше всех любил профессора Люпина, отказавше­гося от должности в прошлом году.       — Может, они не сумели никого найти? — обеспокоенно сказала Гермиона.       Блэк еще раз обежал глазами профессоров — нет, точно, ни одного нового лица. Малютка-профессор Флитвик, преподаватель заклинаний, сидел на высокой стопке подушек рядом с профессором Стебль, препода­вателем травологии, чья шляпа сидела набекрень на копне разлетевшихся седых волос. Она беседовала с профессором Синистрой с кафедры астрономии. С другой стороны Синистры восседал желтолицый, крючконосый, с сальными волосами мастер зелий профессор Снейп — самая неприятная для Гарольда фигура в Хогвартсе. Отвращение, которое он испытывал к Снейпу, можно было сравнить лишь с той ненавистью, которую профессор питал к Гарольду — и эти взаимные чувства накалились до предела в прошлом году, когда парень помог Сириусу сбежать пря­мо из-под длинного снейповского носа — Снейп и Сириус были заклятыми врагами еще с их школьных времен. Джеймс, конечно рассказывал своему сыну свои школьные годы, и, с трудом, под взглядом любимой, признался, что они плохо тогда на поляне поступили. Мужчина правда потом с ухмылкой на лице продолжил, что Снейп получил по заслугам. После оскорбления Лили, известным словом, Джеймс вместе со своими друзьями стали чаще нападать на слизеринца. И многие их действия поддерживали. Хоть отец и стал часто бегать за мамой, особенно после этого случая, он можно сказать, "отдавал" приказы друзьям, а те с удовольствием выполняли. Были и нравоучения от Ремуса, но, шутники пропускали мимо ушей.       Дальше за Снейпом было свободное место, принадле­жащее, как предполагал Гарольд, профессору Макгонагалл. А рядом, в самом центре стола, сидел профессор Дамбл­дор — директор школы. Его длинные серебряные волосы и борода блестели в свете огней, а роскошная темно-зеленая мантия была расшита звездами и полумесяцами. Соединив концы длинных тонких пальцев и положив на них подбородок, словно уйдя мыслями куда-то очень далеко, он устремил взгляд в потолок, глядя сквозь свои очки-половинки. Гарольд тоже поднял глаза к потолку. Тот, благодаря колдовству, отображал все то, что в самом деле происходило в небе, и никогда еще Певерелл не видел его таким хмурым. Там клубились чёрные и фиолетовые тучи, и вместе с ударами грома снаружи по потолку огненно ветвились молнии.       — Ох, да когда же? — простонал Рон. — Я готов съесть гиппогрифа.       На эти слова лучшего друга, Гарольд лишь покачал головой. Неужели нельзя было дома немного перекусить? Или взять в дорогу? Если твой живот не готов надолго отрываться от еды. Семья Уизли всегда опаздывала на платформу, поэтому вариант брать еду с собой, откланялся. К тому же, Рон очень часто и, довольно таки много, кушает. Это конечно хорошо, но не так часто-то. Слизерин стал чаще замечать за собой, что ему меньше и меньше нравиться семья Уизли. Возможно это из-за наследства. Род Певерелл неизвестно как относился к предателям крови, но вот Слизерин точно их, мягко говоря, не переносил. Блэки тоже самое, а Поттеров он не знает как следует, чтобы отвечать. Не успел еще с родителями это обсудить, а дедушки и бабушки нет. Умерли от драконьей оспы.       Двери Большого зала отворились и воцарилась тишина.       Профессор Макгонагалл провела длинную цепочку первогодков на возвышенную часть зала. Гарольд, Рон и Гер­миона хоть казались совершенно сухими, кроме рыжего, по сравнению с первокурсниками — можно было подумать, что они не ехали в лодке, а добирались вплавь. Все ежились и от холода, и от волнения, выстроившись шеренгой вдоль преподавательского стола лицом к остальной школе — все, кроме самого маленького мальчика, закутанного в огромное кротовое пальто Хагрида. Пальто было ему настолько велико, что казалось, он выглядывает из черного мехового шатра. Его острое личико, высунувшееся из воротника, было болезненно-взволнованным. Встав в ряд со своими отчаянно нервничающими товарищами, он поймал взгляд Колина Криви, выставил два больших пальца и свистящим шепотом произнес: «Я упал в озеро!».       Он явно этим гордился. По мнению Гарольда, тут гордиться нечем. По рассказам отца, в озере существуют очень множество разных существ. И была даже вероятность, что на этого первокурсника, могла напасть какая-нибудь опасная водная тварь. Певерелл бы посмотрел, как бы Дамблдор разбирался в такой ситуации, если бы брат Колина умер в озере. Профессор Макгонагалл выставила перед первокур­сниками трехногую табуретку и водрузила на нее необычайно старую, грязную, заплатанную Волшебную шляпу. К ней были прикованы взгляды всего зала. В наступившем молчании у самых ее полей открылась широкая щель наподобие рта, и Шляпа запела:       

«Наверно, тыщу лет назад, в иные времена,

      

Была я молода, недавно сшита,

      

Здесь правили волшебники — четыре колдуна,

      

Их имена и ныне знамениты.

      

И первый — Годрик Гриффиндор, отчаянный храбрец,

      

Хозяин дикой северной равнины,

      

Ровена Рэйвенкло, ума и чести образец,

      

Волшебница из солнечной долины,

      

Малютка Хельга Хаффлпафф была их всех добрей

,       

Ее взрастила сонная лощина

      

И не было коварней, хитроумней и сильней

      

Владыки топей — Салазара Слизерина.

      

У них была идея, план, мечта, в конце концов

      

Без всякого подвоха и злодейства

      

Собрать со всей Британии талантливых юнцов,

      

Способных к колдовству и чародейству.

      

И воспитать учеников на свой особый лад —

      

Своей закваски, своего помола,

      

Вот так был создан Хогвартс тысячу лет тому назад,

      

Так начиналась хогвартская школа.

      

И каждый тщательно себе студентов отбирал

      

Не по заслугам, росту и фигуре,

      

А по душевным свойствам и разумности начал,

      

Которые ценил в людской натуре.

      

Набрал отважных Гриффиндор, не трусивших в беде,

      

Для Рэйвенкло — умнейшие пристрастье,

      

Для Хельги Хаффлпафф — упорные в труде,

      

Для Слизерина — жадные до власти.

      

Все шло прекрасно, только стал их всех вопрос терзать,

      

Покоя не давать авторитетам

      

— Вот мы умрем, и что ж — кому тогда распределять учеников по нашим факультетам?

      

Но с буйной головы меня сорвал тут Гриффиндор,

      

Настал мой час, и я в игру вступила.

      

Доверим ей, — сказал он, — наши взгляды на отбор, ей не страшны ни время, ни могила!

      

Четыре Основателя процесс произвели,

      

Я толком ничего не ощутила,

      

Всего два взмаха палочкой, и вот в меня вошли

      

Их разум и магическая сила.

      

Теперь, дружок хочу, чтоб глубже ты меня надел,

      

Я все увижу, мне не ошибиться,

      

Насколько ты трудолюбив, хитер, умен и смел,

      

И я отвечу, где тебе учиться!»

      Когда Волшебная шляпа закончила петь, весь Большой холл загремел аплодисментами.       Мальчики и девочки, с большим или меньшим страхом на лицах, один за другим начали подходили к трехногой табуретке; очередь сокращалась медленно, и пока что профессор Макгонагалл перебралась через букву «О».       Когда распределение всё закончилось, как и нытьё Рона про еду, поднялся со своего места профессор Дамблдор. Он улыбнулся всем студентам, приветственно раскинув руки.       — Скажу вам только одно, — произнес он, и его звучный голос эхом прокатился по всему залу. — ешьте.       — Верно, верно! — с неподдельным чувством закричал Рон, и в это время стоявшие перед ним блюда волшебным образом наполнились.       Почти Безголовый Ник со скорбным видом наблюдал, как аккуратно и немного накладывал себе в тарелку Гарольд; как Рон брал всё подряд, хватая руками; и как Гермиона последовав примеру Поттеру, что показалось ей странным, ведь раньше ее меньше волновала мнение друга, а после секса, у нее стало появляться чувство подчиненности, стала набирать по-малому.       — Вам повезло, что банкет поздно вечером, знаете ли, — продолжил беседу Почти Безголовый Ник — тут немного раньше на кухне были неприятности.       — Пошшему? Чшо слушшилось? — поинтересовался Рональд сквозь изрядный ломоть бифштекса.       — Разумеется, дело в Пивзе. — Ник сокрушенно покачал головой, и та опасно заколебалась.       Он осторожно передвинул воротник чуть повыше.       — Обычная склока, легко можно представить. Пивз выразил желание присутствовать на банкете — тут все ясно, вы его прекрасно знаете — совершеннейший дикарь, не может смотреть на тарелку с едой без того, чтобы не швырнуть ею куда-нибудь. Мы собрали Совет призраков — Толстый Монах был за то, чтобы предоставить ему шанс — хотя, на мой взгляд, куда более мудрой была позиция Кровавого Барона — тот решительно воспротивился.       — Мы так и поняли, что Пивз чего-то переел, — мрачно отозвался Рон, вспоминая "предательство" друга. — и что же он натворил на кухне?       — О, все как обычно, — пожал плечами Почти Безголовый Ник. — учинил разгром и скандал. Повсюду раскиданы горшки и кастрюли. Всё плавает в супе. Домашние эльфы чуть с ума от страха не посходили.       Блямс!       Гермиона опрокинула свой золотой кубок, тыквенный сок разлился по скатерти, сделав несколько футов белого льняного полотна желтым, но девушка даже не обратила внимания.       — Здесь есть домашние эльфы? — она ошеломленно уставилась на Ника. — Здесь, в Хогвартсе?       — Разумеется. — Почти Безголовый Ник был порядком удивлен ее реакцией. — Одна из самых больших общин в Британии — около сотни.       — Но я никогда ни одного не видела! — поразилась Гермиона.       — Вероятно, потому, что днём они почти не покидают кухни, — ответил Ник — они выходят только ночью, для уборки... присмотреть за факелами, то да се... Я хочу сказать, вы и не должны их видеть... Это ведь и есть признак хорошего домашнего эльфа — что вы его не замечаете, не так ли?       Гермиона вперила в него негодующий взгляд:       — Но им платят? У них есть выходные? А отпуска по болезни, пенсии и все такое?       Почти Безголовый Ник фыркнул с таким изумлением, что его воротник соскользнул и голова свалилась, повиснув на том дюйме призрачной кожи, что все еще удерживал ее на шее.       — Отпуска и пенсии? — переспросил он, водружая голову обратно на плечи и еще раз подпирая ее воротником. — Но домовики вовсе не желают получать отпуска и пенсии!       Гермиона посмотрела на свою тарелку с едой, к которой едва успела притронуться, и отодвинула ее от себя, положив нож и вилку.       — О-м-м, фы фаешь, Эммиончик, — Рона, по-прежнему с набитым ртом. Он сделал могучее глотательное движение. — Гермиона, ты не предоставишь им отпусков, если уморишь себя голодом!       — Рабский труд. — Гермиона буквально задохнулась от гнева. — Вот что создало этот ужин — рабский труд.       — Гермиона, домашним эльфам, не нужны ни деньги, ни отпуска. — обратился к своей подруге Гарольд.       Его изумрудно-зелёные глаза внимательно следили за движениями подруги. Девушка от такого заявления, лишь стала с яростью сжимать кулачки, и открывать-закрывать ротик.       — Очень мало эльфов хотят стать свободными. Большинство домовиков относятся к своим хозяевам как к собственным избалованным детям: готовы взять на себя все заботы по дому, с радостью выполнить любое их приказание, предупредить малейшее их желание... Поэтому, получить одежду для эльфа — это расписаться в собственной неумелости и ненужности, это позор. Требовать за свою работу плату — это всё равно, что для тебя, потребовать, чтобы Рон оплачивали твою помощь в подготовке домашних заданий. Это — тоже позор.       — Гарри, но я никогда и не взяла бы его деньги!       — Вот и домовики этого не хотят. — проговорил Гарольд, отметив, что после каждого его слова, Ник кивал головой в знак согласия.       По одному только виду, парень понял, что Гермиона просто так не смирится.       — Гермиона, если ты так и не убедилась, то давай сходим на кухню к эльфам, — после Поттер повернул голову в сторону призрака факультета гриффиндор. — надеюсь это возможно?       — Конечно, добраться до кухни можно, спустившись в подземелье замка. По коридору нужно дойти до натюрморта с весёлыми фруктами и пощекотать грушу на данной картине. Груша сразу начнёт хохотать и превратится в зелёную ручку, с помощью которой можно открыть проход.       — Вот и хорошо, — кивнул Гарольд, посмотрев после на подругу. — отправимся после уроков на кухню, там, ты надеюсь поймёшь, что домовикам не нужны ни деньги, ни отпуска.       Гермиона решительно кивнула, но к еде так и не прикоснулась, отчего Певерелл покачал головой с едва заметной улыбкой.       — Мало кто из студентов знает о существовании кухни. Но вход туда не запрещён, к тому же студента, который заглянет к ним в гости, эльфы накормят и напоят, а также дадут с собой различной снеди. — продолжил говорить Ник.       Ему было приятно рассказывать какую-нибудь новость, которую другие ученики не знаю.       Когда были уничтожены и пироги, а со вновь заблес­тевших тарелок пропали последние крошки, Альбус Дам­блдор снова поднялся со своего места. Гудение разговоров, наполнявшее Большой зал, сразу же прекратилось, так что стало слышно лишь завывание ветра и стук дождя.       — Итак, — заговорил, улыбаясь Дамблдор. — теперь, когда мы все наелись и напились, я должен еще раз попросить вашего внимания, чтобы сделать несколько объявлений. Мистер Филч, наш завхоз, просил меня поставить вас в известность, что список предметов, запрещенных в стенах замка, в этом году расширен и теперь включает в себя Визжащие игрушки йо-йо, Клыкастые фрисби и Безостановочно-расшибальные бумеранги. Полный список состоит из четырехсот тридцати семи пунктов, и с ним можно ознакомить­ся в кабинете мистера Филча, если, конечно, кто-то пожелает.       Едва заметно усмехнувшись в усы, Дамблдор продол­жил:       — Как и всегда, мне хотелось бы напомнить, что Зап­ретный лес является для студентов запретной территорией, равно как и деревня Хогсмид — ее не разрешается посещать тем, кто младше третьего курса. Также для меня является неприятной обязанностью сообщить вам, что межфакультетского чемпионата по квиддичу в этом году не будет.       После этих слов, команды факультетов попытались возмутиться, но были остановлены рукой директора, который после спокойно продолжил.       — Это связано с событиями, которые должны начать­ся в октябре и продолжиться весь учебный год — они потребуют от преподавателей всего их времени и энер­гии, но уверен, что вам это доставит истинное наслаж­дение. С большим удовольствием объявляю, что в этом году в Хогвартсе...       Но как раз в этот момент грянул оглушительный громовой раскат и двери Большого зала с грохотом распах­нулись. На пороге стоял человек, опирающийся на длинный посох и закутанный в черный дорожный плащ. Все головы в зале повернулись к незнакомцу — неожиданно освещенный вспышкой молнии, он откинул капюшон, тряхнул гривой темных с проседью волос и пошел к пре­подавательскому столу. Глухое клацанье отдавалось по всему залу при каждом его шаге. Незнакомец приблизился к профессорскому подиуму и прохромал к Дамблдору. Еще одна молния озарила потолок. Гермиона охнула, как и многие другие девушки, и было от чего. Вспышка резко высветила черты лица пришельца. Таких лиц Гарольд еще не доводилось видеть. Оно словно было вырезано из изъеденного ветрами дерева скульптором, имевшим довольно смутное представление о том, как должно выглядеть человеческое лицо, и вдобавок скверно владевшего резцом. Каждый дюйм кожи был испещрен рубцами, рот выглядел просто как косой разрез, а изрядная часть носа отсутствовала. Но самая жуть была в глазах. Один был маленьким, темным и блестящим. Другой — большой, круглый как монета и ярко-голубой. Этот голубой глаз непрестанно двигался, не моргая, вращаясь вверх, вниз, из стороны в сторону, совершенно независимо от первого, нормального глаза — а кроме того, он временами полностью разворачивался, заглядывая куда-то внутрь головы, так что снаружи были видны лишь белки.       Незнакомец подошел к Дамблдору и протянул ему руку, так же, как и лицо, исполосованную шрамами. Директор пожал ее, негромко сказав при этом несколько слов, которые Блэк не расслышал. Похоже, он что-то спросил у вошедшего — тот неулыбчиво покачал головой и тоже вполголоса что-то ответил. Дамблдор кивнул и жестом пригласил его на свободное место по правую руку от себя. Незнакомец сел, отбросив с лица длинные сивые патлы, и пододвинул к себе тарелку с сосисками; поднял к тому что осталось от его носа и понюхал, после чего достал из кармана маленький нож, подцепил сосиску за конец и начал есть. Его нормальный глаз был устремлен на еду, но голубой без устали крутился в глазнице, озирая зал и студентов.       — Позвольте представить вам нашего нового препода­вателя защиты от темных искусств, — жизнерадостно объявил Дамблдор в наступившей тишине. — профессор Грюм. Продолжение следует...